Шекспир, Пушкин и Владимир Микушевич
В Малаховской библиотеке над оврагом клуб “Стихотворный бегемот” в начале июля по сложившейся традиции чествует Владимира Борисовича Микушевича. Публика тепло поздравила старейшего писателя и философа с днём рождения.
В этот день Владимир Борисович прочёл свои переводы Сонетов Уильяма Шекспира. В течение полутора часов стихи великого англичанина звучали на русском языке…
В своём вступительном слове Владимир Борисович рассказал о том, “...что так называемые сонеты Шекспира на самом деле сонетами в их классическом понимании не являются. Это единое произведение, которое о самом Шекспире может рассказать нам очень многое. Мой подход к этому произведению именно этим и отличается от подхода моих предшественников, переводивших отдельные сонеты, не учитывая целостности всего произведения. Более того, прочитывая сонеты, как отдельные произведения, мы даже не можем быть уверены, что принадлежат они мистеру Уильяму Шекспиру. Хотя есть и другие предположения, - именно он препятствовал их напечатанию, потому что их появление не могло не быть в те времена скандальным.
Но для меня это прежде всего поэтическое произведение, а поэтическое произведение само творит автора. Не автор создаёт поэтическое произведение, но поэтическое произведение создаёт автора. Созданный автор, конечно, отличается от того реального лица, написавшего поэтическое произведение. Более того, между ними часто случается разлад. Чтобы понять роман Шекспира, сонеты надо обязательно читать подряд и только тогда станет ясна интрига романа.
Тут я бы отметил, что в России начала 19 века сонеты Шекспира ещё малоизвестны, тем не менее, они не прошли мимо внимания Пушкина: “Суровый Дант не презирал сонета;/В нем жар любви Петрарка изливал;/ Игру его любил творец Макбета; /Им скорбну мысль Камоэнс облекал.”
У меня складывется предположение, что Пушкин, когда писал “Евгения Онегина”, учитывал эту “игру”, которую “любил творец Макбета”. Случайно ли в строфах “Евгения Онегина” четырнадцать строк, как в сонетах Шекспира? Я предполагаю, что нет!”
Владимир Борисович начал читать сонеты в строгой поледовательности. И действительно, - у слушателей возникло ощущение, что прочитан великий роман со своим сюжетом, с интригой вечного любовного треугольника, роман, в котором Уильям Шекспир гениально изобразил мучительный разлад между автором-героем и ускользающей красотой, которую не щадит безжалостное время, причем, не важно, кому принадлежит красота - мужчине, или женщине. Автор-герой видит красоту своего младшего друга и любит её, но понимает, что красота рано или поздно исчезнет. Как сохранить её? Да, “юный друг” должен оставить после себя потомство - это один путь, который не всегда заканчивается успехом. Ведь совсем не обязательно у красивых родителей получаются столь же красивые дети. Этот путь возможен, но он, как сказали бы мы сейчас, не гарантирует успеха. И автор предлагает другой путь - он воспоёт красоту в бессмертных строках. Именно в них красота юного друга сохранится навечно.
Как и у всякого великого произведения литературы, у “Сонетов” Уильяма Шекспира множество истолкований. Литературоведы ищут прототипов главных героев - кто конкретно вдохновил великого британца: лорды, актёры, “смуглая леди”, а автор - сам ли Шекспир? Но оставим эти вопросы литературоведам, а нам читателям обязательно надо перечитать Сонеты Уильяма Шекспира в переводах Владимира Борисовича Микушевича. К счастью они изданы отдельной книгой (Уильям Шекспир. Сонеты. Переводы Владимира Микушевича. Издательство Водолей. 2004 г.)
День угасал. Я вышел из библиотеки; в овраге, буйно заросшим травами и деревами, вытягивались вечерние тени, которые напоминали только что услышанные строки: “Ты тень, теням дарующая свет!”
и вдруг во глубине Малаховского оврага сверкнуло:
“ Спал бог любви, свой факел уронив, /Который у несчастных не в чести; /Сбежались дочери лесов и нив,/Поклявшиеся девственность блюсти,/ И самая прекрасная из них /Тот окунула пламенник в родник;/Так девственной рукой в лесах глухих / Разоружен был дерзкий озорник. / Горяч источник от любви с тех пор; /Туда приходит скорбный пилигрим, / И может исцелиться тот, кто хвор, /Лишь я, твой бедный раб, неизлечим./ Вода способна пламень победить, / Однако ей любви не остудить.” (сонет 154, последний)
Дом Владимира Микушевича здесь рядом, недалеко, над оврагом…