Из Узбекистана в авиаотряд пришла весть: самолеты Ан-2, которые отбыли в экспедицию, вылетали ресурс и стоят на приколе в аэропорту для малой авиации в Ташкенте. Аэропорт назывался по-настоящему восточным именем – Сергели.
Как рассказывают, название произошло от казахского племени, что здесь когда-то селилось. Кто там знает правду – селились они или не селились, казахское это было племя или какое-то иное... Для авиаторов это было неважно. Важно другое: надо отправлять в эти Сергели бригаду специалистов, чтобы выполнить положенные по регламенту работы, а потом еще полетать над хлопковыми полями.
Бригаду сколотили быстро. Старшим поставили Шурика, поскольку он был инженером по самолету и двигателю. «Слон» – как значилась его специальность на народно-авиационном жаргоне. Но в бригаде присутствовали не только «слоны». Парочка прибористов туда тоже затесалась. А зачем их больше с собой тащить для Ан-2?
Впрочем, никаких распрей между специальностями не происходило. Народ подобрался дружный и, как говорил товарищ Сухов в своем знаменитом репортаже из тех же краев, «душевный, с огоньком». Ведь не первый раз вылетали на регламенты в разные экспедиции. Были и в Крыму, и в Краснодарском крае, и в Казахстане. Теперь вот Ташкент.
Шурик окончил институт пять лет назад. Но в памяти еще были свежи воспоминания об учебе и друзьях. С некоторыми до сих пор поддерживал связь, переписывался, пересекался в командировках. И сейчас по его расчетам в Ташкенте должен был встретить парочку своих однокашников.
Ранним утром из Борисполя в Ташкент направился тогдашний флагман гражданской авиации Союза ИЛ-62. Шурику, который больше всего был знаком со старой «тушкой» да с ИЛ-18, было весьма интересно прокатиться в главном самолете страны. Четыре с половиной часа в просторном салоне, да еще с питанием. Вот напитков, кроме минеральной воды и лимонада «Буратино» не предлагали, как сейчас. Эх!.. Но впечатление от полета в целом получили очень приятное.
И вот небольшой отряд авиаторов-техников в аэропорту Ташкента. Да, надо уточнить: наши герои прилетели в Ташкент в конце августа. На Украине к этому времени успели пройти пробные предосенние дожди, хотя все равно было еще тепло. Но когда здесь открыли наружную дверь в салон – на пассажиров пахнуло жаром мартена! Температура явно крутилась выше отметки плюс сорок.
Казалось бы, что Шурику по его ощущениям это должно было стать простым де жа вю. Ведь он долго жил в Средней Азии, и даже школу там окончил. Поэтому к подобной температурной агрессии вроде должен был бы отнестись спокойно.
Но надо сказать, что уже семь лет Шурика сюда судьба не заносила. А тут вдруг нежданчик – снова в знакомую стихию! Однако даже Шурику стало слегка не по себе от местной жары.
Делать нечего. Надо привыкать и, сцепив зубы, приступать к тому, из-за чего сюда прилетели. От центрального аэропорта бригада на городском транспорте отправилась в Сергели, будь они не ладны...
Маленький аэропорт имел небольшую гостиницу, которая одиноко как перст стояла на солнцепеке. Строение не было окружено деревьями, звуко- и теплоизоляция у здания отсутствовали как чуждые социализму удобства, а вода поступала слабо и по часам.
К чему это я описываю? А к тому, что, например, рев авиадвигателей настраивал круглые сутки обитателей гостиницы на бодрый лад. Причем, закрытые окна от шума не спасали.
- Не спать! – ворчали авиационные моторы, когда местный авиаотряд пару ночей проводил тренировки летного состава в ночное время.
Но это было полбеды. Имелось кое-что и похуже. Раскаленные бетонные блоки щедро отдавали свое накопленное тепло «счастливым» обитателям номеров аэропортовской гостиницы. Особенно ночью. Пришлось даже вспомнить такой старый и проверенный способ в Средней Азии борьбы с духотой, как обматывание во время сна в мокрую простыню.
Шурик участливо делился своим опытом выживания в местных условиях. Хотя и сам страдал безмерно: организм никак не хотел возвращать себе утерянные навыки жития в жаркой Азии. Однако никуда не денешься, приехавшим надо было привыкать к местным условиям. Как показала дальнейшая жизнь, к Шурику вообще-то судьба благоволила. И лично у него пребывание в Ташкенте прошло очень даже комфортно. Но до этого мы еще доберемся.
Пережив мало сонную ночь, поутру бригада потопала в аэропорт. Одно преимущество все-таки имелось: место работы находилось в паре шагов от гостиницы. Пришли. Первым делом нужно было найти свои самолеты, а затем уже и потихоньку начинать работать.
Надо сказать, что обслуживать свои самолеты где-нибудь на выезде – это с одной стороны хлопоты, а с другой ведь и лафа. Хлопоты, прежде всего, связаны с бивуачной жизнью, переездами и перелетами, отсутствием своей базы, поскольку на чужой кое-чего дефицитного из запчастей или расходников можно и не допроситься. А самолеты должны быть введены в строй в любом случае.
Лафа же подразумевает под собой то, что делать обслуживание не под надзором многочисленных начальников не так уж и хлопотно. Все-таки на выезде есть возможность подойти к регламентам творчески.
Самое главное – нельзя пропустить ни одного опасного дефекта и обслужить все жизненно важные точки: двигатель, органы управления, электро и радиосистемы. А измерять натяжение тросов, с которыми всегда все в порядке, или осматривать скрытые узлы, по ходу сначала откручивая, а затем также тупо закручивая не один десяток винтов на лючках, или менять по налету агрегат, который исправен и работает лучше иного нового – это уже роскошь.
Как говорил один опытный инженер, который впоследствии стал главным инженером базы, в сельхозавиации мы давно перешли на обслуживание «по состоянию». Как в Америке. Конечно, он шутил, поскольку технические документы таких вольностей не позволяют. Иначе тюрьма.
Но была правда и в его словах. Ну, хотя бы в том, что многие техники, работая в отрыве от базы, с абсолютно спокойной совестью так и поступали. Кто их проверит? И все у них было в порядке.
Шурик все это понимал и знал, что от него требуется: и закон соблюсти, и самолеты в срок выдать. А самое главное, подписать все документы и юридически дать разрешение на вылет. Но он такими глубокомысленными категориями тогда не рассуждал, а просто сказал бригадиру «слонов» Мише:
- Иди за ключами от наших бортов. Надо все формуляры пересмотреть и понять – кому и что нужно делать.
Вот с этой прозаической фразы и закрутилась работа. Самолеты открыли, достали сумки с самолетными документами, главным из которых был формуляр. Это такой «дневничок», в котором записывались все взлеты и посадки, а также фиксировался налет самолета. Просмотрев, какое последнее обслуживание получил тот или иной борт, Шурик определил, что нужно делать по регламенту на каждом «кукурузнике».
А дальше все шло по наезженной колее. Запускались двигатели поочередно на всех Ан-2, проверялась их работа и выявлялись, если были, дефекты. Затем специально обученный техник, который еще назывался дефектовщик, «обыскивал» весь самолет на предмет неисправностей. И после чего все набрасывались на самолет: открывались капоты двигателя, «слоны» меняли масло, фильтры, свечи, прибористы залезали в кабину, кто-то подтаскивал подъемники и начинал обслуживать шасси…
Шурик, как инженер, не обязан был крутить гайки. Но в таких случаях, когда людей выезжает в командировку немного, не до рангов. Чью-то техническую робу он нашел в одном из самолетов, по размеру подошла впритирку. А то, что она была в немалой степени замаслена, так на это внимания никто не обращал. Дело привычное. Как тогда говорили?
«Нос в бензине, член в тавоте, но зато в Аэрофлоте!»
Шурик ничуть не был опечален своим «погружением в образ» простого техника. Если была необходимость – крутил гайки наравне со всеми. «Так надо!»
Местные авиаторы к приезжим украинцам отнеслись доброжелательно. С обеспечением расходным материалом проблем не было. А когда Шурик зашел в кабинет начальника участка местных техников, то обнаружил там своего однокашника!.. Пусть не из своей группы, но в общежитии жили в одной секции, хоть и в соседних комнатах.
А это тоже означает, как будто из одной семьи. Пожалуй, что даже более значимо, чем из одной группы, поскольку прожили вместе в этих комнатах три года. Быт ведь сближает. Секция была небольшая, всего-то семь комнат, да своя кухня, не говоря уже про душ и санузел. Как в коммунальной квартире. И все ребята молодые, веселые и дружные!..
- Здорово, Коля! – обрадовался Шурик, - А ты как здесь? Ты же, насколько я помню, сам из Сибири, а осел в Ташкенте…
- Привет, Саня! Да я же на последнем курсе женился, а жена моя отсюда. Вот мы вместе и распределились в Сергели.
Слово за слово, вспомнили что-то из общаговской жизни, да про знакомых узнали – вот встреча и завязалась.
- А ты приходи вечером ко мне, - предложил Николай, - посидим, поговорим. Ночуешь где? В нашей гостинице-духовке? Так у меня и останешься!
Это было великолепное предложение. Два в одном, как говорят: и с товарищем поговорить, и в нормальном месте переночевать. Шурик уже знал, что Николай живет в городе, в обжитом районе и квартира его располагается на первом этаже! А что это означает для тех, кто понимает? Да это просто рай!..
Шурик, проживший немало лет в Ашхабаде, да еще на третьем этаже, как никто другой прочувствовал преимущества жизни внизу. Начнем с того, что на первом этаже никогда не бывает перебоев с водой. На третий этаж вода может просто не дойти из-за слабого напора или по более прозаической причине: воду разбирают на нижних этажах.
Почему? Да потому, что все первые этажи окутаны насаждениями. Тут и деревья, и цветы, и виноградники. Как правило, первый этаж наглухо закрыт от палящего солнца зеленью, оттого стены не так нагреваются днем.
А вечером за открытыми окнами журчит вода, которой эту зелень поливают. Щедро расходуемая вода еще больше понижает температуру, отчего в квартирах и без кондиционеров жить было приятно.
С Николаем засиделись далеко за полночь. А потом в прохладной комнате Шурик провалился в сладкий сон, после которого утром встал бодрым и счастливым. Что еще человеку надо?
Приехав вместе с Николаем в аэропорт, Шурик с некоей долей смущения объявился перед своими мужиками. Но на его счастье коллеги никакой обиды не держали. Судя по всему, они провели вечер в такой же приятности, как и он сам. И тоже были бодры и счастливы. Вот и славно!
Перетерев последние новости, Шурик и вся компания опять потопали на аэродром. Работа снова закипела. Всего бортов было пять, и налет все имели такой, после которого по регламенту нужно было много чего делать. Одно было хорошо: никаких особо трудоемких дефектов не находилось, а все больше по мелочи. Дело спорилось.
А тут еще успевшие обжиться в местной технической базе украинские мужички притащили целое ведро винограда... Он рос вокруг здания базы вроде бы как сам по себе. А виноград отборный, такой у себя дома можно было найти на базаре только при большой удаче. Здесь же он спокойно висел и никто его не рвал. И зачастили хлопцы к этому винограднику!
Шурик, который вырос среди среднеазиатских деликатесов и знал в них толк, отводил душу – поглощал виноград со всей страстью человека, истосковавшегося по забытому вкусу из детства.
Так и потянулись командировочные дни: жара, работа, виноград. Впрочем, с жарой Шурик почти не сталкивался. С помощью Николая удалось отыскать еще одного своего друга, с которым не только жил в одной секции, а еще и учился в одной группе. Вадик объявился быстро, и с момента их встречи жизнь у Шурика стала почти санаторной. В гостинице Шурик, кроме последней ночи перед отлетом домой, больше не ночевал.
Вадим со всем своим кавказским гостеприимством принял Шурика у себя дома. Как родного. Да и днем они проводили немало времени, раскатывая по Ташкенту и окрестностям, встречаясь с его друзьями, попутно посещая кафешки, и все в разговорах, разговорах... За время, проведенное с Вадиком вместе, Шурик лично убедился, что Ташкент действительно «город хлебный».
«Эх, какая жалость, что так нас разбросало по громадной стране!.. За шесть институтских лет мы настолько прикипели друг к другу, что к другим особо и не тянет…», - размышлял с грустью Шурик.
Но не стоит драматизировать ситуацию с подобными мыслями у молодого человека. Они если и появляются, то совсем ненадолго. Именно потому, что у молодого человека не могут такие мысли прочно задерживаться. На то он и молодой.
А что же в аэропорту? Регламенты постепенно выполнялись, виноград с лозы также постепенно исчезал, что вызвало у местных некоторое замешательство. Они себе и представить не могли, что гости так сноровисто обчистят виноградник. Как оказалось, местные технари тоже имели на него виды, но поздно хватились. Очень поздно...
Одно успокаивало местных: у них на базе еще оставался не оборванным поздний виноград, потому как просто-напросто не созрел. Потому-то его не тронули загребущие ручки украинских командировочных. И командировка у них подходила к концу, что тоже радовало аборигенов.
Да, а что же это ничего нет про ёжика, про которого в заголовке отметили? Причем здесь ёжик??
А вот причем. Дошло время и до ёжика.
Все пришлые самолеты, что прилетели в Узбекистан, располагались на грунтовой стоянке. Ну, не хватило для гостей стоянок с твердым покрытием. В принципе, страшного в этом ничего не было, поскольку дождей в Ташкенте в августе-сентябре практически не бывает, а местный грунт, прокаленный среднеазиатским солнцем, по твердости нисколько не уступал асфальту или бетону.
Вокруг стоянок располагалась чахлая и сухая растительность, в том числе и всевозможные колючки. Там и сям виднелись чьи-то норки, но зоологов среди авиаторов не было, поэтому на норки, как говорится, ноль внимания. Тем более что из этих норок никто и носа не казал.
Техник Валера, который ковырялся на двигателе, сливал отработанное масло из маслобака в рабочее ведро. Вообще-то, для этих целей вызывался специальный автомобиль-бочка для сбора отработанных технических жидкостей и масел. Так его же ждать надо…
И вот Валера, привыкший работать в полевых условиях, никому не говоря ни слова, украдкой отошел от самолета и вылил масло в одну из безымянных норок. Никто бы этого и не заметил, как вдруг…
- Боже мой! Что это? – завопил вдруг бригадир Миша.
Из норки прямо на самолет бесстрашно перло облепленное черным маслом маленькое существо с оттопыренными большими ушками! Ясно, что хозяином безымянной норки был именно этот несчастный зверек. Масло залепило ему глаза, и оттого он так опрометчиво летел на всех парах к людям. «Куда глаза не глядят».
- Валера, ну какого хрена ты масло туда вылил?? – заорал Шурик, - Тебе было трудно маслослив дождаться?
- Да я… - мычал виновато Валера, но его никто не слушал. Все ждали, что зверек будет делать. Ведь жалко его было!..
Между тем, существо яростно сражалось за свою жизнь. Оно терлось о колючки, о травинки, тем самым сдирая с себя налет моторного масла. Наконец, оно обтерлось до того состояния, что всем стало понятно, что это ёжик. Ушастый пустынный ёж!
Техники пытались прутиками и сухими стеблями убрать с него масло, но не очень-то и получалось. Как бы ему помочь??? Ну, не в бензине же его мыть!!!..
Ёжик, однако, боролся самостоятельно и был само упорство. Когда он вдруг дотерся до того, что смог продрать глаза и увидеть, кто стоит вокруг него, то, мне думается, получил еще один шок.
«Враги!» - скорее всего подумал он, и был бы прав, поскольку по-другому думать о существах, которые вылили на него не одно ведро отработанного масла, было нельзя.
Озаренный этой догадкой, ёжик развернулся на сто восемьдесят градусов и бросился улепетывать к ближайшей норке. Еще мгновение – и он исчез.
Народ, возбужденный этой историей, отойдя в сторонку, обсуждал незадачливого Валеру и несчастного ёжика. Трудно сказать, выжил ли бедняга после этого или нет, но тут уже ничего не исправить. Шурик на правах начальника еще раз обматерил нарушителя экологии, да и разошлись по своим местам. История стала «историей».
Но подобные случаи были не редкость в сельхоз авиации. Происшествие с ежиком это еще цветочки по сравнению с тем, что творилось в той же Средней Азии и Казахстане, когда слетались туда со всей страны для каких-то работ сотни самолетов Ан-2.
Кто-то же еще помнит рассказы о приписках и злоупотреблениях в советский период? Я, конечно же, не рассказываю об этом, как о прижившейся повсюду практике, и не позиционирую себя, как правдолюбца и обличителя. Уверен, где-то работали и честно. Но случались такие печальные истории, какие из-за их фантастической несуразности ты себе не мог даже вообразить!..
Ну, например. Договорился агроном с экипажем, что не нужно ему делать, предположим, подкормку удобрениями с воздуха. Нет острой необходимости. Ведь агроном на месте лучше знает, что ему делать. Но партия ведь приказала! И средства выделены. С деньгами-то понятно – по карманам и все довольны. А что с бензином делать?? Его ведь привезли в нужном количестве.
Ладно, когда вопрос стоит о паре тонн: их можно было по канистрам разобрать или даже продать за копейки кому-нибудь. Хотя в те времена бензин и на заправках стоил копейки... Одна радость – пусть почти даром, но кому-то на пользу пойдет. А если бензина пять, или даже десять тонн выписано, что тогда?!
А тогда на помощь приходят друзья суслики. Вернее, их норки. Шланг от бензовоза вставляется в норку пошире, включается насос и ... И ушел бензин туда, откуда пришел. Понятно, что под покровом ночи. А также подальше от людских глаз. Как по мне, лучше бы его украли и выездили на своих или общественных авто...
Грустные истории. Расскажи кому-нибудь из дальнего зарубежья – не поверят. Скажут – фантасмагория. И, по сути, будут правы.
Собственно, приключением с ежиком для Шурика закончилась и командировка. Самолеты были все обслужены, документы подписаны, формуляры заполнены. Вызывай экипажи, и полетели дальше.
Последний вечер в Ташкенте они с Вадиком провели за столом в теплой беседе, да и расстались на долгое время. Но мы же уже говорили – молодежь тем и сильна, что долго не грустит при расставаниях. Столько еще у нее впереди!..
Вот в Ташкент судьба Шурика больше не забрасывала. Как и в Среднюю Азию в целом. Ёжик стал последним веселым эпизодом из восточной жизни, с которой Шурик распрощался навсегда.