My friend марокканец

Онисе Баркалая
       На пляжах испанского побережья (близ Торревьехи) можно встретить отдыхающих со всей Европы. Поскольку ваша голова напичкана иллюстрациями к английским, французским, немецким, итальянским романам, которые наряду с картинками из зарубежных кинофильмов сформировали в вашем сознании тот или иной типаж, то с одного взгляда вы почти безошибочно можете определить национальность отдыхающего. Финн, англичанин, швед... Вот этот профиль загорающего в двух шагах от нас местного жителя я видел на обложке романа известного испанского писателя... Сидящий в пляжном кресле и курящий сигару француз напомнил мне Жана Габена... А вот девушка, которая мчится вдоль моря с якобы деловым видом, вылитая Софи Лорен лицом, фигурой, походкой... Правда, иногда можно и ошибиться. Как-то раз я шел по берегу пляжа, наслаждаясь морским воздухом и солнцем, ступая то по воде, то по песку. И вдруг у одной дамы теплый ветер сорвал соломенную шляпу и отбросил ее к моим ногам. Конечно, я подобрал ее и, стараясь выглядеть доброжелательным, протянул шляпку женщине, которая уже собиралась встать с лежака. «Мерси», – по-французски ответила она, очаровательно улыбнувшись. Хотя у меня неважно обстоят дела с иностранными языками, по ее произношению я понял, что передо мной настоящая француженка, которую я сперва принял за немку.
      Но среди отдыхающей публики, столь вальяжно расположившейся на пляже, можно увидеть и тех, кто работает: китайцев – мастеров массажа, африканцев – торгующих очками, бижутерией, дисками… Марокканцы – так называют здешних африканцев живущие постоянно в Испании наши соотечественники – очень отличаются на пляже своим высоким ростом, телосложением и осанкой. То, что современному европейцу дается путем длительных тренировок, диет и уроков пластики, у марокканцев, как у аристократов, в крови. Все как на подбор они стройные и изящные. Быть может, товар и ассортимент марокканского торговца и нехитрый, но ты понимаешь, что до этой продажи снизошел собственной персоной чернокожий бог торговли, если не сам Аполлон. Подобного контраста во внешности, какой можно увидеть на пляже, нет, к примеру, на международных спортивных соревнованиях: там все, независимо от расы и национальности, молодые, красивые, стройные. Однако здесь, на испанском пляже, переполненном пенсионерами из более или менее благополучных стран, где к тому же никто не стесняется своего возраста, лишнего веса или выступающих на ногах вен, эта разница во внешности так же ощутима, как и род занятий на пляже: одни, простите, работают, другие, извините, отдыхают.
      А какая осанка и походка у высокой, ладной и женственной черной Афродиты! Торгующей дешевой бижутерией. Я увидел ее в первый день на пляже. Совершенство фигуры, гармония и благородство всех линий и форм тела! Изящество! Утонченность! Грациозная поступь царицы! Ее, по всей видимости, еще в девичестве выкрали у вождя племени, которое славится своей красотой на всю Африку. Мое восхищение «марокканской принцессой» не укрылось от моей жены и ее тетки. Когда им казалось, что я грущу, они непременно говорили, что знают причину… Да, действительно! Она красавица, какой там к черту Боттичелли со своей Венерой! Где же она?! Черная Пантера!
      Мы обычно загорали на пляже в утренние щадящие часы… Моя жена и ее тетка пошли купаться, тогда как я остался под зонтиком. Издали я заметил марокканца и в очередной раз подивился его великолепному телосложению. Увидев, что я без солнцезащитных очков (старые сломались накануне), он подошел ко мне и открыл сумку с самыми разнообразными очками. Я, конечно, не в том возрасте, чтобы долго смотреть на себя в зеркало, оценивая впечатление, которое смогу произвести в очках, и поэтому я быстро выбрал и примерил очки. Марокканец навел на меня зеркало и рукой сделал жест, показывающий, что черные очки мне к лицу.
      – Сколько? – спросил я на английском. – Тридцать евро, – последовал ответ марокканца. «Он предпочитал переплачивать, лишь бы не торговаться, – вспомнил я выражение из рассказа С. Моэма "Дождь". – Как здорово иметь такую возможность не только при покупке дешевых очков, черт побери!».  Я расплатился, и мы разошлись довольные друг другом...  До чего же приятно смотреть на пляж, море, синеву неба не щурясь, тем более, когда твои проблемы так же далеки от тебя, как и противоположный берег этой благословенной испанской бухты…
      Так что жену и ее тетку, после их купания, я встретил в «модных» солнцезащитных очках, игриво важничая, напустив на себя надменный вид. Жена посмотрела на меня, и после паузы – размышления о том, что кое-что произошло без ее участия, сказала: – Тебе идут. Ее тетка тут же спросила. А сколько стоят?
 – Тридцать евро, – ответил я. – Сколько, сколько?! – не поверила своим ушам тетка жены. А моя супруга, немного помолчав, добавила: им красная цена – десять евро. – Ясно, ты переплатил, – не унималась тетка жены.
       События следующих нескольких часов, как назло, вновь обращали внимание на покупку очков по такой невыгодной цене.
 – Десять евро, – указала мне жена на точно такие же очки в отделе оптики торгового центра, в прохладу кондиционеров которого мы отправились на время дневной жары. Тетка, само собой разумеется, поддакивала и обобщала: «Мужчинам не дано умения делать покупки».
        После мы зашли в супермаркет, и, видимо, день был не мой. «Пятнадцать евро за пару» – ясно отображался ценник на столике близ кассы, где были такие же очки, причем они были разбросаны на столике так небрежно, словно это бесплатная рекламка или дармовое монпансье для клиентов. Мне уже никто ничего не говорил, но молчание женщин было достаточно красноречивым. В довершение ко всему, чек в кассе супермаркета шустро вылетел из кассового аппарата, как нарочно, с итоговой цифрой в тридцать евро! Ни центом больше, ни центом меньше! Женщины посмотрели на меня с укоризной, но не обронили ни слова, потому что и так было ясно: я лишил их ещё одного такого любезного им похода в Меркадону (супермаркет), где великолепный крем для лица стоит всего лишь евро.
        Словом, я подвергся небольшой шуточной критике, которая, надо сказать, немного оживляла наше пребывание в этом испанском городке с его расслабляющей сонной атмосферой. И даже вечером, когда моя супруга спросила у меня, сколько времени, я отчасти слукавил, сказав: «Половина восьмого». Не хотел произносить цифру «тридцать», чтобы это ненароком не вызвало каких-то ассоциаций с неудачной покупкой… 
       На следующий день, стоя спиной к морю и пытаясь в дымке зноя разглядеть вдали горы, я услышал, как кто-то громко произнес: «My friend!». Голос показался мне знакомым, и я обернулся. Африканский Гермес приветливо махал мне рукой, а рядом с ним... мне улыбалась та восхитительная марокканка, которую я окрестил похищенной дочкой африканского вождя. Какая чудесная улыбка у неё! 
      Мы были в Испании еще дней десять, и всякий раз, когда жена или тетка первыми замечали марокканца на пляже, они меня предупреждали: твой френд идет. Увидев меня, он всегда лучезарно улыбался и неизменно говорил: «My friend». А я, поздоровавшись с ним, с грустью вспоминал обворожительную «марокканскую принцессу», приходящую на пляж так же редко, как богини спускаются на землю.