Часть 1. Коммунальное содружество
Из полиции Анатолий возвращался домой в приподнятом настроении. Глаза Захария, как два огромных пучеглазых прожектора, буравили окружающую действительность и манили вперед, насыщая будущее голубым сиянием света. «Со мною вот, что происходит, со мной Захарий всюду ходит…» - напевал Анатолий.
Расправив огромные крылья рук, он то и дело отрывался от земли и парил над горячим полуденным асфальтом улиц, не обращая внимание на удивлённые улыбки прохожих и весёлые трели проезжавших мимо автомобилей.
Анатолий подошёл к дому. На лавочке у подъезда сидел какой-то парень. Пухлый дерматиновый чехол, как осевший с жару слоеный пирог, лежал на асфальте у его ног. Из наполовину расстегнутой молнии торчал объектив видеокамеры. Приглядевшись, он узнал в парне журналиста, приходившего к нему поздно вечером того самого первого памятного дня. Парень безучастно глядел в небо. «Может, обойти его?» - подумал наш герой. Он сделал шаг в сторону, но некая внутренняя сила развернула его и пружиня повлекла к журналисту. «Что ты делаешь? – ёкнуло сердце. – Зачем?..»
- А-а, Анатолий Прокопьевич! – парень очнулся, привстал и протянул руку. – Вы-то мне и нужны! Мне велено вас оформить.
- Как это «оформить»? – удивился Анатолий.
- А так. Вы очень нам необходимы. И мы готовы с вами работать.
- Забавно!.. – хмыкнул Анатолий. – А если я не захочу?
- Да что вы такое говорите. Какой дурак откажется от синекуры! Шеф выбрал вас, считайте, вам крупно повезло. Вот контракт.
Парень достал из файловой папки документ и подал Анатолию. Передав бумаги, он снова присел на лавочку и безучастно закатил глаза к небу. Анатолий принялся читать договор. Текст был набран убористой гарнитурой, изобиловал мелкими юридическими подробностями и занимал без малого четыре листа. Казалось, скрупулёзная мелочность договора была рассчитана на отторжение человеческого внимания и потерю интереса к документу. Анатолий, чувствуя сердцем возможный подвох, старался не упустить ни одного подпункта. Он проверял каждую ссылку текста и потому читал долго. Его брови, в отличие от застывшего в неподвижности тела, находились в непрерывном движении. Когда в договоре встречался фрагмент действительно щедрой, как сказал парень, синекуры, брови поднимались вверх, сплющивая количество лба. Когда же Анатолию встречался с виду невзрачный пункт, украшенный ссылками на другие части договора, он застревал, осмысливая предложенную казуистику,. В это время его брови устремлялись вниз и, как две гусеницы, въедались в переносицу.
Действительно, с одной стороны договор изобиловал чрезвычайно щедрыми предложениями, но с другой стороны накрепко привязывал «субъекта договора» к жесточайшим дисциплинарным и интеллектуальным условиям. Например, в пункте 3.2.2а говорилось о полуторамиллионном вознаграждении по итогам полугодовой медийной сессии. В то же время пункт 4.11.д требовал от подписанта исключить все прочие медийные сношения и социализированные действия, направленные на освещение данной проблемы в иных, кроме указанных в договоре, средствах массовой информации.
- Круто!.. – отозвался Анатолий.
- А то! – очнулся парень. – Наш шеф – тот еще калач!
Анатолий почувствовал, как у него внутри вспыхнуло желание скомкать эти пакостные бумажки и бросить их в лицо плюгавому визави. Но губы (ох, уж эти слащавые пролежни!) неожиданно расплылись в улыбке и ответили:
- Я, пожалуй, соглашусь.
Парень рывком поднялся с лавочки, хлопнул в ладоши и, подхватив сумку, сказал:
- Идемте к вам. Будем начинать.
В прихожей их встретил утренний Флавий. Он посмотрел на Анатолия голубыми заспанными глазами и тихо сказал:
- Толечка, вы не обольщайтесь. В каждой бабочке присутствует ген гусеницы. Крылатой чаровнице позволено летать лишь затем, чтобы эти мерзкие твари множились и расползались!
Анатолий ухмыльнулся и буркнул в ответ совершенно неожиданно:
- Фла, ящеру сокола не понять!
На что Флавий опустил голову и со вздохом ретировался.
- Идёмте же, - негромко сказал Анатолий и распахнул перед гостем дверь в свои девятиметровые апартаменты.
Андрей установил видеокамеру и положил на стол перед Анатолием список вопросов. К каждому вопросу прилагалось несколько возможных вариантов ответа. Пока Анатолий знакомился с текстом так называемого «творческого интервью», Андрей смонтировал аппаратуру и приготовился к съёмке. Вдруг в комнату ворвался возбуждённый Флавий.
- Толя! – закричал он что есть силы. – Я тебя умоляю: пойдем отсюда! Ну пойдем же скорей!
- Куда пойдем? – отозвался Анатолий.
Андрей недовольно поморщился.
- Гражданин, оставьте нас! Видите: мы работаем.
- Это Флавий! – вступился за соседа наш герой. – Мой товарищ.
- А мне глубоко на все это … - журналист готов был произнести ругательство, как в проеме двери, шурша оборками роскошного длинного пеньюара, показалась любопытствующая тетушка Нида.
- Мальчики, я вас умоляю!..
- Нет, так работать невозможно! – взвыл Андрей. - Анатолий Прокопьевич, собирайтесь, мы едем в редакцию.
Он демонстративно захлопнул объектив видеокамеры и стал рывками собирать вещи. Анатолий поглядел на него, затем перевел взгляд на Флавия, тетушку Ниду и растерянно пожал плечами.
- Я никуда не поеду.
- Как это не поедете?! – Андрей от неожиданности даже выронил сумку. – А договор?
- Я никуда не еду, - тихо повторил Анатолий, вежливо отодвинул тетушку Ниду и вышел из комнаты.
Андрей пожал плечами, буркнул себе под нос «Ну и дурак, полтора ляма проср…» и, цепанув чехлом с аппаратурой отступившего в сторону Флавия, вышел вон, изрядно хлопнув на прощание дверью.
Анатолий, Фла и тётушка Нида молча смотрели друг на друга. Каждый из них думал о своём. Но впервые между ними обнаружилось общее, нажитое годами «коммунальных отношений» понимание правды. Несмотря на взаимные колкости и бытовые трения, время сплавило три человеческих личности в единую организацию. Организацию со своими внутренними этическими правилами, способную коллективным образом противостоять проявлениям внешней силы. И это действительно так! Вспомним реакцию тётушки Ниды, которая, явно не понимая смысл происходящего, просто откликнулась сердцем.
Что это? Ещё одно подтверждение Основного закона философии о переходе количества в качество, или естественная способность живых организмов «зализывать» междоусобные раны и восстанавливать целое. Но люди, объединённые злом не срастаются друг с другом. Разбойная шайка, сорвав куш, сто раз перегрызётся между собой, пока разделит добычу «по справедливости». И если следующий разбой не предвидится, члены шайки по одиночке разбегаются прочь, прихватив по возможности долю «товарища».
Значит, не время и коллективные цели сращивают людей. Советские люди во время Великой Отечественной войны тысячами жертвовали собой во имя надежды на будущее счастье. И в то же время, те же самые люди, когда Россия оказалась заложницей навязанных ей капиталистических отношений, превратились в циничных риелторов, безжалостных коллекторов и просто безразличных к чужому горю людей. Как так? Почему в одной ситуации коллективное начало приводит ко благу, а в другом только разжигает взаимную ненависть?
Ответ кроется в различии целей. Если человек объединяется с другим человеком для того, чтобы совершить то, что он не может выполнить в одиночку, то членов такого объединения правильно назвать партнёрами. Стая, в которую сбиваются животные для совместной охоты – классический пример партнёрской организации. Люди же (видимо, как более коварные и непредсказуемые существа) вынуждены закреплять отношения в стае договором партнёрства.
Во всяком договоре есть пункт о форс-мажорных обстоятельствах, при которых действие взаимных обязательств прекращается. Это означает, что такое человеческое объединение не предполагает личной жертвы ради партнёра и общего дела, а без неё говорить об убедительности и предсказуемости таких отношений не приходится.
Иное дело, когда люди объединяются по духовным, интеллектуальным или моральным признакам. То есть по тем самым фундаментальным отличиям от дарвиновской обезьяны, которые «имел в виду» Господь, создавая образ человека из житейской биомассы. В этом случае верны все философские доктрины. Отношения, прошедшие «горнило» блага, иными словами, некую божественную ревизию, действительно обнаруживают новые качества. И чем «наваристее» форс-мажор, тем члены такого объединения более проявляют объединительные начала.
Нечто подобное произошло и в коммунальном содружестве героев нашей повести. Помните, мы ненадолго оставили их ради рассуждения о природе человеческого коллектива? Что ж, пора вернуть внимание читателя к молчаливой мизансцене нашего повествования. Итак…
Флавий первым нарушил тишину:
- Нервный, значит, неправый, - задумчиво произнёс он, - Толя, прости, я, кажется, что-то нарушил, но у меня такое чувство, что из нашей квартиры только что выползла жирная беспардонная гусеница.
- Ты правый, - улыбнулся Анатолий, - только что я чуть не узнал себе красную цену!
- Какую цену? – удивился Фла.
- Как ты думаешь, полтора миллиона, это много или мало?
- Смотря за что.
- Вот и я подумал: маловато будет!
- Так за что?
- За душу одного человека, - засмеялся Анатолий, - да ты и сам все знаешь, гражданин Захарий голубоглазый!
- Какой еще Захарий? – Фла скривился в удивленной улыбке.
- Тот самый, Фла, тот самый!
Анатолий перекинул через руку плащ на случай дождя, послал воздушный поцелуй тетушке Ниде и вышел из квартиры.
Часть 2. Вариации на тему
Как изменчив человек под влиянием обстоятельств! Неужели и вправду бытие определяет сознание и наши чувства, мысли, приоритеты, короче, все наши интеллектуальные и моральные труды - только временные следствия текущих обстоятельств и сами по себе ничего не значат?
С другой стороны, сколько можно сгибать и разгибать человеческий геном. У биологического материала, как и у неодушевленной сталистой проволоки, есть предел прочности. Невозможно бесчисленное количество раз метаться в выборе дорог, всякий раз перебегая с одного асфальта на другой по глинистой целине, поросшей борщевиком и крапивой.
Читатель, наверное, уже обратил внимание на вариативную психику героя нашей повести. Как только клан демократических сил выдавал Анатолию определенные лакомые преференции в обмен на верную службу, тут же его благородная душа возвышала голос и с презрением отказывалась от сомнительных благ. Но лишь демократический угар, как сигарное колечко, таял бесследно в воздухе, тут же Анатолий становился сговорчивее. Ради того, чтобы «немного» подышать респектабельным зловонием, его ум готов был лукавить и слёзно обещать Богу усердные в будущем покаянные упражнения.
И теперь, исполнившись русского духа и в очередной раз дав посланцу общеевропейских ценностей от ворот поворот, Анатолий вновь засомневался в правильности своих действий. В который раз он пожалел об упущенном шансе переменить жизнь и наконец-то «выбиться в люди». «Что им от меня надо? – думал он. - Пустяк! Сказать на камеру, что у нас в стране многое плохо. Разве это государственная тайна? Если я скажу то, о чём и так все знают, ничего же не изменится! Но один конкретный человек станет жить лучше – это я. Сколько можно нищенствовать и унижаться перед обстоятельствами?..
Рука Анатолия непроизвольно потянулась в карман. В кармане по-прежнему лежала визитка Андрея. Анатолий выдохнул, набрал номер и произнес в трубку «Я согласен».
Часть 3. Размышление о России
Медийная река подхватила Анатолия и понесла его, слово за слово, в новую непривычную респектабельную жизнь. Следом побежала по скользкому денежному бережку неприкаянная сирота-совесть. Да разве крепкого и физически сильного демократа догонишь? Научился Анатолий смотреть в глаза человеку, как в безликое отверстие камеры, бессуетно и прямо. Точно так вглядывается удав в оцепеневших от страха обезьян, а потом глотает одну из них.
И лишь перед зеркалом он не мог выдержать ответный взгляд и по-собачьи отводил глаза. Как воспроизвести наработанный взгляд хищника перед собственным отражением?
Появились деньги, много денег. Анатолий запросто мог заказать каюту люкс на круизном лайнере от Варны, например, до Барселоны и пригласить в это романтическое путешествие какую-нибудь блондинку с длинными ногами. И что самое удивительное, это житейское великолепие оказалось банальным (чуть не написал - банановым!) следствием пламенной демократической болтовни, которую согласно контракту он произносил на разнообразных опальных эфирах и телевизионных ток-шоу.
Читатель простит автору ещё одно отступление от сюжетной линии повести. Отступать нехорошо. Но мысль, обласканная свободой воли, такая непоседа! Подобно человеческому духу, она вслед за ним гуляет, где хочет. И, поверьте, нелегко удержать беглянку в створах сюжетной необходимости.
Итак. Всеобщая безалаберная терпимость, установившаяся в нашей стране в ответ на прошлое репрессивное столетие, стала питательной средой для всякого рода политических проходимцев и не шибко законспирированных агентов влияния. К чему конспирироваться, если в рыхлой российской действительности девять из десяти россиян вообще не представляют себе современную национальную идею, она их просто не интересует. А те десятые, которых она интересует (по тем, или иным причинам), путаются в формулировках и на собственных съездах противоречат друг другу.
Общество, замордованное руководящим самодурством и откровенным предательством национальных интересов в угоду личной власти, распалось на отдельные, не связанные друг с другом фрагменты. В подобные периоды безвременья каждому члену общества предоставляется единственное право – право самостоятельного (челночного) выживания. «Выживай, как можешь» - убеждает нас реклама со всех сторон. Например. Читаю в последних российских новостях (12 ноября 2018 г.): «Правительство Дмитрия Медведева снимает с себя ответственность за ценовую политику основных поставщиков бензина на российский рынок». Вы представляете, до какого падения деловых нравов дошло в нашей многострадальной стране дело?! Помните, Высоцкий пел:
…И мой корабль от меня уйдёт.
На нём должно быть люди выше сортом.
Вперёд смотрящий смотрит лишь вперёд,
Ему плевать, что человек за бортом…
Читатель усмехнется: только что автор ругал демократов, которые кивают на благополучную, законопослушную Европу, а теперь сам же льет слезы о том, что Россия превратилась в «нормальный» демократический институт, в лабораториях которого выживает сильнейший (читай: хитрейший, коварнейший и бессовестный). Как так?
Давайте вспомним старую поговорку «что русскому хорошо, то немцу смерть»?
Да, можно пересадить за полярный круг банановое дерево, ежедневно смахивать с него снежок и терпеливо ждать, когда на дереве появятся бананы. Можно подсадить на дерево обезьянку, так сказать, для общего климатического родства. Но вы же понимаете, через пару часов обезьянка на морозе сдохнет, а банановое дерево засверкает льдышками вместо несостоявшихся бананов. На том эксперимент и закончится.
Сколько раз на протяжении веков наша отечественная пятая колонна лоббировала западное миропонимание. Давайте вспомним! В смутное время боярская верхушка сговорилась с поляками, те пожаловали и устроили славянам голодомор задолго до Великой Октябрьской революции. В начале девятнадцатого века русская знать перешла на французский язык, и будьте любезны, вскоре Наполеон Бонапарт пожаловал на русскую землю – мол, звали, славяне?
Это не отдельные примеры. Это – тенденция. И называется она – русское национальное самоедство. Дескать, плохие мы, неразвитые, потому нам плохо. Без помощи просвещенного запада русскому мужику никак не выжить.
В начале двадцатого века русская интеллигенция увлекалась мистицизмом «а ля Блавадская». В конце того же многострадального столетия интеллектуальная верхушка заподозрила истину в западном капиталистическом миропонимании. Подобные интеллектуальные эксперименты не проходят бесследно.
И ныне, очарованные лозунгами пятой колонны, мы вновь собственными руками уничтожаем национальный менталитет. Тот самый менталитет, о котором еще Александр Васильевич Суворов сказал: «Мы – русские, какой восторг!»
Часть 4. Сон
Анатолий вошёл в квартиру, включил в прихожей свет и ворчнул, оглядывая коммунальный беспорядок: «Как примитивно плохо!» Из глубины прихожей отозвался голубоглазый Флавий.
– Здорово, Толь! Тут видишь ли…
– Фла, я устал и хочу спать. Спокойной ночи.
Не разуваясь и не снимая пальто, Анатолий прошел в свою комнату и поспешно, даже как-то нервически затворил дверь. Откинув ногой лоснящегося Везувия, он достал из кейса початую бутылку коньяка, запрокинул голову и влил в себя изрядную порцию заморского зелья. Коньяк перехватил горло. Анатолий бросился к холодильнику. На верхней полке он увидел открытую банку балтийских шпрот, схватил её и по-собачьи лизнул верхний ряд прижавшихся друг к другу рыбешек, плесканув при этом масло на новенькую рубашку, и оцарапав язык о зазубренный край банки.
Анатолий последнее время жил в созерцании собственного довольства и отвык ощущать бремя житейского невезения. Поэтому непослушная банка шпрот основательно встряхнула его психику, измотанную за долгий день бесконечными интервью и дружеской болтовнёй на званых коктейлях. Анатолий поставил бутылку на стол и, не снимая пальто, повалился на диван.
Под утро ему приснился сон.
…Человек, в котором Анатолий признал себя, идёт по каменистой насыпи. За насыпью постепенно открывается голубая полоска Житейского моря.
- Да обернись же ты! – слышит он за спиной раздраженный возглас.
Путник оборачивается, видит своего старого знакомого и протягивает руку для приветствия. Его визави не отвечает на приветствие и, комкая слова, торопливо говорит:
- Прости, старик, мне пора. Как отыщешь себя настоящего, чиркни на фейсбук, поболтаем. Пока!
- Пока…
Анатолий наблюдает, как его собеседник бежит к машине (откуда она взялась?), торопливо садится за руль и исчезает среди огромных прибрежных валунов. Человек (Анатолий как бы наблюдает себя со стороны) еще некоторое время смотрит на опустевшую каменистую дорожку, потом вздыхает и отправляется дальше. «Фейсбук? Как я чиркну, если у меня его нет?» - думает он, вышагивая метр за метром прожитые десятилетия нескладной и невезучей жизни…
Далее Анатолий видит свой дом. Он садится за компьютер и набирает в Яндексе «создать фейсбук».
С экрана, будто расшатавшаяся пирамида чемоданов, на него вываливается набор вариантов, и каждый из них спрашивает: «Ты кто?» Анатолий пытается сформулировать электронную версию собственного «я» - емэйл, логин, пароль, что-то ещё, но через двадцать минут понимает, что его действия увязли в болотной ряске дурацких, не нужных формальностей.
Однако, процесс антропоморфной идентификации стал стремительно набирать обороты. Замигал индикатор почты. Толя открыл «Входящие» и поразился огромному количеству незнакомых ему людей, предлагающих свою дружбу. Внимательно просмотрев список добровольцев, он принял приглашение двух-трёх человек. «Ладно, - рассудил Анатолий, - одному жить нехорошо».
Но не прошло минуты, как в его почту начали врываться новые и новые «будущие друзья». Особенно настойчивой оказалась некая Влада из Житомира. Компьютер буквально затрясло от её откровенной фотосессии.
Вслед за компьютером затрясло и Анатолия. «Ну уж хватит!» - он отключил аппаратуру и вышел прогуляться по вечернему городу. Не тут-то было! Следом, ломая кустарник, выбегая на проезжую часть, шло огромное тучное стадо доброжелателей. Каждый член стада жестом руки указывал на него, потом на себя и широко улыбался, предчувствуя радость их будущего знакомства. Девушки шелестели оборками платьев, смело открывали плечи, поднимали вверх и подбрасывали в воздух маленькие цветные ноутбуки, рдели и таяли от одной мысли о грядущем знакомстве с Анатолием. Крепкие, реальные пацаны курили на ходу, сплёвывали зажёванные жвачки и беззлобно матерились, как в немом кино. В толпе оказалось большое количество людей преклонного возраста, но с каждым шагом они всё более отставали, кто-то падал, кто-то, тяжело дыша, поворачивал назад и исчезал на соседних улицах.
Толя старался идти быстро, сохраняя дистанцию с толпой. Вскоре он почувствовал, что выбивается из сил и стал искать автобусную остановку, намереваясь улизнуть под самым носом доброжелателей. Вдалеке показалась знакомая Девятка. Она не спеша свернула с Даниловской площади на Серпуховский вал и стала приближаться. Анатолий вычислил примерное время подъезда и бросился к остановке. Толпа вздрогнула, немного отпрянула назад, как бы для разгона, и затем устремилась вслед, выбрасывая на ходу всё лишнее – куртки, ноутбуки, фотографии…
Анатолий добежал до автобуса первым. Но как только открылись шторки входных дверей, на него из салона посыпались новые добровольцы и доброжелатели. Наконец автобус настигла и бегущая толпа. Доброжелатели перемешались с добровольцами. Они все хором что-то кричали, хлопали друг друга по плечам, знакомились, обменивались какими-то пустяками…
Помятый и обессиленный наш герой выбрался из толпы. Не в силах более глядеть на возбуждённое человеческое месиво, он отбежал в сторону и под шумок происходящего побрёл домой. По пути он твёрдо решил выбросить наутро старый компьютер, зараженный вирусом человеческого взаимного возбуждения, и купить другой, в котором никогда, до самой его смерти не будет ни фейсбука, ни любопытных, как пираньи, одноклассников.
- Никого, слышите, никого из тех, с кем я не хочу быть «в контактах»! – закричал Анатолий и… открыл глаза. Он стер со лба выступивший пот, приподнялся на кровати и молча произнёс: «Вот оно что… Всё, точка!»
Когда человек ощущает внутренний ужас от общения с собственным "я", он или стреляется, или приходит в движение. Слава Богу, наш герой не стал сводить счёты с жизнью и действительно пришел в движение. Он выскреб из серванта нехитрые фамильные драгоценности, собрал по углам разбросанные без нужды деньги, написал Флавию записку с просьбой кормить Везувия до его возвращения. Затем он помолился перед иконой путеводителя Николая (верный признак сердечного покаяния!), присел на дорожку и вышел из дома.
Бедный Анатолий! На волне эмоций бег он задумал не шуточный. Может, приголубит Анатолия чужбина, а может, выплюнет, как вишневую косточку. И поминай, как звали…
Часть 5. Встреча
Распахнув дверь подъезда, он окунулся в мерцающую чернь осенней городской полуночи. Мысли путались в голове. Бежать, бежать! Все равно куда. Пытаться убежать от нестерпимой боли собственного сердца! Анатолий был близок к отчаянию. Казалось, все благополучие, накопленное за последние полгода «медийного кумовства», как удав, кольцами многометрового тела обхватило его дыхание и рассудительные возможности.
Анатолий выбежал к проезжей части улицы и взмахнул рукой в надежде остановить такси. Действительно, не прошло минуты, возле него притормозил свободный таксомотор. В приоткрытом окошке показалась гривастая голова водилы. Голова улыбнулась, подсветив улыбкой мерцающую чернь, и, картавя на грузинский лад, спросила: «Далеко ли собрался, дорогой?»
Прямой вопрос о цели передвижения поставил Анатолия в тупик. Он смутился, что-то неразборчиво попытался ответить и в конце концов пристыжено замолчал.
- Э-э, да ты, я вижу, расстроился! Садись, дорогой, мы просто поедем вперед. Если скажешь: «не туда» - вернемся. Ночь длинная, найдёшь свою дорогу, не переживай!
Такая логика передвижения пришлась Анатолию по душе. Он облегченно вздохнул и плюхнулся на переднее сидение рядом с гостеприимным грузином.
Минут через десять на развязке у метро Октябрьская Анатолий совершенно пришёл в себя и заявил:
- Я знаю, куда нам ехать. В аэропорт!
- В какой? – не поворачивая головы, спросил водила.
- В ближайший.
Миновав спящее Орехово-Борисово и двадцатикилометровый участок пустой полуночной трассы, такси остановилось перед огромным терминалом аэропорта «Домодедово».
- Сколько я вам должен? – спросил Анатолий, поглядывая через стекло на редкие фигуры обитателей аэровокзала.
- Ничего не должен, дорогой! – ответил водила.
- Как ничего? – переспросил Анатолий.
- А так. У меня сегодня сын родился! Понимаешь, сын! Пока его не увижу, всех бесплатно возить буду, слово дал!
- Поздравляю!.. – ответил Анатолий, смущенно пряча деньги.
Как же давно он не наблюдал простую человеческую радость! Вертлявое медийное чинопочитание иссушило его сердце. Конечно, в среде новых «соплеменников» ему случалось быть свидетелем простых человеческих радостей, как то рождение ребёнка или вспышка взаимных симпатий. Но безжалостная конкуренция купировала проявления человеколюбия и не оставляла людям, занятым в производстве медийного контента, права на личное счастье.
Анатолий едва сдержался, чтобы не заплакать от внезапно нахлынувшего на него внутреннего тепла. Он почувствовал, как вслед за словами этого счастливого грузина его окаменевшее сердце откололось от огромного холодного айсберга и упало в тёплую океаническую воду.
Наш герой вошел в сверкающий атриум аэровокзала. Вошел и растерялся. Зачем он здесь, куда собрался? Однако «запах» предстоящего полета, свойственный всякому аэропорту, понемногу начал увлекать его мысли. Анатолий отыскал глазами табло текущих рейсов и направился к нему. Но только он тронулся с места, как перед ним мелькнула и остановилась молодая эффектная женщина. Её черты показались ему странным образом знакомы. Женщина почувствовала на себе тяжесть постороннего внимания, обернулась и посмотрела на Анатолия. Взгляд ее задержался, тонкие зигзаги бровей поползли вверх и она, всплеснув руками, воскликнула:
- Это вы?!
- Вообще-то я, а кто же? – Анатолий ответил несуразно.
- Как кто? Это же я вышла к вам из толпы на Арбате. А потом вас забрали в милицию, помните?
Разрозненные пазлы воспоминаний тотчас сложились в голове Анатолия в историческую картинку. Он даже улыбнулся, припоминая арбатское солнышко и грязную физиономию улыбающегося бомжа Захария.
- Полгода прошло, знаете ли, – ответил он.
- А я вас вспоминала. Не скрою, вы мне тогда очень понравились, мне захотелось встать с вами рядом – я и встала!
Она простодушно засмеялась.
- Правда, то, что вы говорили на камеру потом, было, простите, ужасно! Я вас буквально возненавидела! Я смотрела по телеку ваши интервью и диву давалась: стоит такой фраер весь упакованный, как фантик, и гундосит «это плохо, то плохо».
Девушка перевела дух.
- А сейчас смотрю и радуюсь. Кстати, и моя непруха после того самого арбатского дня закончилась. Была замарашка, стала бизнес-леди! Вот как бывает.
С минуту они молча смотрели друг на друга.
- Вы летите или встречаете?
- Лечу, правда, не знаю куда, - ответил Анатолий.
- Это как? – улыбнулась собеседница.
- Просто бегу. Куда – неважно. – Анатолий внутренне вздрогнул. В голове закружились мысли: «Что я делаю? Зачем рассказываю? Чем эта фигля может мне помочь? Не нужна мне ничья помощь!..»
- Я вас понимаю, - тихо сказала девушка, - наверное, мы действительно похожи. Со мной произошло то же самое месяц назад. Я чуть не взорвалась. Благополучие – коварное ремесло. Оно, как дыхательный прибор, помогает дышать глубоко, всем телом, но если какой-нибудь клапан застревает, «пользователь благополучия» начинает реально задыхаться. Тут, как я поняла, главное – побыстрее сбросить маску. Можно умереть, если ждать, что приборчик сам собой заработает!
- Вот-вот, - ухмыльнулся Анатолий, а про себя подумал: "Поцеловать эту фиглю что ли? Каковская!"
Но он не успел привести в исполнение задуманную каверзу. Его намерения перебил вопрос фигли.
- Слушайте, а летим вместе?
- Это как? – удивился Анатолий.
- А так. Я лечу в Испанию. Некий безумный импортный старичок влюбился в меня без памяти, но, увы, месяц назад помер, успев здесь в Москве всего один раз поцеловать мне ручку. Он испанец, живёт, точнее, жил в небольшом приморском городке Торревьеха, может, слышали. Но самое чудное в этой истории то, что он по причине своего житейского одиночества записал на меня все своё наследство. И я лечу вступать в права наследницы! Какого?
Она приняла позу великодушной Афины:
- Я предлагаю вам разделить со мной мое одиночество в этом романтическом путешествии!
Анатолий снисходительно посмотрел на свою преобразившуюся собеседницу и произнес:
- Отвечаю намеренным отказом!
Женщина замерла. Потом, как проколотый воздушный шарик, она стала сдуваться и вскоре превратилась в прежнюю миловидную особу.
- Ой! – пискнула она. – Кажется, я только что преобразилась в благополучную ведьму?
- Да-а, - улыбнулся Анатолий, - мы с вами действительно похожи. Несколько часов назад я бы составил вам неплохую компанию!
- Составьте сейчас! Вы сейчас такой, какой и я должна быть. Если я с вашей помощью стану такой, то и вас обратно не отпущу, и вы останетесь такой же хороший, как сейчас! – улыбнулась в ответ девушка.
- Ой, мудрёно!
- Не-а!
- Ну тогда… – он расставил в стороны руки. – Меня зовут Анатолий, можно просто Нат.
- Я знаю, - ответила девушка, - а я по паспорту Светлана, можно просто Вета.
- Нет! - Анатолий внимательно посмотрел Светлане в глаза. - Только Света, и как можно больше света, а на всё прочее – вето!