В годах восьмидесятых прошлого столетия мне повезло в обмен на журнал мод разжиться роман-газетой с повестью Александра Исаевича Солженицына "Один день Ивана Денисовича". Подруга, загоревшаяся каким-то фасоном в моём журнале мод, упомянутый роман-газету стащила у своего брата, к которому, надо полагать, эта вещь тоже попала, пройдя непростой путь. Ибо журнал этот был настолько ветхий и обтрепанный - в самом прямом смысле зачитанный до дыр. И до каких дыр! Полагаю, нет на свете писателя, который бы не мечтал, чтобы его произведениями ТАК зачитывались...
Судя по всему, повесть эту кто-то увёл из какой-то библиотеки, о чём говорил небольшой треугольный штамп на титульном листе. Правда, из какой именно библиотеки, определить уже не представлялось возможным, настолько всё было затерто и затрепано.
Рассыпавшийся на портянки журнал тот чудом сохранился и лежит сейчас передо мной.
На обложке портрет человека с худощавым лицом, с глубокой морщиной вдоль высокого лба, с мудрыми глазами, в которых застыла скрытая душевная боль.
Роман-газета N1(277)-1963 Александр Солженицын "Один день Ивана Денисовича".
Государственное издательство художественной литературы. Москва. Тираж 700 000 экз.
Гослитиздат. 12 копеек. 47 страниц.
Коротко об авторе.
Александр Исаевич Солженицын родился в 1918 году в семье служащих. Потеряв отца, с ранних лет воспитывался матерью. Детство и юность провёл в Ростове-на-Дону, там окончил среднюю школу, а в 1941 году - физико-математический факультет университета.
Специального литературного образования не получил, лишь последние два предвоенных года учился на заочном отделении философского факультета Московского института истории, философии и литературы. В 1941 году призван в Советскую Армию рядовым. В 1942 году, по окончании артиллерийского училища назначен командиром артиллерийской батареи.
В этой должности непрерывно находился на фронте до февраля 1945 года. Награждён
двумя орденами. В феврале 1945 года уже на территории Восточной Пруссии в звании капитана был арестован по необоснованному политическому обвинению. Приговорён к восьми годам заключения, отбыл их полностью, затем направлен в ссылку, от которой освобождён в 1956 году после XX съезда партии.
В 1957 году реабилитирован за отсутствием состава преступления. С момента освобождения из лагеря все годы, включая 1962 год, работает в школе преподавателем математики и физики. Повесть "Один день Ивана Денисовича" впервые напечатана в ноябрьском номере журнала "Новый мир" за 1962 год.
Вместо предисловия.
Жизненный материал, положенный в основу повести А.Солженицына, необычен в советской литературе. Он несёт в себе отзвук тех болезненных явлений в нашем развитии,
связанных с периодом развенчанного и отвергнутого партией культа личности, которые, по времени хотя и отстоят от нас не так уж далеко, представляются далёким нам прошлым. Но прошлое, каким бы оно ни было, никогда не становится безразличным для настоящего. Залог полного и бесповоротного разрыва со всем тем в прошлом, чем оно было омрачено,
- в правдивом и мужественном постижении до конца его последствий. Об этом именно говорил Н.С.Хрущев в своём памятном для всех нас заключительном слове на ХХII
съезде: "Наш долг тщательно и всесторонне разобраться в такого рода делах, связанных с злоупотреблением властью. Пройдёт время, мы умрём, все мы смертны, но пока работаем, мы можем и должны многое выяснить и сказать правду партии и народу... Это надо сделать для того, чтобы подобные явления впредь никогда не повторилось."
"Один день Ивана Денисовича" (в этом месте в моём журнале дыра, К-Я) в мемуарном смысле, не записки или воспоминания о пережитом автором лично, хотя только пережитое лично могло сообщить этому рассказу такую достоверность и подлинность. Это произведение художественное и в силу именно художнического освещения данного жизненного материала оно является свидетельством особой ценности, документом искусства, возможность которого в этом "специфическом" материале до сих пор представлялась маловероятной.
Читатель не найдёт в повести А.Солженицына всеобъемлющего изображения того исторического периода, который, в частности, отмечен горькой памятью тридцать седьмого года. Содержание "Одного дня", естественно, ограничено и временем и местом действия,
и кругозором главного героя повести. Но один день из жизни лагерного заключённого Ивана Денисовича Шухова под пером А.Солженицына, впервые выступающего в литературе, вырастает в картину, наделенную необычной живостью и верностью правде человеческих характеров. В этом прежде всего заключается редкостная впечатляющая сила произведения.
Многих людей, обрисованных здесь в трагическом качестве "зэков", читатель может представить себе и в иной обстановке - на фронте или на стройках послевоенных лет. Это те же люди, волею обстоятельств поставленные в особые, крайние условия жестоких физических и моральных испытаний.
В этой повести нет нарочитого нагнетания ужасных фактов жестокости и произвола, явившихся следствием нарушения советской законности. Автором избран один из самых обычных дней лагерной жизни от подъёма до отбоя. Однако этот "обычный" день не может не отозваться в сердце читателя горечью и болью за судьбу людей, которые встанут перед ним со страниц повести такими живыми и близкими. Но несомненная победа художника в том, что эта горечь и боль ничего общего не имеет с чувством безнадёжной угнетенности.
Наоборот, впечатление от этой вещи, столь необычной по своей неприкрашенной и нелёгкой правде, как бы освобождает душу от невысказанности того, что должно было быть высказано, и тем самым укрепляет в ней чувства мужественные и высокие.
Эта суровая повесть - ещё один пример того, что нет таких участков или явлений действительности, которые были бы в наше время исключены из сферы советского художника и недоступны правдивому описанию. Всё дело в том, какими возможностями располагает сам художник.
И ещё один простой и поучительный вывод позволяет сделать эта повесть: истинно значительные содержание, верность большой жизненной правде, глубокая человечность в подходе к изображению даже самых трудных объектов не могут не призвать к жизни и соответствующей формы. В "Одном дне" она ярка и своеобразна в самой своей будничной обычности и внешней непритязательности, она менее всего озабочена самой собою и потому исполнена внутреннего достоинства и силы.
Не хочу предвосхищать оценку читателями этого небольшого по объёму произведения, хотя для меня несомненно, что оно означает приход в нашу литературу нового, своеобразного и вполне зрелого мастера.
Может быть, использование автором весьма, впрочем, умеренное и целесообразное - некоторых словечек и речений той среды вызовет возражения, особо привередливого вкуса.
Но в целом "Один день Ивана Денисовича" - из ряда тех произведений литературы, восприняв которые мы испытываем большое желание, чтобы ваше чувство признательности автору было разделено и другими читателями. А. ТВАРДОВСКИЙ.
Для наглядности привожу несколько отрывков из повести. (К-Я)
"А Шухову крепко запомнились слова его первого бригадира Кузёмина - старый был лагерный волк, сидел к девятьсот сорок третьему году уже двенадцать лет и своему пополнению, привезённому с фронта, как-то на голой просеке у костра сказал:
- Здесь, ребята, закон - тайга. Но люди и здесь живут. В лагере вот кто погибает: кто миски лижет, кто на санчасть надеется, да кто к куму ходит стучать.
Насчёт кума - это, конечно, он загнул. То-то себя сберегают. Только береженье их на чужой крови."
"А Алёша своё, глазами уговаривает больше слов и ещё рукой за руку, тереблет, поглаживает:
- Иван Денисыч! Молиться не о том надо, чтобы посылку прислали или чтоб лишняя порция баланды. Что высоко у людей (дыра в журнале, К-Я) перед богом! Молиться надо о духовном: чтоб господь с нашего сердца накипь злую снимал...
" Тоже горюны: богу молились, кому они мешали? Всем вкруговую по двадцать пять сунули. Потому пора теперь такая: двадцать пять, одна мерка."
"Только б то и хотелось ему на воле, чтобы - домой. А домой не пустят.
Не врёт Алёшка и по его голосу, и по глазам его видать, что радый он в тюрьме сидеть.
- Вишь, Алёшка, - Шухов ему разъяснил, - у тебя как-то ладно получается: Христос тебе сидеть велел, за Христа ты и сел. А я за что сел? За то, что в сорок первом к войне не приготовились, за это? А я причём?"
"Засыпал Шухов, вполне удовлетворённый. На дню у него выдалось сегодня много удач: в карцер не посадили, на Соцгородок бригаду не выгнали, в обед не закосил кашу, бригадир хорошо закрыл процентовку, стену Шухов клал (затерто-порвано, К-Я), с гожевкой на шмоне не попался, подработал вечером у Цезаря и табачку купил. И не заболел, перемогся.
Прошёл день, ничем не омрачённый, почти счастливый.
Таких дней в его сроке от звонка до звонка было три тысячи шестьсот пятьдесят три.
Из-за високосных годов - три дня лишних набавлялось..."
Не буду анализировать написанное. Каждый должен иметь своё представление, чтобы составить собственное мнение об авторе и его творчестве.
Скажу только, что, читая, я не могла сдержать слёз, потому что мне представилось, что написано здесь про моего дедушку, который по жизни был молчаливым человеком и ничего толком о себе не рассказывал. Я вообще не помню его голоса, не помню, чтобы он вообще что-то говорил, не то чтобы делился своими воспоминаниями. Из скупых бабушкиных рассказов знаю, что пережил он за свой век - не дай Бог никому такого.
Он ведь тоже в 1942 году попал в окружение... И гнали наших пленных в Германию нескончаемой колонной. Дедушке уже было за сорок, он выбился из сил и не мог идти. Его чуть ли не волоком на себе тащили молодые парни, однополчане. Видя, что им самим нелегко идти, просил бросить его. Но они всё равно тащили: "Нет, батя, мы тебя не бросим!" Ибо тех, кто падал без сил, немцы тут же пристреливали.
Затем концлагерь, в котором каждое утро из десяти человек живым просыпался только один... После окончания войны дедушке не позволили сразу вернуться домой, к семье.
За то, что он выжил, а не умер, был отправлен на три года в какие-то рудники. Лагеря там были или поселения ссыльных, это мне неизвестно.
Для дедушки Великая Отечественная явилась уже четвёртой войной и вторым пленом в его жизни. Первый плен он пережил в двадцатых годах в Польше. Запомнилось пережитое там, как сущий ад. Уходя на фронт в сорок первом, он твердил одно: "Лучше пусть сразу убьют, чем в плен попасть". Но судьба распорядилась иначе.
И читая повесть Солженицына, я представляла своего дедушку, которого тоже звали Иваном, правда, отчество было другое. Читала и плакала, потому что попыталась представить, какой ад довелось пережить ему - такому же доброму, трудолюбивому, честному и порядочному человеку, как и главный герой Иван Денисович.
В повести описан всего лишь один лагерный день простого русского человека.
А сколько таких дней было пережито самим Солженицыным? Он мог бы исповедаться в своих мемуарах о личных переживаниях, стеная и проклиная загубленную жизнь. Но, как настоящий писатель, он изобразил тех, кто был с ним рядом, кто не сумел бы даже рассказать, а не то чтобы написать книгу о своей бесценной жизни, подаренной Богом, но так безжалостно загубленой по чьей-то жестокой, беспощадной воле. Кто дал тиранам и палачам право уничтожать безвинных людей и коверкать их жизнь? Во имя светлого будущего? Превращать в ад настоящее?
Кто обвиняет и поливает грязью Солженицына, его жизнь, его творчество...пусть проживут один-единственный такой день, чтобы заиметь хоть какое-то право судить и осуждать.
Трудно быть Богом. Но оставаться человеком ВСЕГДА, при всех складывающихся
жизненных обстоятельствах, под властью нелюдей - ещё труднее. А тем более таким человеком, который, практически в одиночку, восстал против этого жестокого режима, вступаясь за униженный и уничтожаемый народ.