Зло с Добром затевают дуэль
и неважно перчатка кем брошена.
Я поеду опять в Коктебель,
чтоб проникнуться духом Волошина.
Чтоб опять Киммерии холмы
мне мерцали с рассвета до темени:
очень остро нуждаемся мы
в поэтическом векторе времени.
Макс Волошин! – и сердце замрёт,
и повеет высоким и чистым;
и Цветаева к морю идёт
под волошинским взглядом лучистым.
Кара-Даг – колыбель его книг.
И, когда день закатом оплавится,
лик луны, как большой сердолик,
в звёздной гальке над бухтой появится.
Вечных гениев тени мелькнут,
нам, негениям, сладко под ними,
горизонта оброненный кнут
вновь рассвет на востоке поднимет.
И стегнёт им туманную даль,
в коей скрылся в ночи Мефистофель;
прянет в небо большая кефаль,
чтоб взглянуть на Волошина профиль.
Будут волны шептать о былом,
тайны станут ясны мне, что мыс таит,
и Добро в схватке вечной со злом,
как завещано, всё-таки – выстоит…