На лавочке в тени клёна
двое за шахматами.
Один замечает
идущего мимо мужика:
- А этот давно на пенсии?
Противник отвлекается от доски:
- Да года полтора, кажись.
- А-а, сала-ага!.. - И тут же:
- Ходи, давай, старпёр…
Схватишь иной раз мыслишку – и потя-янется из клубка канитель, и закрутится карусель… тягомотина мозговая, короче… заморочка-заморочечка.
Тут – как бы попроще? – с зубов началось… Ну да, с пенсионного протезирования… хаживал я туда почти что недавно, да послали в централку на рентген… и вечно так: сунешься в муравейник, сразу и зашелудивешь – загрипповал… чихнули там в мою сторону. И вся годичная зарядка-закалка фьють – побоку! И весь сказ: не люблю лечиться. В частных клиниках, там, вишь, своё оборудование имеется… Была возможность когда (зарплата – не пенсия всё ж, выкраивал помаленечку), хаживал туда, а ноне поистратился… Вообще для начинающих пенсионеров я бы курсы устраивал загодя: не только песенки разучивать: «Када-а име-ел златы-е го-оры да ре-еки по-олные вина!..», но обучал бы также, как экономить и на чём… А то по привычке шух-шух – за год-полтора новоявленный обеспеченец – а по сути нахлебник-захребетник – разбросает все свои сбережения, потом начина-ает ныть, на государство пенять – мало, дескать, заботы обо мне; а где же наши ресурсы природные?.. Вот мол в Саудовской Аравии – там да, обеспечение всех поголовно приемлемое… чуть ли не унитазы золотые у каждого… а может даже у каждого. Один писатель по завершении своей литературно-пророческой карьеры так высказался: на внешнюю политику у нашего нового главверха силёнок точно хватит, а что касаемо внутренней неразберихи… нэ увэрэн. Он. Ну да посмотрим. Ещё ж нэ вечер…
Впрочем, слишком я на философию налегаю… С чего бы?.. А-а, вспомнил. Сосед тут намедни попенял мне: «Ты ни в шахматах, ни в политике азарту не имеешь!» – и обиженно отворачивается. Почему? Какой азарт я должен иметь?.. Я вот как считаю, по своему недомыслию: не важно, что там называется властью – мона-архия, респу-ублика… Важно иметь умного, образованного, порядочного и волевого во главе… стада. А такового надо воспитать ещё… Монархия вон не сумела выпестовать таковского… Лицеем ограничилась. Да и то сослала некоторых опосля, как не оправдавших доверия… И потом: одним верховным не обойтись – команда нужна… А попробуй собери команду! Это даже не футбол… Надобно, короче и просто-напросто, так делать: бери от всех режимов без зазрения совести лучшее да претворяй в собственной епархии. И на лбу… ну или перед глазами вместо рекламы: размышляй не о личном благе только, а о всеобщем, как о самом устойчивом режиме бытия… Понима-аю, умников и без меня достаточно. Всяк норовит свою концепцию выпятить… Опять же почему? А потому – себялюбие, самомнение и ещё чёрт знает что…
И вот, стало быть, мягеньким женским голоском в ушко: чего не появляетесь, мол, куда запропастились-де? Я слегка озадачился непривычной навязчивости, но, в свою очередь, поинтересовался: как имя звонившей – интересно мне стало: кто это конкретно заботу проявляет? Нина? О, Нина, о вас-то я как раз и думал сейчас…Или что? – да неужели? – до пенсионериков руки дошли у местных бонз?.. мэра давеча пымали на коррупции пресловутой, в Англию бежать дерзнул с бюджетным липардом, благо в аэропорту прикнопили… Или финансовый вопрос самих врачевателей подстёгивает – по социалке денежки набрать... (да перед отпуском, мо быть? Не по всей же земле метель метёт, где-то и солнышко припекает, песочек чистенький… на Канарах-нарах, скажем. Стимул?) Да, о соцпомощи мысля свербит тоже по-разному, то вкривь то вкось… Ведь по уму если, зачем бы она нужна вообще – социалка эта?.. Ну, если у тебя пенсия по-настоящему увесистая, и даже унитаз из драгметалла… Товарищ тут один мой, из Канады воротясь, где перемогался от безвременья девяностых прошлого столетия, сообщил: там-де по льготам дела обстоят удобнее… Сепарайтид, кажись, называется… К примеру, раздельное проживание супругам вовсе не обязательно документировать – просто заполняешь графу в анкете: «совместного хозяйства не веду» и всё, никто не допытывается до интимно-правовых аспектов – и всяческие пособия – без всяких комиссионных – твои. А тут, правда, – справку оттель, справку отсель, да ещё из-под бровей косятся… Тьфу, от философии всякий раз в брюзжание скатываюсь… Всё так запутано почему-то… Может, специально путает кто? Водичку мутит… и рыскает потом в этой мутотени. Золотые крупинки на личный унитаз подбирает. Язви в душу его непричёсанную!.. Тут давеча пытался от соцзащиты денежку получить – покрыть задолженность по ЖКХ, да куда там. Ты, говорят, сперва заплати 20 процентов от задолженности, а уж потом денежку получай. А потом – это суп с котом. Потому как если бы я мог эти двадцать процентов по сусекам наскрести, так разве ж я побрёл за социалкой. Вот и начертили для меня замкнутый круг. Право, не возьму в толк – от корысти какой или от тупоумия?
Этих своих рассуждений я, – позвонившей мне Ниночке, – разумеется, изложить не сподобился – из скромности… вернее, из вежливости… чего-то запутался я!.. Ладно, дальше двигаем сюжет.
Хорошо, говорю, Ниночка, приду. Сейчас? А чего так рано? Пока расчухаюсь, побреюсь, с простатитом повоюю… (о последнем опять же умолчал… хотя так и не разыскал там у них туалет.)
Собрался. Только вот день опять, как говорят, не из моего репертуара – пятница (хорошо, не тринадцатое): покуда вышагивал против ветра с колючим снежком да в горку, соображение иссякло окончательно – мозги нараскоряку, глаза в растопырку. Не комфорт, короче, образовался в черепной моейной коробушке. Но по инерции чего только не свершишь… иной раз, сказывают, и подвиг одолеешь.
Да и, к слову, о погоде. Васю у подъезда встретил – в котельной работает:
- Отопление включать побежал? Нет? А чего тогда бежмя?
За рукав его хвать, больно прыткий детинушка:
- Василий, ты умный человек, просвети меня, что есть такое отопительный сезон? Вон, - говорю, развивая тему в его суетном восприятии, - президент наш парад воздушный отменил, лётчиков пожалел, а вы, говорю, плательщиков своих в гроб гоните своей заторможенностью интеллектуальной… своей. Зимой, ладно, неделю в холодрыге – свечечки поджигали. Обледенение, столбы обломало – понятно: насосы не включить… без электрики. А щас чего – хотя б в порядке компенсации за ту неделю? Или дело не в насосах? Мозги надо включать?..
- Это не ко мне, Митрич.
- А к кому?
Вася заржал:
- Иго-го! Ха-ха, как съязвила жэкэха! Не слыхал, каку частушку про нас сочинили?
- Погоди, я много чего слыхал. Как это?.. Чу-чу… чужие тайны раскрывать без спроса опасно даже для?..
И смотрю на Васю пытливо: догадается, нет?
- Для единорога! – сообщает Василий гордо.
- Для единоросса! Но ты мне по конкретике отчитайсь. Сказывай: забугорных деятелей происки, что ли?.. Где твоё тепло, говори?
- Ну, ты, отче, отстал от жизни. Или тебе пенсию не повысили?
- Да чо такое, не томи?
- Пенсионерам денег дам… Точно, не слыхал?.. сказал нам капитан… Премьер тебе набавил сороковник?
- Ну.
- Баранки гну. И коммунальщики набавили?
- Ну… только не к пенсии, а к платежу.
- Вот. Ха-ха, ха-ха! Ха-ха, ха-ха! – сказало жэкэха. Запоминай – другим передашь.
И, высвободившись из моих непрочных объятий, побежал Вася дальше – не знаю только, за каким хреном…
А я, стало быть, по своим делам почапал. По дороге наизусть стишок заучивал-редактировал:
«Пенсионерам денег дам! -
изрёк наш капитан.
Ха-ха, ха-ха! Ха-ха, ха-ха! -
Сказало ЖКХа».
А что, доходчиво. Только когда ещё достигнет уха верховного? Информация сама по себе, а государственные дела по себе сами с усами?.. Как формулируют математики, например? Планируешь управиться в две недели?.. Не получится. Не реально. Сразу не расстраивайся. И не суетись. Сперва подвинь запятую на два порядка вправо в цифири своей (или влево?.. запамятовал), затем умножь полученное число на два, а после этого прибавь ещё пару недель… Так что, скорее всего, перевыборов уже после… не раньше. Может быть. И по возможности. Н-да.
…Пациенты по затенённым уголкам скромненько сидят, помалкивают себе в своё удовольствие, скуку наводят… Медсестра Ниночка в кабинете сидит – личиком к пациенту, ко мне то бишь, затылком – к окошку. По этой причине облик её не очень различим, да и в глазах моих снежковое крошево с улицы ещё не растаяло, слезой мироточит… Но, кажись, симпатичная девчоночка. Правда, я слегка ещё и оглох после стремительных и бесцеремонных манипуляций во рту моём доктора: с порога он меня (пока не одумался, что ли?) в оборот взял… хотя я даже и не запомнил его: безликий какой-то – наподобие привидения: полностью во всём белом да в марлевой повязке – навроде уличного ветра я ощутил его – стихийно-природным раздражителем… Досадно: соображение сильнее прежнего приплюснулось от инструментов его никелированных… язык онемел. Оттого, верно, и беседа с Ниночкой-сестричкой детской игрой в узнавашки показалась…
- Вы, т-тало быть, Нина? - решил я обнаружить свою памятливость. И – опростоволосился, глухомань свою выказал, по сути.
- Ин-на, с вашего позволенья, - вскинула глазки сестрица и вновь уставилась в карточку – заполняет бисером графы: «Батов Сергей Дмитриевич», но, тем не менее, мило опять отрывается от каракулек: - Вы меня помните, Сергей Митрич? Я с Алёшей жила. Мы ещё в гости к вам захаживали… Как Тамара поживает?
Пуще прежнего смешалось в моей голове, обомлел даже: Тамара – моя первая законная… это же когда, получается?!. Уже со второй успел разбежаться… И выходит: Инночка и не девчоночка вовсе, как мне со слепу померещилось… слава богу, сохранилась неплохо. Пусть обманчиво, но прелестна, прелестна...
- Инна?.. - ладонью от оконного света защитился. - А-а…
- Вы были на Алёшинах похоронах? - не даёт она сосредоточиться.
- Да-да, конечно…
По опустошённости моих глаз, однако, понимает тотчас: ничего-то я о ней не припоминаю, ничегошеньки – так, из вежливости, бормочу что-то… нейтральное. И уже добавочными вопросами не нагружает…
Дома. Чайку заварил… Память по-прежнему – ни фур-фур… завис компьютер, не фурычит. И ох – прояснение в облачно-мозговых завихрениях. Ведь Алёшка чего-то такое мне давал читать!.. про себя спортивного – не то газету, не то журнал… рассказ чей-то? Надобно найтить! Нетерпение аж вскипело.
А-а, вот, действительно, книжонка – обложка оторвана, автор не известен… двадцать лет тому…
Читаю:
«Эх, й-ёк, макарёк! (Сценарий.)
Дверь открывает статная дама с крашенными под вороново крыло волосами по плечи:
- Вам кого?
Рыжий незнакомец с букетом в руках, приятным баритоном:
- Вас, дорогая, Евгения Петровна.
Алексей снимает очки, стаскивает рыжий парик…
Евгения Петровна:
- А, сокол залётный. Ну-у, проходи, проходи. Арти-ист! Вот твоя подлинная стезя, а ты в хулиганы записался. Спрашивается: зачем?
- Здрасьте, здрасьте, рад повеселить. А что касается зачем: судьба играет человеком. Дедуля мой любил повторять…
- Ишь ты – подишь ты.
- А дочка где же?
- Гуляет дочка, гуляет.
- Гуляет? Любопытно, с кем?
- Можешь ванну покуда принять. Авось и вернётся к тому моменту, как отмокнешь. Эва, как шибает от тебя крепко. Душист, крепко душист.
- Эге, побросаешь кирпичики у горячей печи и не так окрепнешь. Так Инна, случаем, не на танцульках? О-ох, осержусь.
- Тебе ли сердитого изображать, бой-френд, – в твоём-то положеньице.
И следуя на кухню, ставит цветы в вазу:
- Ну и что новенького, сударь ты наш затрапезный?
Алексей, наполняя ванну, фыркает:
- Й-ёк-макарёк, новенького вам подавай! У меня всё по-старенькому – к концу смены меняй верхонки: прогорают, сволочи. А тут ещё от жары кровь носом течёть. Кстати, мамуль, вы мне не сварганите бумажку какую-нито, в электричке даб спокойно дых-дых? Хвост так и мандражирует по-заячьи. Слышите? Я уж не прошу о серьёзном послаблении, так сказать.
- Вот и правильно, не проси. Бегай так, зачем тебе документ. Кому ты нужен, шалопай. У тебя видок примерного семьянина.
Алексей:
- Да-а? А всё же, всё же…
- Дай тебе ксиву, ты и врюхаешься. Бу-удешь глазёнками таращить… И не приставай ко мне с провокациями, а то засвечу, и останешься без самоволок… или там всё же договариваешься?.. да ещё прицепят довесок – годков несколько, для порядку.
Алексей высовывается из ванной комнаты, вздыхает:
- Понял. Тогда вот чего растолкуйте, хозяйка. Мой приятель – ну с кем я загремел – спокойнёхонько оставил наш кирпишный фронт и возвернулся к любимой деятельности.
Хозяйка – жарит котлеты – в сторону «зятька»:
- Это какой такой любимой?
- Ну, прежней: раскатывает на “мерине” – сбирает, так сказать, дань с вассалов и в ус не дует. Вывод следует извлечь или логарифму?
- Выкупили, что ль?
- Практикуется у нас, значит, такое, тёщенька?
«Тёщенька» стучит ножом по разделочной доске – лук нарезает.
Алексей поёт:
- Витамины, витамины – эт-та ха-ра-шо! Побольше, побольше – и чесночку, и перчику – обожаю! И всего больше крошите, оголодал, мочи нет.
Плеск воды.
Щёлкает замок, из прихожей резковатый, но приятный голос:
- Яви-ился – не запылился!
Алексей бодро:
- Ёк-макарёк!
Евгения Петровна с кухни:
- Именно, запылился.
В ванной хлопают в мокрые ладоши:
- Нет, что за буза! Беда с вами, бабы.
- Что, арестант, прибежал – соскучился?
- Я-то прибежал, а вот ты где шманаешься? Ну-кась подавай отчёт сюда немедленно – и лучше в письменной форме.
- И в трёх экземплярах? А шампанского не нужно – прям в ванну?
- Шампанское?.. Обождёт. А вот тобя в энтой ванной с удовольствием прополоскал бы.
- Видали мы таких энтузиастов.
Алексей нарочито-обиженно:
- Гдей-то у тебя такие? Евге-ения Петровна, что за коврижки с маком? В каком пансионе воспитывалась дочка ваша! Ремешка ей сию же секунду!
Скинув туфли, Инна босиком бежит в комнату и включает музыку.
Евгения Петровна:
- Ужин готов.
- Чую, мамочка, чую. Сейчас нырну…»
Странно. Мне казалось, в книжке той было совсем о другом … о чём-то героическом… о чемпионах, о медалях. Или где-то ещё есть?.. Стоп! Это что же?!. Он, Лё-ошка, дарил мне свои кни-ижки, а я не удосужился их прочитать?.. Так, получается?.. Именно так и получается, похоже. И не извернёшься. Но… как же, однако, не любопытны мы до своих современников, всё на классиков напираем… они нам более интересны? Критики нам всё разобъяснили, втолковали, вбили в бошку, и мы тащимся за ними… на поводу. А чтоб оглядеться самостоятельно, современность понюхать с пристрастием… этого почему-то нема… Почему?.. И всё же, объективно говоря, я полагал: про спорт он пишет… я ж не думал даже, что он в писательство, как Власов там да Силкин с Пеньковским, ударился… был как-то разговор: собирается, мол, спортивную карьеру перелицевать – в журналистику податься… Та-ак, значит?!. Сочинительством баловался кузенчик!.. Ишь ты – подишь ты…
Перевёртываю книжицу без обложки… Да! Это он сам, должно быть, специа-ально отодрал, что б я как о постороннем… А я, значит… не пошевелил ни одной извилиной?.. за чистую монету принял: другой кто-де начирикал...
…значит, Инна? Запамятовал даже имечко…
- А, во-от! – ещё брошюрка на шкап-фе. Тьфу! Зла не хватает!.. Стало быть, вопрос не закрыт…
Продолжим чтение.
Вот же, на старости лет приобщился к беллетристике!.. Живёшь, живёшь и – на тебе… как же невнимательны!.. Поразительно. В сущности, дв, не знаем даже, кто с нами рядом трепыхается… с кем порой лясы точим… Мог ведь поинтересоваться – как у тебя на душе, братела?.. Какие кошки скребушат?.. Успеется, думаем! И – не успелось…
Кстати. Я не предполагал, приблизительно даже в мыслях не шевельнулось, что не он меня, а я его буду хоронить… На сколько же младше-то?.. Боже мой, пацан совсем. Салага.
Ладно. Читаем.
«Он любил объезжать центр города по этой горбатой улочке, крутой поворот на вершине взгорка (здесь всё дышало свежестью старых кряжистых лип, замкнувших свои кроны над дорогой). Движение одностороннее, и он успевал отдохнуть глазами – цветы в палисадниках, резные наличники. Помнил с детства…
Влетел тут на самую вершину взгорка и со скрипом колёс на повороте ухнул вниз – обожал он этот момент: внутри всё ёкает от невесомости: «Йёк-макарёк!» Дальше машина скользила, замедляя ход…
Три девчушки звонко хохочут у допотопной колонки. Одна нажимает рычаг, две других стараются опередить друг друга, припасть к пенистой струе воды, и то ли лбами стукаются, то ли тугая струя отшвыривает головёнки, но всякий раз – дружный заразительный смех. Наконец, та, что нажимала рычаг, не выдержала и, обхватив себя руками по животу и пошатываясь, отошла от подруг чуть в сторону:
- Ой, девки, не могу больше! - И всхлипнула при этом.
Такая вот неожиданная сценка. Алексей некоторое время наблюдал оторопело, затем вдруг расслабился и тоже стал невольно хмыкать. Мог бы уже ехать дальше, но всё ещё смотрел на хохотушек, так они ему вдруг понравились своим проказливым весельем, особенно та, что давила на рычаг и смеялась звонче всех и заразительней, взахлёб.
Но вот отсмеялись, и довольные собой, сияющие свежеумытыми личиками, свои любопытные взоры на него обратили.
- Что, дяденька, хочешь нас покатать?
Вопрос – врасплох. Не нашёлся с ответом, лишь глянул растерянно на самую проказливую, кивнул на прощанье и тронул машину. Не тут-то было: попрыгуньи уже порхали бабочками, гомонили в открытые окна, а эта, с косичкой, открыла его дверь, бежала рядом, дурашливо упрашивая:
- Ну, дяденька, прокатите, чего вам – жалко? - И пригнулась даже к нему, словно собираясь впрыгнуть. В тот же миг Алексей боковым зрением ухватил: навстречу на скорости вырулил фургон... “Куда?!. - сверкнуло. - Дубина!” Рука дёрнулась включить дальний свет, наткнулась на ладошку… Промельк глаз, удивление голоногой пигалицы… щелчок тумблера в голове будто, непроизвольный перехват за кисть руки, рывок на себя, и в момент, как девчонка, задев плечом его подбородок, проскользнула по его коленям в салон, фургон пронёсся мимо, обдав тёплым воздухом и пылью.
«Пьянь!!!»
В оцепенении: показалось, ступни ног девочки оторвало углом кузова...
Хихиканье? Всхлипы!.. Боязливо глянул на лодыжки в ремешках сандалет... машинально одёрнул задравшуюся юбчонку... ощутил коленями подрагивающий её живот... Затормозил машину.
- Ты чего? Плачешь? Испугалась?
Повернулась к нему смеющимся лицом, и уже талия её дрожит у него на коленях.
- Дурочка, да?
- Угы, - и залилась пуще прежнего.
- А в чём дело-то?!.
И вдруг перехватило дыхание, в испуге откинулся он на спинку кресла и попытался высвободиться, но лишь усилил этим накатившее томительно-пронзительное, нарастающее и неотвратимое… Жаром окатило лицо, обожгло глаза... стиснув зубы, застонал…
Вздохнув и ослабев, прикрыл глаза. Девчонка, до этого притихнув, встрепенулась воробушком и живо перебралась на пассажирское сиденье. Умостилась, как ни в чём не бывало, пошмыгала носом, и скосила оливковый край глаза на него. Он почувствовал, как дрожат у него поджилки.
- Это, дяденька и называется.... - она запнулась, подыскивая слово: - экстазом?
Алексей лишь хмыкнул. Помолчали, она с победной невозмутимостью какой-то, он – со страхом быть застигнутым...
- А знаете, это даже приятно, - сказала она вдруг. - Совсем не то, когда тискают на дискотеке.
- Кто? - не сразу сообразил он.
- Кто-кто, - ворчливо передразнила, - не дед же пихто.
Алексей провёл сухим языком по губам, глянул на неё уже с любопытством.
- Вот так, значит?
- Ну да. У меня даже тут... - она, совершенно не стесняясь, поддёрнула подол и проверила свои подозрения. - А говорят, что...
- Что?
Хмыкнула.
- А у вас там как, в порядке? - и маленькая ладонь вдруг очутилась у него на причинном месте. Он машинально перехватил её тоненькое запястье…
- А вот та-ак больно, - она сморщила нос.
Он отпустил, но не сразу, потому что в нём опять начало созревать то полуобморочное и неодолимое ничем... и захотелось продлить. Но переборол себя.
“Чёрт вас всех знает...” - подумал. Кажется, он не был таким… в её годы.
- Вы не находите... - сказала она загадочным тоном и, помедлив, прибавила: - …дяденька… что это… чем-то… напоминает счастливый случай?
- А? - Алексей непонимающе поглядел на её беззаботную мордашку. - А сколько тебе лет, слушай?
- А что?
- Ну... так.
- Разве не гожусь? - и лукавство в улыбке и вибрация смеха в голосе. - Пятнадцать.
Не поверил.
- На вид не больше двенадцати.
- А я чем виновата. Могу метрику предъявить.
- С собой таскаешь? Но пятнадцать – тоже, знаешь, не вполне... По крайней мере, по нашему законодательству.
- А вы испугались? Никакого растления. Оба довольны, и оба девственны, как чистейшие стёклышки.
И засмеялась.
- Опять чего?
Алексея вновь стала бить мелкая дрожь под коленками.
Девчонка всплеснула руками:
- Откуда он взялся, этот грузовик! Вот удача, так удача.
- Ничего себе, оторвало бы голову и все дела.
- Кому предначертано быть повешенным, тому ничего не оторвёт.
- Ну, это всё сказки, - он ощутил усталость, глухо шевельнулась раздражение: “Откуда в ней это?”
Завёл двигатель.
- Что-нибудь не так? - она подобрала колени на сиденье и полуобернулась.
- Ехать надо.
- Поехали.
- Вот увидят тебя родители или знакомые... в чужой машине. Кстати, где ж твои подружки?
- Или вас ваши знакомые засекут... да жене расскажут. Этого вы боитесь, сознайтесь. По честному.
- Глупенькая ты всё же. Самомнение раньше сознания прочкнулось.
- Ну уж нет. Хотя ростом – да, конечно, согласна. Ах! - воскликнула легко. - Что поделаешь!
- Ты о чём?
- Никуда вам от меня теперь не деться.
- То есть? - ошалело уставился он на неё.
- Ой-ой, какие ж вы, взрослые зацикленные. Зашоренные. Закомплексованные. Идеология вас проела задвинула.
- И не говори. Как же тебя зовут, продвинутая?
- Инна, - ответила просто.
- Хочешь, скажу, что я подумал?
- Что?
- Я подумал: этого не может быть.
- Как так?
Посмотрела изумлённо, прищурилась, и – с некоторым презрением:
- Эт-то было. И это теперь наше общее... наша о-общая тайна. Разве нет?
- Не зна-аю…
- Зато я знаю.
- Ладно, - Алексей похлопал ладонями по рулю: - Поеду я, однако. Уж извини, Инна.
- Хорошо, - сказала, подумав, как-то трогательно наморщив при этом лобик, - поезжайте, коль так. Вас зовут...
- Геннадий.
Он уже не мог почему-то выносить её присутствия.
- До встречи, дядя Гена.
- Уж как получится.
Она по-беличьи легко выпрыгнула из машины, пригнулась, лучась улыбкой, пошевелила пальчиками правой руки, а левой послала воздушный поцелуй.
Он поглядывал на неё в зеркало, пока не свернул на другую улицу».
Опять не то. Где же спорт? А может, ему было интересно, что я думаю о нём помимо спорта?..
Мобильник, что ли, посеял тогда?.. Купил другой, старый гулёна обнаружил себя… ну – хорошо: можно восстановить отношения, с кем хочется… – стал, выуживая номера из мобильной памяти, обзванивать…
Потихоньку добрался до А.
До него, правда, с кузиной успел пообщаться (она по списку раньше):
- Жалко мине его, жалко прям так… с почками мается… Мамуля тоже переживает… Ты к мамуле-то нашей заглянешь? Она про тебя спрашивает. Только набери прежде, а то на прогулке с сиделкой… без сиделки никак… а мне годок последний до пенсии – кручусь… Ты-то сколько получаешь, не секрет?..
К тётке решил повременить… все болячки в кучу не резон.
Алексею:
- Да, - глухо отозвалось.
Голос узнал сразу… задышливый… бежит куда?
- Лёш! Не от дела отрываю?.. Как житуха?
- Да кака житуха… жёлтый весь…
- Анаболики, что ли, лопал горстями, спортсмен?.. Или чего там нынче в допинг возвели ¬– по телику слыхал… как-то на «ме» начинается… наших спортсменов дисквалифицировали… А-а!.. Мельдоний?… Признавайся.
И – тишина на проводе, как в давешние времена о телефоне стационарном говорили.
- Ты куда пропал-то?
- Я тебе перезвоню… как домой вернусь… а то в кабинет зовут.
«Что-то ляпнул… не в той тональности?»
Память зашевелилась – зашелестели зримые страницы...
Ехали куда-то… заруливаю, он рядом, про восьмидесятилетнего тестя (очередного) рассказывает:
- Взялся за себя, старче… и зарядочка с утреца, и обтирания, и прогулки по лесам-лугам… дух себе приподнял дедок, и – сразу ожил… как молоденький козлик прыг-скок. Всё в человеке от нервов загнивает, убери их – и полный порядок. А для того – что? Воспитывай себя, руководи организмом… Методу создавай! Именно – свою собственную, неповторимую. Ты же индивидуум.
И в противовес – вдруг пожаловался:
- Устал я чего-то… Не то чтоб жить устал, а… тяжело как-то, через не могу. И всё, знаешь, сожалею… с Инкой тогда разбежался… не склеить…
- Залеесь, значица?
- Жалею.
И помолчав:
- А у тебя чего?
- Да… с Эльвирой разбежался.
- Что так сурово?
- Ну… не знаю. Сурово ли, щадяще. Моя первая, Томка… упрощённо если: на карьере свихнулась. Помнилось… ну не важно, чего ей помнилось. А Элька, наоборот, в призвании разочаровалась. Ей, видишь ли, без разницы, чем заниматься – лишь бы почести и дзинь-дзинь монета… Думала: раз и в дамки. Ан нет, ничего похожего. Задницу надо к стулу приклеить. Не шнырять по девишникам… Хотя как без этого. Меру бы знать только… как в питие, например.
- А ты-то тут при чём?
- Как при чём? Одним миром мазаны… да ты знаешь… но опять неважно. Важно другое: она бросила, и ты – давай, мол, тоже бросай. Чего, мол, зациклился. Ревность даже возникла на этой почве…
- На сколько она тебя моложе?
- На сколько была, на столько и осталась…
- Не так я хотел спросить…
- Да понял я. На столько, сколько мне не хватает жизнь новую организовать. Ровно настолько. Остарел, не могу себя переломить.
- Это загадка такая?
- Типа того.
- Объясни уж… по блату – младшему брату.
- Да сам поймёшь – время придёт когда. Какие твои года. Всему свой срок. Я папаню про взрослую жизнь когда пытал: это как так, откуда произошло, да это почему?.. – он: «Ла-адно тебе поперёд батьки: успеешь, гоняй свой мячик...» А что до Эльки, там у неё и матушка черезмерничает житейским опытом… влияние оказывает магическое.
- А это как?
- Ну… нравится ей влиять… процесс воспитания продолжается, короче. Вроде, не глупа, а вот… Да, всё забываю спросить… С братанами как у тебя?
- Да по-прежнему.
- И не мешают?
- Напротив. Гордятся даже. Есть у кого талант – помогают. Хм, с прицелом, может – в кресло высокое посадить, интересы ихние лоббировать. Они, знаешь… иногда думаю: поставь кого из них на место наших руководителей, не хуже б получалось. Те к кормушке поближе были в определённый момент и всё.
Так… с чего начались те записулечки?.. С Инны? Но там же ещё кусмачек был… я ж не дочитал…
«Оставшись одни, молодые тут же отправились “бай-бай”, оставив всё на столе – чтоб можно было перекусить и выпить “не напрягаясь, - по выражению Алексея, - между делом”.
В постели – “между делом” – Инна своему «женишку»:
- А ведь брешешь, Лёш: фиг ты на мне женишься. Прилепился ко мне – думаешь, мать моя тебе пособит как-то. Так?
Разговор, в общем, игриво-подстрекательский. Алексей вздыхал, хмыкал:
- А тебе очень хочется замуж? Девка складная, избалованная своей красотой, сама себя пока не знаешь. Журавль в небесах – ты жаждешь, а заполонила – и нос в сторону. Нет? У тебя образование, а у меня что? Через месяц застонешь: и поговорить со мной не о чем, и развлечение одно – мышцы качать, да о медалях мечтать. Ты боярыня ещё той породы... тебе самой блистать хоться. Да по другой стезе. А я вот в институт нацелился. Встретил тут одного земелю, ему уже полтинник… он мне: что-то занеможилось: не добрал студенческих впечатлений. А чего такого?..»
Выдрана страница!
«…на дискотеке, куда залетел совершенно случайно (не тот уж возраст), залучил, однако, там одну совсем молоденькую и, пока она бегала в туалет, завёл тары-бары с соседкой, стоявшей опершись каблуком о стенку, – тоже, похоже, не из постоянных посетительниц:
- Чего не прыгаешь-то?
Девица переменила опорную ножку – в самый раз, кстати, ножки:
- Напрыгалась в своё время, - и, помедлив: - Жду кое-кого.
- Стало быть, не меня.
Взглянула внимательней – сквозь разноцветные блики цветомузыки:
- Охмурил девчонку и довольнёхонек?
- А что ж.
- И нравятся ж вам этакие малолетки. Не пойму.
- Почему малолетки?
- А то я не слыхала, какую ты ей вермишель навешивал. Машина, дача, дублёнка, сапоги... на руках носить буду!
- И соврать нельзя? Ей если нравится слушать... Предлагаешь, с тобой пойти?..
Так вот они познакомились.
- Но ведь ты женат, Лёш. Как же?..
- А ты откуда знаешь?
- Поменьше во сне ботай. Лерой, между прочим, супругу зовут.
- Врёшь, нету у меня привычки – во сне. Ну, узнала и ладно. Легче объясняться. А про Лерку мне донесли... нашла кое-кого. Приду – разведусь. А то и самой предложу оформить, пока я, значит, кирпичиками жонглирую. И все дела. Какие проблемы? Чего беспокоишься?
- А я не беспокоюсь. Чай, не уродина, ты прав, кот матроскин. Но у меня-то как раз и дача в наличии, и машина, и всё остальное. Папаня так трудился, что сам не успел попользоваться – помер. Так что думай, голубь ты мой. Придёшь – и одеть нечего, и жить негде... Думай-думай. Ты мне нравишься, потому что не дурак.
И Алексей думал, когда она уже заснула. Лежал в темноте и думал о другой Инне, той малолетке, у колонки веселившейся – из другой, кажется, жизни… Ему хотелось ещё выпить и поесть, но боялся потревожить спящую “умницу”: никаких больше разговоров ему не надобно, хватит. Ещё больше хотелось курить, но вспомнил, что пустую пачку выбросил в подъезде, когда ожидал лифт. “Эх, ёк-макарёк, ёк-ёк.”
А думалось вот о чём: соврали ему про Лерку, нет? Ведь до последнего дня таскала ему передачи... Что бы он делал без них, когда ночью сбрасывали с нар и били ногами, приговаривая: ”Курочку хоться! Балычка... Будешь уважать старших?..” И вроде не слабак – и ростом под два метра, и весом за центнер. Ан правду молвят: не думай: самый умный – найдётся умнее, не думай: самый хитрый – найдётся хитрее, не думай, что самый сильный... и тэ дэ и тэ пэ.
А Вадик, сын, как же? Неужели не врут? Несколько раз он порывался проверить, спросить у неё у самой, однако в последний момент одолевала неуверенность, вспоминались ласковые слова её, свои – ответные... и он шёл куда-нибудь… Так, кстати, и на дискотеку завернул. Сына же, большеголового, длинненького для своих четырёх годков мальчишечку, видел через забор детсада. Однажды окликнул даже, но тот не услыхал за ребячьим гомоном.
“Ладно, ладно, сколько можно про одно и то ж... Выяснится само собой, и будем решать…”
Ещё не рассвело, потихоньку оделся и вышел из квартиры, осторожно защёлкнув за собой дверь. Возникло ощущение – возможно, от бессонницы, – что больше он сюда не придёт. Впрочем, чего загадывать. Поживём – увидим».
Общался и после с Алёшкой достаточно плотно… он охранником, например, подвизался: у местных бонз, у братвы, короче, затем в Москве, дачу боссу строил… наблюдал, вернее. И вроде комфортно чувствовал себя. Так отчего же он устал?..
В день похорон – жара, мозги плавились... Автобус на перекрёстке никак не сдвинется, кондукторша неприязненно, как на врага, поглядывает. С чего бы? Вышел и сразу в тень за автобусной будкой, под тополь, – остыть слегка… да и попутные люди пусть вперёд уйдут. Интересно, кто из них тоже к Лёшке?
Здоровущие парни в церкви, коллеги по спорту, да и братва, похоже, тут… сам Лёшка в гробу – могучим хлопчиком, плечищи… прикорнул вроде. Только кожа пожелтела.
- Добре причипурили, - сказал сбоку кто-то, когда коснулся я братеникова лба.
А смотри-ка, все собрались… родственников имею в виду. Андрэ и Тасик – гешвистер, мои кузены по брату матери. Анатолий, муж Лёшиной сестры… ага, вон и она сама, Тася…
У могилы вообще невмоготу стало – хорошо, газетой от солнца могу заслониться.
Андрэ и Тасик на поминки не поехали, с работы, дескать, отпросились на пару часиков. И вспомнилось: прогнали тётку с огорода, когда перекупили мои полдома… обещали: будет свои цветочки в садочке пестовать по-прежнему, ан… фиг-то. Зачем им?..
И теперь, значит, опасаются неприятных реплик в свой адрес… на поминках.
Кстати, Тасик обменяла те полдома на квартиру для дочери и часть земли при этом за собой придержала, гараж с мансардой. Словом, не в ущерб…
А сам Лёшка поругался из-за матери с дядькой, обидел и Тасика…
Не собираюсь никого ни в чём винить, уличать, осуждать… констатирую – и всё. Тем более, Тасика я с детства опекал, таскал её за собой повсюду, когда её мне, как няньке, поручали… Дверью лобешник ей пробило на стройке – как раз дом стоили рядом с нашим, мы туда, шпанцы, не могли не забраться… Она цветочком в моём детстве теплится.
Алёнка, Тасина дочка, на шикарной машине!
Когда-то я тётке распинался, как бы хорошо на ней ожениться – с застолья какого-то возвращались, пьян был… Алёнка и тогда-то на меня смотрела как на переростка, а теперь и подавно.
В разных концах длинного зала – разные жёны, и обе произносят одно и то же, лишь в несколько иной интерпретации: «Он тот, рядом с кем я по-настоящему почувствовала себя женщиной!..» Видимо, речи заранее заучены – на ходу переиначить сложновато, но никто не обращает внимания… каждая своему клану ораторствует. А стол богат – местная спортшкола постаралась (и братва?). Всё ж чемпион России помер, ни хухры-мухры.
Сосед мой по столу почему-то угрюмо поглядывает на тётку напротив. Молчит и смотрит – на пожилую женщину с лицом чопорной святоши. Она речь сказала полную значимости и… самоуважения. А-а, лечащий врач! Понятно. Да, лик интеллигентный, благообразный, а выражение постное, неискреннее. Привыкла, что ли, к поминкам своих клиентов?
Сосед мой, когда врачиха села, не выдержал, прошипел:
- А почку человеку не могли дать?.. Скоко людей гибнет на тех же дорогах! Не могли?
Докторша утрачивает выражение значительности. Пытается что-то объяснить.
- Да ладно вам… чо я не знаю… Мало предлагали в лапу?
И – в мою сторону:
- Больше всего ненавижу врачей и юристов! Почему? Потому! Оба клана держат нас за горло – одни через финансы, другие – здоровье… Ощущать себя владыками мира – как приятно! А ведь никаких полномочий от бога. Примазались, понимаешь, к Авиценне! К Плевако примазались… деятели!
- Тихо, тихо, - жена умоляет. – Услышат!
- А пусть! Я своих убеждений не скрываю!
Врачиху начинает коробить… вот-вот, кажется, вскочит и уйдёт.
«И ты, брат, нездоров? - думаю про соседа. - И у тебя денег на лекарства нет?..» - Оглядываю богатое застолье: «Пока всё не съем – не уйду!..»
Спрашиваю:
- А торговец?
- Что торговец? А-а. Да этот хотя бы не рядится в тогу благодетеля.
И люто ненавидящий взгляд на врачиху.
- А духовенство?
- Эти?..
Жена:
- Хватит вам!..
Докторша с укоризной в лице незаслуженно обиженной отворачивается.
Тут тётка моя кое-как выпрямилась над столом, тихо заговорила. Дочь стала принуждать её сесть… что-то, значит, не то говорить стала матушка. А когда была ещё в форме – прирождённый тамада. Вокруг подружки – и пирожки сготовят, и на стол накроют, да все её пожелания выполнят – только руководи, только заводи всех в круг общения, так сказать.
А сейчас едва поднялась, разогнуться до конца не смогла, и голос едва слышен… Но всё равно рядом кто-то ей говорит: не надо, мол, про это сегодня. Стало быть, упрекает кого-то за что-то…
А сынок Лёшин – те же глаза враспах… себя показать рвётся – даже тут. И все-то хотят выглядеть образцово-показательно…
- Папаня мой меня любил. Игрушки покупал. У меня у самого теперь двое – пацан и девчонка…
А что на том краю стола?..
Да, Инны не было. Не сообщили?.. Но о ней, собственно, я и не вспомнил тогда. А вот сейчас… она ж мне понравилась, когда Лёша приводил её к нам с Томкой…
О чём это я?
Ах да, протезирование… Погода – мозги, мозги – погода. Взаимосвязь… взаимосвязаны. Интересно, включат отопление?..
Как-то всё странно в этой жизни… Странно.
О чём это я?
Ах да, надобно ещё порыться. Где же книжка про спорт?..
Лёша ты Лёша, что ж ты так?.. И ведь не перезвонил. Не смог, не успел?
Неужели я тебя обидел своим вопросом?
Лёша, Лёша… Её-макарёк!
Которая ж из двух Инн – та?.. которая…