Река быстрая, полноводная Гл. 16

Клименко Галина
Гл.16


Вроде и разобралась Катя в том, что она больше виновата перед мужем и его матерью, а всё равно обида разъедала всё нутро.

"Отчего так, ну что ещё меня беспокоит?"  -  мучилась молодая женщина, слегка покачивая колыбельку, в которой сладко спала Машенька, плод их с Валеркой любви.

Катя с нежностью рассматривала детское личико, как же она любила этого ребёнка, а поэтому ей полностью понятно, почему Клавдия Михайловна всегда перед всеми заступится только за сына. Потому что и она когда-то, вот так любовалась маленьким Валериком и, наверное, мысленно клялась, что никогда никому не позволит даже косо взглянуть в его сторону.

Катя не удержалась, рискуя разбудить кроху, легонько погладила её пухленькую щёчку. Девочка открыла ротик, зевнула, вытягиваясь всем тельцем и вновь затихла. Чтобы погасить в себе душевную боль, Катя переключилась на то, как строился этот дом, дабы в копилку свекрови "положить" жирный весомый плюс и на этом покончить с навязчивой идеей, будто Клавдия Михайловна вовсе не желает ей добра.

Трактористы тогда подвезли к их двору много глины и песка. Мать с сыном перетасовали всё лопатами, залили водой сверху и Валерка два дня водил лошадей по кругу, чтобы животные замешивали своеобразный раствор, такой необходимый для внутренних работ недостроенного жилища.
Есть тут в деревне семья Горкуновых, тётя Лида и дядя Петя, вот они самые лучшие специалисты по потолкам, никто так не набросает на дранку и не намажет так ровненько, как это удавалось Горкуновым. Пётр с Лидией подсыпали в замес солому и даже опилки, они до последнего руководили процессом, пока их не устроило то, над чем трудилась пара лошадок, взятых со свинарника.

Потом подтянулся ещё народ, разделились на группы: кто стены доводил до ума, гладко разравнивая поднесённую им в тачках или вёдрах коричневую жижу. Горкуновы влезли на козлы и подготавливали для себя фронт работы, размещаясь поудобнее на неустойчивых досках. Третьи поставляли "толкушку", потом убирали пустые вёдра, наполняли их и вновь несли обратно.
Клавдия Михайловна мазала вместе с остальными, но при этом ещё и Горкуновым подавала на козлы тяжёлые цибарки с глиной. Дядя Петя и тётя Лида уже пенсионеры, потому у них часто выскальзывал набранный раствор и они тут же извинялись перед Клавдией Михайловной.

-   Клаш, не обессудь, руки уже не те. Мы давно всем отказываем в этом деле, считай, что ты являешься исключением.

Потом Клавдия Михайловна выбегала из дома и торопясь мыла руки под колонкой.

-   Катенька, ну что там, вода на уху закипела? Не трогай кастрюлю, я зараз всё сама. Картошки начистила и то ладно, для тебя хватит. Не забывай, ты дитёнка ждёшь, а значит, надо приберегаться.
Тут же, заложив куски сазана в кипяток, Клавдия спешно лепила котлеты и помещала их в огромную сковороду с шипящим растительным маслом. Всё быстро, всё на ходу, потому что её постоянно дёргали и отвлекали. Но она терпеливо воспринимала действительность, без нервов: выключала газовую печь и неслась туда, где требовалась её помощь. У кого-то шпатель сломался или ручка отлетела у деревянной тёрки, кому-то ещё доска понадобилась для подставки, и всё это доставляла им Клавдия Михайловна, а ведь у самой ещё на кухне целая куча всяких забот.

-   Ничего, детка, уложимся!  -  успокаивала она Катю, делая вид, будто та ей везде помогает. - Вот с котлетами закончу, а там и ушица поспеет, тогда можно будет начинать и компот варить. Правда, остыть не успеет, но мы его в ледяную воду поместим.

Дом объёмный по квадратуре и помощники едва за неделю управились, а дальше Клавдия Михайловна колготилась сама. Когда стены и потолок подсохли, женщина внимательно следила за этим, оглядывая все комнаты: нет ли где трещин на стыках, не вздулась ли штукатурка от влажности, а то дожди как раз зачастили. И если находила таковые огрехи, то вновь разбавляла водой оставшийся замес и тщательно затирала все неполадки.
Наконец, наступило время побелки. И тут свекровь всё делала самостоятельно. После работы. А как иначе, Ларионович не дал ей отгулов больше недели.

-   Клаш, я всё понимаю, но домашние проблемы у всех. Ну давай, я сейчас всех распущу в отпуска, а сам стану с тяпкой на прополку овощей.

-   Ларионыч, да тороплюсь всё уладить, чтобы малыша под новую крышу из роддома забрали. А у меня ещё и покраска настила, плинтусов и порога, а на всё это нужно время. К тому же, полы ещё не стелили, прям за голову берусь, сколько ещё мороки всякой, мама родная. Другой раз и не рада, что затеялись с этой постройкой.

-   Успокойся, не рада она. Тебе не понадобится, так молодые скажут спасибо. Клаш, а что так обязательно младенца именно в новые хоромы привозить? А что, в старых ему не так комфортно будет? Что ты тут выдумываешь всякую ерунду, вам единственное что сейчас надо, так закруглиться со всей этой вознёй до прихода зимы, но до неё ещё о-го-го! Когда покончишь с побелкой, то дай знать, я зашлю к тебе плотников. Не суетись, Клаша, всё у вас получится. Ночами дома подвизайся, а по-другому никак. Тут, если рассудить, ваше поколение уйдёт на пенсию и всё, овощеводческая бригада себя изживёт, причём, на самом корню.

-   Чего так?

-   А того! У вас есть смена? Три девчонки молодых и то потому, что школу плохо закончили и больше нигде не востребованы.

-   Не суетись, Ларионыч, нам-то ещё до пенсии далече, иным и более десяти лет.

-   Этот десяток пролетит, как один день. А я всегда заглядываю наперёд, в будущее.

С выбелкой Клавдия провозилась долго, потому что занималась ею всего по несколько часов, и вот тогда Катя восхитилась своей свекровью.

"Для нас старается, ведь самой ей тут не жить. Прибегает с работы, ела не ела и скорей за щётку хватается. Боже, она вроде стальная вся и откуда только силы берутся?"

Когда постелили пол, то Клавдия принялась за покраску. А ещё через несколько дней прибыли шабашники во главе с прорабом Колесниковым.
Они возвели Ивановым кирпичный сарай на три входа. Там можно было хранить не только уголь с дровами, но ещё и худобой обзавестись. А между большими кустами сирени построили туалет, который накрыли шифером и он стал похож на лесную избушку для гномиков.

-   Как же красиво у нас стало, Катенька!  -  обняла тогда Клавдия Михайловна невестку.  -  Я вот раньше совсем не любила наш двор, опостылел и руки к нему не лежали. Смотрю на старые засыхающие яблони и думаю: "Да пусть себе стоят!" А теперь и желание появилось, чтобы украсить здесь каждый уголок. Сушняк весь уберём и высадим молодые саженцы. Я знаю где их взять. У Куликовых полно разных отводов, сама Валентина мне бесплатно предлагала. А по над забором размещу малину, крыжовник у нас свой, покупать не надо. И кирпич у нас остался. Проложим из него дорожки к колонке и к уборной. Теперь и цветов везде навтыкаю, чтобы люди проходили мимо и радовались такому благолепию. Заживём теперь, Катюха, ты только роди нам крепкого и здоровенького ребёночка!

Катя невольно улыбнулась, вспоминая недавние события. Не так уж всё и плохо. Свекруха ей досталась, если по чести, дай Бог каждому.
Но всё же, она понимала, что её коллеги немножечко правы, когда открыто намекнули ей, вот, мол, продержишься замужем положенный срок, тогда и поговорим.
Она только год с небольшим в этой семье, но в глубинах души уже поселился какой-то неприятный осадок.

-   Катюша, ты с нами ужинать будешь? Или малая не спит?  -  услышала она голос Клавдии Михайловны. Женщина обращалась к ней, будто ничего между ними не произошло, вроде она только что не задавала Кате вопросов, разговаривала ли та с Сашкой или не разговаривала.
Это хорошо, что так. Когда человек не помнит зла, то с таким всегда без проблем можно прийти к примирению, а главное, Катя осознала, что Клавдия Михайловна не считает её за врага.

-   Нет, мама, Машенька ещё спит, но вот-вот должна проснуться. Боюсь оставлять её одну, закричится.

-   А ты не оставляй, кто ж про это?  -  женщина подошла к колыбельки и с любовью посмотрела на внучку.

-   Моё сокровище дорогое.  -  ласково прошептала она.  -  Бери, Катюнь, её с собой. В колясочку поместим и пусть досыпает. Коли пробудится, то мы рядом. А чего голодной сидеть? Я, вон, картошки наварила и помастила её капустой квашеной. Потом лучка туда и маслица. И утку надо доесть, что вчера зажарила. Мы едоки такие, готовим-готовим, а оно всё стоит, только место в холодильнике занимает. Валерка в поле питается, им обеды туда привозят, я с собой сумку беру, а ты, как котёнок ешь, не зря Катей тебя назвали. Ты не забывай, что дитя кормишь, потому насильно заставляй себя почаще к столу присаживаться. За фигуру не волнуйся, в вашем роду толстых не было.

-   А я и не боюсь.  -  засмеялась тихонько Катя. Как же она была довольна, что у её мужа такая умная мама.

Валерка тоже ей улыбался.

-   Пробирайся ко мне, Кать. Я тебе уже в тарелку и мяса насыпал, и картошки.

-   Ого! Зачем столько много?  -  нарочно удивилась она.

-   Затем, что ты должна лопать за двоих.

-   А я завтра приду с поля, Ларионыч нас пораньше отпустить обещался, и сварю борща зелёного на той печке, что у нас на улице. Он там такой вкусный получается! - с воодушевлением делилась планами Клавдия Михайловна.

-   Мам, я всё хотел спросить у тебя за ту печку. Она тебе сильно нужна?

-   А что такое, она кому-то мешает? - насторожилась Клавдия Михайловна.

-   Не мешает, но портит весь вид.

-   Не выдумывай, Валерик! Эту печку ещё твой дед мастерил и она мне ещё пригодится. Я так привыкла к ней, что уже не смогу без этой моей мазанки.

-   Да я за то, что уже давно газ баллонный провели, а ты всё возишься с нею. И охота тебе? Её топить каждый раз надо, а весной в порядок приводить. Не пойму тебя, мам.

-   Ломать, сынок, не строить. Не вижу смысла избавляться от того, что ещё верно прослужит некоторое время.

Перед Новым годом Иван Ларионович ездил в райцентр за ёлками для школы и детского сада. Ему дали несколько лишних, он одну в больницу подарил, ещё три штуки - многодетным семьям раздал, а последнюю приберёг для Ивановых. Хотел уже ехать на берег к ним домой, но увидел Валерку, идущего с машдвора.

-   Валерик, зайди в контору на минутку. У меня есть гостинец от зайчика, а ты отнесёшь его своей маленькой дочурке.  -  Ларионыч подхватил одной рукой пушистую красавицу и протянул её Валерке.

-   Ёлка?  -  восторженно воскликнул тот, жмурясь от удовольствия и вдыхая смолистый запах разлапистого чуда.  -  Ну удружил, Ларионыч, ничего не скажешь, спасибочки!

-   Да нету за что. Слушай, а где вы праздник отмечаете, дома или куда в компанию майнёте? Я чего спрашиваю... Может, к нам присоединитесь? А чего, и мамку тоже приглашайте с собой.

-   Ларионыч, ещё раз спасибо, но давайте лучше вы к нам? Всё дело в том, что мы уже гостей позвали, теперь неудобно им отказать.

-   Ну, так ясное дело, кто ж так поступает? Ладно, я переговорю со своей женой.

Но тут в контору зашла Шура Еремеева, рабочая овощеводческой бригады, и Валерка поспешил ретироваться, оставляя их наедине.

-   Ларионыч, а вам плотники сегодня не встречались? - спросила расстроенная женщина.

-   Кого ты имеешь в виду, Толика с Андрюхой? Так они же, по идее, у тебя должны быть, забор твой поднимать.

-   Нету.  -  Шура виновато отвела свой взгляд.  - Наверное, запили.

-   Шура, ну-ка глянь мне в глаза!  - потребовал Ларионович. И когда женщина нехотя повернулась, спросил:

-   А ты вчера, случайно, бутылку им не давала?

-   Давала.  - потупившись, призналась Шура.  - Я только одну, Ларионыч, а они сказали, что сегодня явятся, как штыки. А сами не явились.

-   Я сколько раз говорил, чтобы плотникам ничего не платили, им трудодни в совхозе записывают. Или я напрасно глотку надрываю?

-   Ларионыч, но они дюже просили, прям, руки у них тряслись. А я их пожалела.  - чуть не плача отчитывалась Шура.

-   Вот теперь иди и сама их разыскивай, раз ты такая жалостливая у нас.