Яд и Гэ. Версия онлайн

Ярослав Полуэктов
               Гэ Жу, Пол Эктоф

                ЯД&ГЭ

ххххх

Часть 1. ТРОЛЬ



Знакомлюсь
-----------------
«Мы с Анни сидели лицом к барной стойке» - написано в моём русском переводе «Слоппи Джо».
Я его засунул в кириллический сайт: в надежде поскорей обрести читателей.
«А как ищо можна сидет?» - пишет мне Троль в чате.
Я знаю, я видел варианты «как можно сидеть у стойки». Наблюдал эти сцены неоднократно. Это не имеет принципиального значения.
Но Троль, он - как грёбаный банный лист… из репейника - он просто вцепился в мою простую фразу. Когтями. Шипами. Колючками. Всё как у русских. Они могут хлестаться репейником, если поблизости от бани берёзы нет. Так мне рассказывал Яд Пэ, уж не знаю - врал ли, нет.
 Чем уж фраза о сидении за барной стойкой не угодила Тролю, – не знаю.
 Возможно: он один единственный раз побывал в неприлично перенаполненном: лицо к лицу, пузо к жопе, но при этом в очень культурном баре искусств и прочих глиняных ремёсел. С рафинированными, но губастыми девушко-женщинами. С метаморфозными, конспирологическими, хайповыми существами. Во фраках и художественных распашонках. С выпученными глазами. С фальшивыми бриллиантами на пальцах и в дырявых джинсах. Без каких-либо признаков половой или хотя бы эротической привлекательности.
 А там, блин твумать! мне назло, вероятно… дамы пили разбавленное ситро, дохлые недопарни обкурены психодавом, и все сидели смирно, ослепленные ультрафиолетом - белые трусы не надевать: все поймут, что ты в гигиенических плавках и потому для секса не готов: старпёр ты: плавки должны быть с чертями или, как минимум, с флагом USA.
 Оглушены трансгрессивом вместо музыки? Да.
 В ожидании клубнички, сигнала, сиськи: как суточные младенчики, как цыплята: под присмотром мамки-наставницы; и как надо Тролю, а не как мне.
 Сразу отбрешусь от "прочих троллей": я знаю, как пишется слово «тролль».
 Я не удостаиваю Троля второй буквой «л» в его же собственном нике. Понимэ?
 Может, он вообще мальчик, с двумя классами образования. Или юноша с сеновала: внизу коровы. А до цивилизации как до Луны, кто его знает. Но, скорей всего, он малоопытный городской болванчик.
Я не знаю, зачем матери и папаши болванчиков покупают им компьютеры вместо того, чтобы розгами подталкивать к учёбе. Я догадываюсь, что с таким умом как у Троля, можно обнаружить розетку. Но как он умудрился залезть в интернет, чтобы доставать нормальных людей глупыми своими придирками?
 - Я в арте ле, - пишет Троль.
 Я не объясняю ему, что в его «арте ле» он самый первый козлик, нет козлище, и супердаун: среди таких же друзей-идиотов. А просто пишу: «в искусстве что ли?»
 - «В блага тварите лной арте ле» - так он описал своё местопребывание.
 - Чего?
 - «Ну в рабод ной», поправляется он. – «Пря жусучим».
- Отлично, - думаю, - каков артист, какой прекрасный французский! Пишу: «Кого жусучим?» По мне, так его артель – уж не знаю его роли там, явно не погонщик с драйвером - смахивает на дурдом.
- Козлик Бебе у наз вагароде, - пишет мне Троль.
 - Ага, - думаю, - вот так я угадал! Ткнул пальцем в небо, а попал в Бебе. Разве такое бывает?
 А потом думаю, что Троль вообще, быть может, не француз. И уж явно не горожанин. Разве что живёт в каком-нибудь Сасси, в пещерке, и водит на верёвочке козлика Бебе, по скалам, что под Сасси, кормит его травкой и репьём. И спит вместе с Бебе, и с матерью, и с папочкой, при условии, что папочка у них есть, и все в одной постельке. А там ещё куча ребятишек - мал мала меньше, и все они туповаты. Не от рождения туповаты, а от того, что живут в Сасси, а там эта судьба безграмотная на роду написана. Вроде кармы для низшей касты.
  Запускаю шутку, поднимаю значимость собеседника: "Не вагароде, а в авангарде".
- А потом, - думаю я, - может он и не макаронник вовсе, а обыкновенный фермер на шотландских куличках. Или вообще в Ирландии, живёт в развалюхе, мама научила его французскому едва как. Мол, "сына, без второго языка нынче не проживёшь". И купила сыночке не комп, а обыкновенненький ручной самсунгишко; и сыночка упражняется в интернете: на французском ломанном. А сам не абсолютный дурак, а притворяется. А его Бебе, утром обкусывая кустики, вечерком не забывает трахать соседских козочек: сорвавшись с привязи и заплутав в лабиринтах Баризано. Где козочки получше сассинских. А Троля посылают на поиски Бебе, пока, мол, его не скушали баризанчане. В Баризано все такие... голодные.
  - А если речь об Ирландии и Троль живёт там, а не в Италии, - думаю я, - то Бебе приходует кудрявых пригородных дублинчанок. Одну из них зовут Меме. У Джойса в Улиссе не хватает именно Меме.
  Впрочем, таких Меме и Бебе, не полагаясь на Джойса, по всей планете напложено овечьим богом видимо-невидимо.
  И ни в одном интернете местонахождения современных Меме и Бебе железно не определить. Интернет не всесилен. Он - Хитёр Бобёр.

***


Артельщик Троль не понимает разницы между тире и дефисом.
 Поэтому я предпочитаю писать «есть» между словами, вместо того, чтобы поставить элементарное тире.
 При этом я не исключаю, что он эту «есть» воспринимает как «жрать»: и потому снова путается, и в очередной раз пристёбывает.
 Возможно, они пишут в «ар теле» хором и хохочут на тему того «какой же по ту сторону провода сидит идиот».
 Можно бы плюнуть на него, но он со своей «ар телей» притягивает меня как магнит. Меня можно понять: я из журналистского племени. И меня трудно сбить с пути, если уж я обнаружил в субъекте нечто особенное, пусть даже дурное до неприличия.
 Возможно, он был чем-то сильно похож на меня: когда я выбирался из чрева. В такой ответственный момент все младенцы примерно одинаковы: куски торопящейся на свет плоти без всякого намёка на фокусы с ДНК.
 Но есть оригиналы, которые, ещё не осмотревшись, уже больны на голову, и используют её как торпеду, для того, чтобы при попадании в мир ожидаемого света, разорвать его на куски, приняв за преисподнюю. Я был именно таким, родившись раньше времени – по сути эмбрионом-переростком. Но оклемался, как видите.
 Троль, видать, был оригиналом наоборот: он выбрался волосатым как маленький старичок, и поэтому, видимо, не захотел учиться.
Итак, Троль цеплялся к каждой моей фразе, собственно, как и я к нему.
При этом, само собой, ни в грамматике, тем более в синтаксисе, Троль ни бум-бум.
Он даже слов-то таких не знает – «грам матика», «син так сис», ха-ха-ха. Вот так Гэ Жу уморил его.
(Надеюсь, вы поняли, что Гэ Жу – это я и есть).
 Такой редкий тип тролль+графоман+тупица мне известен.
 Мой Троль - "как мальчик с кирпичного завода» (1).
 Давненько ж это было. Но по уровню дебилизма никакой разницы с временем настоящим.
 Но, может, думаю, этот малый не «КАК» с кирпичного завода, а самый натуральный «есть», что равнозначно «тире» и аналогично «=».
 Судя по всему мой туповатый Троль не только «с кирпичного завода», но он «есть» глобальная ошибка цивилизации. А его "кирпичная мать", видать, не знает от кого родила. Как и многие из тех "кирпичных матерей", у которых кроме подолов ещё кое-что интересненькое имеется.
- Понял-нет, мистер Троль? Слышь! кому-тебе говорю?
- Ты билину ел? - спрашивает меня Троль.
- ****ь! - но это я ругнулся в уме. И "билину" перевёл  как положено, то есть "белены я будто объелся" - именно это имел в виду мой несносный молодой оппонент Троль. А какие ещё есть варианты?
 А вспомнил я при этом "биляшы", которые упомянуты мистером Пэ в одном из его рассказов об угадайских архитекторах. Некоторые сибирские провинциалы, оказывается, не вполне дружны с грамматикой. Как же у них тогда с архитектурой? Кто им позволил проектировать, какой русский царь? Мистер Горби? Боря Ельцин? Или социалистический господин Брежнев?

Маджестик
-----------------
Я попёрся к Мажестику в «Маджестик». Он мне не друг, и его забегаловка не самая лучшая в Париже.
  Но у меня было две причины посетить "Маджестик".
  Одна из них та, что буквально через квартал за углом располагался тот самый отель... ну тот самый-самый, который у Яда Пэ описывается в рассказе "Хотельный переполох". Где русские обокрали номер. Где на божий свет выполз Крокодайл-Крокодайлище и поизнасиловал всех служащих, и не только женского пола.
  А также именно этот отельчик - на авеню Маргариток - упомянут в тех самых "Париж-ПарЫжах".
  И будто бы именно там проживала "пэктовская свора". Та самая, из-за которой весь Париж - через несколько лет после просачивания опуса в интернет - стал на уши: столько в том опусе вылито на Париж едчайшей грязи - из лучшей в мире пэктовской помойки.
  И в той помойке живут далеко не безобидные эльфы... как, например, в Брандлькасте.
  Ну помните, там - в "Париж-Парыжах" -  ещё бабёнка мастурбировала в окне напротив. А на крыше - тоже напротив - загорала девица в трусах...
  Там гондоны с прокладками летали по улицам и плясам Ля Пигалям в пируэтных эфироворотах...
  В общем, красотень: лёд, пламень, цирк: сраму срам!
  И это лишь только начало...
  Ну? вспомнили?
  Короче, это первая причина.

  Но я зашёл туда также, чтобы опровергнуть утверждение Троля о том, что: «к стойке можно сидеть ТОЛЬКО лицом». 
  Кстати, вместо «только лицом» Троль может запросто написать «тока лисом».
  И совсем нетрудно догадаться, что «тока лисом» совсем рядом с «то колесом».
  И мне «повезло»: повезло. В кавычках и без.
 
  У Мажестика в Маджестике не было свободных мест.
  Маджестик заполняли не призраки, не книжные персонажи, а самые настоящие парижане, как вы и я, и как несколько миллионов других.
  Я стоял посреди зала. Как оловянный солдатик в кульке Зажатый. Такими же как я – купленными россыпью. Но эти были с кружками наперевес.
  «ЛОКТИ НА СТОЙКЕ!» – вот я к чему клоню. Вот что я увидел. Они же – ну те, что с локтями - лицами в зал!
  А локти на стойке – не для того, чтобы подпереть подбородки кулачками – от скуки, положим. А так, как вы поняли, и так, как я увидел.
  А я увидел, что «ВСЯКО БЫВАЕТ».
 
  - Ну съел, дорогой мой Троль? Фотку предъявить? Так предъявлю. Ты только не прячься.
  Короче, доказательства есть.
  Забудем Троля на время.
  Пусть он проявится, тогда можно будет поговорить ещё.

  Забыли.

  Всё.

***

  Теперь просто о чувствах, охвативших меня в «Маджестике у Мажестика».

***

  Зал набит. Не просто набит. А БИТКОМ. Не путать с биткоинами, ха-ха-ха.
  Что уж говорить о «стойке с локтями».
  Локти по всему периметру.
  Не прогрызться к бару, а хочется и надо. Раз уж зашёл.
 
  В итоге пиво мне передавали через их головы, гогоча: не надо мной, а над футболом в экране.
  В баре кто-то, кому положено, спросил наперёд денежку; мне передали, что так у них принято.
  Принято так принято.
  Положено так положено.
  И я сунул в чьи-то руки двацатку, в надежде, что они дойдут к «кому положено». 
  Как бы с риском: кто его знает, какие тут нравы. Есть ли воры среди сытых французских бюргеров.
  В баре сообразили, что в двадцатке «на три бокала с пепельницей, а там посмотрим, сдачи не надо».
  Бармена я так и не видел. Ни лица, ни фигуры. И голоса не слышал. В таком гаме-то! Удивительный случай общения «заочника с инкогнито».
  А периметру с локтями хоть бы хны. Хоть бы шелохнулся периметр.
  Но шелохнулись бы, если б кто из передающих облил соседа моим пивом. Пиво могло бы и не добраться до меня.
  Баварцы – те, что в плазме, в итоге побили то ли шведов, то ли голландцев: за шведов не уверен.
  А в голландской команде есть не голубые парни.
  А во всех Нидерландах есть вполне нормальные "нидерландцы".
  Например-вот: душевный, вполне гетеронаправленный фотограф Бастиан из Дельфта, с которым я мал-мало знаком.
  Я подпишусь под тем, что если бы все голландцы - те что с пенисом - были бы такие как Бастиан, то русские люди, например, могли бы считать Голландию не "полной пидораснёй", как считают сейчас, а на что-то более-менее схожее с азиатскими воинами - с Ордой то бишь.
  Голландских рыбаков, конечно, не трогаем: обидно мне за рыбаков, ну некогда им на мужской рыбалке, в океане, пидорасничать: живыми бы выплыть, привезти бы улову: жёнкам, торгашам и кыске.
  Так что, будучи французом, я болел за Голландию. И был в меньшинстве. 
  Позже, поначалу стоя вертикально: шпротиной, солдатиком, пеньком в сосновом лесу после пожара, я понял, что пол создан не для того только, чтобы на нём стоять.
  Болельщики за Голландию отползали обиженными – вроде покурить, а на самом деле «прочь отсюдова», что равно "из этой фашистской забегаловки".
  Площадка высвобождалась; и я сел на пол, скрестя ноги.
  За мной последовали прочие «последователи Будды».
  Я оказался в окружении таких же сообразительных обезьянок – а кого только там не было.
  И они брали с меня пример.
  За матч я раздавил таки три кружака. По 6,66 евр за штуку, ибо «сдачи не надо», а "пепельница даром".
  Можно было эту хрустальную девушку взять «на память» о «Баварии». Но мне Бавария... А пофигу мне эта Бавария.
  Орали за каждый баварский гол. А за каждый голландский промах улюлюкали.
  Не поймёшь этих наших Бенелюксов с Еэсами ну никак! Чисто "Семь пятниц" на неделе.
  Яд Пэ писал об одном таком заведеньице в его Угадайке. Там его пяток работ вывешено: на тему "Угадайского музея Выхухоля".

  То было не так уж давно.

  Где ж мои фотки?
  Хочу обновить впечатления.
  Может, в кадр каким-нибудь чудом попал бармен.
  Интересна мне стала его рожа. Через сто лет, ага.
  А и ничего. Вон Яд Пэ: через восемь лет только: в одной из случайных девчонок в Париже вдруг узнал повзрослевшую к тому времени кинозвёздочку Ноэми.
  Такое может случиться и у меня.
  Надеюсь, что он - который бармен - не баба. В кружавчиках от мажестиковой супружницы: та точно баба, ещё и кружева плетёт, и не только на лобке, пальчиком, когда муженёк уходит на бизнес.
  "На Джей напрасно я потратил труд и время" - эту фразу в Париже надо петь под дудочку с сурдинкой. Да-да. Именно: "доброго бизнес-дня" и "хорошей погоды, сэр... в вашем англофилиале нашего ГаллоБанка. Завтра я там с оказией, а жива ещё королева?"
  А если бармен - баба, то стало бы мне только интересней.
  Хотя у нас в Париже это редкость. Имею в виду: когда баба - бармен, то есть барменша.
  Мужики за это жирное местечко готовы любую претендентшу шмякнуть за углом.  Немножечко насмерть.
  Я надеялся увидеть в своих старых фотках странного парня Троля.
  Ощущение было не просто "дежавю", а такое, что Троль охотится за мной совершенно не зря.
  Что он, если, конечно, он не малыш в колясочке, вон тот... И если прикинуть нечто вроде хронотопа событий, что уж совсем ни в какие рамки бы не полезло, если б "в колясочке"...
  Словом, он будто заприметил меня "ещё тогда" - из колясочки, вот же сучонок! Когда я сидел на полу. В позе жука-раскоряки. И хлестал пиво совершенно не по-королевски. А в спальном колпачке с помпоном. Так мне в тот вечер захотелось.
  Что, интересно, носит Троль на башке?
  - «Сучи ли пряжу», «вязалина спицах», - ну ты Троль - оригинал! Так же, Троль?

***

  Где же фотки. Щас поищу. Включил папку "мой Париж". Ищу подпапку "Маджестик".
  Ищу, ищу. Не нахожу что-то. А вроде была.

***

  Пока ищу, немножко почитайте «из скукотени».
  Называется скукотень "Евроединством".


Евроединство
 -----------------
Можно оседлать локтями её – стойку. Это я в адрес Троля, как он меня достал!
Можно стоять и сидеть на стойке – всем кагалом, лежать и хохотать, болея – во Франции! Между бокалов. За! Баварскую! Команду! Любимицу! Которая в футболе хошь кого! Даже Голландию.
Завидное «евроединство». Любовь даже. Тогда ещё.
Ныне не так зашибись. Северно атлантический союз. Какое слово зашибательское. Мирное-премирное. Союз нерушимый республик свободных звучит хуже: подозрительней, пахнет беспокойством, революцией. Таким-растаким.
Наш же союзичек – ласковый, географический насквозь.
Он даже на слух соединяет берега, защищет от напастей с моря-окияна. От того же Союза нерушимого республик свободных, определённого нами как злостный хулиган, нарушитель спокойствия,  ещё он палками грозится и насильной дружбой. А мы не хотим такой любви. Мы - люди с цивилизованного Запада.
Наш союзичек защищает Запад. Иногда напористо и эффективно.
Иногда не очень эффективно, зато напористо, и всегда по взаимному согласию.
Который с палкой, его побаивается.
Наш защищая нас, насыщает нас. Кое-чем. Типа ёжиков. О чём в приличном обществе не говорят.
Мы мирные, мы не бойцовский клуб. Мы не Паланик. Мы Титаник.
Мы - клуб молча слушающих. Как нас беспроблемно утопят.
Ну да и ладно Зато мы не вредные русские, которым всегда всё не так.
Они – заатлантические - нас ссорят с русскими. Мы с заатлантическими партнёры. А с русскими – соперники. Нам так говорят, а мы и ушки развесили.
По бумагам, ну да, правильно, по бумаженциям всё так. 
Ну да партнёры. Только младшие.
Ну да, нас можно мягко поиметь. В щели, и ещё интереснее.
В уши, например. Вдуть чёнить.
Наслать беженцев для внедрения им нашей лучшей в мире культуры через их дремучие умы.
Получилось отлично. Они уже на шее.
Мы им – беженцам, стало быть, пособляем. Куда деваться.
А им-то, северным, что с того?
Им того и надо:  создать проблемы.
И стрелять в русских.
Поверх наших голов.
Чтобы нам поймать ответку.
Зашибись маневра.
Ей богу, мне нравится.
Цирк зажигает. Огни огни огни.
В городах.
Хорошенький театрец! Для военных действий выбран.
Мы польщены таким вниманием из-за океана.
Когда-то было наоборот. Помните послеколумбие?
Теперь они нас.
А мы – старушка. Зовут Европеюшкой.
А они нас. Молодые и задорные.
Хитрые извращенцы.
Это здорово, да?


                Часть 2. СЛОППИ ДЖО



Ки Уэст, Флорида. Жизнь продолжается
-----------------
Теперь же – тут в Америке.
Моё левое колено minus иногда соприкасалось с Анниным правым plus.
И тогда проходил ток.
Я чувствовал его.
Анна же была невозмутимой – как пробитый диэлектрик. Она пропускала сигнал в одном направлении. Это зря.
В этажерку бара встроено зеркало в барочном багете, выглядевшим, мягко говоря, не соответствующим расхлюзданой обстановке стиля «cranberry superhero» .
Однако, мы с Анной не эстеты и не дизайнеры. На багет нам плевать.
Зато мы – разведчики те ещё – могли наблюдать кое-что через зеркало. Это, как известно, – эффективнейший шпионский трюк в комбинации с дешевизной.
И чёрт с ними, с пацифистскими крылышками, пририсованными к зеркальным облакам.
На Санта-Клауса кому-то не хватило то ли мастерства, то ли времени, то ли красного колера.
Словом, сквозь облака и в прорехах между небоскрёбов бутылочной архитектуры мы присматривали за сценой, которая - унавоженная рождественскими рюшами две тысячи семнадцатого года - томно шевелилась, наполняясь картонными персонажами.  Разумеется без имён.
Мы ощущали фоновое брожение в зале. И чувствовался запах картонных людей, что ни коим образом не отражалось на нашем личном сюжете с Анной.
Ибо картон он всегда картон, а жизнь она, как известно, полна неожиданностей. Жизнь особенно хороша именно на сером фоне.
И никаких пятидесяти оттенков. Это уж слишком. Ещё и разбухнет. Текст. Он как кит на берегу. Выброшенный напрочь, лишним там – в океане -  ультразвуком.
Проклятые подводные лодки!

- Тихое рождество и деловая встреча без галстуков? – можете спросить.
- Не смешите мои тапки! – говорю я вам. Стандартно, по-утрешнему, хотя часы показывают другое, без деталей, - рождество нам ни разу не мешало, - говорю я вам, - ну как ещё объяснить. Повторить три раза? А если помножить на количество сутяжников, а если посчитать буквоедов-придир?
Будет миллион с тележкой, не дай бог, шанхайцы пристанут, что тогда? А тогда до конца мы вообще не доберёмся. Если будем отвечать вежливостью на дурацкие вопросы. И так уж их перевалило.
- А тринадцатый день? Не страшно? А не устал ли клиент? – шанхайцы таки вычислили слабое место рассказа.
- Какое устал! Какое тринадцать! Добавьте к январскому послевкусию кусочек декабря, – тут бы пора переквалифицироваться в стихоплёты. - Добавьте бухого служащего Банка Западного Берега, в хороводе с сослуживцами, средь бела дня. И вы поймёте - что такое Ки-Уэст построждественский.
Добавьте Трампа во весь экран, представьте русского президента Путина в крещенской проруби. Каково расположение духа у Ки-Уэста после этого?
В ответ фейерверк на улице, дикие крики радости, вой клаксонов. Пудели в шоке.
Шкурки бананов расщепляются и загибаются сами.
Урны катаются по асфальту, сбитые шутниками.
Так-то!
У аборигенов Ки-Уэста всегда одинаковое настроение.
Так и полагается самымым наи-южным из  всех просто-южных  соединённых штатов.
Скроено портняжно здоровски. И штаты и предложения.
Коротко и оторочено отточиями.
Каждая межштатная ниточка прозрачна. Каждый штатный снежок продуман и нарисован по линейке – по мередианам и параллелям.
А чего ещё сочинять в пустыне? Нахрена мудрить.
Берёшь карту и прикладываешь к ней линейку. Потом подписываешь «тут будут жить негры, тут рабовладельцы, тут Канзас, тут Айова, тут беглые, тут индейцы в резервациях». Удобно!
Мексика отделена американской стеной – перепрыгнуть не моги: «нет бесплатной мексиканской рабсиле!».
Только через залив, через впадину, хорошо не марианская.
Хорошо: подводный, не шёлковый мексиканский путь. По дну в водолазных костюмах. Просто дно, как и везде, оно малодоступно как и космос.
Я просмотрел дно. Оно в трещинах. Древний морской бульдозер железно прошкрябал грядки. Во впадинах морская капуста растёт. На вершинках – кораллы. Для Клары.
Была Атландида. Была цивилизация, была.
По мордам их видно. Вся Мексика, весь юг Штатов каменными мордами усыпан.
Подводный спотыкач.
Наверху плавающие платформы. Из них вшурупливают винты в дно. Нефть чтоль не кончилась ещё.
Кораллы там. Кладбище пиратских кораблей. И ноль аренды.
Веспуччи и думать не посмел предугадать Великую мексиканскую безработицу. 
Канзас жарой им не пример.
Мыс Каннаверел это  о них.
Вояджеры, не дай бог кому,  хоть осколочком, да порадуют. Крышу счастливчика.
Лошади тут умеют летать, но не каждая путешественница по воздуху. А только пегасы. И не высоко. Не до космоса, не Вояджеры поди.
Но стройными рядами. Как на параде. Здесь роятся будущие писатели и потому не садятся самолёты:  негде-с.
Вода вкруговую и ни клочка свободного, для полосы.
Писатели и журналисты нарезают круги.
Вот и Гэ Жу сюда же, а это я.
Хоть пока он, а это я, никто.
И звать его поэтому никак.
Просто Гэ.
Энд изящно Жу.
С прононсом нужно произносить.
Я француз и горжусь этим.
Как любой бы с такой же отметкой в паспорте.

***

Киуэстцы перегрелись, но поделили градусы поровну.
Каждому перепало члену. Кооперация, анжелица тя забери!
Даже коптилка Слоппи имеет солнечный пай.
Уж не говоря о Джо.
Зачем им огород в палисаде и градусник на почте, рядом с полосатым флагом и где хватает звёзд?
Если у них рыба с бананами бесплатны и всегда сезон?
Это тот самый случай, когда случайная фотка – реклама стандарта. Жизни. Счастья. Радости.
Раскалённые самыми последними словами провинциалы любят русских, и уважают их бессменного президента.
В Ки-Уэст больше туристов пусть выпишут, а хотя б из Сибири, им без разницы. Долляры не Долли. Они не пахнут.
И настроение ки-уэстцев без божьей помощи станет как на «The Toy Box».

***

Настрой моей недавней знакомой Анни, несмотря на окружающее веселье казалось. Что-то из толькочтосказанного являлось абсолютным. Серьёзно.
Но то было игрой.
То ли в поддавки, то ли в напёрстки.
То ли так принято у лучших агентов ЕНС.
Анна будто меняла маски. Почему будто. Она раздваивалась.
Вновь. Становилась собой. Искренней, отважной, откровенной.
И-О–О.
Как вчера.
И позавчера, двоеточие. Где оно на клаве?
Вот оно: на огрызке пустынного пляжа в самом конце Симонтон стрит.
Туда из ближайшей забегаловки нам вынесли зонт лучистого обогрева с аккумулятором. Это современное подобие пещерного очага.
Электрозонт вытягивал из наших тел последнюю влагу, а из скелетов кальций.
В городе потрескивали файеры.
Лайтбоксы обещали незабываемую прогулку. До Кубы и обратно.
Над нами проплыл дрон. И мы помахали ему руками. А чем ещё можно махать. Ладно: пусть будет «махали ногами».
Беззаботно и походя. Плевать на дрон. У самих дрон. Четыре дрона. На каждого по дрону. Девочки и мальчики, трансвеститы и простые геи.
Дрон Тот пожелал подзарядиться от нашего аккумулятора, но мы показали ему фигу: самим не хватает: у самих дома дроны малые, транс свистят, драм бэйс лупят, в бонги и в матери их барабаны.
Рядом бабахнул капсюль, амузыкально, отрывисто, ноги им оторвать – сил нет у капсюля, динамит лучше, больше рыбы оглохнет.
Отпрыски испанского клочка Ки-Уэста баловались задаром: они уничтожали неиспользованные предками военно-охотничьи запасы.
Ветер Мексиканского залива, я не шучу, охлаждал наши лбы и затылки.
Электронагреватель сопротивлялся: «не лезь не в своё дело».
Взгляд упирался в безымянный остров.
Банановый киуэстский самогон - во Флориде лучше не сыщешь - развязывал тяжёлые на подъём - после вчерашнего - языки.

***

Тут часть высокого общества, которая легко, как набитая адреналином гусеница ДНК выстраивается: в ожидающую секса позицию.
Часть общества, которую хотели обойти стороной, не обошлась стороной. Она затребовала пикантных деталей.
Я понял: под пикантностью общество подразумевает такую весёлую корову в стрингах.
И с побрякушками до пупа вместо компактных сисечек.
Ну так мы – все четверо - её видели. Вблизи.
Она обошла нас стороной…
Увидев, что у нас по-домашнему уютно.
В тарелочках фрукты, орешки упакованы, морковки спрятаны.
И никакой интересной травы для неё.
И направилась – грустная - на пирс.
Стояла там до рассвета.
А как выглянуло солнце, едва ечетыре, замычала как человек и прыгнула в море. То есть в океан, который залив.
Но море красивей перечисленного после него.
Подсознание выбирает лучшее.
Всегда. Это приказ.

Тут требуется надгробная (подводная) Молитва Киуэстской Коровы. Исполним её под гавайскую гитару:

Была
святая.
Как на Гоа.
Только её и видели.
Даже не моргнули
все восемь глаз плюс розовые очки.
У двоих не шевельнулось.
Юношеские позывы не в счёт.
Настоящие мужчины всё поймут.
Они курили обыкновенные гаванские сигары.
Им мерещились дельфины цвета индиго 
с пропеллерами фирмы «Йелоустоун Субмарин».

***

Учитывая народный запрос, обрисую прозрачно – как было на самом деле, не боясь разочаровать пошляков – прошу их отойти, при этом свернуть ушки в исходную позицию – какими они были на девятый день беременности праматери их Евы.
Анни Французская
-----------------
Имя прелестного создания природы, которое, если не особо шарить под дурачка и ловить в воздухе не только бабочек, но и метафоры, напрашивается на «персик»; с определениями: «сладкий», «пальчики оближешь», «соком истекает». На самом же деле это «крепкий орешек».
Зовут этот гибрид: Анни (по-взрослому Анна) Французская. 
И это не шуточки, не намёк, не лингвистическая описка.
Втайне надеюсь также, что имя её не дешёвая агентская проделка – не псевдоним, не кличка.
Но паспорт, увы, мне не показывали: тут обойдёмся без дешёвых киношных трюков, когда паспорт показывают, но в самом конце, когда все злодеи уже убиты и мир отвоёван. Ибо мой жанр – мемуаристика и фольклор, пропитанные правдой.
Правда, разумеется, у каждого своя.
У Анни, например, в отношении происхождения её фамилии по отцовской линии, также имеется сказочка.
Выкладываю её в своей трактовке.
 
/Кто-то из её предков - шутя что ли - наградил своего сына кликухой Француз.
- Француз теперь ты, едрёна мать твоя не мною, нелюбимый мне пасынок.
- Вау! Подкидыш, чтоль? А чё молчал? Язык болел, папаня?
- Да не! Задиристый ты и беспокойный шибко. Ответить мог: дубиной по лбу. Не нашей ты породы. Пробивайся потому сам. Как можешь. Ни капли ни валуйской, никакой другой крови в тебе нет: подкинули тебя в наши ясли наши худши… оп, лучшие враги. Потому у тебя нос горбатый, как у боярина. Волосы как у матери - крашеные немецкой пудрой. Тьфу! По поведению же ты – истинный варвар, и питаться тебе лягушками будет в радость. Это единственное французское приобретение, которое тебе годится на все сто. 
Что говоришь? Не было тогда выдумано процентов? Глупый ты, сыно! А товар «под прОценты» - это что оно тебе такое?
- Виноват, батя.
- Теперь, когда ты стопроцентный лягушатник, наполовину подброшенный скиф, на четверть тартарин, питаться твоим потомкам так же как галльчанам.
- Я не против, батянь!
 Короче, так оно и вышло: как по написанному.
Вместе с земноводными посыпались на Галлию из туч стрелы Зевеса. Баловался он. Стрелял в галлов и римлян. Делая их мёртвыми. А хитрые французики выжили. 
Дошла та стрельба, и другая - человеческая - до нашей Анны.
Стала она по воле небес - и по факту разбрасывания галльского семени налево и направо - Анной Французской. Не королевной. Просто дочкой чьей-то.
Уменьшительно, ласково, насмешливо её зовут Анни.
P/s:
Французы – те же галлы, но лягушек предпочитают сильнее. /
 
Диктофон
-----------------

Итак, мы снова у барной стойки.
Наша Анни-Анна Французская, будто стесняясь, чуть прокашлялась и даже издала пару пробных звуков.
Состроила серьёзную мину и поправила волосы - будто я снимал на видео.
На самом деле не было никакого видео, карман моей рубахи оттопыривал старенький телефон - ну не люблю я современной техники, особенно в этой области. Ну зачем, скажите, вместо удобного древнего телефона носить с собой компьютер со встроенными программами, которые по причине шпионских настроек скоро тебе в трусы заберутся?
Скоро микроволновки начнут в айфоны встраивать и подогревать пищу на ходу, в метро, например.
Или в Диснейленде.
Или рядом со львами в ZOO, чтобы горячей консервой из датской жирафинки их накормить.
Так что в моей руке находился только диктофон. Повторяю по слогам: Дик То Фон.
Но качественный. Это не выпендрёж и не логическая ошибка. Этот тип аппаратуры - совсем другое дело. Это инструмент. Как лопата. Это благодаря моей профессии.
Я обожаю качественный звук и научился при обработке отсеивать любые шумы. Это вроде моего личного спорта, наподобие высокотехнологичной борьбы с естествопланетными неудобствами.
Я со своим любимчиком диктофоном брал интервью в любой обстановке.
Потом чистил записи.
И даже правил корявые голоса.
Мужиков делал Азнавурами, дам прокуривал до ZAZ.
АвтОр Яд Полуэктов
-----------------

Мысль поговорить с Анной по поводу взятия мной интервью у одного горемычного кадра - звать его АвтОром Ядом Полуэктовым... о-о-о! тут надо бы заранее объясниться…
Итак, я нажимаю на букву «О» в его написанном имени специально. Так как его имя звучит не просто как обычное слово «автор» с ударением на «а», а как, например, ВиктОр, ну ВиктОр Гюго. То есть с ударением на «о». Въехали?
А «Яд» это второе псевдонимическое имя АвтОра Полуэктова. Писать можно с Ядом, можно «Яд», а можно и без вельможных выкрутасов.
«АвтОра» же буду писать здесь с большой буквой «О» в середине: для привыкания.
Итак, мысль окучить АвтОра Яд Полуэктова с двух сторон - не в перекрёстном опрос-допросе в манере наглорусского вДудя, а именно раздельно - с тем, чтобы проверить его на честность, - пришла по ходу дела.
Надо сказать, что мы с Анной оба были заочно знакомы с этим человекусом - настоящим казусом кукоцким.
Он, втайне считая себя писателем, носился по миру в маске графомана.
И пудрил всем мозги.
Типа такого Казановы, только не в охмурительной и плотской, а в издательской и окололитературной среде.
Он через бабское поддатливое племя пытался продвигать свои книжонки в мир.
Уж такой тип человекуса.
И, похоже, порой небезуспешно. И в плотском, и в книжнонапечательском смысле.
Деньги его, пожалуй, интересовали меньше всего.
Ему просто хотелось забраться на гребень волны. И зависнуть. Хотя бы ненадолго.
Чтобы убедиться: все ли его видят там наверху.
И чтобы показать ловкость маневрирования при непонятках относительно таланта.
И все ли его теперь читают, когда видят: «каков он - скромный и предположительно великий. Оттого, что на самом деле искренне невелик и вышел из графоманского, народного, наивного чёрнозёма».
И чтобы упасть с волны, если что не так. Ловко как сёрфингист.
Кэт Дэ и немного о русских
-----------------

Анни узнала об АвтОре Яд Полуэктове от так называемой «полуэктовской представительницы» в Париже.
Зовут её Кэт Дэ.
Основное занятие Кэт Дэ – малевание… вернее «набивание» татушек на телах парижан.
Пол, возраст и части тела парижанина для Кэт не имеют значения.
Начиная от пупка вниз расценки увеличиваются – с расчётом на моральную неустойчивость психики татуируемого и татуировщицы. Ниже колен снова приходят в норму. Если у кого питер до колена, то это достойно особого тарифа. Татушированием пяток Кэт не занимается. Евреям и немцам скидка – как пострадавшим во Второй мировой.
Приходить к Кэт надо бритыми в нужных местах. Иначе цена увеличится: 50 евроцентов + - за каждый квадратный сантиметр бритья. Без прыщей – этого Кэт не любит: природная брезгливость.
И не удивляйтесь. Время! Время – вот причина столь гибкого тарифа. Волосы, волосы! Чужие волосы мешают Кэт. А свои нет.
Поэтому сама Кэт - как ходячая витрина со своей фирменной  продукций. Своей в том смысле, что даже в недоступных самой Кэт местах её собственного тела картинки натыканы по её шаблонам.
Тут ей помогает муж. Он чистый француз, и его фамилия, как нетрудно догадаться, также Дэ.
Но это последнее упоминание о молодом человеке, но муже, с фамилией Дэ.

***

По признанию самой Кэт, она сознательно завалила (поначалу взаимосогласованное) задание Яда. Речь шла об иллюстрировании  книжонки Яда «Париж, Paris, ПарЫж».
Кэт несомненно справилась бы.
И, возможно, иллюстрации бы не уступали самому Йозефу Ладе (которого я люблю, цитирую, потому и упоминаю) по оригинальности.
Ибо идеей было не рисование иллюстраций в обычном смысле, а накалывание их на телах парижан.
А потом, естественно, наколки элегантно, блошками прыгали бы на страницы Париж-Парыжа, и не тужили бы от реанкарнированной и беззаботной, бумажной уже, читаемой-перечитываемой, мумифицированной, целлюлозной, подподушечной, прикроватной жизни.

***

Итак, со слов Анни, Кэт решила «мизофобически кинуть» Яда.
Но для этого ей пришлось кое-что предпринять. Физически и морально.

Во-первых:

Отбросились сомнения по поводу политкорректности Яда - в его необычном, прям-таки эксгибиционистском отношении к французской нации.
- Обаньки, это чрезвычайно интересно, погоди, - крикнул я на этом эпизоде Анни, - щас включу диктофон. Это важно!
Тут соответственно пауза.
Далее я некоторые фразы пишу с диктофона. Не дословно, так как рассказ Анни был длинным, а в собственной переработке.

***


// Он – этот незадачливый писателишко, этот закоренелый графоман в овечьей шкурке - натурально раздевал парижан в своих текстах. Он будто исследовал их внутренние органы, включая ум и те части тела, откуда выныривают чувства, соблазны, клептоманские замашки и всё прочее» - вот что я узнал от Анни и якобы со слов Кэт, которая именно такими глазами видела многократно переписываемые «ПарЫжи» Яда Пэ.
Лично я не удивлюсь, если узнаю, например, как «…этот крохобор неприличий при написании своих гнусных опусиков раздевается сам», – бля-а-а!
Не удивлюсь также, если он использует возбудительные опыты конана-писателя. То есть бъёт электрошокером в собственные яички и балдеет от этого.
Не расстроюсь, если узнаю, как он вставляет в собственный зад огурцы, а то и пятерню - на манер известной интернет-искусительницы под именем Морковка. Тут, надеюсь, подробничать не требуется: морковка некоторым гипервагантным особам не хуже дилдо.
Нами же проектируемый образ Пэ – этакий скрытный по полной программе ханжа: у моралистов так оно частенько и бывает. Наш же прожект при этом вполне способен листать специфические картинки, и запросто дрочит на телевизор.
Фартучек бы надел и стал бы Франкенштейном - в мстительном хирургическом обличье. //

***

- В общем, парижанам сильно не повезло, - говорила Анни, тщательно фильтруя слова, - допустив до своего города этого Яда со своей неуклюжей (вау, какое редкое слово!), топотной (ого, чего мы знаем!) медвежьей походкой (ну это из политики…), со своим змеино-русским поганым языком (не знаю такого языка, но ладно, Анне прощается), каковского физического раздвоения и силы преломления истины, пожалуй, свет не видывал».
- Анни, да ты поэтесса прозы, - говорю я под конец её тирады. – Ты настоящая НАША, ты насквозь западная, напрочь европисательша, - продолжал я сквозь смех. - Сколько в тебе правильного темперамента, «Анька» (это слово я произнёс по-русски)! Тебе Цусимы писать… со злыми русскими утопленниками.  Там знаешь, русские свои корабли… - и я хотел рассказать, как русские их потопили, но Анни не дала договорить.
- Ну да. Смогу.
Собственное эго Анне первее истории.
- И японский хоррор… про лишних младенцев, выбрасываемых в огород за ненадобностью, - стрелял я по Анне, со злостью.
Теперь она уже не Анни, за этим я слежу. Наверно и Анна замечает разницу.
- Это ты зря, - обиделась «теперь Анна», - я не такая.
Но едем дальше.

***

«А таковые колебания у Кэт больше чем «просто имелись».
Сомнения терзали Кэт от ног – хотя причём тут ноги, дык вот, терзали – и до головы.
И таким «терзающим ноги и голову образом» мешали ей воспитывать ребёнка».
«В случае успеха Яда с иллюстрациями Кэт, Кэт несомненно бы получила немалые привилегии: именно в своём малом, но весёленьком татушном бизнесе».
«Кэт, немного подумав, нашла уважительную причину, чтобы отказать Яду.
Ребёнок! Когда в доме ребёнок, а в мастерской куча заявок на вечер, завтра и послезавтра, то…»
А что «то»? Всё ясно. Чему тут удивляться, граждане парижане и гражданка Анна? Работа у каждой бывшей русской, как не верти, на первом месте. Может, ребёнок на первом месте, а работа на втором, но Кэт надо было успевать и там, и там.
- На мужа надёги мало! – сказала Анни, - это знает каждая бывшая российская девушка, даже пусть она с кольцом в носу и с расписной спиной. Это искусство, господа монсеньоры! (Под монсеньором она подразумевала, конечно же, меня, но я не против).
«А у Яда какие-то там авантюристические грёзы».
«Да ну их нафик, эти грёзы, в конце-то концов. – Вероятно, примерно в этом духе рассуждала Кэт.
- Что русские готши, что немецкие, - без разницы.
Я есть натуральная русско-немецкая готша. Прусская, если точнее. С одной каструльки каша.
Я - сплав Войны и Мира, я Каренина, я от Бисмарка, я от Ленина-Сталина и Маркса-Энгельса: таково уж древо моё!
Такова судьбинушка моя иммигрантская».
«Прибыв в Париж мы что? – рассуждала Кэт, - мы становимся похожими на конченых дурочек? Ха и Ах. Вовсе нет.
Посмотрите на меня в лупу.
Посмотрите - что на мне нарисовано: сплошной «миру-мир» и «пролетарии всех стран соединяйтесь».
Кто не согласен, пусть идёт в зад.
Критикам – галстук на шею и табурет.
Мацолиной гороху на пол клозета и рога надломить».
«Пора бы этому наивному прохиндею Яду повзрослеть, и не вовлекать в свои делишки замужних за французиками русских мадемуазелей с малыми детишками, - думала Кэт».

***

Много ещё чего другого любопытного думала Кэт.
Местами похоже думал и я. Во всяком случае я понимал такую любопытную Кэт.
А как я понимал и как сумел, так думки и передал читателю.

***

Анни впечатлена моим искусством передачи чужих ощущений.
Она записалась в очередь на автограф. В надежде, что моё разумное и вечное устное творчество о Кэт (О! Кэт!) попадёт в мировую мемуарную культуру.
Так оно по сути и выходит. И заходит. Не стучась. Здрастьте, я к Гэ Жю. Тут он живёт? Нет, тут живёт Ге Жу.
Так и ходим мы по этой сути с Анной врозь; но выходим из неё, из этой сути, изрядно взволновавшись, взявшись за руки, стучась друг о дружку. Койками.

***
 
Отвлечёмся на русских.
Относительно европейской сути мы с Анни – по большому счёту - единомышленники, защитники и борцы за справедливость.
Это в отличие от русских кокни, у которых справедливость заключается в другом, а именно в освобождении других народов – всего мира -  от всяких разновидностей гнёта.
Для этого государство Россия, а раньше СССР, а ещё раньше Российская империя готовы были класть на жертвенный алтарь своих сыновей.
При этом прекрасно зная, что не пройдёт и полста лет с момента освобождения от гнёта, как эти освобождённые снова попадут под иной какой-нибудь гнёт, который ни на грамм не лучше первого.
Им это вроде и не гнёт, а овечкина покорность в отношении поработителя. И тайное ожидание русских войск, которые, по овечкиному мнению, просто «обязаны» рассудить.
А рассудив, надавать поработителю по шее. Это русские войска должны так сделать. А ещё и под зад надавать… поработителю. А дальше… сами умётывайтесь. Это они уже русским освободителям так… Прекрасно. Да-а-а. Вот такой молитвенный завтрак… с Трампом. Вот какая позиция у евроовечек. Такое у них могучее психическое здоровье. Никаких дрязг. Никаких расколов в Европе. Ополчась на Россию, станем сильнее.
«Гордости у овечек хоть зачерпайся, но они её не показывают, приберегают, дожидаясь момента. А правильный момент это глупые, доверчивые, сильные русские», - так сказал бы Яд Пэ, если бы слышал наши рассуждения с Анной.
Мда.
Я (Гэ Жу): «Русские – по нашему европейскому мнению -  это вроде самозваной народной, народно-варяжской, народно-ордынской, иной народной… дружины в мире. Которая ходит и освобождает обиженных. Которая чертит им границы, даёт хлеба с гостинцами, может, правда, и танком наехать, в надеже, что… А, в надежде чего? - как вы думаете?»
А ничего!
- Награды русским не надо никакой, - говорю я. – Так показывает история.
- Какие русские глупые. Какие же они наивные. Они жаждут мира. Ты прав, они вроде дружинников! Кстати, что такое «дружинники»? – спрашивает Анни.
Я объяснил.
- Ага, - говорит она, - русские, наверное, думают, что в Европе с их помощью устаканилось. 
- Русские так и думают. Другое дело, что европейцы думают по-другому. Западной Европе не нравится, когда в их дела вмешиваются русские. По их мнению, по нашему мнению, то есть, от русских ничего хорошего ждать не приходится. Не нужна нам такая скифская дружина… правильно, «Анька»? Порядок наводят, ити их мать. (Я тут под влиянием антирусских евроречей принялся матюгаться на языке осуждаемого, не осуждённому, заметьте).
- Мы им ещё покажем, - пригрозила Анна, кому-то в воздухе, кулачком. 
- Русские делают то, что они делают по большей части интуитивно, - думаю я.
- Они как умные псы, которые не гоняются за котами, а согласны смотреть на них, если те мирно прогуливаются мимо псов, и не пытаются на них шипеть.
В промежутке между «гнётами» освобождённые от гнёта, напористо и не сообразуясь, мявкают, шипят на освободителей и цапают их за ноги.
Потом они же, уже в людском обличье, заходят в государство-освободитель с ружьями и убивают освободителей.
Факты освобождения русскими угнетённых как бы по умолчанию забываются.
Освобождённые снова превращаются в тупых «котов непомнящих», которые только и умеют, что шипеть и мявкать почём зря.
Вот и думаем мы с Анни, а напомню, что мы с Анни – французы, что такая миссия русских как освобождение обижаемых – не есть наш европейский путь. Наши расчётливые президенты, а раньше монархи, и мы им верим, и заглядываем в рот… они никогда в жизни не согласятся, по крайней мере теперь при Евросоюзе, или тем более при Евросоюзе, освобождать кого-либо бесплатно. И вообще мы ничего не хотим. Мы хотим вкусно жрать, вдоволь пить, развлекаться. Кто хочет пусть работает.
Мы говорим русским: отстаньте же от нас!
Мы не любим быть никому по гроб обязанными. Ради этого мы сдадимся мусульманам…
- Эй, мусульмане, хотите европейского тела?
На этом бы и закончить пропаганду. Обеих типов мышления.

***

Отметьте нашу дискуссию. Оцените это… в комментариях к «Заключению Гаагского трибунала по вопросу проекта «PRO-париж»», с выделением в нём нашей с Анной долей участия.
Вообще: я не желал Анне зла, собирая до кучки «PRO-париж», видит Бог!
Я алкал обнародовать Яда Гэ и его видение Парижа, а это не преступление, а свобода слова!
Я хочу непредвзятости и компенсации за принесённый нам троим вред.
Я желаю Анни скорейшего освобождения.
«Я приду с передачкой, Анни. С мороженкой и апельсинкой. Всё как ты просила».

***

Во-вторых.

Тут совсем почти в моей интерпретации.
А нецензурщина среднего веса, если попадётся, – так это мои предположительные междометия, которые могла применять искренняя Кэт. Ибо она всё-таки в корневой системе воспитания – школьного и уличного – прежде всего русская, а потом уж только немка. Теперь вот вдобавок – француженка.

Анни же к моим матам отношения не имеет.
Анни – гармоничная особа.
Она - курочка с бронированной холочкой.
Не каждый петушок осмелится трепать бронебойную холочку.
Держи, петушок, кармашек свой выдвижной шире и ниже.
Ещё ниже.
Вот так хорошо.
Теперь сверни его в каральку, и засунь каральку себе в клоаку.
Высиживать заместо курочки курочкины яички – у нашей курочки надо заслужить.
Может, ценой своей неразумной головушки…
Ты готов?
- Да! – кукарекает.
- Ну ты тупо-о-ой!
Короче говоря, у таких особ, как Анни, - собственный словарь междометий и фонетических украшений при выражении чувств словами.

***

Итак, снова к Кэт Дэ.

«Кэт Дэ - по нижайшей просьбе АвтОра Яда эсквайра щщей бля Полуэктова – таки согласилась: немного поокучивать дядюшку своего мужа Дэ, владеющего небольшим издательством в городке Лангр округа Марн ля Валле. Назовём – ради конспирации назовём этого дядюшку немножко вымышленным Дядю Дэ, с двумя заглавными буквами – в имени, и в фамилии».
«…И порядком таки дядюшку Дядю Дэ достала… со своими… нелепыми, ****ь, просьбами «пропечатать автора, *****, Яда в каком-нибудь пусть даже, блин, градус понижается, в самом захудаленьком каком-нибудь, *****, градус повысился, самом махоньком, *****, лангрском журнальчике, господи ты боже мой».
«Тогда, мол, - утверждала Кэт, Яд бы отлип от неё навсегда. - А если нет, то… – ну нет, ну что вы, вы только послушайте… Короче говоря, Кэт, собственной персоной, готова, при таком раскладе… - Скушать упаковку гериатрона. Вот чё я готова сбацать!»
- Каков этот Пэ, однако, кентяра! – думал я. - Этот Пэ заранее меня пугал, причём даже не подозревая этого. Возможно, я просто излишне впечатлительный, а Кэт с Анни специально разыгрывают передо мной дурочек – одна воочию, другая флюидами страха.
«И пусть её любимый поп Никон тогда – а он немного расстрига и гот под рясой… Не верите? А вы проверьте, проверьте, но это секрет, – короче, пусть он отпоёт её – а про гериатрон надо будет, само собой, умолчать, -  в той самой новой русской церкви на Сене, на открытие которой собирался Путин, но, кажись, так и не попал, а госбилеты крякнули: и всё из-за нашего душки Макрона».
- И я тут не причём! – заливалась Кэт блаженным смехом, придумывая на ходу всё это.
Кругом одни фантазёры с фантазёрками, куда я попал, где мой светлый меч правосудия!?
Вот такая она девушка. С юмором.

***

Повторюсь, что рассказывала Кэт о своих делишках Анни Французской неоднократно. 
Потому-то я в курсе, хотя при пересказе кое-какие детали затуманиваются и с неизбежностью перевираются.
Но в целом, мне кажется, удалось передать как интонацию Анни, так и общий дух изложения устами Кэт.
Но это ещё не всё, а только середина истории Кэт Дэ, её родственничка из Лангра и нашей бесшабашной Анни, притягивающей к себе беды оттуда, откуда не ждут. Называются нежданчиками.

***

Наэлектризованное до трёхсот вольт одеяло Яда Пэ – из тушек китайского  шелкопряда – так и зовёт к себе на ночь, так и зовёт.
Кошек!
Кошки прыгают по привычке, а потом трещит и светится скелет, сыплются искры и освещается синим потолок.
Кошки мучаются в корчах.
А Пэ скалит беззубый рот и рычит: «Поделом вам, треклятые, нехер ссать, где запрещено, ясно написано же».
В общем, требует, чтобы кошки учили русский язык. И прививает им рефлекс.
Дурдом!

«Ондал ад. Литушоп я».

***

Итак, таким вот немудрёно-изощрённым русско-галльским способом, который при желании можно примерить к чисто французской статье «внебытовой шантаж близких родственников», наивная на внешний вид Кэт проталкивала ядовскую книжонку. О них – о самих парижанах, ****ь, *****, *****!
Ну и температура, извините.
Голова кружится.
Кто это тут упражняется под забором?
- О, retrouss;! О парижанках. Говорить! Такое! – кто, кто это сказал?
- Боже правый: таковской француженкой Кэт Дэ - не бог весть как давно - стала сама, - это сказала Анни. А я присоединюсь.
- В их же собственных, ****ь, грёбаных французских СМИ! - это снова вынырнули на поверхность эмоции Кэт.

***
 

Ну? Так как на ваш взгляд выглядит описанная мною картинка?
А я считаю, что описанная мною, но со слов Анни, картинка выглядит очень и очень плохо. Просто о-чен-нно-приоченно никуда не годится – вот как плохо! Плё-о-о-хо! Вот как.

***
 
Но вот подобрались к развязке. Вернее, просто к разъяснению анниного участия в данном минидетективе с Кэт и ядовской книжкой, жаждущей «появиться-незапылиться» во французской прессе.

В общем и по возможности кратко, не забывая чисто литературных отклонений, вызываемых эмоциями. Ловко я себя оправдал?
«Кэт Дэ порядком надоела дядюшке Дэ из Лангра.
Надоела до такой степени, что издатель «Лангр-пойнта» - а это дядюшка Дэ и есть - наконец, но не окончательно, – а такое бывает не только у французов, но даже и в особенности у хитрожопых русских… не верите? а вспомните их эпопею с развалом СССР, и что из этого случилось в итоге… - короче, дядюшка Дядю Дэ в аналогичном итоге ТУПО СДАЛСЯ. Он обещал Кэт что-нибудь сделать в этом направлении.
Сделать круто и по-мужски Дядю Дэ помешала европейская толерантность. (Как же всех достала эта толерантность!)
Если же другими словами, то просто послать Яда Полуэктова куда-нибудь подальше от Кэт, у дядюшки Дэ элементарно не хватило смелости».
- О, эти тонкие французские реверансы, эта кружавчатая дипломатия, о, эти трусы и эти полосатые носки над ботинками, с бантиком, ****ь. Такой уж дядюшка Дэ. Он немножко будто упал с крыши Директории и растёкся по двадцать первому веку, город Лангр, виа Большой Секрет, вуаля.
«А теперь толерантный до мозга костей Дядю Дэ решил сначала хорошенько во всём разобраться. Чтобы наличествовало настоящее толерантное основание послать Яда в толерантное подальше.
Разумеется, не самому заниматься расследованием, а поручить кому-нибудь другому, у которого на это дело имеется навык и сертификат.
Такой человек был».

Разумеется, этим человеком оказалась наша Анни, а кто же ещё?
А что, думаете не бывает таких совпадений? Так я вам скажу, что очень даже бывает. Париж - это далеко не Нью-Йорк. Париж — это чуть-чуть каменная деревня. Даже речка у нас называется Сеной не зря. С французского дуба потёк как-то ручеёк… по полям, по долам, затёк на ферму, набрался там кой-чего, потёк дальше. Ну вы понимаете.
Париж, это место, где даже Полуэктов по чистой случайности столкнулся с молодой актрисой по имени Ноэми.
Которая тогда не была ещё актрисой. Она только лишь начинала своё восхождение на сцену – восхождение, напоминающее игру, там весёлое барахтанье на водных горках, одновременно - студенчество, голожопые дурни – так велел режиссёр, он постмодернист; они снимающиеся в телефильмах и Ноэми далеко не в главной роли, а в массовке, но с заметной внешностью…
И об этой Ноэми Яд Полуэктов, а тогда он был просто Ярославом, умудрился сочинить рассказ, впрочем, не совсем удачный, слегка пикантный… как всегда глупый, но неконченый совсем уж чтобы.
Зато он напичкан романтизмом, конечно, слегка в расхлябанной русской манере, тем не менее это было, было, но чем-то поросло, но о чём это я? О чём я. О чём.
Ах да, я о совпадениях, случайностях, о большей деревне Париж.
 
И, наконец-то, добрались: мы остановились на совместных межинтеллектуальных делишках нашей донельзя симпотной Анни Французской с немножко жабой Дядю Дэ.
«В общем, дядя Дэ позвонил Анне – (а она, исполняя обязанности сотрудницы ЕНС и курируя Лангр, заодно подрабатывала в Пойнте)… попросил её заняться этим сексом… Оп! этим кексом Ядом Полуэктовым. Который Пэ!
Но-о-о. У-у-у.
Как бы нелегально, конечно...
По возможности, то есть…

***
 
В отношении нелегальности и кальсон.
 
То бишь, требовалось разузнать о нём самом – Яде этом - и об его литературе, а не о нижнем белье Яда, хотя это тоже интересно и познавательно.
А также в плане истоков литературы этого Яда, его надёжности (на перспективу, если что), далее идёт лояльность; неплохо, чтоб со стилистикой, то сё…; другое третье и набралось с парудесятков пунктов, которые требовалось дешифровать умничке Анни.
Ну-у-у, но-о-о…
Также прозондировать… типа в спектре деятельности ЕНС… политики то бишь! - И чтобы без шур-мур!
Хотя издателю Дэ это будто бы не должно быть важным. А также практически невозможно осуществить.
Так он будто Анне и сказал. Передаю слово в слово, хоть и с оговорочкой «будто».
Шутил, наверное.
А я подумал, что издателю Дядю Дэ лучше было б советовать именно шуры-муры.
Так-то оно было б с перчиком, ёшкин французский кот Мериме в сапогах!
И то верно: правда из постелек вынимается-выведывается гораздо проще, чем вне их.
Кто против такой формулировки?
(А каков барбос, этот Дэ! Вы только прикиньте. Сам-то поди не прочь. Косточку-то погрызть. Пока не совсем «одряхл». И пока шляпка не в нафталине. И пока из-под пана Пердачка не брызжет речка Зелёна-Жижелица).
«- И с прицелом на печатанье тиража, разумеется, - не забывал добавлять Дядю Дэ нашей Анни. Разумеется, при нормальном раскладе безопасности. Не хватало ещё нам КМЗД!»
«И разумеется, что услуги Анни не будут бесплатными».
«И Дэ даже готов оформить аванс».
«И даже устроить поездку Анни в грёбаную Рашу».
«Вот как Кэт достала дядюшку Дядю Дэ! Одни, понимаешь, расходы».
А как ты хотел?
«А можно Яда Пэ в Париж заслать. Дэ сможет, если Кэт Яда выманит. А Кэт может выманить Яда Пэ: она же русская. Хитрая, значит, несмотря на частично простодушие. Опыт придёт с годами. К тому же она - готша! А готы – это кысы чёрные. С улиц разбитых фонарей. Она кого хошь соблазнит, если прищурит глаз и проведёт по пупку веточкой. На такой пупок любая веточка затрепещщыт. А Пэ этот был в Париже? Жаль. Жаль, что был, а то бы втройне клюнул. И то, и это - конторе вполне по карману. Главное, чтобы отдача была».
Но: «что и как» должна была решить Анна. Она должна составить план.
«А пока пусть прогуляется в Америку».
«А может даже совместить Америку с планом нападения на Яда Пэ».
«Яд Пэ жуть как не любит правительство Америки, на этом и нужно сыграть». 
«А для этого нужно изучить Америку изнутри».
- Езжай, Анни, в Америку, - так завершал напутственный спич Дядю Дэ, издатель. Дело было в Моппи Ги – оранжерее, сделанной по проекту жёнушки Дэ, потомственной Пишегрю, рода самоубийц… царствие ей небесное… -  И возвращайся с победой… С планом победы, то есть. А там разберёмся. Можно в Империале посидеть, можно у меня дома. Здесь у меня гамак на веранде, и в палисаде есть, ротонда – стиль рококо, вон глянь, видишь: лев. Он не кусается…
Тут Анни фыркнула. Гамак? Ну-ну. Лев, ага, мраморный, верю, потому как вижу. Верю: скульптуры не кусаются. Зато кусаются старички. Но если платят и посылают за свой счёт в Америку, то пусть хоть закусаются. А она при этом будет молчаливой рыбой. И даже будет вилять хвостом, и даже плавниками, если не насмерть, а шутя. Весёлый же… этот Дэ! Плут: из тех ещё. Пусть живёт долго, на радость ей: «А как насчёт…» - Анни тут хотела уточнить на предмет оплаты всего этого удовольствия… американского, американского, не думайте лишнего.
- Керамика самого Циглера… - насчёт бабла – всё после, после чего интересно? -  А не хотите ли ситра, Аннушка, у меня прекрасное ситро…
Аннушка: «Вау! Неужто самого Циглера? Я люблю у Циглера… штучки его. Помню, начало декаданса и эротика сосудов… любопытная теория…»
- Ситра, Анна?
- А, ситра? Пожалуй! А что, ведь и у Яда Пэ что-то есть о Циглере, кажется в связи даже… с нашим дорогим Лангром.
- Ничего не знаю об этом Пэ. Кэт мне ничего такого не рассказывала. А что, как он тебе как писатель?
- Я ещё не разобралась, – уклонилась Анна.
Мы её понимаем. Мы – это сейчас читатели.
- Апельсины есть свои, – завершал уговоры Дэ, придавив Циглера – ещё Циглера тут не хватало, общался его дедушка с Циглером этим… миглером, чёрт бы его… Чёрт бы пусть навещал его могилку, – в общем, всё в наших с тобой силах, Аннушка. И не улыбайся так… странно. В небо попадёшь… пальцем. Вперёд, короче, и с песнями. Так же русские говорят: «с песнями  и барабаном»… Это как у нас во Фронду, да же, дорогая коллега?
Тонкий, далеко не пуританский смех Дядю Дэ пробежался трусцой вдоль стёкол Моппи Ги и вылетел в форточку, в направлении плато де Лангрес.

***

А Кэт Дэ… а что Кэт Дэ? Кэт своё получит, если спари… оп, если сварится Яд. В смысле не яд, конечно, а Пэ, который иногда притворяется Полуэктовым из Сибири, город Угадайка, Варочная стрит, 41А. Где только субъект Полуэктов не жил!
А пока Кэт пусть рисует свои разлюбименькие татушки.
Кстати, у неё неплохие татушки.
Вы, кажется, не прочь сделать парочку татушек себе.
Например, с видом Сакре Кёр.
Бим хотел татушку. Но Полуэктов не был знаком тогда с Кэт. Он был тогда Кирьян Егорычем Полутуземским. А то всё было б о,кей. Бим хотел нигритоску. Но не было о,кея. У Бима были сто евро на этот или другой о, кей. Что подвернулося бы вперёд, там бы и нашёлся абгемахт с о,кеями. Но Бим был бледен и еле поднялся на Сакре Кёр. Сакре Кёр на горе. Гору зовут Монмартром. Бим садился на лавки каждого уровня и тяжело дышал: «Ох, Кирюха, кажись сёдня я не в форме, пошли лучше отсюда, а то не видать мне Амстердам как твоих ушей» - говорил он отстранённо, закошмарено,  Кирьян Егорычу,  отвернувшемуся, натянувшему кепчону, считающему ворон на кумполе Сакре Кёра. Много, много ворон там. - Вот бы по ним стрельнуть лазером-ручкой, - думал Кирьян Егорыч – сибирский архитектор, - в Китае лазер доставал до облаков. Тут запросто достал бы до кумпола – кто первый придумал коверкать? - с воронами, которые тут как мушиные точки. Вот было бы хохоту, когда вороны посыпались бы с Сакре Кёра горохом. «Русское возмездие». Так бы это назвалось в очередном бешенном опусе Кирьян Егорыча.
Я понимаю: вам не так хочется заиметь татушки, как поглядеть на эту самую Кэт живьём. Поелику вы теперь знаете о вумэн Кэт Дэ и её прекрасном бизнесе.
Пусть будет так. Получите несомненное удовольствие. Ведь наша героиня Кэт – настоящая готша, и это не литературное преувеличение.
Кэт – сама как гипербола. Если хотите узнанть кто такие готы, то непременно посетите салончик Кэт, который так и называется «Татукэт». Нежный баннер салона не даст вам ни малейшего шанса для сомнения в том, что там происходит на самом деле.
Так уж часто случается в мире: идёшь за одним, а получаешь другое. Идёшь за стрижкой, а оказываешься в кандалах.
Вместо приятного мужчины-негритосика, который очаровал вас в рекламе, вашим телом займутся ужасные вампирши в кожаных трусиках.
И они будут требовать открыть ваш рот, чтобы засунуть в него мундштук.
А мундштук присоединяется к кальяну жуткого вида, который поначалу прячется за занавеской и только потом театрально приоткрывается, являя жертве настоящий тульский самовар с надписью по-русски «Саратов-молодец».
Из него в ваш рот будет поступать дым и пар, с какой-то крутой алтайской добавкой вместо обычного балийского мёда со вкусом пчелиных жопок, и с запахом берёзового веника, якобы привезённого из далёкой российской глубинки от самой мадам Марфы-язычницы, которая ходит по тайге исключительно в застиранных французских, разумеется, кальсонах, доставшихся Марфе в наследство от дедушки белогвардейца. 
И хотя бы посидите на диване минут с десяток, поглядывая на часики, и на витрину с фотками. И, как бы примеряясь к профессионализму, понаблюдайте через стекло за процессом украшения галантного женского dessous. Если боитесь, то понаблюдайте за Кэт издали. Адресочек имеется.

***

Вы не знаете, но я вам скажу заранее, что Кэт «загремела» в один яд-полуэктовский опус, который, увы, не был завершён, и потому в тираж не пошёл. Но, всё может быть.
Поскольку теперь вроде кое-что стало понятным, то мы двигаем нашу белую шахматку дальше. На мацолинскую клетку.

Мацолина
-----------------

До знакомства с Анни я тоже знал АвтОра Яда Пэ. Но понаслышке. Меньше, чем о том пронюхала Анни.
Я узнал о Яде через русскую гражданку Мацолину, москвичку, которая перебралась в Париж, и некоторое, но довольно непродолжительное время дружила с Кэт Дэ.
Кэт Дэ унавозила хату Мацолиной фиолетовым колером и нарисовала в спальне лося рогатого.
На фоне лося рогатого Мацолина упражнялась в красноречии, глотала мифепристон и выкладывала видосы со своей причёской и тарабарщиной в интернет.
И достигла, в каком-то смысле благодаря лосю рогатому, некоторого, тэсэзэть, успеха.
В копилке куча лайков, тыщи подписчиков, то, сё.
Затем Кэт поссорилась с Мацолиной. Это называется «справедливостью, которая восторжествовала».
Гуманно это или не очень – бог его знает.
Но план АвтОра Полуэктова /по проникновению его книжонок в интернет-элиту через мацолинины связи/ по опубликованию данной новости мгновенно рухнул. В тартарары. Как доллар когда-нибудь.

В тар та ра ры! Дол лар! Все слышали?
Заменят рублём и юанем. Или придумают новый биткоин.
С профилем Яда Пэ.
Повторять для глухих не буду.
Увидите сами. Если с усами.
Так говорил Заратустра.
Подпись: МОДЕРАТОР

И я кричу: «Эй, ты чего!? Что тебе надо, Модератор?

***

Снова Слоппи.
Пора бы обрисовать его интерьер. Но принципиально не буду. Сами можете посмотреть в reality.
Оглянувшись по сторонам, я вложил в секретную Аннину записнушку с невинными лютиками на обложке целый ворох небезопасных бумажек.
Интернет опасен.
Майл опасен.
Всё опасно.
Даже твиттер - эта суко-птичко шпионское. Тварь. Она там вынюхивает не только коды ПК.
Что в Твиттере делает Трамп, мне не ясно.
Никто ему не подсказал.
Даже Меланья, у которой башка работает «что надо». Доченька не в счёт. Мальчик не вырос толком, а то бы подсказал.
Наивный господин Трамп. Он нечаянно загремел в президенты.
ВВП никогда такой глупости не сделает… Он не Мишка Северный.
В Твиттер ходить чтоб, хе-хе, нашли дураков.
А вот бумажки, записочки, особенно когда ты за границей – это средство проверенное. Клинтон – не Билл, а она - погорела именно на эсмээсках. Хотя и другое говорят.
А в моих бумажках были сведения о тех местах, в которых лицам вроде Полуэктова, лучше не светиться вообще.

Маргиналы и разведка
-----------------

Этот АвтОр Яд (не Ад!) Полуэктов меня конкретно заинтересовал.
Я пробежался по парочке его литературных вещиц.
Мне показалось, что он пишет бойко.
Но, самое главное - настолько «зубасто» и «искренне» по отношению к иностранцам (а он российский гражданин), что такая позиция может заинтересовать наших французских маргиналов, парижских нациков и прочих предателей Франции. А также любименькую нашу национальную разведку - этот первый круг ада, который невидим, но существует.
- Валяйте врать дальше, сударь, - сказала Анна.
Я и не врал. Уж ей-то не знать – как оно бывает на самом деле.
- Сознайся лучше, что ты тут не случайно, - сказал я. – Давай-давай, колись! Французское ты явление! Имажинизма, блин, в пространстве Америки.
И я выслушал pop-культурный рассказ Анны.
Он состоял из четырёх фраз.
Анни и Одж
-----------------

А) Анни с подругой Одж (ласк. Оджи) отдыхала в Майами. (ага)
B) Но однажды они совершили автопробег по архипелагу Флорида-Кис. (ну-ну)
C) И вот она тут, в Ки-Уэсте. (вижу, не дурак)
D) И она хотела посетить домик Хэма.

- Аня, так это ж в трёх шагах! Пошли?
- Завтра, сэр.
Завтра так завтра.
Я бухаю
-----------------

Я же бухал в Ки-Уэсте дней пять подряд - каждый раз с новыми лицами.
Пути пересеклись
-----------------

В один прекрасный вечер наши пути с Анной пересеклись. Как? Чёрт его знает. Чёрт записал это в главе 7. Анна – в главе 8. Я пишу тут, в десятке. Главу 9 пропускаем, как к делу не относящуюся.
Короче говоря, мы познакомились и всё.
Нашлись общие увлечения.
Основной узел интересов образовался, конечно же, в орбите личности АвтОра Яд Полуэктова - этого пронырливого таракануса, этого незадачливого графоманишки с авантюрными замашками. Который исключительно нытьём, равным по силе ненавязчивому журчанию ручья, точит поначалу щёлки с желобками, а после пробивает каменные издательские надолбы насквозь, мать их ити.
Противоречиво и парадоксально, но как-то так оно и бывает, если не отступаться, а журчать, чернильно, клавиатурно, интернетно, напоминая всему миру вечность писательской фигуры и слабость чугуннокаменной печатни.

***

Разворачиваю предысторию нашей встречи с Анни-Анной Французской в Слоппи.
История эта должна стать (я понимаю это «задним умом») ключиком к повороту, причём в мировом масштабе, литературной биографии тихого проныры, но бронебойного графоман-динамита АвтОра Яд Полуэктова.
Эту разновидность Полуэктовых можно без сомнения назвать «прозаическим летателем Пегасом», причём без крыльев, у которого вместо махательного приспособления - вращающийся хвост.
Таковых движков свет дотоле не видывал.
Теперь смотрите.
И я - Гэ Жу его открыл.

***
 
Итак, итак, и так: Итака, акатИ. Зэта джонс, марк зэта Да, бздык. От Дали бздюм: короче: в один прекрасный вечер мы с Анной состыковались на пляже. На клочке.
Не купались. Выбросить все «было», выбросить «все».
Тупо: прохладно, перфекшен.
Чайки будто устали от ветра. Выбросить «будто» в мусорку.
Чайки. Устали. Ветер. Раскачивались буи и выпрыгивали на берег. Как дельфины под экстази. Где мой диктофон? Где видак?
От пляжа до Слоппи рукой подать. Вот, наконец, хорошо состряпанное предложеньице. Всегда бы так.
Образец в копилку.
Попахивает Хэмом.
Привет, Хэм, это ты тут распугиваешь рыб и кидаешься медузами?
Это ты лупил по кабинке ногами, напугал Одж, и вместо «Хэм» подписался трёхэтажным «ЯХУ ЕЮ»?
Лицо Анни в тот момент приобрело цвет, который у нас во Франции именуется «цветом испуганной нимфы». Одж выскочила из кабинки как ошпаренная, прикрываясь лифчиком.
- Анни, Оджи! дуры вы! - смеялся я. – Это русские хулиганы написали. Я их и вчера видел, и позавчера. Их тут тучи… сотни две, не меньше. Они ходят и прыскаются баллончиками. Изображают граффити и прочее. А Хэм не знал русского языка.
- Точно не знал?
- Точно, точно. Американцы не интересуются тем, что не приносит прибыль. А русский язык не приносит прибыль. От русских вообще только одни убытки. Они ещё Америку растрясут…
- Так ли уж растрясут?
- Ну да, они - со своей, я думаю, псевдо-справедливостью – тут , Анни, конечно, вопрос, но всенародная ненавистью к деньгам – вот это сущая правда.
- Мда…
- Русскому бы в земельке покопаться, - решил я открыть русскую заветную мечту. - В своей, не в чужой. За это он всё отдаст и всех за неё задушит. Хоть они и не все крестьяне… хотя, если покопаться… «Шутник покойник, умер во вторник, а в среду встал, лошадку украл», слышала?
- Нет, конечно, я не такой знаток как ты, их шуточек не читала.
- У них ТЕРРИТОРИЯ! – сказал я. - Это шестая часть суши. Представляешь?
- Не представляю, - сказала Анни, - ну и что?
- А то, что русский орёт «ни пяди не отдам!» За территорию и жадность к земельке не любят русских. А по мне, так они правы…
- Чего ж так?
- А так, что: раз уж постарались их императоры, и кровушки понаразливали там, а ведь реки крови, не лужицу… за это самое, за землю, то и нечего с халявщиками делиться!
- Америка что ли – халявщики?
- Не только Америка: хватает желающих, - сказал я.
Оджи
-----------------

Аннина подружка Оджи аж с утра сказалась усталой – с чего бы это? А к обеду исчезла с глаз долой, даже не позавтракав с нами.
Мне же показалось: Одж присмотрела себе (вычёркиваем «себе») половозрелого арапчонка Слюсаря (выкидываем арапчонка, заменяем мулатиком, морщимся на Слюсаря - это так дёшево, мистер Жу!) ... который сносно болтал по-французски. И ещё кое-чем (хером, чем ещё; но оценили: это подход: хук в ухо хэма, браво, почти мэйстер Хэм). И жёг розовощёкую Одж чёрными углями своих очей. (Да уж, сам графоман). Сквозь очки (терпимо). И насквозь продырявил купальник Одж. (Сойдёт).
Одж без купальника выглядела лучше, чем если бы в нём.
На мой половопросвещённый взгляд, г-н Слюсарь вполне был готов обсудить с Одж недавно придуманную ею возвышенную «любовную идеологию с элементами волновых энергокасаний на расстоянии», которую Одж прямо ассоциировала с теорией относительности Эйнштейна.
Я выслушал всё.
Флаг ей в руки.
Я не против народной метафизики. Я против прилюдной мастурбации. Точите в тиши, господа точильщики!
Анна отчего-то была против моей интерпретации точки концов и впадин. Тонкая она штучка. Аликанте, канарское, мускат. Багровый нос это у меня. Сопли навыкате.
Они с Одж будто не могли определиться - кто мать ребёнка, который возник у них ниоткуда.
Идея с ребёнком ещё не была воплощена даже в конструктивном смысле, в смысле не рожать, а где его брать и сколько это будет стоить... а они уже ссорились.
Первая часть любовной идеология Одж мне понравилась. Выглядело как у древних буржуев...
(Я не вру, мистер Портер? Вы же их били именно за это?)
Но мне не понравились «прикасания на расстоянии» во второй части.
Это и не по рабоче-крестьянски, и не по-джентльменски. А Нито Нисё. А он японец. А мы об Европе. Ха!
От такой неприкасаемости не только дитятки не рОдятся, но и кучеряшки на деревяшке сохнут.
К острым возвышенностям и кудрявым звездатостям Одж лучше бы подошло калиброванное квантование с пломбированием инфракрасным винтом Слюсаря.
Последний таки даже не надо угадывать.
Винт торчлив, пьян, тюп, глюп и всегда на виду, так как не желал умещаться в шортах.   
Анна была другой, нежели её подружка и товарищ-шустрячок, он же жестянщик текущих сосудов подружки.
Анна же была богиней Галой на этом островке.
Её автомобиль Сальватор, взятый напрокат в Майами, словно иллюстрировал временную свою хозяйку.
У Сальватора алые внутренности, серебряный тент, меховой руль. В стремительное тело лимонного колера спереди встроены глаза раскосые.
Под глазами дальнобойные световые пулемёты та-та-та квантованные.
Сзади ушки.
Ручки утоплены в бока - вскакивают на хозяйку кобельками и масляно говорят «чмоки».
Красота неимоверная. Как Барселона и Святая фамилия Гауди. Трамвая не надо. Трамваю убивают гениев. Бомбы не надо. Мужская капитуляция неизбежна и так. Итак. Итака. Турция, Македонский, Гомер, Остров Крым, биография Лондона, да же, Питер? Каков расклад!
И тут я подумал, что Полуэктов мог запросто встретить Хэма здесь, в Ки-Уэсте, если бы он был с нами. Нам с Анной Хэм не светил. Никак. Даже клоунский. Говорят, их тут с десяток бродит. Как псы. Но я не видел ни одного.
Полуэктов же – другое дело. Он – настоящий щасливчик и проныра. Как вам мой русский? Язык, язык – все беды от него, и человек без языка уже не человек. В обратную сторону формула не работает.
«Каждый американец – это рафинированная счётная машинка», - поведал я Анне слова Эдика Фукса.
Я ему не особенно верю, и он мне не совсем друг, а так себе – седьмая вода из подмышки. Но сказанное слово не воробей, и оно вылетело в мир через его одну неплохую книжку.
«А Полуэктов – это настоящее чучело русского духа, - передразнила в ответ Анна, – он – полный antirespectable, хоть и душка, полагаю. Надеюсь с ним пообщаться когда-нибудь живьём».
И я ей поверил. Но добавил: «русские называют таких ЧМО, чмошниками».
- Что есть «чмо»? я не знаю… – интересовалась Анна.
Я засмеялся, и сказал, что, мол, русские сами не знают перевода этого слова: ни на английский, ни на наш родной.
- Это что-то вроде твоего antirespectable, - сказал я, - только сжато и с оттенком презрения.
- Кажется, поняла, - сказала Анна.

***

А Одж ничего не поняла, и ничего не сказала. Она просто красотка и ей нужна любовь. Она не купаться сюда приехала. Ей этот Полуэктов до чёртиков. Ей с Полуэктовым не спать. И она поправила чашки лифчика. Её бикини – и верх и низ - украшены бантиками. Уж такая наша Одж. В театре «F» под Пигалью артистки массово, но нежно – бывает же такое! – мастурбируют: через сорочки, создавая ветерок. Зрители хлопают. Им нравится. Кто-то может сам «подтрунивать»… ручонкой. В темноте. Даже соседи по креслам могут не видеть. А эти аж изнемогают. Они такие – француженки. Им Америка в этом смысле не указ. Они, может, и не знают тайного смысла постмодернизма и весь его тлетвор, зато прекрасно знают, где у них точка «джи».
Одж мастурбирует нагло, может в присутствии Анны. Её собственные интересы превыше всего.
Она the better sort of people.
Анна не аплодируетт Одж, но и не останавливает.
- Они явно лесбиянки, - думаю я. - Интересно, фоткаются, или нет – это же сейчас модно, сэлфи эти. Щёлк-щёлк, палки есть, телескопические, пульт есть. Это означает, что можно щёлкаться на расстоянии, в одиночку. Только следить за прибором надо. Не успеешь моргнуть, как аппарат стыбзят...
Но к лесбиянкам я отношусь спокойно: если они не выпендриваются, и когда лесбиянничают втихаря.

***

На глаза Коллегос-Сальватора надвигалась антибликовая сеточка.
На глаза Анны Французской, кроме ресниц ничего не надвигалось.
Веки её никогда не моргали.
Глаза смотрели то проницательно, то расслабленно - как рентген, в который затесалась свинцовая пыль.
- Лакомая штучка для самцов, - думал я.
И: «Как она интересно ведёт себя в постели... если удастся сломать? Кричит, или пыхтит, или что?»
- Это временная девочка, хоть и мальчик Сальватор. Пусть он коллега. Всё равно он - она. Она для развлечения, я к девочкам лучше отношусь, - смеялась Анна, ластясь, поглаживая чудо-машинку, - а настоящая моя любовь это Оджи.
Оджи так Оджи.
Я, по большому счёту, не противник лесбийских отношений, я уже говорил.
У меня даже встаёт, когда я думаю об этом.
Я даже за Лесбийские игры. В Париже.
Лишь бы тёлки гонялись друг за дружкой совершенными, голыми, но с листиками в интересных местах. Когда на турнике.
Безобразие, как совсем неприлично носились спортсмены древней Эллады. Как угадать центр тяжести античным Ньютонам при болтанке приборов их.
Но чтобы билеты на Лесбо продавались заранее: чтобы не стоять годами в очереди.

***

Незамысловато катастрофическим образом мы с Анной оказались наедине в Слоппи Джо.
Диктофон
-----------------

- Произведение, которое мы собираемся печатать у нас, представляет собой очередную перфекцию «nedoповестушки-pereрассказа» от 2011-2014 года, ранее именованного АвторОм Полуэктовым как «Париж, Paris, Париж», - эту фразу Анна славненько и без запинки вдолбила в диктофон.
- Опытная говорунья! – подумал я, - а то – в смысле «а как же!» ведь ЕНС - откуда Анна - это не прыщ под хвостом собаки ЕЭС. Это хвост ЕЭС. А что собакой управляет? Правильно: хвост. Отсюда вывод: ЕНС управляет ЕЭСом. Зачёт мне! Хорошо, хорошо, прекрасно, по рукам!
Интонация же аннина - словно объяснение: заочникам-неучам-филологам: по поводу главной технологической тонкости наилучшего опуса графомана и авантюриста АвтОра Яд Полуэктова.
Это лишнее. Никаких лекций. Где моё ружьё? Ну и Лиса! Я всего лишь хотел обговорить проект: совместного техзадания перед предстоящим интервью с Полуэктовым. Поняли, нет? - Ух ты, какая колбаска, да же, Ани? (да же, лисонька)
- Колбаска была «ничего» себе. В Слоппи умеют жарить колбаски. И за тысячу крон. Из Полуэктова. Ха-ха-ха. Соедините с номером 54.
- Пан Шпейлик слушает, - сказал я.
- С вами говорит кума Лиса, - сказала Анна. – Я негодная воровка.
- А я Шпейлик.
- Ха-ха-ха, пан Шпейлик. Я вам всё верну. Может быть, ха-ха-ха.
Да, Анна она такая. Начитанная. Как Лиса. А я тупой Шпейлик, хотя тоже кое-что читал.
Почтеннейшее Техзадание - как колбаска Шпейлика за сто крон - должно было выглядеть как Условия, которые на тыщу баксов, если разобраться: Негласного Конкурса: между нами: между мной – Гэ Жу – человеком независимым, и Анной-Анни Французской. А Французская Анни, напоминаю, - звезда несерьёзного лангрского издательства, но, самое главное, - спецпредставитель ЕНС в секции Международной Нравственности. На бронированной псевдостеклянной двери их офиса так и напескоструено: МН. И жёлтый смайлик с языком. Привыкай к жестокости, подбитая птичка!
- Когда-нибудь я к вам снова зайду, - сказал я.
- Но, может, как-нибудь в другой раз? – насмехалась  Анна, – у нас много секретных бумажек на столах.
Да уж, давненько я у них не бывал! Секретность у них на уровне «бери и выноси».
…Но я хотел, чтобы оно – Техзадание-конкурс на интервью - выглядело максимально демократично - как погасшая звезда, то есть «де факто и не имеет значения кто ты». Или так: без учёта весовых категорий и вклада в журналистскую культуру. Ибо всё у нас впереди, и неясно кто из нас кем станет впоследствии. Даже Полуэктов не придумал бы, если бы захотел.
Половое различие с эмансипациями участников, и все прочие штучки евроцивилизации, в том числе модные нонче мужеложества, отбрасываем также. Притом исчерпывающе: «на хер их всёх-привсях», типа «кол в задницу и привет родителям: надо было затыкать клоаку, а не рожать кого попало».
Или, а мне нравится, как русские говорят… а они посылают «в пим!» Имея в виду дырку в пиме. Ну-у-у, в валенке. Это обувь у них такая: прессованная шерстяная обмотка на ноге, распаривают её, там воняет, старушки упражняются, технология та ещё… ну, понимэ? Они благодаря этим грёбаным пимам все войны выигрывают. Вы не знали? Так это… у них зимы, что у нас… что у нас и сравнения нету. У них зимы – это сплошная Антарктида. Такую погоду даже в Сатердэе не пропишут: не любят в Сатердэе русскую погоду. А разведка у фрицев была слабая… Ну, как всегда… У них и курс на капитализм нарисовался позже всех. Сначала в Англии, после у нас… А фрицы… Тоже не знали? Ну и вот…
Тут я решил бросить сочинять эту ерунду. Потому как мои советы никому уже не помогут. Все войны, какие можно было, русские уже выиграли. Турки не в счёт, потому что турки - это не европейцы. Они почти что хитропопые персы. У них бошки работают правильно. Они в зиму не воевали, и дальше Баку на север не ходили… Так ведь?
Ну. Да. И ладно. Продолжаю. В журналистском мире техзадание называют «подложкой» - когда оно в работе. Или «планом-беловиком», когда оно в деле. Именно его держат в руках (вариант - за пазухой) ведущие телепрограмм.
Пока я рассуждал на клавиатуре – страницы появятся после - в жизни вышло по-другому.
Включаю флэшбэк
-----------------

- Со мной рядом сидит Жу Гэ... - зажужжала Анна, с новой, неизвестной мне иронической интонацией, - первое это фамилия, а не кличка. Гэ это имя, а не дерьмо на французском...
Бля, я аж онемел от неожиданности.
Анна же упрочнила положение своих губ, уткнувшись в шарик микрофона. - Для ясности звука, - подумал я, - немножко, правда, глупо выглядит.
- Посмотрите же на него, какой типаж этот Гэ! - Анна вонзила в меня палец, - он меня снимает! Ха-ха-ха. Я наверняка попаду в историю! Где моя Одж? Вот бы она обхохоталась.
Анна будто хлобыснула дури.
А я аж зарделся. Немножко от обиды, а больше от внезапного томления - так меня поразили слова Анны, неожиданно, из чрезвычайно приятной особи, сделавшейся «наглой псевдожурналисткой».
- Вот как открываются характеры - пива покрепче налей, и девка готова, - так подумал я. Нальёшь вискаря – так под стулом будет спать и корчить из себя русскую стерву Шурыгину. Теперь она хочет вшить в ****у девственную пластмасску, чтобы начать жизнь сначала… Продолжаю: … а если смешаешь два напитка – тебя будут упрашивать заглянуть ей в трусы, чтобы оценить причёску, которую она родила сама, утром, при помощи зеркала с синим камушком, маникюрных ножниц «О-ля-ля» и опасной бритвы – не у каждой такая в сумочке. Ещё подсветкой пользовалась, которая в зажигалке: айфон между ног плохо встраивался, а зажигалка встряла как вкопанная, ещё и управлять ей было можно без помощи рук. Экая физкультурница! Ещё немного и выйдет из Анни  Блаватская в цирке. С лекцией: «Есть ли тяготение - закон?»  И часть вторая «Когда этот закон будет сдан в хранилище, как и корпускулы?» Бедный сэр Исаак, как тобой сегодня играются! А и поделом. Нечего изображать из себя Бога. Ты даже айфон не смог предугадать! Тем более увидеть зажигалку в ****е. Ибо зажигалки были – кремниевые и горячие, а не было лампочек Ильича, тем более с зажигалкой соединённых. Последнего же, на «пэ», сэр насмотрелся, надеюсь, сверх всякой меры. Особенно, когда поднимался на чердак с прислужницей…
Опыт есть и у меня. И я знаю, что говорю. Это не выдумки, а быль.
Пусть Миллер (не русский историк-выдумщик, а безобразник американский Генри) завидует – он половину приключений с бабами выдумал, я же честно «мемуарствую».
«Кулоновская сила бегала по моему телу» - от мозга к пяткам, не забывая шевелить в середине. Она возникла сразу же: как только Анна с блаватской настырностью впилась в диктофон. И она не отступала ни на секунду.
Казанова бы позавидовал моей энергии. А уж её - тем более.
- Мы приземляемся, мы приземлились... - продолжала Анна...
- Ага, - думаю, - приземляемся. Попадёшь, как же, в историю, нос только не задирай. – И я представил: вместо носа ноги... - Сама ты как сладкое... э-э-э… фафаэлло, - примерно так этот продукт звучит по-французски.

Возгордился
-----------------


Но я, тем не менее, возгордился: со мной сидела настоящая голливудская красотка, хоть и наглая как все псевды.
И трахается, поди, напропалую: если договорится, я уже приклеил ярлык недотроги, прости Анни, мысли это мелкие камушки, песок вреднее, валуны грубее, ревновать никто не запрещал, договор отторжения не подписан, карты раскрыты наполовину, все козыри на руках – ни черта не понять, хоть загадайся.
Помните курочку с железобетонной холкой? а ведь хочется, хочется, без всякого сомнения, гордыню побоку, недоступность в трубочку, гегемон – мужчина, баба суверенна, но империя - это всегда содружество бывших врагов, тем ценнее победа.
Секс - это не универсальная сдача позиций. Трахается на свету, без хоровода, не хором, это совсем уж низко, чтобы вы понимали, когда на виду, позиция партер, клинч, собачий захват пениса и поворот на сто восемьдесят с выворотом матки, зимой.
Тридцать процентов хотели бы ввинтить сразу, без разбега. Но вместо этого едят сосиски в бистро. Вместо ужина со свечами, под присмотром двенадцати мраморных негритят, с двенацатью мраморными опахалами, не дожидаясь ночи, красиво, на зависть другим, почище всяких там кургузеньких болонок Мэрилин и старушек Денёв Катрин.
Ванна с позолотой, десять карат весу, доктор потом, аборт в хижине, чтобы никто даже нюхом...
Мужская половина бара - я это чувствовал приборами таза, затылком, да и причёска моя исходила искрами... как радар на приёме... - вся толпа искоса наблюдала за ней. За ванной. За негритятами. За жирафами Агас су Лоренса, кто там ещё с жирафом. Вопрос: сколько стоит ночь, а минет арабскому принцу, а русский серебряный дождь почём? А что стоит «эхо москвы со свинячими кольцами? А под занавес бесплатное ангельское пение монашки с немонашеским предметом во рту. А друзья смотрят. Такую организацию процесса любил Бим. А кто такой Бим не каждый умник знает. Зато я читал это. У Яда. И я верю ему. Яд в таких делах не врёт.
Анна же продолжала терзать диктофон голосом, а мою руку железной хваткой. И будто желала зажевать сначала моё алюминиевое имущество, потом руку, потом...:
- Не бойтесь, господа, речь не о том, что вы можете подумать: никакого секса не предвидится: мы говорим о делах...
- Фу ты ну ты, - сказал я. - Успокоила. Спасибо. Анна, но нельзя ли без этого? Я же всё равно отмодерирую!

Послышался топот. Зазвучали аплодисменты. Со сцены грянули барабаны. Пуще прежнего зашелестела трещётка вентилятора: притяжение есть. Оно – дух предметов. Которые тела. И не физические, а оккультные, в чистом виде.
- Теперешнее же название этого известного на просторах России опуса просто «ПарЫж!» - закричала Анна в диктофон.
Поверх сценической растяжки с надписью «хэппи нью яр, Ки-Уэст!» мелькнули и тут же погасли слова «Парыж 17, 18, 19, дура».
Конечно же, это мне лишь показалось: в зеркале: служебник на крови, сыр с протонами, привидения в анусе, часы мохнатые, гребешокъ, конёкъ и шоки морския.

***
 
На этой фразе, записавшейся в диктофон, представительница Лангр-пойнта по имени Анна Французская сделала паузу.
Посмотрела по сторонам, разглядела что-то.
- Эй, смотрите! - обращаясь ко мне, - какие там клёвые пидорасики! - при этом излишне крутнулась и свалилась с табуретки.
Тут пауза.
Распорядимся паузой с толком.

Пауза:
-----------------

Для того, чтобы сложилось правильные пространственные ощущения - хронотоп по-научному, поясняю... и это вопреки моей нелюбви к подробным и подчас излишним описаниям топографии... добавляю: общались мы вживую. А не в скайпе, не по почте, не по айфону, и не на Марсе. А сидя у реальной барной стойки, причём не у себя на кухне.
Планета называлась Землёю.
Местечко... местечко дальше где-нибудь распишу. Может быть...
Нормальные места со столиками и стульями - обыкновенными, как всё в этой американской дыре - были заняты киуэстцами. Аборигены такие - киуэстцы.
Короче, мы застолбились в «едва-елечетыре» приличной забегаловке. Как вам закавыченный неологизм? Возьмут меня с ним в Фигаро?
Не кривя правды и не хвастая, добавлю, что данная, на четверть приличная забегаловка, вдобавок к её демократичному «естеству неприличия», а как вам такой оборот? Фигаро-о-о! Ау! - ...была сверхизвестной точкой. И не только на острове. Но и в Америке. И даже в мировой литературе.
Причина: тут в своё время лил за воротник собственной персоны папаша Хэм.
Тут - на столиках вроде этих - были написаны «Снега Килиманджаро».
Тут Хэм задирал приезжих и давал им уроки бокса. Грушами были лица обидчиков…
Уговорили. Вот адрес заведеньица:
США, архипелаг Флорида-Кис, город Ки-Уэст, Дюваль стрит, 201, бар «Слоппи-Джо» = «Неряха Джо».
Можете прогуглить адресок и биографию Хэма, чтобы прийти к примитивному выводу: Гэ Жу в принципе может врать, и в его «Principy-butikue», как говорится, всё есть, но не в этот раз.
Послепаузье:
Именно тут, собственно случайно... ну почти, я ж говорил - и не воображайте, пожалуйста, лишнего - я познакомился с Анни Французской.
И не собирался её трахать.
Хоть и желал это сделать. И не один раз. Но! сердцем, господа читатели, только сердцем. Вынимаешь из клетки и трахаешь! Как мешком. По башке. Этой красотке Анни! Она заслужила такой оригинальный трах. Ей бы понравилось, ей богу.
Чишкова
-----------------

Дело в постРождество 2017 года с перетёком в год 2018-й. То есть вот-вот.
Следы наши ещё не остыли, а русская Чишкова О., а теперь она вдобавок скоро станет мексиканкой - если её мексиканцы не грохнут…, но её предупреждали... она вертелась на том же табурете - в Слоппи, у барной стойки - и почувствовала французское тепло.
Бармен пояснил, что тут только что общались лягушатники.
Далее, и по наводке бармена, она разглядела на представительской стенке свежую бумажку с датой, и с неровным отпечатком явно бухих дамских губ. На ней была полная игривости надпись «Поцелуй для АвтОра Полуэктова. Передайте ему».
А этого АвтОра Чишкова О. знала непонаслышке. И могла бы с оказией тот поцелуй передать.
Далее Чишкова разобрала подпись «Анна Французская».
А Чишкова видела до того фильм с Робертом Дениро «Всё путём», и после его просмотра перестала завирать напрочь.
Французы и русские
-----------------

Редкий случай: два гражданина (причём один гражданин - гражданка) города-крепости Лангр (русские, подслушав нас, тут же бы присовокупили, с криком: «А наши города-крепости - все герои»!) ..., что на Верхней Марне, вдруг сталкиваются в далёкой Америке.
Тут же появляются вездесущие бородатые русские: с матрёшками, своим самоваром, баранками, с бокалами... а в них водка вместо пива. А медведей с ними нет, плазма показывает: ВВП отдыхает на Красной площади в санях, на облучке Зюганов, Стариков на коленке пишет очередную книгу, Пугачёва приболела, Киркоров идёт лесом, Ксюша корчит рожи Первому каналу, а всё сплошь отчего-то болонки... с воронками вокруг головы. Это вызывает... отторгает, не радует, тьфу! 
Вероятно, не все русские в Америке - агенты Кремля. И далеко не все швейцарские энд кипрские денежки от русских олигархов.
Не все подлые русские в России - шпионы, либералы, предатели.
Не все предатели и не каждый жадюга обожают наживаться и копить на старость в России, но каждый из этих мечтают купить в Майами двухэтажный трейлер площадью с яблоневый сад, и чтобы в саду был раскладной лабаз с картошечкой, а на крыше сада камбуз, шашлычница, и консольная баня с трамплином в Тихий океан.
Не все рады воровать и перегонять арабские МИГи в государство Израиль, а дальневосточные в Японию.
Эти же русские аборигены, что оккупировали в тот раз Слоппи Джо, мало того, что плясать по-американски не научились, и что у них даже голоса нет, и гитары не настроены. И не гавайские они.
Но они, зато обожают подслушивать и записывать втихаря - в блокнотики и на айфончики - разных европриезжих, в том числе любят секретную французскую инфу... Она стоит дорого, а опасности никакой. Несёшь себе её на Эхо Москвы, и требуешь гонорар. И ведь дадут. Чтобы перепродать Макрону. Называется метод «шантаж как бизнес».
- Анна! оглянись же! Тебя записывает веб-камера! Она транслирует в Сибирь. В Слоппи Джо пляшут русские и туристы. А в Сибири сидит Полуэктов и записывает с веб-камеры. Их в Слоппи аж четыре штуки, две из них на улице.
Всё, что ты скажешь тут, будет знать Полуэктов. Это он оплатил установку камер. Он таким образом собирает сюжеты. Ты что ли этого не знала, Анна?
Эх, Анна, Анна, а ещё ФРАНЦУЗСКАЯ!
Звенчишь шибко громко.
А на поверку: ничемушеньки-то твои чумазые галльские предки, выходит, с простодушными якобыродственниками из Киев-града тебя не научили.
Дура ты, чуть-чуть дура, Аннушка, самую малость, моя хорошая, кинжал к подбородку и ничего лишнего. Без любви трах не сладок, правильно? Потому и не пристаю.
Но беги красотка! Беги Анна! В свой дурацкий Лангр. Ничего в нём полезного нет.
Даже почтамт на площади Циглер и тот фальшивый.

 ***

Лангрские французы и галльские француженки сталкиваются в то время, в которое лучше бы посиживать в кругу своих близких, под ёлкой, в окружении сверкающих обёрток, коробочек с рафаэлло, и вокруг чтобы бегали детки в чепчиках и шапочках матросских, и пищали бы что-то вроде: «Мамуля, нам надоела наша грёбаная Франция. Папуля, а мы когда поедем в Нью-Йорк? А почему ты едешь без нас? А какого цвета во Флориде орхидеи? А горошек как у нас на балконе там есть? А правда, что крокодилы, которые вмёрзли в лёд Центрального парка, умерли не навсегда? А их можно трогать, когда они притворяются мёртвыми? Папочка, у тебя есть любовница?»

Через год я засомневался на предмет крокодилов в Сентральпарке.
В Слоппи
-----------------

Но, вернёмся к нашей беседе в который уж раз. От которой мы сильно отклонились. Витая в облаках иных мечт и воспоминаний конкретных.

Анна - поднявшись на табурет, как из сугроба в сани, смеясь, самостоятельно: я даже не успел вскочить и лишь махал руками: и в момент падения, и в момент возвращения, эх, эх, чёрный я лангрский гражданин Гэ Жу!
Анна вопит, перекрикивая каких-то арлекинов в розовом - на подпевке пидорасы в юбках: «Надо сказать...»
- Что-что? Громче, Анни!!! - кричу я, - не слышно ни хрена ...
- Говорю, то есть кричу, неправильный мы выбрали кабак... может, на улицу выйдем, покурим...
- А пивасик?
- А пивасик никуда не денется!
Вышли. Покурили. И что же я понял? А вот что... Смотреть ниже.

***

Анна: «... - что наш, надеюсь, приятный в делах такого рода компаньон, придаёт названиям своих опусов, однако! священное значение... Он считает, что от названия произведений, как от имён кораблей, зависит их судьба... Вот в сицилийскую компанию - я это недавно видела в кино - итальянский кораблик... а они задружили с американцами в тот момент...  назывался «Бонифаций», так его тут же направили к Северной Африке. Так он там до конца войны и простоял».
- Можно сказать «страшно повезло «Бонифацию», - не сдержался я, - мог бы и погибнуть. Как пить дать: немцы бы разбомбили: они предателей не особо жалуют: некоторых-вот таких, за ребро подвешивали, а Гитлер любовался… А какая тут связь слов: «Бонифаций» и «Африка»? Кто такой Бонифаций? Африканский царёк? Друг Ганнибала?
- Ну как, - спросила Анна, надув губки, - вы (!!! ба! с какой стати мы теперь «вы»?) что ли не смотрели русский мультик про льва Бонифация в Африке?
- И не подумаю смотреть, - сказал я. - Причём тут нынешние русские, их Великая Отечественная, и сорок третий год того века, при том в Италии? Но, может, приблизимся к теме? Я бы согласился с Полуэктовым... только бы я не придавал названиям опусов смертельного подтекста. Как вы думаете? (я тоже перешёл на «вы»).
Хотя, когда немного кипит кровь, форма обращения не важна, важны действия.
И я действовал, расшифровывая больше не эту половую тряпь Полуэктова, а душевную графику Анны Французской.
Тройной Париж
-----------------

Со слов автора АвтОра Яда иван де Пэ-Полуэктова, тройной как Тройной Одеколон с Водовзводной башней (неужто и такой есть в России?), не единожды многострадальный «Париж, Paris, ПарЫж» трижды переписывался и дважды переименовывался.
Последнее сделано не только от жалости прощаться с близнецом, ибо это походило бы на преждевременные похороны любимой тва.... Нет не твари. А любимого дитятки.
Но также и для того, чтобы обозначить родственничка... И выявить различия. Между версиями разных лет.
А они - в понимании Пэ-Полуэктова - имеют полное юридическое основание. И право на раздельное, немного сиамское, но больше просто генетически родственное существование. По «материнской линии».
И это вполне естественно.
Полуэктова можно понять.
Этим он индивидуален.
«Тонкая душа» - можно так его оценить.
«Жлоб» и «Плюшкин» - могут сказать другие.
«Такой уж человек» - говорят остальные. Таких больше.
А во-вторых, последняя «лангрская перфекция» сделана с учётом некоторых изъятий и поправок в тексте, которые были сделаны АвтОром Пэ-Полуэктовым: исходя из надобности предстать именно перед французским читателем, а не перед всеядными соплеменниками.
- Это болваны русские способны глотать любую чушь и любой стёб, лишь бы это не задевало их родственников и вождей, - так считают русофобы всех мастей.
- Русские, местами, ведут себя как наши китайские тигры в зарослях, - считают философы Чины.
- Они кидаются тогда, когда враг наступит на тигриную какашку. Которая испущена не для того, чтобы на неё наступали. А для того, чтобы пометить границы владений, - считают демократичные французы.
 
Ярослав Полуэктов. Цитата:
«Если китайскому тигру (равно русскому медведю) наступать на лапы, тыкать в их (касательно медведя) берлогу вилы - чтобы проверить наличие в ней медвежат, а также давить их священные какашки, то… То, мало такому давильщику и тыкальщику не покажется! Увы, это почему-то понимают не все».

- Возможно, Яд Полуэктов прав, - думаю я. – Яд Полуэктов в последнее время часто прав. Это плохо для Европы. Надо бы дать Полуэктову. Яду, пф-ф-ф. Не по морде. Этого бы Пэ-Полуэктов не оценил. Лучше бы Отеллу застрелить графиней Калиострой.
Я что-то не так сказал?
Это, кажется, не я сказал. И никто не сказал.
Это моё подсознание прошепелявило.
А я за подсознание не отвечаю, ибо в полуэктовских графоманусов не верю. Я верю в обыкновенных графоманов. Но с большой буквы. Вот так: «Графоманус этот… звучит гордо!»
- Оп, кажется я не должен бы знать в то время о графоманусах, - размышляю я над собою же написанным. - Тут надо бы поосторожней. Критикую то Пэ, то Полуэктова, читая их глупости, и начинаю зависать. В зависимости нахожусь, извините.
Обожаю, обожаю, ревную и Пэ и Полуэктова. А вдруг они оба сволочи? И не стоят того того?
Иду по его граблям. Или по шпалам? Опять по шпалам. Пошпалы-ашпалы. Иду… блин: за электричкой. Е-ей.
Па-пара-пара-пара-пара е-ей, Еей... И т.д.
Сплошные метафоры. И цитаты. С музыкой.
Русские шпалы – как сусанины – заворачивают рельсы и ведут паровоз цивилизации прямиком в лапы к русским варварам.
Там тупик без шлагбаума.
Просто тупик и всё.
За «тупиком и всём» стоит тётка с вилами. Имя ей Русь.
Вариант посовременней – котлы.
Не те, что с мясом и вкусно пахнут.
А другие котлы.
Например, под Сталинградом.
Ещё свежее – Дебальцево.
Там хоть и другая страна, а котлы всё те же – понаделаны этими неуёмными, этими дикими русскими. Жаль погибших. Половина – болваны: клюнули на пропу, других погнали, третьих за дело: нефиг лезть.
Русские всегда мотивированы.
- Чем-чем?
- Отечеством.
- Что это?
- Семьи ихние. Дворы с поросями. Шахты.

У русских «лапы» и «котлы». Для людей? 
Да что же это такое, господа французы! Лучше бы они Парижик пограбили и сожгли.
А так мы не понимаем.
НИ ЧЕ ГО !
А Полуэктов, который не Пэ (Пэ – демократ), а который просто Полуэктов (который русофил и патриот, степень не определена) выходит, что он ко всему - заразный пропагандист!

Вот такой этот патриот не Пэ, а Полуэктов: ещё ни слова не сказал, а люди (и я, сам себе любименький) уже на крючке.
Люди воспринимают волны патриота Полуэктова ещё на подходе к ним. И тут же пользуют его заразные формулы. Глупые.
Скорость мысли этого патриота Полуэктова быстрей скорости света.
Боже, Мария святая, куда смотрите! Это же махинаторство какое-то. С мистикой. Определите хотя бы его в баптисты, если не можете повлиять.

PS:
- О! Генри, если б ты знал – какой на самом деле тяжёлый человек этот патриот Полуэктов.
Без пригруза потопит.
Языком удушит.
Менталитеты
-----------------

Менталитет читателя француза в значительной степени отличается от добряка-читателя русского, привыкшего к скабрезам любой степени, защищённого генетической бронёй вечно, привычно, чуть ли не с задором отбивающегося от недругов (скифы - что с них взять!), и не делающего из любой глупой шутки или перебора в окраске соседа как перспективного врага глубоко идущих, тем более надсменских, тем более шовинистических выводов.
Я же перевожу сказанное выше, как чистку всего того, что может крайне негативно воздействовать на французов: против якобы «абсолютно русской точки зрения»… некоторых безалаберных героев Париж-Парыжа.
В исходном тексте опуса Париж-Парыж такая специфическая точка зрения выглядит не только болтологически наивно, но как принципиальная и специальная авторская смешилка, рассчитанная на ментальность русского читателя.
Но из такой текстуальной псевдонаивности персонажей проистекает просто беспощадная правда: нечто вроде независимого обзора, или взгляда со стороны, когда «со стороны виднее».
Взгляд этот категорически против слепой евротолерантности. Каковая героям «ПарЫжа» видится навязанной Европе извне - её фальшивыми друзьями. Которые, разумеется, есть «хитромудрые американы» и никто иной.
При всём будто бы явном негативе никто из героев не желает зла: ни Парижу, ни милым французам.
А ровно наоборот.
Последние строки парижского опуса говорят именно об этом. Причём, с романтичным надрывом, что Полуэктову не свойственно. Значит, это правда! Значит, его достал этот Париж.
Возможно - по авторской концепции - чисто сюжетно скроенно «инородное туристическое бунтарство» героев по отношению к Вечному городу, добавляет бессюжетному равно броуновскому движению по вечному городу немножко, извините, «хмелей-сунелей» к вяло булькающему в кипятке мужском перчике.
Что почти равнозначно ревнивой любви.
 
Но не все герои вписывются в данную «тихую туристическую концепцию».
Один из героев - если внимательно вчитаться в текст - совершает некоторые действия, которые АвтОр специально оставляет за рамками повествования, предоставляя самым догадливым фантазёрам подозревать разное НЕЧТО.
Это нечто укладывается в несколько ересей.
Одна из них: «Кто-то из пожилых героев является шпионом ФСБ. Или внешней политразведки влияния». Русские любят стебаться над миром. Ужасные русские каким-то непонятным нам образом умеют дружить с мусульманами. Притом могут запросто накрутить хвоста вредным талибанам, всем крутым исламским оппозициям, невзирая на фамилии, касты, подкасты, партии, религии, движения, подземные ходы в песке, бронетехнику, нефтяные скважины и защиту Соединённых Штатов.
Или: «кто-то из них является злодеем, кушающим французских детей»: иначе какого чёрта он мотыляется по улицам, посещает подворотни и сборища нищих с гитарами, когда нормальные туристы слюнявят пузырями подушки.
Или: «кто-то или все вместе являются педерастическим кружком», только АвтОр Яд Полуэктов стесняется в том признаться.
Или: «один из них, и только Автор знает - кто именно, шмякал члена (или даму), извините, английской короны».
Есть и другие малоправдоподобные версии. Но дело в том, что принятый автором «мультикультурный тон» позволяет «на полном серьёзе» манипулировать подобными фантазиями и превращать их - согласно не озвученному, но таки существующему авторско-читательскому договору - во вполне осуществимые вещи.
Это зависит от фантазии читателя. Приходится эти слова употреблять снова и снова. Ибо такой уж дух у произведения – ТЫЩА нераскрытых тайн. В каждом междустрочии скрыта загадка. Это как рукопись… оп, забыли эту рукопись.
В этом смысле – в смысле междустрочных загадок - АвтОр Яд оставляет достаточно пространства для читательского сотворчества.
Ещё понятней становится, если сопоставить тексты «Париж-Парыжа» с малочитабельным романом «Чочочо» (толст собака), где между строк, иллюстрируя понятие парадокса, «зримо витает неоткрытая тайна».
В этом смысле - смысле маскировки реальных прототипических событий, лёгших в основу романа - этому зверскому приёму могут позавидовать известные мастера детективных историй, итогом и формообразующей моралью которых натурально служит «пшик».
Да: и у патриота Полуэктова пшик, но только с большой провинциальной буквы.
Как уездный город Пшик.
И обозначающий, вероятно, кроме сути «талантик своего рода». Сравните с велеречивыми столичными городами Moskau, Paris. Чуете разницу? А тут Pschik. Блин! Красота и навоз.
Зачитаешься такой литературой.
В неё нужно входить или с обонянием привыкшего и бывалого, или с противогазом, если вы, извиняюсь, эстет столичный. А лучше не входить, если вы - плюсом к столичности - ханжа.
Под неизвестным термином «талантик» в композиции со всем ясной «мистикой» Полуэктов подразумевает умение:
1. говорить, не раскрывая рта, то есть смысл между строк, иносказания, другое;
2. чревовещать;
3. манипулировать подсознанием читателя;
4. напускать литературного тумана;
5. создавать в книге искусственное двойное и тройное дно;
6. растить на участке труднопроходимые заросли и громоздить слои с кротовыми норами, безусловно ясные только автору.
- Всё перечисленное, - считает Полуэктов, - возможно, если автор не находится во власти собственных грёз и деструктивных, но забавных, смысловых конструкций, а может их по желанию включать и выключать, чтобы посмотреть на продукт со стороны.

И я только соглашусь с Полуэктовым. Браво Бравобахтин!
Лангр на Марне, Отель «Империя». Я и Полуэктов. Графоманусы снова на горизонте
-----------------

- «Выглядит» - это не значит, что так оно и есть, - говорил АвтОр Яд Полуэктов, - но мне, тем не менее, пришлось проделать это, так как для французского уха моё чтиво первоначально не предназначалось.
И он же:
- Я думал, что мои тексты будут успешно захоронены в русских литературных анналах, а то и вовсе не дойдут до них. А оно вон как вышло: книжка медленно, но, надеюсь, по-доброму расползается по миру.

***

Итак, ныне публикуемая в Лангр-пойнте перфекция подтверждает давнее, известное утверждение Полуэктова о рефлективной и безостановочной эволюции некоего странного, живого графоманского механизма, будто бы встроенного в его мозг.
Встроенного помимо его личной воли.
Которое в приличной степени водило его рукой: с тех пор непослушной, и подчинённой стороннему кукловоду.
Хоть дело перфекции сделано, притом, как мне кажется, успешно, но - со слов демократа Пэ - за возможно успешной работой, кроме ощущения недоговорённости и мягкого насилия, скрывается некоторая юридическая загвоздочка (или казус, или ловушка), за которыми, в свою очередь, стоит небывалое попирание свободы личности гражданина графомана.
- А именно, - подчёркивал Полуэктов (блин! может это не был он сам, а то был его клон? Мы, честно говоря, прилично запутаны)  в момент дачи мне (то есть для меня - Гэ Жу - журналисту - прим. Г.Ж.) - интервью, - разрешения на такое вмешательство в мой мозг с чьей бы то ни было стороны - мною лично не давалось никому.
- Почему? - вопрошал я.
- Постолько-поскольку данное вмешательство никем мне не объявлялось.
- Может ли такое быть в принципе? - спрашивал я тогда. - Ведь это нарушает все человеческие принципы.
- Операция, - уточнял он, - была выполнена не людьми. Притом, абсолютно тайно. Меня перед тем подружки накачали травой, в курении которой я не большой знаток, а сами слиняли. Взамен пришли «эти». И всё, что им кем-то было поручено, они, по моим расчётам, сделали искусно и за один приём. Молодцы, ничего не скажешь!
И АвтОр указал примерную дату той давней операции.
Я, конечно, не поверил, приняв за чистый бред, но прислушался.
«Примерная», а не конкретная дата рисовалась им потому, что память о той удивительной ночи ему будто бы постарались стереть резинкой. Притом наспех.
- Стиралось, похоже, зелёными человечками без опознавательных знаков, - утверждал он предположительно, - а кто делал операцию мне неведомо: я их лиц не видел. Я лишь только чувствовал запах металла... и аромат чего-то… далёкого. И скорей приятного, нежели тяжёлого и вызывающего инстинктивное сопротивление. Иначе бы я встрепенулся...
А мне почудилось: Свинья на боку. Успокоенная верёвками. Неторопкие убийцы подносят нож...
АвтОр демократ Полуэктов:
- ...повторяю: в наркоте и средствах местного обездвижения я не силён... Разве что удар кувалдой по лбу мне известен (обаньки: я же только что думал об этом же), - и тут же поспешил исправиться, издав лёгкий хмык, - из литературы, конечно, не из личного опыта. Зубы я лечу в больнице, без анастезионной кувалды. А как постарел, то плюнул: всё равно помирать - зачем тогда тратиться? да, шамкаю. Ну и что? Одной заботой меньше - на градосоветы перестали брать. Как и Лермана Бэ Пэ.
- А почему вы решили, что именно зелёными человечками, если вы их не видели? - подкалывал я.
- А потому, что следы от резинки были зелёными. Тут зелёные человечки слегка дали маху.
Я удивился, поймав на слове: «Что за следы? На черепе? На теле? Вас вязали маркими жгутами?»
Демократ Полуэктов: «Нет, нет - в моём мозгу. Я, ночью, когда закрывал глаза и вглядывался в «кино» на моих чёрных веках, видел зелёные полоски, которых до того не было».
- И сейчас видите? - догадался спросить я.
Патриот Полуэктов: «Нет, теперь и они стёрлись. И видения ослабли. И гости меня подзабыли. Основательно. Но не окончательно. Кто-то по-прежнему шарится в моём мозгу. Изредка. Я эти моменты чувствую. Пытаюсь развести на разговор. Составляю нужные фразы. Предлагаю дружбу, то, сё. Но они молчат. Как рыбы. А сами копаются, и будто мешают подсознание палкой».
- Может, зелёные человечки бухали в ночь операции? - отпустил я шуточку, надеясь добиться магнитного эффекта.
- Нет, слава богу, - говорил демократ Полуэктов. На магнитное поле ноль внимания. - Операция выполнена, можно сказать, зашибись как... безукоризненно. Чисто всё. За считанные, полагаю, минуты. Это фантастика, чёрт возьми! И, блин, на удивление безболезненно... Вам бы такую операцию. Хотите? - и он рассмеялся. - Закажем водки?
- Нет, - сказал я тогда, - чегой-то не хочу. Операцию не хочу. Может попозже. А водку буду. Давно не пробовал русской водки.
Патриот Полуэктов, как автор и литературный разгильдяй, много чего наговорил; и я думал, что всё сохранится. Но мой диктофон - незаметно для меня, разрядился.
И всё остальное по этой причине я воспроизвожу по памяти.
С учётом водки, которая не заставила себя долго ждать. Она будто вынырнула из-за моей спины, будучи заранее припасенной.
Водка была принесена девушкой по имени Жаннет.
Имя французское. Поднос серебрянный. Графин старинный. Кажется, русской работы, коль с екатерининскими вензелями.
- Что-то мне имя «Жаннет» напоминает, - крикнул я. - И откуда в Лангре русский графин?
Сколько народу за столом? Мамзель, можете нас посчитать? А то у меня в глазах что-то не то.
- Конечно. Тут Гэ Жу – я вас знаю; мистер Яд Пэ – вы про него писали в «Слоппи»; патриот Полуэктов – он идёт фоном; но уважаю патриотов; демократ Полуэктов – этих люблю меньше: среди них бывают предатели. Кирьян Егорыча тут нет. Короче, сколько чашек, столько и клиентов! Разобрались, мистер?
- Уберите лишние чашки!
Тут начали рушиться стены Империала. Я воткнул голову в стол и закрыл её руками.
Жанр называется хоррор. Или мистика. Или Палата номер 6. Кафка отдыхает. Лавкрафт хохочет. Вот сука!
Полка смотрит на меня. А на ней сотни три писательских глаз. Все желают моей крови.
Графоманусы в башке
-----------------

Итак, я понемногу разобрался в той истории – как только пришёл в себя, - насколько это было возможно: с учётом предыдущего водочного обстоятельства.
Припоминаю рассказ Яда Пэ, он же АвтОр, он же Пэ-Полуэктов, короче, этот многоглавый монстр (представили его? А из пикселей? Уже лучше? Спасибо, я знал)… Полуэктов не просто чувствовал появление в его башке некоторых разлюбезных существ, подобных солнцу в заднице и с парадным выходом в свет через нос, как можно было по наивности предположить, если допустить их реальность: они с ним по ночам разговаривали!
Браво, браво. Никакой паники. Не больше и не меньше.
Разговаривали они с Полуэктовым (сокращаю соперников для экономии места) как со своим младшим коллегой (а коллега - это не котлета на тарелке, и даже не Соломоша, с которой Полуэктов может переругиваться на эсперанто и совать её мордой в несанкционированные саки.
Но этого он никому не скажет, так Соломоша якобы была оставлена Полуэктову дочерью - как живая драгоценность, и напоминание о детях Полуэктова, и он не отпирается от детей, даже внебрачных, все дети есть дети.
Дети не делаются в спешке.
А Соломоши могут оставляться в спешке, ибо иногда приходится стремглав нестись на самолёт, доверяя, наудачу, любимую кошку кому-либо, лучше родственнику, а вообще без разницы, поток сознания это вам не синтаксис, а чудо, не взирая на то, невизирая ни на что, может быть, может не быть, этот человек вовсе не приспособлен к обращению с животными, и всегда в душе оставляющего грызёт махонькое сомнение, что он совершил… обрёк животного… не на убийство, конечно, но сам совершил некоторое предательство, не уделив животному достаточно времени на его нормальное жизнеустройство.
Возвращаясь к существам в голове Полуэктова, следует отметить, что фамилия графомана Полуэктова, или какая-либо особенность в звучании, редкость фамилии и прочее, повлияли на выбор существами именно полуэктовской головы. Имя и фамилия головы не имеет решающего значения. Имеет значение профессиональная принадлежность.
Точно также, а, может быть, даже с большим удовольствием существа забрались бы в головы Гоголя или Пушкина, и точно так же разговаривали с ними по ночам, как и в голове Полуэктова, если уж на то пошло. Но не забрались. Во-всяком случае никто ничего об этом не знает.
Полуэктова, выходит, существа выбрали целенаправленно. Ну-у-у, мне так кажется.
Тут можно предположить элемент схождения с ума, или фактор обычного русского пьянства. У интеллигентов такое тоже случается. Но снова мимо.
Полуэктов не алкоголик, хотя и не совсем трезвенник. К тому же он любит пиво. Но тут обойдусь без рекламы данного сердце-убийственного, аорто-закупоривающего продукта.
Пусть Полуэктов в момент знакомства с существами не был в совсем трезвом виде, но он и не был пьян в общепринятом смысле.
То есть он был слегка подвыпившим.
А это у русских считается как бы состоянием «отпущенного сознания», когда самые тонкие вещи сознания понимаются запросто и интерпретируются весело и смачно.
Потому что все русские такие: они и в бой могут с улыбкой, и товарища от пули заслонить, и умрут, если надо, не моргнув. Не стоит с русскими связываться!
И графоманы такие же встречаются.

***

Человечки говорили с Полуэктовым не как с больным, и не как с пациентом, с которым возятся лишь от того, что им заплатили.
И, тем более, нельзя сравнивать с подопытным кроликом, что было бы совсем уж нелепо.
Ибо они сразу поняли, что Полуэктов - фрукт тот ещё.
Странная фамилия, AMGD , на что человечки /может быть/ надеялись, вовсе не обозначала, что Полуэктов окажется «сопливым интеллигентишкОм» как предполагалось ими по умолчанию.
Интуиция зелёных человечков подвела. А Полуэктова нет.
Может поэтому они разговаривали с Полуэктовым не в каждую ночь, а в неведомом Полуэктову порядке. Так уж повелось, a.o.c.
И доказать факт таких бесед, по словам АвтОра, увы, он никому не мог раньше, не сможет и сейчас - даже если сильно постарается. Поскольку встроенных в мозг нанодиктофонов на момент нашей беседы не было придумано.
Я удивлялся, так как эта тема была мне совсем незнакома, несмотря на то, что я журналист по фамилии Жу (Журналю по бабушке), и по-хорошему должен бы этакие штучки знать - хотя бы как перспективные прожекты.
- Может, позже придумают, а пока их не существует в природе, - говорил тогда Полуэктов. - Счётчики импульсов нейросети также не в счёт. Слабые они. Ну дохленькие, понимаете? Сигналов «оттуда» пока что никто не смог расшифровать... Тем более перевести на наш язык.
- А на какой предлагаете? - помню, спросил я тогда.
- А хоть бы на русский, - сказал Полуэктов, - зелёные человечки-то были, похоже, скорей россиянами... а не пендосами... Извините. Ils ;taient polis, comme la mort. Вы не пиндос?
Я ответил, что я и не «пен», и, тем более, не «пин». И что у меня ни толстого брюха, ни утячих лапок, как у этих «пинов» и «пенов» нет и не предвидится в будущем. И добавил, что моими предками были метисы от французов и полинезийцов, и что мой прапрадед носил передничек, а в носу у него торчал хрящ от крокодила, каковые были тогда священными тварями его племени, и что мои прапрапрасёстры не единожды отдавались крокодилам как лучшие кадры, извините, красавицы... Без торгов и конкурсов, заметьте. По желанию красавиц.
- Я чуял, что у вас что-то не так, - сказал Полуэктов. Сказал угрюмо. - Этнический пинг-понг. Что за манера трахать негритосок!
- Полинезиек, - поправил я. И понял, что спорол чушь горбатую. Как cul de Paris с цезурой поперёк булок у некоторых дам.
- Но ваще, - продолжил Полуэктов после некоторой паузы, - все эти наши и ваши, германские и французские... да и япошки расстарались... дурацкие научные нейрозаписи... идри их в cul... смахивают на тарабарщину, снятую с дискуссантов... В момент их... ломки. Ха-ха-ха. Понимаете, да? По рюмашке, господин ЖурналюгА? По бабушке, говоришь, ха-ха-ха!
- Ну вы даёте прикурить! - говорил я, пытаясь переломить ситуацию с «ЖурналюгА» вместо /хотя бы/ Журналю Гэ. – Я вообще-то просто Жу! – я бы тут не прочь ему заехать: в морду типа не хо? Сотней тарелок, на манер кухонной бойни, старая ты крыса! - Так уж и ломка? У зелёных человечков? Тут вы, батенька крысо… - и я в воздухе переобулся -… батенька русский, слегка загнули. Может, сами не особо чисты? Ну, сознайтесь... будто на духу... у полинезийцев... перед зажаркой... последнее слово будто, клятва, приправка така, горькенькая… максимка. Может простят.
- Вот и не загнул, - парировал Полуэктов. При этом передёрнулся, как, бля, затвор парабеллума, есть ли там пулька на меня… - …на самом деле так. Я сам иной раз... внутри себя... Не разберусь...
Тут кто-то с подносом промчал.
- Во! смотрите-ка, Жаннетка сюда смотрит (кто такая?) ... павлиньи мозги, держи поднос, щас уронишь! …Как бы я её, если б что... (сам ты перечница, дранный козёл!) …А иногда как на духу: чётко и чисто. Болтают как гуси - понятно и громко, будто в ушах глухой аппарат - бздюм-бздюм - хоть просыпайся и конспектируй...
- Вот и законспектировали бы. Оно хоть как-нибудь, а смахивает на доказательства, - сказал я.
- Фигос. Не получится, - давил Полуэктов. - Лучше всего помогла бы хирургическая справочка на сей счёт - не насчёт ломки, конечно, а на счёт вмешательства в мозг: рубцы-то, поди, изнутри остались... чем они там орудовали - кто его знает. А может, и салфеточку кто забыл. На память... Ну, нечаянно, не как артефакт, а как оплошка - бухали ведь они... зелёные.
- А что насчёт каких-нибудь бумажек? Что, совсем никаких нет? - допытывался я, и что, согласитесь, совсем уж выглядело глупо.
- Смеётесь что ли, уважаемый? Нотариального завещания от меня хотите? Или чего?
Я мычал: русские они все такие непосредственные и тонких французских шуток не понимают: «Ы-ы-ы, ну-э-э, а хоть бы, – заныл я, - чё, никаких совсем? Нам бы это дело помогло. Я б с такой бумажкой выше пошёл...» Имел я в виду, конечно же, Фигаро, отдел иностранной литературы, а не наш дурацкий Лангр-пойнт с Анни Французской сбоку-припёку, и с Дядю Дэ сверху. Не на Анне, а вообще.
- Я бы рад помочь, - говорил Полуэктов. - Я бы от господя Бога такую бумажку пожелал. Дак молчит он. Хоть и чую - его рук дело! Не всплывало таких бумажек! Клянусь.
Тут Полуэктов перекрестился, хоть ни в чёрта, ни в дьявола не верил - так я понял его ранние басни. А лишь баловАлся религиями: при случае: и не всегда по делу: скорей затыкал пробелы в знаниях. И замахнул чарку: «Графоманусы грёбаные!»
- Кто такие? - спросил я.
- А никто. Так просто. Вырвалось.
Что-то скрывает Полуэктов. Явно. Мог бы удовлетворить меня человечками. Прецеденты в практике  имеются.
И я замахнул с горя: я хотел откровенности, а оно воно как!
И занюхал круассаном.
- Странный вы француз, - сказал Полуэктов. - В вас нет ли русских корней?
Он потянул меня за голову и понюхал волосы. Вот же чудик! Надо бы его остеречься.
Но я был на задании издательства (не Лангр-пойнта, откуда позднее свалится успех - на мою и Аннушкину голову…), меня записали в переводчики с русского.
И уйти вот просто так, на боковую линию Империала, в жирондистскую кроватку, оттого лишь, что русский понюхал мою французскую голову, не мог. Я хоть немного, но революционер.
Мои предки подносили антироялистам картечь.
Моё абстрактое мышление. Догадки. И всё такое
-----------------

Прошло несколько лет. Говорят, Полуэктов – главпрототип и он же творческий мэн-суперстар, будто бы до сих пор жив. Или вместо него живёт клон. Клонусы… клоуны. Петрушки. На палочке. С верёвочками. А то и несколько. Называются псевдонимами.
И что-то с тех пор - с нашей встречи, имею в виду - прояснилось. Во что-то из им сказанного я даже поверил.
- Графоманусы, между тем, - говорю я вам теперь, - без проблем проживают в его голове. И посмеиваются. Гогочут: «Ты у нас первый такой несогласный, мол. Все остальные уживчивей».
Открою одну маленькую тайну.
Оказывается, Полуэктов в какой-то момент истины пытал у этих графоманусов... ну у тех, что в башке: а назовите, мол, их фамилии... ну, коллег по несчастью... он, мол, хочет убедиться, что он не один такой.
А те только хихикали. «Время, - говорили они, - ещё не пришло нам... чтобы открываться человечеству. Ждите».
А как вам такое сногсшибательное заявление: «Мы собираемся переехать в Сасси. Нам нужна твоя башка. Без неё нам станет скучно. Мы не хотим менять агрегат. Соглашайся».
Кто такой Сасси, что за Сасси, почему там Матера через чёрточку, причём тут Распутин, – мне не известно.
Значит, нужно ждать очередную книгу от Полуэктова, или от этих графоманусов  в полуэктовской башке, и тогда всё станет ясно.
А пока Полуэктов молчит и пишет об этом Сасси всякую чушь.
Блуд с абракадаброй
-----------------

АвтОр Полуэктов - а графоман он или писатель - мне до лампочки, а время рассудит - он будто бы чрезвычайно блудлив. Мысленно, скорей всего: в графоманских трусах его гетеропринадлежность никто не проверял.
И это его яркая писательская черта – блуд, блуд и блуд.
Добрый блуд и блуд бытовой.
Злой и гиперактивный.
С заходом с тыла, и холостой.
В присутствии Дуни, и без. Это об спинку стула - каков извращённый типаж, не каждому под силу мочить Кончиту в затылок. Не чека, однако.
Блуд он и есть блуд, блуд есть даже у котов.
Это они, когда блудят и приспичило, могут пройти по газовой трубе от Балтики до Питергофа, прямой наводкой в форточку… допустим зовут голубоглазую охранницу форточки Красоткой Козей.
Вот Красотка Козя и отметилась в мировой литературе. Здравствуйте, мадам Петрушевская, здрасьте, Гриммы. Оба.
Только я что-то не видел ни одного кота графомана. В графских сапогах не в счёт, его самого описали.
И первое, и второе, и третье, и всё остальное - не есть неожиданность для человечества.
И графоманы alter ego и коты в чём-то похожи, хоть это не одно и то же. Например, у графоманов не наблюдается хвостов с шерстью. А у большинства котов мало мозгов.
А кто из нас неграфоманов – если честно – в юношестве не занимался рукоблудством? А в зрелости? А при живой жене? Что, съели?
А в один прекрасный день вдруг открывается, что на пенсии и при отсутствии подруги, рукоприкладство – не совсем бог Эрос, и даже не стыд, но отличный выход из положения, равно, когда совсем уж приспичит, actum ut supra.
Некоторые же говорят, что Полуэктов - обычный эротоман, у которых башка свёрнута gipernabok – сильно вбок значит. И к рукоблудству этот поворот не имеет никакого отношения: в культуре эротомании вообще сношаются глазами.
Полуэктов блудлив. Как и в жизни. Опять же в смысле направления мысли, а не в физическом отношении к женщинам, к которым он чаще рассудочен, индифферентен.
Его надо разгонять по арене вожделения.
Это против утверждения некоторых дам, что Полуэктов будто по-флотски горяч и «всегда готов», и у них будто на это имеются свидетельства. 
Но последним сказанное – чистое враньё. И это видно по плодам его сочинительской деятельности.
Полуэктов нигде не хвалится сексуальными победами.
Он в этом честен и чист.
Любовь для него – дело святое.
Трахаться без любви – грех. Он так bona fide считает.
Рукоблудить – стыд. Проверено на практике. Citato loco/
Зачатие бэби – необходимость разного вида. То это счастье, то это прокол, exempli gratia. То дело обыкновенное, демографическое, неизбежное.
Ни один из выведенных им героев, где Полуэктов может прокатить за прототипа, не похож на безоглядного Казанову.
Так что всё у него течёт как бы само собой, и без каких-либо неестественных внутренних противоречий.

***

Полуэктов где-то - не помню где - высказывал версию о существовании в каждом писательском мозгу – кроме собственно Сознания и Подсознания – также неких самостоятельных микросуществ, названных Полуэктовым-сочинителем «графоманусами».
Увы, эти твари, или, напротив, существа счастливые /Хомо Щастливикус - по словам сочинителя/, мало изучены.
Однако: поскольку сочинитель Полуэктов хотя бы теоретически соображает в человечестве больше, чем человечество соображает в отдельных человеческих особях (особливо в экстравагантных особях, гордо называющих сами себя графоманами), то проявление теоретических наносуществ графоманусов, якобы живущих в мозгах графоманов, не просто свойственно полуабстрактной-полуинтуитивной биологической физике.
Энергетическое движение Нано Графоманусство (не путать с нанографоманией самих графоманусов) естественно-физически и реальнейшим образом существует.
Оно просто эволюционно и энергетически обязано было проистечь. А позже могло быть зарегистрировано научным человечеством, и оформиться в «микробный разумный класс» или в подвид. Так случится в любой высокоразвитой массе общества, разбавленной супермыслящими сапиенсами, пусть от Дарвина, а не полными идиотами из депрессионно-кокаиновой клиники LCIP.
Первым в человечестве это явление (наносуществ графоманусов) отметил мало кому известный графоман Полуэктов – и это неоспоримый факт первооткрывателя. За это ему полагается коврижка морковная - на Новый год.
Коврижку в студию! Спасибо, не за что.
Графоманов же – которые люди - сочинитель Полуэктов предлагает переквалифицировать в подвид сапиенсов – sapiens-sotchinitel /сапиенс-сочинитель/, подкласс графоманов.
Сапиенсы-сочинители (графоманы) – отталкиваясь от термина - уж точно не имеют никакого родства с абсолютно безграмотными и мало чему обучаемыми обезьянами, которые обладают лишь формально-физическим сходством с хомо сапиенсом. Уж тем более не с графоманом, мозг которого круче (русские синонимы: «заковыристей, кручёней, замысловатей, навороченней»).
Это по тому простому, но исчерпывающе обстоятельному доказательству, что ни из одной ещё обезьяньей особи не родилось хоть маломальского графомана.
Этот закон соблюдается повсеместно, несмотря на то, что некоторые из обезьянок таки обожают жевать карандаши и ручки. Особенно шариковые. Особенно с пастой со вкусом мёда.
Получается, что ни мёд, ни шарик, ни бумага с ручкой не делают многоуважаемую обезьянку умнее.
Насильственное внедрение в обезьяний мозг любых видов микрографоманусов не принесёт существенной пользы, а лишь вызовет в обезьянах агрессию к человечеству (в философском смысле: ведь имеем ли мы право рассуждать об уме животных, если в своём уме недостаточно разобрались?), а к отдельным особям тем более.
Скорей всего (к всеобщему счастью) не обнаружено никаких других равно разумных существ на Земле, которые могли бы составить конкуренцию человечеству.
Но попытки Создателя сотворить таких «параллельных» и конкурентоспособных существ были.
Однако прописать их на планете Создателю не удалось.
Ещё в допотопные времена существа - вовсе не по дарвинской эволюции, а по взаимной ненависти - попросту поистребляли друг друга.
Выжил вид наиболее злобного и стойкого человекуса, он же - по той же «военной причине» - оказался наиболее продвинутым и развитым физически. Хвост за ненадобностью отвалился. От хвоста остался лишь копчик.
Ум же в то бесконечное военное время дубинок, кольев, дрынов прямо ассоциировался с хитростью и умением побеждать конкурентов физически: по башке или колом в живот. Позже появились стрелы, копья и т.п. убийственные штучки. Украинцы, которым, как оказалось (тут мир в страхе и зависти присел) 150 000 лет, ого, называют такие штучки «летальными». Летают, значит.
Им виднее: они древние.
Им древлее, они видные.
И нужные человечеству.
«Они так думают». Мимино. Фрунзик Мкртчан.
Смерть, значит, такая - летучая - как русская Баба Яга в ступе, только вместо метёлки вострая еврокоса.
А также: вид хомо сапиенс по безвыходности ситуации оказался наиболее прогрессивно приспособляемым к природным и иным неудобствам.
Неудобства лишь закалили человека. А также с неизбежностью привели его способности к изобретательству в свою пользу.
- Э-э-э.... Относительно же существования микрографоманусов... Э-э-э, похоже, что так оно и есть. Хотя мы /человечество/ этого точно не знаем.
Научными исследованиями существование графоманусов - как альтернативного человеческого разума в виде наносуществ, а не молекул с нейронной сетью, не доказано. Хотя в графоманах они железно присутствуют и эквивалентненько с валентненьким здравствуют.
Да и проводились ли подобные исследования в достойном объёме?
Похоже, что нет.
Таким образом, вероятность положительного исхода при достойной натурной проверке гипотезы существования в мозгах сапиенсов (подвид графоманов) существ «микрографоманусов» имеется.
Сасси. Сасси. Что-то в этом слышится неизбежное. Космос. 10G. Книжка сложилась вдвое. Пуделёк плюшевый. Притянут к потолку. Индикатор хренов.
Борт восемнадцать, восемнадцатый! Слышите меня? Наблюдаете отстрел оболочки?
Не наблюдаем. Слышим треск. Видим отделение потолка. Прощай, пуделёк!
Прощайте люди. Тр-тр-тр. Шестой, шестой! Жить осталось сорок секунд. Во рту кипяток. Передаём самое важное: Полуэктов - клёвый! У-э-аю.

Повешусь, ей богу!
-----------------

Вот ещё новость. Я, как узнал, хотел повеситься на гвозде в студии - ровно над микроволновкой.
Не исключается (а у русских это называется «чем дальше в лес, тем больше доказательств»), что предложенное к чтению публикой нынешнее, так называемое «художественное произведение» касаемое Парижей, состряпано вовсе не тем Полуэктовым, чья фамилия светится на обложке. Имя там вообще не то, которое мы знаем. Какой-то Ярослав! Что это? Кто это? Что за Чуччелло каледонское?
Это имя /наверняка, как теперь оказалось/ является псевдонимом, а не именем реального лица, у которого я не так давно (в Лангре) брал интервью с параллельным принятием развлекающего и мыслестимулирующего напитка «руссводка».
И написан очередной «ПарЫж», оказывается... не забывая, конечно, варианта «человеческого, полуэктовского, псевдоярославского  первоавторства», вовсе не встроенными гипотетическими графоманусами…
Тут у всех слушателей рты пораскрывались: «Что-о-о?» - заверещали они.
- И  даже будто бы не АвтОром Яд Полуэктовым, - добавлял я перцу, - на которого мы в давние времена кой чего положили, а – о чудо! – реально существующими эксклюзивными девайсами…
Снова орут:
- Девайсами?
- Как, что?
- Почему?
- Мы не ослышались? Ведь Ярослав, а теперь он АвтОр, да ещё и Яд…бля Полуэктов… пару лет назад декларировал и пиарил именно графоманусов!
- Неужто АвтОр так искренне заврался, что не замечает дурно зазвучавшей логики? – вот как я перевожу общественный вопль.
И я объясняю. Я знаю. Я слышал из уст самого Яда.
И утверждаю: увы и ах, вы не ослышались. Изменённый АвтОр, он же Яд Полуэктов не только «не замечает», но он осознаёт, что если он и завирает, то узкоспециально. Прежнее своё мнение он давно послал к чёрту. Но ни мне, ни Издателю Лангр-пойнта, ни даже Анни Французской - по дружбе, а была ли она… дружба-то? (хе-хе) не сообщил. А ЕНС он просто обдурил. А ФСБ им не интересуется. Ибо Яд будто играет на их стороне, хоть им далеко не родственник. И даже советует этому ФСБ, не зная никого в лицо, как им следует жить. Вот чучело-то, так чучело!
И теперь по-настоящему духовно бедные, не все, конечно, но некоторые, наделённые дуртолерантностью, французики читают вариант «ПарЫж», как написанный именно АвтОром Полуэктовым-ранним, который в какой-то мере Ярослав. Этот Ярослав, он же немножко Кирьян Егорыч, герой, он влюблён в свой литературный «ПарЫж» - каждый в свой – в настоящий и внутрикнижный, похоже, гораздо больше, чем в Париж-город - настоящий, реальный и многогранный.
В тысячу, нет в мильон сикстильонов раз Париж живой интересней Парижа написанного.
Разве можно в тонюсенькой книжке, пусть даже наичувствительного оболтуса, хоть на тютельку разъяснить Париж.
Ведь его нужно нюхать, и ходить в нём ногами, а не описывать закорючками!

***

Но мы - читатели уже как-то свыклись с графоманусами.
В которых мы, честно говоря, не особенно верили поначалу, но хотя бы допустили их существование. И принялись играть в их игры - под чувственным, сладким, аж леденцовым, архангельским, девомарийским - с нимбом и без - руководством Ярослава ли, Яда ли Полуэктова.
А нас снова хотят оболванить=остричь!
Доколе, спрашиваю я вас всех?!
Сколько можно терпеть этих вертлявых, скользких, вымазанных нефтью и пропитанных газом, пропахших болотами, провинциями, русскими бабами - посткоммунистических графоманов полуэктовых - равно кочующих за голубой небесной мошкарой синих птиц, птиц-пересмешников?
Ежели, как выражаются русские, русский дух Полуэктов тронулся умом, подвергся коррозии, подразложился морально, или слегка зарапортовался, то это слегка меняет дело.
Но это не означает, что он, зарвавшись, слетел с катушек полностью и теперь сознательно мухлюет и напёрстничает с читателем. Так как до читателя ему, по большому счёту, пофигу.
Он честно сомневается во всём, что пишет сам. Пишет не на деревню дедушке, а себе. Он сам себе контролёр и режиссёр своей судьбы. При этом не выпендривается.
Вот теперь - на нынешнем этапе - он снова извернулся.
И пытается втюрить прежде всего самому себе, а если получится, то и наивной публике, что «писал вовсе не он»!
Зачем? Мы же полюбили его прежнего!
Зачем рушить достигнутое?
Ну не глуп ли он - этот неуёмный культюр-мультюрный чудак АвтОр Яд бля Полуэктов?

***

Полуэктов (от всех псевдонимов сразу):
- А ты знаешь, мои-то зелёные графоманусы, кажись, против девайсов. Их устраивает «их ПарЫж».
Я (Гэ Жу):
- Честно говоря, я не заметил никаких графоманусов… и Анни не видела ничего такого, не веришь, позвони! - ни зелёных, ни прозрачных, никаких: ни в Париж-ПарЫже, ни в Чочочо. Что-то ты в очередной раз смухлевал, уважаемый. Или выбросил этот вариант. Ничего не попутал? Сжёг? В Гоголя пошёл? Ну сознавайся. Может, Париж у тебя в наволочке? Ты писал в молодости стихи?
Полуэктов молчал. Сопел.
Будто он, а не Зы-вы похоронили Кека.
Будто Соломоша отравилась скумбриевичем.
Будто Сильвестрович постучал в окошко к Полуэктову и сказал «это я».
А Полуэктов спросил: «кто я?»
А Сильвестрович ответил: «Да я это. Серёга. Твой одноклассник». Что пишешь одноклассник?»
Будто Полуэктов ответил Сильвестровичу: «Ничего не пишу, разговариваю с Журналю Гэ». (Сначала так и было у Полуэктова – именно Журналю, а никакой не Жу – по бабушке, ити его мамонек).
Запомним эту дату: 16-е генваря.
 Соломоша
-----------------

Соломоша в этот день впервые в жизни отпробовала скумбриевича.
Полуэктов заявил, что теперь будет покупать скумбриевича.
В ней не так много костей, как ему казалось в детстве.
Надрезаешь голову, хватаешь за повоночник, и вытаскиваешь из скумбриевича скелет. Вместе с хвостом.
Потом моешь руки с мылом и всё в порядке: можно резать мельче и кушать скумбриевича.
Соломоша, можно сказать, проглотила кусище. Не жуя. Так ей показалось вкусно.
А вот голову скумбриевича обходит стороной.
Голова скумбриевича кажется ей страшной.
Была бы она поменьше и закрыл бы скумбриевич глаза - мало ли что тогда сделала бы с головой скумбриевича Соломоша.
УСЛОВИЯ ЗАДАЧИ: Голова скумбриевича Соломоше - как Башка в Руслан и Людмиле, где Соломоша это Руслан, Руслан - это Русь, Башка – татарская Орда, Людмила – русская идея, которую похитил Бородач-Мусульманин.
ВОПРОСЫ: Какого цвета Соломоша, где прячется Людмила-идея, и в каком тихом океане ходил под парусом Скумбриевич?
Писульки о русских и о Полуэктове в частности
-----------------

То, что кто-то вдруг читает эту - иногда матерную - писульку, обозначает лишь всенародно признанный факт, что любые писульки «один раз вырвавшись на волю в письменном виде уж точно не воробьи». Но и не мат. И не фольклор.
Слово, написанное - много сильней в долгоиграющем смысле (как вода долбит камень), чем слово, сказанное на публике, которое нужно произнести: с правильным тембром, и размахивая тембром, как флагом антидемократии, (ибо демократия есть обман, а монархия в долгосрочности ненадёжна, а нужна золотая серединка!), повести за собой народ.
Не на Кремль, конечно, - но и не в Париж: правда не там.
«Правда внутри русского» - говорят русские.
Стоит ли им верить, и что есть Россия, а что есть понятие «русский» - пусть думает каждый гражданин мира.

Письменное слово приспособлено
-----------------

Письменное слово гораздо эволюционно приспособленней к жизни. А потому в итоге не столько взрывоопасней и революционней, сколько нацеленней на неизбежный эволюционный результат.
Слово - оно порой как запрятанная мина. И мина эта долгоиграющая.
Слова могут зажить своей собственной жизнью - даже самые дрянские: как любая береста из прошлого, выкопанная удачливым археологом.
Полуэктов правдив как никто
-----------------

Наш АвтОр Яд Полуэктов - большой любитель выбалтывать правду.
Инквизиции-то нет.
Доносы не в моде.
Ура!
Наш АвтОр Яд Полуэктов выкладывает даже неудобную ему правду, которая не просто дискредитирует его фамилию и похожим грузом ложится на его потомков.
Но такая правда готова его утопить прилюдно и демонстративно: тут же, вслед за высказыванием.
Вот и он на горизонте. В чате, то есть. Я тут же, причём «на ты»:
- Всё сказал мне тогда?
Полуэктов: «Да».
Я: «Ничего не хочешь поправить?»
Он: «Нет».
И я взвинтился не по-шуточному:
- Так на вот тебе камень на шею, - пишу. И кидаю Яду картинку. Там валун с Амазонки, Мшистый. Кило на полста. - Я из-за тебя чуть не повесился - так мне за тебя сделалось стыдно: перед Издателем... перед Анной Французской... И перед французским читателем... Иди вот и утопись теперь: в городском фонтане: в центре Парижа: в час пик! И табличку не забудь на себя повесить. А на ней напиши: «Я тот, кто обманул французских читателей и теперь смываю позор смертью».
А ему пофигу. Смех его беззвучен.
Завещание Полуэктова
-----------------

Что же мог бы сообщить нам АвтОр Яд Полуэктов перед прилюдным самоутоплением в фонтане имени Стравинского?
А мог он нам сообщить, что:

1. В некоторых книжечках собаки разговаривают человеческими голосами.
Так отчего же, мол, не могут тогда разговаривать и мыслить более продвинутые существа, нехай сделанные из железа и пластмасс, если они награждены мощными операционно-вычислительными системами, что при некоторой, совсем маленькой натяжке, можно уже называть «электронными душами».
Речь в его случае, конечно же, идёт о Катьке Навигаторше (Иностранке), и о Чене Джу (Диктофоне Самсунге).
2. Для существования такой версии истинного авторства (или соавторства. АвтОра уже забыли, Яда забыли, тем более Полуэктова, - он не просто кобеляка, а кобелино дохлое) - имеются реальные основания.
3. Говоря же о том, в какую, собственно, сторону направлена эволюция его писательского сознания (лишь бы то не было деградацией), это пусть решают критики.
При их, разумеется, искреннем желании, а не по совокупности провокаций вкупе с подлогом, - добавил бы он.

Предприимчивость на фоне безразличия
-----------------

АвтОр Яд Полуэктов же (или таки плагиатор, мелкий конфетный воришка, предприимчивый фальсификатор), на мой взгляд - так он лишь на вид безразличен.
 
В случае, если он в очередной раз жив и здоров, он не может не потирать гнусных рук своих: тайно, зело потно, негры в нокауте, купно, но радостно, еврейцы шипят, европцов пялютъ - кто ни попадя, они не слышут, они верютъ пингъвинамъ, а надо бы Полуэктову.

Подслушано:
-----------------

Ему платютъ за правду.
А если б не платили - всё равно правдолюбъ!
Привет, Аввакумъ!
Здорово, протопоп Якобъ Полуэктов.
Какой там в Тартарии климаксъ?
Хорошо.
Сколь градусов в мороз?
Ничего. Терпимо.
У нас намедни шестьдесят было.
А у нас мужики от мороза в проруби прятались, а с лошадей сосульки обламывали.
С какого, интересно, ***?
С обычного. С *** как ***. С конёвого, вот какого.
Как Хор Коневодов поживает. Поютъ?
Пишатъ. Не хор - хер!
Иго-го пищатъ?
Всяко.
Будет хор прирастать численно?
Хор вряд ли, а хер подрос.
Напиши рецептъ.
Нету рецепта. Чаще надо иптиссь и всё.
Напиши: нужен ли вашим лошадям в каждую зиму хлев. У меня лицензия и матерьялъ.
Нужен, однако обойдутся – не люди, поди.
А нужна ли в хлевах сцена? Если б был у тебя хлев.
Чёб лошади могли выступать? Чёб избирать себе президента сами, а не как русские выбрали американам Трампа?
Ну, типа того.

Биткоины, которые вместо роялти
-----------------

Количество инициированного кем-то роста виртуального бабла растёт на глазах Его Тайного Величества Расчётного Счёта поштишто русского города Лангръ.
Мы видели золотые биткоины с профилем Полуэктова - собственными глазами.
И об этом трещат все французские СМИ.

При этом денег со счёта никто не снимает.

Может он всё-таки умер, а нам впаривают, что он вечен, что всем надоел? И только потому, мол, никем, кроме папуасов, не читаем.

Мы верим папуасам
-----------------

Лангрские папуасы (а также парижские) верят в любовь, во взаимность и в живого Полуэктова.
Они могут просверлить любимой зубы, вставить для красоты ракушки, и сказать: «Когда ты умрёшь, про тебя напишет Яд наш Полуэктов».

CODA