Гл.15
Светлана доброжелательно поздоровалась с молодыми женщинами и добавила с улыбкой:
- Такая маленькая деревенька, а ребятишек в ней много. У нас мальчик родился, а у вас кто? - обратилась она к Кате и Люсе.
- Тоже мальчик. - растерянно проговорила Люся.
- А у нас девочка. - призналась Катя.
- А назвали как своего мальчонку? - Света смотрела на Люсю.
- Артём. - как загипнотизированная отвечала та.
- А вы, свою красавицу? - она перевела взгляд на Катю.
- Машенька. - немного с вызовом гордо произнесла Катя. "Ну а чего она тут допытывается? Вроде и ничего особенного, но не зная толком людей, разве можно так сильно проявлять любопытство?" - про себя рассуждала Катя.
- Машенька? Как здорово! - восхитилась Света. - А у нас Ванечка. Ну надо же, Иван да Марья... - пошутила она и тут же отправилась дальше, о чём-то разговаривая со своим сынишкой. Знала бы Светлана, что когда-то её слова окажутся пророческими. Это насчёт Ивана да Марьи.
- Да ладно тебе! - прошептала Люся, обнаружив, что Катя недовольна разговором со Светой. - Она хорошая и добрая. И что тут такого, если притормозила возле нас на пару минут? Ну пообщались немного и что из того? Ты вот заметила, как ты выражаешься, только её наглость, в смысле, насчёт затронуть незнакомых людей. А я на другое обратила внимание. Видела, какие губы у неё синие?
- Да как-то безо всякого. - пожала плечами Катя.
- А я обратила. Ой плохо это, Кать... Хуже некуда.
*****
Река Лукавка готовилась к холодам. Воды её потемнели, стали грязными и непривлекательными. То здесь, то там на волнах появлялись небольшие островки, состоящие из погибающих водорослей, которые проплывали мимо хмурых берегов, влекомые течением.
Где-то на Буграх собирались в стаи последние утки и гуси, гогот там стоял неимоверный, слышимый за несколько километров. Так птицы приветствовали новые запоздалые косяки своих сородичей, остановившихся на водоёме, чтобы перевести дух. Им всем ещё предстояло долгое и опасное путешествие к Югу, где тепло и солнечно, а эти края они покидали с сожалением, ведь здесь родились они сами и здесь же, каждый сезон приносили своё потомство.
Вот такой закон природы, перелётным птахам нельзя оставаться на одном месте, иначе погибнут и исчезнут, как определённый вид.
Не зря говорится, что движение - это жизнь.
Ну а как же воробышки? Взъерошились, сердечные, нахохлились, втянув свои головки, и с унылым видом оглядывали окрестности. А вдруг, в этом году не будет мороза и снега, вдруг пронесёт? Нет, не пронесёт. Наверное, и они это понимали.
Только Лукавка ни о чём не беспокоилась. А зачем ей бояться ненастье и стужу? Ну подумаешь, замёрзнет её поверхность, но даже подо льдом жизнь всё равно продолжается. А весной лёд растает и Лукавка вновь вздохнёт полной грудью и смело, по заданному маршруту, покатит свои воды в бесконечные дали, таща за собой зазевавшиеся ветви ивушек и вербёнок, но те снова станут бороться с мощным потоком, отдавая ему лишь сушняк и негодную поросль.
Лукавка жила и дышала своим отдельным от всех бытием. На её глазах сменялись поколения, расширялись или наоборот сужались берега, разрастался камыш или погибал в силу капризов природы, но Лукавка была прежней, беспощадной и ласковой, это под какое настроение к ней попадёшь. Она порой - сама доброта: лишь рябь сверху, поднятая лёгким бризом, манящая к себе всякого, кто находился рядом. Но иногда волны пенились и кипели, вздымались огромными валунами, выказывая своим видом гнев реки-повелительницы и сюда лучше не соваться ни одной живой душе.
Именно Лукавка руководила людьми, но не они ею, потому что Лукавка была сильнее. И только она, на вверенной ей территории, устанавливала свои правила, порядки и условия. И все безропотно подчинялись, мысленно признавая своё бессилие перед могучей рекой.
На дворе стоял октябрь. Почти все механизаторы задействованы на пахоте, подготавливая почву к следующему урожаю. Поскольку Валерка летом участвовал в уборке пшеницы, его поставили вторым комбайнёром на "Колос", то поднятием зяби он нынче не занимался. Находились другие срочные и неотложные дела на машдворе. Надо было ремонтировать комбайн, после жатвы техника получила множество серьёзных поломок. Весной, во время сева, некогда тратить столько времени на все эти работы, потому следовало заранее оборудовать сельхозмашину к предстоящей страде. Запчастей не хватало, Валерка обратился к Семёну с просьбой, чтобы тот не медлил и загодя привёз всё, что им требовалось. Кочкин записал просьбу товарища в блокнот и обещал решить проблему за считанные дни. Валерка ему верил, до этого Семён ещё никого не подводил.
Именно в бригаде Валерка узнал, что у Сашки отец разбился на машине. А дома, советуясь с семьёй, он не знал, как ему поступить? Идти на похороны или нет?
С одной стороны, вроде они с Сашкой уже давно не друзья, но с другой... Всё-таки у того отец погиб.
- Сынок, я считаю, что не стоит туда ходить. Сегодня я поздоровалась с Сашкой, кивнула ему, но он и ухом не повёл на моё приветствие. Ну и чего мы туда потащимся, если нас там и на нюх не переносят. Да и сама Маня такая, ещё наорёт и опозорит при всём честном народе, мол, какого лешего вы сюда припёрлись?
Валерка полностью согласился с доводами матери, но в разговор вмешалась Катя.
- Может, тогда я схожу и попрощаюсь с покойником? Ведь всегда так было, что всем селом умершего провожали в последний путь.
- Зачем ты туда пойдёшь, чтобы с Сашкой лишний раз повидаться? - с ехидной улыбкой спросила Клавдия Михайловна. И Катерина покраснела, прекрасно понимая, на что намекает свекруха. Но Клавдия Михайловна на том не успокоилась.
- Говорили люди, как ты недавно беседовала с ним. Или брешут?
Катя действительно, однажды повстречалась с Сашкой на тропинке, ведущей в центр Валеевки. Но это неизбежно, они ведь живут в одном селе.
- А ты всё лучше и лучше становишься. - признал Сашка, окидывая её взглядом сверху вниз. У Кати аж спина покрылась мурашками. - Как жизнь семейная, Катюша?
- Пожаловаться не на что. - проронила она и дёрнула вперёд коляску, ударяя его в бок, чтобы пропустил, мол, разговор окончен. Но он не уступал. Катя заглянула в его глаза и мысленно ужаснулась. Они у него потемнели, но злости в них и близко не наблюдалось. Там отражалась любовь, мучительная и сильная, которая до сих пор не забывалась.
- Пусти. - глухо потребовала она. Сашка нехотя свернул с тропинки.
- Кать, я всегда буду ждать тебя, слышишь? Помни об этом. - крикнул он ей вслед.
Но Катя даже не обернулась.
- Кать, ты чего примолкла? - строго допытывался Валерка. - Это правда?
- Правда. - спокойно ответила молодая женщина. - Мы столкнулись с ним по дороге в магазин. Он шёл домой, а я за хлебом. Сашка спросил, как мои дела. А я сказала, что всё хорошо. Вот и вся беседа. Мне что, надо было по воздуху пролететь, чтобы таким образом Сашку миновать? - этот вопрос она задала свекрови, но та, поджав губы, не проронила ни слова.
- А почему ты мне никогда и не заикалась, что с Сашкой разговаривала? - с ревностью в голосе, спросил Валерка.
- Мне что, обо всём перед тобой отчитываться? Ты тоже общаешься со всеми подряд и с молодыми девчатами в том числе. Я когда-либо обвиняла тебя в этом или расспрашивала, о чём ты там с ними воркуешь? Никогда я тебя не унижала подобными действиями, потому имею полное право и от тебя тоже требовать взаимности.
- Кать, ну ты чего? Я же просто так... - Валерка понял, что перегнул палку.
- Ой, сынок, пустое! - встряла Клавдия Михайловна. - Ничего тут такого и нету. Ну перекинулись с Сашкой парой словечками, ну и на здоровье. Просто, Катюш, всегда помни, что ты замужняя женщина. Кто бы другой, ещё ладно, но Сашка... Сама знаешь, тут совсем другая закваска.
- Я помню, мама, что я замужняя женщина. - выдавила из себя Катя и поспешила в дом, чтобы уложить в кроватку маленькую Машу. Слёзы душили её, но она не могла себе позволить заплакать. Потому что чувствовала себя виноватой перед Валеркой. Она должна была признаться, о чём ей Сашка тогда кричал, но она скрыла, вроде Валерка ей не муж. Да и свекровь можно понять, ей хотелось, чтобы дети жили. И вообще, она многим обязана этой женщине. После родов Кате тяжело было передвигаться, ни то, чтобы ещё нянчить крикливую малютку. Клавдия Михайловна неделю сидела с Машенькой, стирала все пелёнки, ещё и за Катей ухаживала. А вот этот дом, в котором они поселились с Валеркой, тоже заслуги только Клавдии Михайловны.
Катя как раз была беременной, когда замешивали замес и мазали все стены внутри помещения. Клавдия Михайловна берегла сноху, не разрешала даже воду в ведре подносить. Катя просилась, хотя бы еду приготовить на всех работников, чтобы стряпнёй внести свою лепту в общую затею, потому что тех земляков, кто откликнулся помочь Ивановым, надо было сытно покормить, но и здесь Клавдия Михайловна управлялась сама, разрываясь между несколькими обязанностями сразу.
Всё это Катя осознавала, но Валерка так потом и не узнал, какой разговор случился между бывшим другом и его женой.
Молодая женщина не считала свой секрет преступлением. Валерку она любила и ей никто не был нужен, кроме него. Просто она это представляла так: у Сашки и её мужа и так неприязнь друг к другу, ещё и она будет усугублять их отношения, подливая масла в бушующий огонь. Что касается его матери, то последнюю она почитает и уважает, но делиться с нею всеми тайнами Катя не собиралась. Всё равно Клавдия Михайловна выберет сторону сына, права невестка или не права. Ну и чего рубить сук, на котором сама сидишь?
Меньше знает свекровь, крепче спит невестка.
После похорон Сашка уволился с завода и явился с поклоном к Ларионычу, чтобы тот дал добро на его устройство сторожем на свинарник.
- Я, конечно, выношу тебе соболезнования, по поводу смерти отца, но не обижайся, буду говорить правду. - холодно изрёк глава посёлка.
- Сашка, ты здоровый лоб, а пришёл проситься сторожем! Тебе не стыдно? У меня там сплошь одни пенсионеры и ты туда же. Да иди, садись на трактор и землицу паши, чего ищешь там, где полегче и посвободнее?
На удивление Сашка ответил тихо и смиренно.
- Да не могу я в бригаду, Ларионыч, зажало меня, как в те тиски. Мамка слегла после случившегося да она и раньше болела. Теперь в сад и огород она не ходок. У жены тоже, сами знаете, нету здоровья, так и малого тоже кому-то нянчить надо. И хозяйства полный двор, а кто этим будет заниматься? Кроме меня некому. Потому мне надо, чтобы день был в моём распоряжении, а на ночь я на свинарник выйду.
Ларионыч с минуту смотрел на странного посетителя. Вот уж кого не думал здесь выслушивать когда-нибудь. Но от него не укрылось, как Сашка изменился, враз повзрослел лет на десять, и рассуждает, вроде он уже умудрённый опытом седовласый мужик.
- Ладно, Сашка, будет тебе место сторожа, я позабочусь. Только гляди, никаких пьянок, понял? Услышу запах перегара, сразу взашей выгоню и ни на что не посмотрю.
- Да завязал я, Ларионыч, правда. Я же теперь главный в семье, а это ответственность. Чтобы мой сынишка ни в чём не нуждался, я готов горы перевернуть. А вам спасибо за заботу, я этого не забуду.
- А с матерью что, серьёзно? - Ларионыч научился пропускать похвалу мимо ушей, хотя чувствовал, Сашка был искренен.
- Уже не встаёт. Как бы за батей вслед не отправилась.
- Ну-ну, не каркай. Может ещё поднимется.
- Дай Бог. - тяжело вздохнул Сашка.
- А с Валеркой что, так и враги?
- А вот на эту тему, Ларионыч, я бы не хотел говорить.
- Ну и ладно, твоё дело. Не хочешь, так не говори.