Глава 16. На берегах Айдара
Батька Махно смотрит в окно,
На дворе темным-темно.
Звезды светят и луна,
А в округе тишина...
бодро выдавала в салоне магнитола, популярную в народе песню группы «Любэ», которая соответствовала моменту, а мы внимали.
Под колесами внедорожника ровно гудел гудрон, окаймленная с двух сторон лесопосадками федеральная трасса «Дон» уходила к далекому горизонту. Уже с час назад московская кольцевая осталась позади, мы приступили к выполнению задания Лубянки.
В багажнике «джипа» покоились двухместная палатка, спальные мешки, а также надувная лодка и спиннинги. Помимо этого имелась пара штыковых лопат, а также все другое, необходимое для жизни на природе.
- Хорошая песня, - изрек сидевший за рулем Саня, когда отзвучали последние слова, о мертвых с косами вдоль дорог. - Я бы сказал, душевная.
- Это да, - отозвался сидевший с ним рядом Жора. - И про хорошего человека-романтика и настоящего героя.
Я ничего не сказал, поскольку, удобно расположившись сзади, внимательно разглядывал фото начальника махновской контрразведки. Нашел его в интернете и распечатал, а заодно изучил там все, его касающееся. Могло пригодиться.
Лев Николаевич Задов, по происхождению еврей из Юзовки, в молодости бандитствовал, за что попал на каторгу, а после революции встал под знамена атамана. Которому служил верой и правдой, за что пользовался доверием.
Незадолго до ухода в Румынию, остатки войск батьки останавливались на несколько дней в Старобельске, что делало версию ФСБ весьма убедительной.
- Ладно, поживем-увидим, - пробормотал я, спрятал фотографию в карман и стал рассматривать плывущие за окном пейзажи.
На дворе стоял август, и они впечатляли. Леса застыли еще в летней неге, поля уже золотисто колосились, в высоком куполе неба неподвижно висели пушистые облака.
Около полудня мы въехали в пахнущий арбузами и яблоками Воронеж, где пообедали в одном из местных ресторанов, после чего отправились по маршруту дальше.
Вечером остановились на отдых в одном из придорожных кемпингов для дальнобойщиков, а на следующий день нас досматривали украинские таможенники на пункте пропуска Новошахтинск-Должанский.
Благополучно пройдя формальную процедуру и получив «добро», мы оставили позади Ростовскую область и переехали в Луганскую, решив для начала навестить по просьбе Крыжановского его брата. Жившего в областном центре.
- Он же у меня после смерти родителей остался один, - сказал Саня. - Не виделись, считай, три года. Все работа, работа.
Младший Крыжановский жил в частном секторе в своем доме, был майором милиции и возглавлял один из райотделов УВД. Будучи заранее предупрежденным, Андрей, так его звали, встретил нас по высшему разряду.
Накрытый в обширном, затененным сверху зреющим виноградом дворе, стол впечатлял обилием разнообразных закусок, перемежавшихся горячительным, а миловидная жена с двумя детьми, были радушны и приветливы.
Для начала растроганный встречей Саня вручил родне московские гостинцы, которые те с достоинством приняли, вслед за чем гости приняли летний душ и были приглашены к столу.
Первый тост, как водится, подняли, за встречу, затем помянули родителей Крыжановских, а дальше потек неспешный разговор о жизни.
Андрею мы сообщили, что находимся в отпуске и намерены отдохнуть на лоне природы, посетив для начала Айдар, а затем Северский Донец.
- Это правильно, - сказал он. - Места здесь у нас тихие и красивые. Рекомендую.
Взрослые засиделись допоздна, а когда в небе зажглись звезды, нас отправили спать, в небольшой уютный флигель в саду. Где пахло ночной фиалкой, и мелодично трещали цикады.
Утром мы плотно позавтракали, распрощались с хозяевами и вырулили со двора. За рулем снова сидел Саня.
Спустя примерно час, мы были в Старобельске.
Это был небольшой провинциальный город, со старинным монастырем, утопающий в зелени, описанный в бессмертной комедии Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» как Старгород.
Поскольку дальше по маршруту населенных пунктов не предполагалось, мы решили запастись продуктами, для чего заехали на колхозный рынок.
Там Саня сторговал у разбитной молодицы ощипанного петуха, пообещав угостить нас малороссийским кулешом, а мы с Жорой закупили все прочее. В том числе местное сало, пахнущее ржаным дымком, три белых паляницы, а к ним дыню с арбузом.
- Хлопцы, а домашней горилки вам не надо? - обратился к нам, когда мы возвращались к машине, сидевший у корзин с яблоками, вислоусый дед в соломенном брыле. Вслед за чем продемонстрировал узкогорлую бутыль литра на четыре, заткнутую кукурузным початком. - Хлебная и чистая как слеза.
- Пробовали когда-нибудь? - обернулся к нам Крыжановский.
- Не-а,- повертели мы с Жорой головами. - Откуда?
- В таком случае берем, - сказал Саня, и сделка состоялась.
Определив все в багажник, мы выехали за город, и вскоре оказались у неширокой реки, цели нашего путешествия.
Здесь остановились, я вынул из кармана кальку, сверился с ней и махнул рукой «нам направо».
- Понял, - кивнул Саня, поворачивая руль, внедорожник покатил по затравеневшей дороге вниз по течению. Оно было размеренным и неторопливым, как у большинства степных рек. На противоположном от нас берегу полоскали в воде ветви плакучие ивы, у кромки воды произрастал камыш, откуда неслись лягушачьи трели.
Временами дорога удалялась от русла, затем снова приближалась к нему, места становились все более дикими и необитаемыми. И это было понятно.
Когда-то процветавший Донецкий край, с распадом СССР пришел в упадок, пустели не только города, но и сельские районы.
Нужная нам излучина с меловыми горами открылась ближе к полудню за примыкавшей к реке балкой*, за которой насколько видел глаз, расстилалась выгоревшая под солнцем степь, над которой высоко в небе парил коршун.
- Так, Саня, стой. Кажется приехали, - сказал я, пряча в карман бумажку.
- Похоже на то, - откликнулся с переднего сиденья Жора.
Крыжановский подвернул к раскидистому дубу на опушке, где была тень, выключил мотор, и мы вышли из джипа.
Вокруг стояла почти осязаемая тишина с запахом трав, нарушаемая далеким «ку-ку», в темной чаще балки.
- Хорошее какое место, - потянувшись всеми членами, довольно пробасил Жора.
- Не то слово, - ответили мы с Саней, разминая затекшие ноги.
- А излучина будь здоров, - продолжил он, окидывая взглядом течение реки. - С километр точно будет.
- Да, тут придется повозиться, - приложил я ладонь к глазам. - Место происшествия довольно обширное.
После этого мы выгрузили вещи из машины и соорудили бивак: под дубом, рядом с которым обнаружился родник, установили палатку, уложив в нее спальные мешки, а еще соорудили очаг, повесив на треногу котел и обложив его найденными в траве камнями.
Далее Саня занялся приготовлением обеда, а мы с Жорой отправились на разведку местности.
Для начала обследовали балку. Она состояла из лиственных деревьев, в основном кленов, диких груш и старых ясеней, перемежавшимися зарослями терна.
Здесь было тихо и прохладно, следов цивилизации не наблюдалось.
Выйдя из балки, мы направились к реке, где чуть справа, напротив меловых гор, обнаружили что-то вроде брода. Точнее это была песчаная коса, языком уходившая в воду.
- Сюда могла вести дорога, вон с того склона, - обернувшись назад, показал пальцем Жора.
- Похоже, - согласился я. - А дальше бродом на другой берег.
Затем, побродив у кромки воды, мы тем же путем мы вернулись назад, к месту нашей стоянки.
В очаге уже жарко пылал огонь, Саня помешивал ложкой булькающее в котле, исходящее душистым паром варево.
- Ну, что интересного видели? - попробовал из нее.
Мы рассказали.
- За тем бродом, скорее всего, копанки, - высказал предположение Саня.
- И что это такое? - поднял я вверх брови.
- Типа горных разработок. Еще со времен Екатерины, в таких вот местах,- кивнул он на противоположный берег, - местные селяне добывали мел. Для своих нужд и на продажу.
- Вон оно что, - переглянулись мы с Жорой. - Ясно.
Чуть позже, пропустив по чарке охлажденного в роднике напитка (тот оказался выше всяческих похвал), мы с аппетитом хлебали ложками наваристый кулеш из петуха с пшеном, и довольно мычали.
На десерт схрумкали арбуз, ополоснули руки, улеглись на расстеленный брезент и с наслаждением закурили. Потом глаза наши стали слипаться и все уснули.
Пробудились на закате. Белесый шар солнца наполовину погрузился за Донецкий кряж, окрасив в пурпурные тона висевшие там облака, со стороны реки повеяло свежестью.
- Ну что, пора за работу? - хриплым со сна голосом, вопросил Саня.
- Можно, - ответил я, а Жора, зевнув, направился к еще дымившему костру. Напоить всех чаем.
Выпив по кружке дымно пахнущей заварки, мы пришли в тонус, и стали обсуждать в каком месте начать поиск. Все сошлись на том, что в районе брода.
- Ну, тогда айда,- сказал я, и мы втроем углубились в балку.
Там, на деревья, уже ложились первые тени, горько пахла полынь, в кустах попискивали какие-то птахи.
Вскоре вышли на косу, уходившую в реку, и остановились. Над плавным течением беззвучно носились ласточки, краски заката стали более контрастными.
- Ну, ты начинай, - сказал Жора, а мы тут чуть ниже искупаемся.
- Хорошо, - ответил я, усаживаясь на теплый песок, друзья меж тем удалились.
Когда их шаги стихли, я принял позу лотоса, уставился на реку и воспроизвел в памяти образ Задова с фотографии.
По моим расчетам, если он прятал где-то здесь золотой запас, то должен был проявиться.
Голова привычно затуманилась, защелкали временные связи, но ничего не случилось.
- Ладно,- сказал я сам себе, после чего сделал несколько глубоких вздохов и напрягся снова. Результат оказался тот же.
Так я промучился полчаса, а потом вернулись купальщики и воззрились на меня, - как результаты?
- Голый номер, - встал я с песка. - Ничего не получается.
- М-да, - почесал мокрый затылок Жора. - А может не тот ракурс?
- Может и не тот, - пробурчал я. - Не знаю.
- Так может лучше завтра с утра? - предложил Саня. - Вон, уже темнеет.
Небо и впрямь стало ниже, по нему разлился фиолет, над рекой возникла легкая пелена тумана.
- Завтра так завтра, - вздохнул я, и мы пошли назад, натыкаясь на деревья и чертыхаясь.
На биваке снова разошли костер, благо хворост еще остался, разогрели остатки кулеша, добавив к нему сала с чесноком, и все дружно уплели под домашнюю горилку.
Потом мы с Жорой нырнули в палатку, где влезли в спальные мешки, а Саня, откинув сидения, устроился в автомобиле.
Ночью мне снился батька Махно, гонявшийся за мной с обнаженной шашкой и вопивший, «не трожь мое золото, зарублю падла!»
Проснулся я в холодном поту и с трудом выбрался из палатки.
Солнце уже взошло, друзья колдовали у костра, где на тагане закипал походный чайник.
- Ну и здоров же ты поспать, - рассмеялся Саня, щедро намазывая маслом хлебные ломти.
- Это у меня нервное, - сказал я вслед за чем, прихватив полотенце, направился к реке. Освежиться. Там, зайдя в прохладную воду, пару раз окунулся, а потом вылез и досуха растерся.
Когда вернулся, друзья пили кофе со сгущенкой, закусывая бутербродами, я присоединился. Затем, натянув джинсы и футболки, мы обулись и пошагали в балку. На этот раз спускаться к броду не стали, а прошли вверх по склону.
Оттуда открылся чудесный вид на Айдар внизу, горы за ним и ковыльный простор сзади.
- Вот тут отличное место, - обозрев панораму, сказал Жора.
- Само то, для медитации, - добавил Саня.
После этого они отошли в сторону, прилегли в траву и закурили, а я стал настраиваться на сеанс. Скрестив руки на груди и сосредоточившись.
И о, радость! Получилось!
Спустя несколько минут вместо солнца, поднимающегося с востока, в небе возникла луна со звездами, а вокруг украинская ночь. Тихая и светлая, как у Гоголя.
Потом тишина нарушилась хриплым голосом «цоб-цобэ!»*, и почти рядом со мной, на неприметной колее, появилась запряженная тройкой лошадей, тачанка. Совсем такая, какую я видел в музее революции, но без пулемета.
Впереди, на облучке, сидел возница в мохнатой папахе и с карабином за плечами, а сзади, покачивались еще двое.
- Придерживай, Илько, - обернул в мою сторону бритое лицо крайний - здоровяк в офицерском без погон мундире и щегольской фуражке.
- Так, это точно Задов, - мелькнуло в голове. Я весь обратился во внимание.
Повозка между тем, скрипя рессорами и обдав меня лошадиным запахом, проследовала дальше, начав спускаться к броду. Затем в брызгах воды и чмоканье губ возницы, пересекла его, выехав на противоположный берег.
Там, повернув направо, медленно покатила вдоль кустарника у подошвы гор, а потом скрылась за одним из отрогов.
Как я не пытался, удержать контакт, не получилось. Мираж рассеялся, и я вернулся в действительность.
- Кое - что есть! - обернувшись назад, помахал я друзьям, те встали и заспешили к медиуму*.
- Что именно? - приблизил свое лицо к моему, Жора.
- Видел ночь, тачанку с Левой Задовым и еще двумя, спустившуюся по склону к броду.
- Так, а что дальше? - дернул кадыком Саня.
- Они пересекли реку, выехали на берег и повернули вон туда,- показал я рукой. - А потом контакт прервался.
- Надо переправляться туда, - не сговариваясь, сказали оба.
- Я тоже так думаю.
После этого мы заспешили вниз к отмели, разделись у воды и, прихватив шмотки, перебрели реку. Глубина в этом месте на середине была чуть больше метра.
Натянув джинсы с рубашками (кроссовки не снимали), потопали вправо. Вот и тот самый отрог, за которым исчезла тачанка.
За ним, тянулись белесые склоны гор, а дальше, в низине, зеленела еще одна балка.
- Так, щас буду продолжать, - сказал я друзьям, чувствуя охотничий азарт. - А вы не мешайте.
Саня с Жорой, понимающе кивнули.
Я же прошел еще немного вперед и постарался вызвать утраченную картину. Через короткое время она снова проявилась.
Переваливаясь на ухабах в полумраке, тачанка катилась впереди, затем послышалось «тпру», она остановилась.
Ездоки вылезли, один зажег фонарь, а вниз что-то сгрузили.
- Теперь взяли один и за мной, - сказал человек фонарем (не иначе Задов). Остальные двинулись за ним. Кряхтя и отдуваясь.
Потом я увидел махновцев в пятне света у входа в штольню, где они и скрылись.
Далее последовала вторая ходка, и все трое довольно долго не появлялись.
Наконец вышли, отряхнули одежду и пошагали к тачанке. Погрузились, начальник контрразведки бросил «домой!», после чего кучер развернул коней и снова направил их к броду.
На середине внезапно хлопнули несколько выстрелов, по течению вниз поплыли два тела. Затем оставшийся перехватил вожжи, гикнул на коней, и тачанка умчалась в темноту. А я вернулся в объективную реальность.
- Ну и гад, - ошарашено протянул вслух.
- Кто? - откликнулись позади друзья.
- Этот самый Задов.
После этого я рассказал им все, что видел.
- Ничего удивительного, - сказал Саня. - Свидетелей в таких случаях убирают.
Штольню мы искали часа два. Гора в том месте здорово поросла кустарником.
Наконец обнаружили темное отверстие, затененное диким хмелем, отодвинув колючие плети в сторону.
- Вроде как здесь, - первым шагнул я под темный свод и щелкнул зажигалкой.
Она высветила уходящую в темноту выработку, а когда мы хотели пройти вглубь, ярко вспыхнула и погасла.
Больше огня у нас не было, а потому мы вернулись назад, чтобы надлежаще экипироваться.
На биваке Жора достал из палатки аккумуляторный фонарь, Саня извлек из багажника лопаты, и мы снова направились к броду.
Перебредя его второй раз, подошли к штольне. Затем Жора включил фонарь, мы ступили внутрь и осмотрелись более предметно.
Выработка была высотой метра два, шириной чуть больше и пробита в горном монолите. На ее кровле и стенах виднелись следы кирки, чем, по-видимому, осуществлялась проходка.
- Так, двигаемся вперед,- качнул лучом света Жора.
Метров черед двадцать выработка свернула влево, и пошла чуть вниз, а потом мы уткнулись в глухой тупик, наполовину заваленный меловыми глыбами и более мелкими фракциями.
- Думаю, они зарыли груз здесь, - глухо сказал Саня.- Давайте раскапывать.
Укрепив фонарь в трещине на стене штольни, мы принялись за работу. Глыбы побольше оттаскивали назад и в стороны, мелочь отбрасывали лопатами.
Через несколько минут моя обо что-то заскрежетала. Опустившись на колени, я гребанул еще пару раз, открылось потемневшее дерево с обручем.
- Вот оно! - засопели с двух сторон Жора с Саней.
Общими усилиями мы откопали небольшой бочонок, а рядом с ним второй, после чего долго чихали от поднявшийся кругом белой пыли.
- А ну ка, давайте поглядим, что внутри, - когда она улеглась, взял в руку лопату Жора. Потом ее острием расщепил донце одного бочонка и вывернул наружу.
До самого верха тот был заполнен матово блестевшими монетами.
- Вот это да, - прошептал Саня, после чего сгреб горсть, взвесил на руке, а затем высыпал назад. Золото тонко зазвенело.
Жора тоже взял несколько кругляшей и проскрипел ногами к фонарю, где стал их рассматривать.
- Царские десятки, чеканки 1899 года - вернувшись назад, бросил монеты в емкость. - Так что? Возвращаем в исходное? - взглянул на меня.
- Возвращаем,- кивнул я. - Наше задание, можно сказать, выполнено.
После этого мы взяли по одному червонцу на память, вставили донце на место, а потом, тщательно засыпав бочонки, навалили сверху глыб.
- Все как было, - вытер пот со лба Саня.
Затем, прихватив с собою лопаты и фонарь, двинулись к выходу. Там снова затенили его плетьми хмеля и направились в сторону брода.
Там, раздевшись, искупались смыв с себя меловую пыль, а потом вернулись на стоянку.
Поскольку от физических усилий мы изрядно вымотались, обед готовить не стали, а вскрыв по банке свиной тушенки, уплели ее с черствым хлебом и помидорами.
Далее, попив ключевой водички, вольготно раскинулись на брезенте.
- Интересно, а во сколько может быть оценен этот клад? - закинул руки за голову, Саня.
- По самым скромным подсчетам, миллионов в семьдесят, - отозвался Жора.
- Да, не хило.
- У меня имеется предложение, - уселся я, скрестив ноги по-турецки. - Докладывать генералу о находке не будем.
- Как это? - уставились на меня друзья
- Да очень просто. Мы ему ничем не обязаны. Как и нынешнему государству.
- А что? Это мысль, - чуть поразмыслили они. - Хрен им, а ни золото. Перебьются.
В итоге о кладе решили забыть до лучших времен. А там будет видно.
На следующее утро, свернув лагерь и уничтожив следы своего пребывания, мы отправились на Северский Донец, где порыбачили три дня, о потом взяли курс на Ростов.
С чувством выполненного долга...
© Copyright:
Реймен, 2018
Свидетельство о публикации №218062901349