(Из цикла "Истории нашей компании")
Суббота не обманула наших ожиданий. Стоял тёплый майский денёк, перед нами расстилалась уходящая в сторону залива лесная дорожка, вокруг светились задором лица друзей – словом, всё предвосхищало давно забытое удовольствие от предстоящего времяпровождения. Удовольствие от запаха лесных цветов, от ласкающего слух потрескивания костра, предвещающего ароматный, слегка подгоревший от недостатка внимания шашлык, ибо отвлечено оно на общение с друзьями, каждому из которых есть чем поделиться. И, конечно же, от последних ярких впечатлений повсюду успевающего и ничего не забывающего Андрея Бурлаки, густо сдобренных елизаровками – едкими комментариями Димы Елизарова.
А, главное, с нами сегодня был редкий гость, в недалёком прошлом – душа компании Вова Иванов. В последнее время нашему обществу он предпочитает затворничество. Теперь мы именуем Володю не иначе как Ленин - Леночка Кузнецова, поселив его у себя, завладела им окончательно и бесповоротно, начисто лишив его нашей компании. Иногда мы называем его ещё проще - Ильич. Общение с подрастающим сынишкой Лены Ильей занимает у него время, оставшееся от Леночки и швейной машинки. А сегодня Иванов и вовсе выступает в роли вождя. Он - инициатор и виновник нашей встречи. Володя отмечает свой день рождения, и не просто день рождения – у него нынче круглая дата.
Правда, начиналось всё несколько прозаичнее. Встретились мы, по традиции, на Чёрной речке – здесь и мысли приобретают правильное, я бы сказал, романтическое направление - как-никак, место дуэли Пушкина - и природа отсюда кажется доступнее. Отсюда за город движется масса общественного транспорта. Молва нынче приписывает мне авторство идеи отправиться в ЦПКиО – центральный парк культуры имени отдыха, как шутим мы обычно. Мотивировал это, якобы, тем, что там и шашлыки готовые всегда в наличии, и плеск воды слух ласкает. Но в это верится с трудом – неужели я мог такое предложить? Ну ладно, с кем не бывает!
Больше всех в этот раз возмущался Бурлака – с таким же успехом можно тут же, «не отходя от кассы», купить шаверму и запить её бутылочным пивом. Нет, так душу не отвести!
Разгорелся спор – как лучше отвести свою душу. А ещё куда и на чём - теперь уже в смысле "отвезти". Иванов молча хлопал глазами и с интересом выслушивал предложения – его мнения уже никто не спрашивал. Хотя от этого во многом зависела судьба содержимого его «лопатника», кстати, сделанного им собственноручно.
Его бумажники, сумочки и прочие изделия такого рода имели свой особый стиль – там было много разных кармашков и окошек, задуманных для самого неожиданного применения. Например, покрытое прозрачным пластиком отделение для одной стодолларовой банкноты.
Каждый из нас имел какое-нибудь изделие из кожи, вышедшее из-под иглы его швейной машинки – будь то бумажник, рюкзак или даже куртка. Володя всегда мыслил нестандартно, и этот способ мышления переносил на свои кожаные шедевры. Его бумажники, сумочки и прочие изделия такого рода имели свой особый стиль – там было много разных кармашков, разрезов и окошек, задуманных для самого неожиданного применения. Например, покрытое прозрачным пластиком отделение для одной стодо-лларовой банкноты.
Вручая портмоне, он с нескрываемым удовольствием демонстрировал его новому владельцу свои открытия и находки, сделанные при изготовлении бумажника и таящиеся в его недрах. Открытия – потайные клапаны и вкладки, изобилующие в нём, а находки – монетки, спрятанные в неприметных с виду местах.
Как и всякомуй свободному, но ещё не всеми признанному художнику, ему льстили похвалы, но его всегда коробило, когда кто-нибудь из приятелей, отдавая ему должное, на английский манер называл его скин-дизайнером. «Лейза» – уточнял он, поправляя очки, и пояснял, что под словом «скин» обычно понимают человеческую кожу.
– И куда же, в конце концов, вы решили направить свои стопы?
– Ясно дело, на «Морскую»!
«Морская» – наше некогда излюбленное место для проведения пикников. Начиная летний сезон, мы долго не ломали голову, прикидывая, куда нам ехать. Жребий бросался по принципу «кинуть кости на Морскую» – в нём удачно сочетались два наиболее распространённых способа принятия решения с уже готовым ответом. На «Морской» нас знала каждая поляна и с благодарностью вспоминало каждое обойдённое нашим вниманием чахлое деревце – для своих нужд мы использовали исключительно сухостой. Пусть даже в его поисках нам приходилось карабкаться сквозь заросли колючего кустарника или под звуки чавканья болота под ногами.
Идея была быстро подхвачена всеми, ибо в ней просматривался хороший повод не только открыть сезон, но и – как знать – вдохнуть новую жизнь в старую добрую традицию. Иванов с облегчением перевёл дух – слава богу, до ресторана дело не дошло. Хотя событие такого уровня – дело нечастое, требующее особого деликатного подхода. Но народ, уж забыв о поводе, с энтузиазмом устремился набивать сумки и рюкзаки «от Иванова» причитающимся в таких случаях провиантом. Я отправился домой за шампурами.
Последний раз мы были здесь лет пять назад, но кажется, что это было только вчера. Погода тоже весьма благоволила нашей затее – солнце припекало и создавало ощущение наступившего лета: оно легко прошивало своими лучами свежую зелень листвы, слепило глаза и проникало в обильно насыщенную влагой землю. Природа лишь недавно одержала очередную победу в нескончаемой битве за право на возрождение жизни на этой планете. Весна в тот год была немного запоздалой, но стремительной, и остатки снега буквально накануне прекратили своё сопротивление под натиском её главных сил в борьбе за всеобщее процветание - солнечных лучей. Окружённые в редких очагах сопротивления – в поросших мхом низинах и траншеях, следах реальной войны, до поры скрытые от солнца густыми тенями елей – они безропотно сдались на милость победительницы-весны и обильно увлажнили собою почву. Поэтому, продвигаясь к заветной поляне на берегу, мы старались не сходить с асфальтовой дорожки даже при виде очень заманчивой сухой ветки или обломка дерева, лежащего неподалёку.
Весенний лес, за долгую зиму соскучившийся по тёплому ветерку и звонким голосам людей, под пение птиц щедро раскрывал нам свои объятия. И это понятно – в поисках пищи для своего ритуального костра мы обычно усердно расчищаем от унылого валежника дорогу для молодой поросли, тянущейся к свету. Судя по торчащим из сумок шампурам, спутникам этого очищающего ритуала, лес, видимо, догадывался, что мы не собирались обманывать его ожидания и сегодня.
Наше излюбленное место – большая, окружённая дубами поляна на берегу залива было уже занята. Другие, не столь живописные, как это, места тоже не пустовали – забыв о наличии конкуренции, мы слишком долго и скрупулёзно занимались закупкой, с сибаритским размахом расширяя ассортимент напитков и закусок. Тучные нулевые уже успели привить многим из нас европейский стиль потребления, характерный для представителей среднего класса. А к хорошему, как известно, привыкаешь быстро. Продавцы, глядя на нас, не без основания могли бы предположить, что речь идёт, как минимум, о недельной вылазке на природу. Поэтому не удивительно, что за время сборов некоторым нашим спутницам – а дошло и до этого – приспичило неоднократно воспользоваться удобствами. Благо, наше жильё располагалась по соседству с торговыми рядами. В общем, на «Морскую» мы прибыли в числе замыкающих этого, уже ставшего довольно популярным, весеннего нашествия города на «деревню».
Смирившись с этой незадачей, мы углубились в лес в поисках нового пристанища и довольно быстро нашли подходящую солнечную поляну в относительно сухом месте. Здесь, в цветущем море ветреницы, разбили свой лагерь.
Кто-то вскользь упомянул о клещах – дескать, в это время года они особо активны. Как и ожидалось, Иванов был единственный, кто близко к сердцу воспринял это «новость». Он тут же с тревогой стал всматриваться в траву рядом со своей подстилкой. Как он мог забыть об этом, столь легкомысленно соглашаясь на «Морскую»? Я осторожно сорвал травинку и медленно провёл ею по голой спине юбиляра. Он вскочил и стал судорожно смахивать со своей лопатки непрошеного гостя с сомнительными и, вероятнее всего, недобрыми намерениями. Поняв, в чем дело – ну, слава богу, обошлось – он показал мне кулак.
Но, увы, не обошлось. Мне эта шутка вышла боком в прямом и переносном смысле. Но это произойдёт позже, а пока мы в полной мере наслаждались чудесным днём и прекрасной компанией. Обсуждались последние, и не только, новости – виделись мы теперь нечасто. Временами мы вспоминали повод и поднимали тост за здоровье именинника.
Внезапно откуда-то появилась гитара. Хотя понятно, откуда. К нашему неожиданно повзрослевшему Шурику вдруг присоединился приятель со своей девицей. Приятель жил в Белоострове и, как между делом выяснилось, обладал гитарой. Девицу мы оставили себе, а парней отправили в посёлок за музыкальным инструментом. Идея с девушкой-заложницей принадлежала Бурлаке – он сегодня был как-то особенно в ударе. С его же лёгкой руки дело быстро дошло до подаренной Иванову бутылки виски – на природе всё поглощается с поистине с утроенной энергией. А неужели вы полагаете, что этому подарку была уготована иная судьба?! Наивные люди.
С пикника мы возвращались на склоне дня рейсовым автобусом. Ближайшая остановка в Ольгино, и идти туда не близко, но мы, благодушные и сговорчивые в силу известных обстоятельств, легко поддались на уговоры Бурлаки, уверявшего, что для нас, как для бешеной собаки, сотня вёрст не дорога. У Петровича с муниципальным транспортом свои, особо доверительные отношения. В такси он всегда садится со скепсисом, считая этот вид транспорта недемократичным и отчасти бесовским. И шашечки придуманы совсем не зря – ими легче бабло срубать. К тому же здесь каждый преследует свою выгоду, и консенсус достигается далеко не на паритетной основе. В общем, не богоугодное это дело, а Петрович с недавних пор всё больше подумывал о душе и стал регулярно посещать храм.Там, правда, батюшка тоже выходец из рокерской среды, в прошлом гитарист, но это не столь существенно.
В автобусе песни не замолкали — многое из нашего старого репертуара ещё было не спето и рвалось наружу. Гитара переходила из рук в руки, публика подпевала.Один, глубоко затронутый проникновенностью нашего незатейливого перфоманса парень с задней площадки, даже попросил исполнить «Когда моя девушка больна» Цоя.
– Наши девушки здоровы, они просто немного устали, – уверял его Петрович.
На следующий день мы с коллегой улетели в Италию в командировку.
Прибыв в отель вечером, я решил перед сном принять душ и, зайдя в кабинку, – вот же досада! – обнаружил клеща, впившегося мне в бок. Я инстинктивно вырвал его и бросил себе под ноги. Но тут же, опомнившись, поднял кровопийцу с кафеля – слава богу, его не успела смыть вода – и как следует рассмотрел. Клеща я видел впервые, но сомнений, что это именно он, у меня не было. Первая мысль – только этого мне не хватало. Вторая – санитарный контроль в наших аэропортах налажен ну просто из рук вон как плохо.
Я тут же набрал номер страховой. Ответил консультант, судя по голосу – мужчина средних лет. Я вкратце изложил ему суть проблемы.
– Где это произошло, – уточнил он. Я назвал место.
– Район эндемичный по клещевому энцефалиту, – сказал он после некоторой паузы. - Вам нужно сделать прививку от этого вируса.
Устало-невозмутимый тон, с которым он говорил со мной, наводил на мысль, что речь шла о банальной ссадине на ноге и о йодной аппликации. Звонят тут паникёры, отвлекают от работы всякой ерундой!
– Да, но я в Италии – кто мне может с этим помочь?
– Вызывайте скорую, или как там она у них называется. Они должны быть в курсе.
Я спустился в ресепшн и объяснил суть проблемы портье. Тот не сразу меня понял, и тогда я показал ему клеща. Он отшатнулся, словно клещ был живой и готов был прыгнуть на новую жертву. Опомнившись, он судорожно стал тыкать пальцами в кнопки телефона.
Минут через пятнадцать к отелю подъехала карета скорой помощи. Мне чём-то импонирует это почти вышедшее из употребления выражение – от него веет мягкими рессорами, накрахмаленными халатами и забытой учтивостью.
Санитар вникать в мои объяснения не стал – по-английски он не совсем понимал.
– Si, signore, – кивал он, улыбался и приглашал меня пройти в машину. Я, махнув рукой, вскарабкался в её пассажирский салон, оборудованный койкой с кислородной маской – разберёмся на месте.
Но на месте меня ожидала приблизительно аналогичная картина. Минут через тридцать машина подъехала к госпиталю, как я понял из названия этого учреждения «Оspedale», и вскоре я уже сидел в кабинете дежурного врача, что-то лопочущего по-итальянски и брезгливо рассматривающего моего клеща – я уже с ним не расставался.
– У нас нет клещевого энцефалита, – объяснял он мне. Он стал, отгибая пальцы на кулаке, как принято за рубежом, перечислять страны, эндемичные по этому заболеванию. Разогнутые пальцы – следует отдать этому должное – и, вправду, выглядят гораздо нагляднее. Так вот, в Европе, судя по торчащим большому и указательному перстам, таковых стран было только две, включая Россию. Кисть его руки, которой он, как истинный итальянец, усердно жестикулировал, угрожающе напоминала пистолет.
Из его объяснений, если я правильно понимал, выходило, что иммуноглобулина человека против клещевого энцефалита, название которого буквально под запись задиктовал мне по телефону консультант страховой, в Италии попросту не было. Он выписал рецепт на какой-то антибиотик и вручил его мне вместе со счётом на сто двадцать евро. Я был в полном недоумении.
Санитарная машина все ещё оставалась там, где я её оставил. К моему счастью её водитель немного владел английским. Я показал ему счёт и спросил, где можно оплатить его и, вообще, нужно ли это делать. Поясняя вопрос, я вытащил страховой полис и посетовал, что мне вряд ли компенсируют эти затраты. Он согласился и порекомендовал мне ничего не платить. Нет, мне положительно нравятся эти итальянцы. Есть в них столь милая нашему сердцу безалаберность и пофигизм. Я поблагодарил его и пошёл ловить такси. Вечер, банки уже закрыты - успокаивал я свою совесть. Завтра разберёмся.
Прибыв в отель, я снова позвонил в страховую. Консультант, позёвывая в трубку, порекомендовал мне вернуться в течение суток в Россию – делать прививку позже не имело смысла. Я поблагодарил за ценный совет и, немного поколебавшись, решил не дёргаться – чему быть, того не миновать.
На следующий день мы с коллегой приехали на наш завод. Нам предстояло пройти ознакомление с его новой продукцией и посетить вторую площадку завода с учебным центром, расположенную в живописнейшем месте на берегу озера в предгорье Альп. Каждый раз, бывая там, я с завистью смотрю на быт простых итальянцев и горько сожалею о том, что Суворов в своё время не смог основать в этих местах хотя бы военную базу.
Мой шеф Джон Вандерпасс, американец с голландскими корнями, мужчина без возраста и прекрасный специалист с огромным жизненным и профессиональным опытом, принимал меня в своём кабинете.
- Ну как дела в России, - спросил он, глядя он на меня своими помолодевшими глазами. Недавно он сделал пластику и не без оснований рассчитывал занять должность директора нового завода компании, недавно открытого в Китае. Я вкратце поведал ему о наших делах.
– Chicken shit, – поморщившись, красноречиво охарактеризовал он проект, над которым мы вот уже несколько месяцев усердно работали с одним рыболовецким колхозом, рассчитывая на заказ. Объективно говоря, трудно было не согласиться со справедливостью этого определения – лучшего сравнения, чем с дерьмом цыплёнка, пожалуй, и не придумаешь. Хотя и обидно. Судёнышко совсем маленькое, и цена вопроса по меркам компании плёвая, а возни – как с солидным океанским лайнером. Следует отдать должное, явно отказывать нам в поддержке не он стал. Обсуждая вопрос, Джон то и дело оценивающе поглядывал на свои жёлтые экстравагантные ботинки, как бы невзначай поправляя светлые парусиновые брюки. О его коллекции обуви в компании ходили легенды. Прощаясь, он пожелал мне удачи в более серьёзных проектах.
После обеда я заглянули в отдел продаж. Визит вежливости и маленький сувенир из России никогда не повредят.
- Александр, почему этим надо было заниматься в траве, - притворно сокрушалась Стефания, жгучая сексапильная брюнетка, тим-лидер отдела. Отвечая на традиционный вопрос о погоде, я случайно упомянул об «удачно» проведённом пикнике накануне. Клеща я демонстрировать не стал, счёв это излишним. Сидящие рядом девицы, слушая Стефанию, с трудом скрывали свои улыбки. Я тоже старался обратить всё в шутку, хотя на душе было неспокойно.
На следующий день Стефания вручила мне ампулу с иммуноглобулином, по её словам - общего действия. Где она его раздобыла она сообщать не стала, но от предложенных денег категорически отказалась, попросив только больше не валяться в траве. Я торжественно поклялся ей, вскинув по-пионерски руку – Saluto.
Этим же вечером мой коллега ввёл мне вакцину внутримышечно, и больше о клеще я старался не вспоминать.
В конце недели мы вернулись на родину. Процедура обратного ввоза насекомого прошла гладко, и вскоре его тело было доставлено в Боткинскую больницу на исследование. Клещ оказался чистым. Видимо, итальянский иммуноглобулин подействовал и на него – снимаю шляпу перед достойными потомками древних служителей Эскулапа.
Клеща обратно я так и не получил, хотя мыслях я уже видел себя, торжественно предающего его тело земле в месте неудачного преступления со словами «Клянусь больше так с друзьями не шутить!».
Может быть, поэтому на "Морской" мне больше побывать уже не довелось. А жаль.
Правда, это обстоятельство вовсе не помешало мне стойко воздерживаться от подобных шуток впредь.