Река быстрая, полноводная Гл. 11

Клименко Галина
Гл.11


Торжество, посвящённое бракосочетанию, у Ивановых прошло скромно, как и у всех селян их достатка. Гости не жаловались на нехватку закусок и спиртного, но и излишеств, как, например, у Муравьёвых, тоже не было.
У Маравьёвых же, одних мясных перемен насчитывалось до трёх десятков, столы просто ломились от яств. Приглашённых удивляло обилие коньяка, дорогих шоколадных конфет, осетровых балыков к пиву, а на другой день свадьбы подавали бутерброды с чёрной икрой, а к пиву уже вареных раков. Музыка у них тоже была настоящая, нанимали ансамбль из райцентра. И наряд невесты разительно отличался от неброского убранства Кати, но ведь если логически рассудить, то не в еде и не в тряпках дело, Катя и так выглядела прекрасно, с накрученными волосами, заделанными вверху в замысловатую причёску, а несколько длинных прядей ниспадали на её плечи и спину. Короткая фата, тоже по плечи, соответствующий веночек на голове и обыкновенное белое платье до пят, с рюшами на низу и рукавах.

Всякая невеста неотразима, каким бы ни был её наряд. Это особенный день для каждой девушки, выходящей замуж, и пусть дальше предполагалась лишь одна неизвестность, но сегодня она будет счастлива. Ей хочется одновременно и смеяться, и плакать от переизбытка чувств и эмоционального настроя. Прошло детство, прошла юность. Вместе с ними и независимость, а теперь на её плечи ложились все тяготы семейного бытия, потому что жизнь наша никогда не проходит гладко. Только ответственность перед детьми чего стоила!
Но всё это настанет когда-то потом, оно ещё за горизонтом, где-то далеко-далеко. И зачем заранее гадать, что там случится или не случится? Всё, выбор сделан и назад путь преграждён самой высокой стеной.

Почётным гостем и посажным отцом у Ивановых, являлся Иван Ларионович. Ведь у Кати никого из родных не осталось и мужчина сам предложил девушке эту услугу, а она даже прослезилась от такой человечности и душевной доброты главы их совхоза.
В то же время, это вызвало зависть и неутомимую ревность со стороны Муравьёвых, которые тоже приглашали к себе Ивана Ларионовича. Но он сослался на занятость, вроде как раз у него намечается какое-то совещание, а правда ли, нет? - толком никто не знал.

-   Как к Ивановым, так бегом побежал, а к нам не соизволил. Разносолами нашими побрезговал.  - ворчала Манька в окружении соседок.

-   Мань, ну тебе ж говорилось: занят был человек, чего злопыхаешь понапрасну?  -  противоречила ей одна из них.

Но та и ухом не повела на замечание, продолжая лить недовольство на голову директора:

-   И подарок какой подарил молодым, ты только глянь! Столько материала на стройку, что из него можно школу поставить, не то что, какой-то там дом. Одним честь и хвала, а другим дулю под нос.

-   Мария, перестань!  -  вмешалась другая товарка.  -  Твои же рассчитались отсюда: и Лёнька, и Сашка. Ну и где они нынче, на заводе? Вот пусть завод им и дарит материал на стройку. А с какой стати Ларионыч обязан снабжать тех, кто не работает в его хозяйстве? А там и Валерка трудится, и Клашка. Невестка тоже в нашей больнице людей лечит. Вот он и старается, чтобы молодёжь была заинтересована и никуда не уезжала из родной деревни. И не тебе кости людям мыть, сама-то и дня не вышла в совхоз, всё огород свой окучивала. А за другими, так подмечаешь.

Манька ничего им не ответила, лишь прикусила нижнюю губу, так она всегда делала, когда испытывала крайнюю ненависть и озлобленность.

Ларионович и действительно преподнёс Ивановым такой царский подарок, чтобы у Валерки с Катей была своя крыша над головой. Оно понятно, что Клавдия не прогонит со двора сына и невестку, но ведь их семья пополнится когда-то. Это раз. А два то, что всё равно молодожёны Ивановы будут расширять свою жилплощадь, вот пусть сразу этим и занимаются.
Клавдия Михайловна аж дар речи потеряла, когда услышала, сколько им кирпича подвезут, досок, цемента и всего того, что требуется для возведения очень даже вместительного жилища. Они с Володькой старались, деньги копили, мечтая о своём уютном гнёздышке, но не судьба такому произойти, вот и осталась Клавдия доживать свой век там, куда привёл её супруг, где родился Валерик и где она прозябала уже большую половину своей жизни.

Ей и во сне не могло присниться, будто у них скоро начнётся грандиозная стройка. Нет, ни без того, конечно, она верила, что Валерик когда-либо превратит в реальность мечту родителей, но чтобы так быстро, вот так сразу... К тому же, Ларионович пообещал, будто пришлёт и строителей, есть у него такие на примете, те дорого не возьмут. И чтоб дело не откладывалось в долгий ящик, ровно через неделю после свадьбы, из райцентра в Валеевку пожаловал загорелый крепкий мужик, с дымящей папиросиной в зубах. Это был прораб. Приезжий без труда нашёл контору, где его встретил Ларионович, и на долгих два часа они уединились в кабинете последнего, впуская туда лишь секретаршу, Любовь Андреевну Ампилову, которая приносила им чай с булочками и бутерброды с колбасой и сыром.

Прораба звали Фёдором Колесниковым, он приходился старинным приятелем директора Зубкова ещё со студенческих лет. Теперь они вместе решали, каким по размерам должен быть будущий дом для молодожёнов, в какую копейку это выльется, сколько строителей должно быть задействовано в этом мероприятии, чтоб хотя бы до зимы возвести "коробку" и вставить двери с окнами, а со следующей весны продолжить начатое. Немаловажным вопросом для Фёдора Колесникова было и то, где в это время станут проживать его подчинённые и в каких условиях? Допустим, пусть туалет размещён на улице, то не беда, а вот умыться утром или искупаться вечером, такие условия должны быть в комнате, потому подобное обговаривалось сразу и непременно.

-   Иван, не обижайся. - громко пробасил прораб. - Но кто ещё моих людей пожалеет, коли не я? Мне же с ними ещё работать и работать. Вот представь, один раз пригласили нас в пригород для постройки двухэтажного здания, именуемого Дворцом Спорта. Обещали горы золотые, а что в итоге? Мои люди под колонками купались или аж на речку добирались. Не, так не пойдёт, тут я против. И это пригород, Иван, ни какое там нибудь захолустье.

-   Федь, но мы с тобой по телефону уже обсуждали этот момент, забыл? Есть у нас старое общежитие на двадцать человек. Там душ имеется, я же предупреждал. Правда, не в каждой комнате, но по четыре-пять человек свободно в нём поместятся, чтобы ополоснуться. Туалет на улице, на две персоны.  -  и они оба засмеялись.  -  Далее.  -  продолжал Ларионыч.  -  Постройка не заброшена, там бабы разнорабочие постоянно порядок наводят на всякий пожарный. Побелено и покрашено, а постельное бельё им выдадут в больнице, там у нас богатый запас этого добра. Питаться будут в совхозной столовой, но только обеды. Ладно, уговорю девчат, чтобы ещё и завтраки подавали, но ужина точно не ждите, тут я ничего поделать не смогу. Поварихи, молодицы ещё, у каждой семья, дети. Они в жизни не согласятся сутками сидеть в столовой. Но ведь в магазине можно купить всё необходимое, а также у местного населения. У нас деревенские и кур продают, и яйцо, овощи, сало, молочные продукты. А электропечки я беру на себя, хоть парочку, но выделю им.

-   Да ты о харчах не волнуйся, они у меня не привередливые, уже привыкли к жизни командировочной. Для них главное, чтобы на ночь в постель лечь чистыми, а с едой проблем не возникнет, даю слово. Помню, Ваня, говорил ты мне про общежитие, вот я и прибыл сюда, дабы лично во всём убедиться. Без обид, Ваня. Ты за своих работяг переживаешь, а я за своих. Всё честно.

Ларионович знал, что Ивановы потратились на торжество, потому у них не хватит ресурсов, чтобы сразу расплатиться за работу шабашников. Но Фёдор Колесников успокоил своего студенческого друга, совершенно несведущего в этом деле.

-   Ваня, нам сразу нужен аванс и на этом всё. До конца стройки. Имеется в виду, до конца возведения самой коробки. Мы же не сразу всё успеем, чтобы молодые уже зашли и жили, результат ещё не скоро наступит. Самое главное, это внутренняя отделка помещений, вот где затраты будут поболее.

После того, как Иван Ларионович переговорил с Клавдией Михайловной и предложил ей помощь, если у них нет возможности предоставить "зодчим" первый авансовый взнос.

-   Клавдия, я распоряжусь и в бухгалтерии тебе сразу выдадут нужную сумму. А опосля вы втроём и выплатите долг постепенно.

Но Клавдия Михайловна возразила:

-   Нет, Ларионыч, пока рано нам в долги влезать, пока мы и сами с усами. Я копила деньги, пока Валерик в армии служил, а потом и он в трактористы подался и получал неплохо, да ты и сам в курсе.

-   Так, свадьба же отгремела, а это затраты.

-   И что, что свадьба? Есть пока резервы, аванс мы в состоянии отдать и сами.

-   Ой смотри у меня! Тебе молодь кормить надо, сама мне признавалась недавно, что на гулянку всю птицу перевела, даже курчонка на яйцо не осталось.

-   Не нагоняй страсти, Ларионыч,  -  улыбнулась Клавдия.  -  Такие дети, как у меня, с голоду и мне не дадут помереть. А цыплят мы уже купили сотню, скоро опять свои куры занесутся. Тебе же, спасибо за всё и низкий поклон.  -  Клавдия прижала руки к груди и собиралась поклониться директору в пояс, но тот не позволил.

-   Ты что удумала, Клашка? Я что тебе, истукан какой, чтобы мне поклоняться и боготворить меня? Ты это... прекрати немедля... Я что, не человек? К тому ж, отцом посажным был у Катерины. Да она мне теперь, как за дочку.  -  сказал и голос его дрогнул. Вспоминая свою единственную дочурку, что умерла от белокровия. Давно это было, но сердечные раны упрямо не желали рубцеваться.

Но всё это произойдёт попозже, а сейчас у Ивановых во дворе гремела весёлая деревенская свадьба.

Клавдия Михайловна не согласилась, чтобы жених и невеста из одного двора выезжали в ЗАГС. Сказала, что обычаи требуют другой постановки. Катя с подружками и соседями будет ждать Валерку в собственной хате, туда и закусок с выпивкой отнесли достаточное количество, чтобы желающие могли погладить дорожку новобрачным.
Дружкой Катя выбрала Люсю Мухину, она, как и Катя, выучилась на медсестёр, только на несколько лет раньше подруги, потому что между ними имелась разница в возрасте. Люся уже отметила своё двадцатитрёхлетие, а Кате только двадцать исполнится через несколько месяцев. Но они всё равно сдружились, у них и смены в больнице всегда выпадали общие.

У Люси когда-то был молодой человек в райцентре, но что-то у них не заладилось. Видимо, Люся продолжала к нему питать какую-то привязанность, даже после расставания, поэтому она решительно отвергала все ухаживания местных парней. Но после праздничного застолья на Новый год, у Люси и Семёна Кочкина, вроде наклюнулись какие-то отношения. Нет, они ещё не считались парой, просто все подозревали, будто Семён и Люся немного неравнодушны к друг другу, после того, как оказались за столом случайными соседями на этом новогоднем празднике.

А ведь это Ларионович нашептал Кате и Валерке, чтобы те вытянули Кочкина в компанию.

-   Он же ещё не старик, поймите!  - увещевал директор.  -  Надо спасать Семёна, ребята. Помогите. У меня не получилось. Ну что я ему смогу предложить, если приглашу к себе в гости? Телевизор посмотреть или бутылку водки вместе распить? Незавидная перспектива. А вы, то уже другое дело.
Ну а так, он сам себя постепенно заживо хоронит. А этого допустить нельзя.

Семён ни в какую не соглашался присоединиться к местной компании, ссылаясь на самочувствие, занятость и Бог весть ещё на какие проблемы. Даже у Валерки терпение закончилось, он толкал свою подругу в бок, мол, пошли отсюда, бесполезно! Но Катя была неумолима. Рано оставшись сиротой, девушка отлично знала цену человеческому счастью. Без головного убора, с блестящими снежинками в чёрных волосах и порозовевшими от мороза щёчками, Катя самоотверженно доказывала Семёну, что надо петь, пока поётся и танцевать, пока танцуется, а на завалинке ещё успеем насидеться, когда состаримся, покроемся морщинами и с трудом будем переставлять натруженные ноги. Но сейчас мы ещё в самом соку: свежи, темпераментны и полны задора. А эти годы требуют движения, но не бездействия и бесполезного возлежания на печи. Природа не простит нам такой выдержки, ведь для каждого возраста уготовано своё, отличное от младших и старших поколений. Да, вот таков вселенский закон!

Катя представляла собой прекрасную фею в тот момент, спустившуюся с небес на землю, и Семён сдался.

Вот по этой самой причине, поскольку у Кати в подружках на свадьбе числилась Люся, Валерка, не задумываясь, выбрал в старшие дружки Семёна, чем несказанно обрадовал последнего. Для Кочкина - это была честь и он усиленно готовился к предстоящему бракосочетанию своего новоиспечённого друга. Днями напролёт, в свободную минутку, торопился к Ивановым, чтобы принять участие во всех хлопотах, связанных с предстоящим гуляньем. А это: и натягивание тента, и расстановка столов и лавочек, закупка продуктов и много ещё чего, где пригодились его руки и его неуёмная отзывчивость.

Семён безропотно занял место Сашки, а Валерка и не возражал, даже приветствовал такие перемены. Ему было легко с Семёном и свободно, он мог с ним говорить на все темы абсолютно, не боясь, что будет перебит, высмеян, как это позволял себе Сашка, считая, что последнее слово всегда крепится за ним.
А вот Катя волновалась, будто Люся растеребит душу Семёну и уйдёт в сторону, нанеся непоправимый вред его моральному и физическому здоровью. Ведь, возможно, у Семёна эта самая последняя надежда на удачу и если она растает, как прошлогодний снег, то наверняка произойдёт что-то ужасное, а мнительная Катя никогда себе этого не простит. Но Люся однажды проговорилась:

-   Кать, ну и что, если Семён калека. Да таких замечательных людей, как он, ещё поискать. Он и симпатичный, правда?

-   Конечно, Люсенька!  -  прижалась к ней подруга.  -  Я бы сама в него влюбилась, если бы у меня не было Валерика.

Разумеется, это такая своеобразная шутка, но Катя дала понять товарке, что человека надо ценить по делам его и по мыслям, а не из-за богатства, за которым стоит каменное сердце и нескончаемая злоба ко всему живому на земле.