- Четыре пчелы в район головы - не многовато ли? - спросил меня весёлый пожилой пчеловод, пропуская нас первыми в омшаник.
- В самый раз! - стараясь попасть в его тон, ответил я, сильно наклонившись из боязни задеть обнажённым беззащитным черепом верхнюю перекладину дверной коробки. - Цифра четыре - моя любимая цифра.
Вход в зимовник-полуземлянку был очень низкий, и я заблаговременно снял свою шапочку, приуготовившись к необходимой процедуре.
Нине, как звали отзывчивую парикмахершу, я изложил всё как на духу, доверившись по дороге к её знакомому пчеловоду. У меня не было другого выхода, и я решил действовать в двух направлениях: с одной стороны маскировать себя от известных похитителей милицейско-бандитского сословия, а с другой - умножать количество своих сторонников из среды обычных и скромных людей труда.
Дядя Вася, как обозначила его Нина, прошёл мимо составленных в три яруса дадановских ульев, прикладывая ухо к некоторым из них, и, наконец, сделал свой выбор.
- А ну-ка, помоги парень!
Мы вдвоём сняли сверху увесистый улей, который тут же тревожно загудел, и поставили его на пол.
Заметно дрожащими руками хозяин снял крышку и затем две набитые мхом подушки. Оставалось убрать холстик, и тут я не выдержал:
- Можно я?
- А ты понимаешь?
- Да.
Я осторожно отодрал приклеенный прополисом край холстика и, не раздумывая ни секунды, прихватил пальцами обеих рук за спинки свободно ползавших рабочих пчёл, сразу двух - правой и левой, и приложил их к своим закрытым векам, боязливо зажмурившись, и с необходимым усилием придавив бедных насекомых к своей плоти. Колющая боль прожгла одновременно оба моих закрытых ока. Я отбросил пчёлок на пол и учащённо заморгал глазами, пытаясь остановить набегающие слёзы.
- Постой, бедолага... Надо ж вытащить ихние жала! - с понимающим сочувствием сказал дядя Вася. - Нин! У тебя глаза молодые и пальцы ловчее. Помоги своему парню ослобониться... А я с бодуна... ишо не успел отойти. Опохмелиться бы надо по-хорошему, да пенсию что-то не несут. Колотит маленько и руки дрожат, не слушаются...
Я понял его намёк и сунул ему в руку пару синих купюрок - в аккурат на бутылку водки. Затем продолжил операцию и приложил вторую пару пчёл уже себе за уши.
- Во даёт! - восхитился довольный дядя Вася. - Лихо! И где ты такого молодца только отрыла? А, Нин?
- Сам пришёл, - скромно ответила Нина. - Только он не мой. У него невеста есть.
- А ты отбей. Уведи... не мешкай. С таким не пропадёшь, коль в пчёлах понимает. Эт ведь самая тонкая штука - пчёлы. Не каждый сможет с ими совладать. Будет у вас с им медовая жизнь: разлюли-малина!
- Я попробую, - очень серьёзно ответила Нина.
- Попробуй, попробуй, - балагурил пчеловод, закрывая улей. И добавил, уже относительно пчелиного жилища. - Подымать не стоит, пожалуй... Дед Матвей ишо просил пчёлок себе на поясницу. После с им сами подымем.
Мы вышли во двор усадьбы. Боль в глазах уходила, и мне не терпелось поскорее на себя полюбоваться.
- У тебя нет зеркала? - невольно перешёл я на "ты".
- Есть.
Она поднесла к моему носу раскрытую косметичку. То, что я увидел, мне очень понравилось.
- Красивый... Пойдёшь за такого замуж? - решил я пошутить от удовольствия.
- Пойду, - также серьёзно ответила она. И я понял, что она не шутит. Пора было поскорее сматываться, иначе игра словами могла далеко завести.
Хозяин вежливо предложил нам зайти попить чаю с липовым мёдом, а то чего и покрепче взять, но я решительно отказался. Мой новый облик взывал к активным действиям. Мои новые знакомые, как мне по горячке казалось, уже не могли мне помочь в моём деле и только связывали.
- Пойдем ко мне, - сказала Нина, подхватив меня под руку. - Я должна тебе кое-кого показать.
" Начинается ", - подумал я. -" Хочет похвастаться своими сопливыми детишками..." Тут я вспомнил, что обещал ей возместить ущерб за несвоевременный и срочный отрыв от производства. Она заметила моё движение руки, потянувшейся за пазуху и сразу остановила.
- Не надо! Потом расплатишься, когда выручишь свою невесту.
Её слова меня успокоили. Но я всё же полез в карман.
- Тогда пойдём купим гостинцы детям.
- Дети в интернате. Я их забираю когда у меня выходной - по понедельникам... Я хочу тебе одну фотографию показать. Может быть, там твой усатый. Необычный дядя.
Я резко остановился.
- Ты это серьёзно?
- Да. Муж в компании друзей отдыхал на природе в Прибалтике... лет пять назад. Среди них дядька симпатичный с усами затесался... вроде как главный.
- А муж рассказывал что-нибудь о них?
- Когда я спросила, он сказал, что это его друзья-аристократы.
- Почему аристократы?
- Не знаю. Так сказал... и велел больше не задавать вопросов.
- Пойдём скорее! - я с усилием потянул её из окраинного проулка на главную улицу, будто знал где она живёт. Она упёрлась и засмеялась.
- Ну?! - спросил я в нетерпении. - Или ты стесняешься. У вас город маленький - все друг друга знают...
- Дело не в этом. Нам в другую сторону.
- Так ты рядом живёшь?
- Нет. Я тут машину неподалёку у знакомых держу. А живу далеко - на другой стороне города, почти в поле.
- У тебя и машина есть! Так ты сама из категории аристократок!
- Машина есть, но к аристократам я отношения совсем не имею. Потом сам поймёшь... - ответила она, и вдруг очень громко засмеялась от мне непонятного удовольствия.
- Чего ты? Я рад, что ты такая скромная. Только вот смеёшься слишком громко. Привлекаешь внимание обывателей. Что потом муж скажет, когда вернётся?
- Он не вернётся... Ты такой смешной! Тебя раздувает!.. Надо было хоть монетку приложить, что ли? Или одеколоном прижечь... Ой, у меня же духи есть!
Она полезла в сумочку.
- Не надо. Пусть оплывает. Чем дольше будет держаться, тем лучше.
- Так у тебя скоро глаз не останется! Как ты смотреть будешь? Усатого своего не узнаешь... и спасённая невеста тебя в ужасе бросит.
- Разве это не в твоих интересах? - попытался я пошутить, но вдруг почувствовал как мои веки почти сомкнулись. - Ну-ка, дай-ка опять своё зеркальце!
Опухоль увеличилась, но в ужас меня не привела. Напротив, эффект, которого я добивался, превзошёл мои ожидания. Я боялся, что меня перекосит, и одна сторона опухнет больше другой, но всё получилось ровно и симметрично. И уши оттопырились как надо. Я стал похож на молодого и симпатичного далай-ламу. Сохранившаяся одухотворённость лица теперь уже не раздражала.
- Отличная работа! Спасибо тебе, - сказал я испуганно-весёлой Нине.
- А мне-то за что?
- За всё. И жала ты вытащила одновременно. Обеими руками. Это уже искусство. Природный талант. Ты могла бы быть пластическим хирургом.
- Ну ты скажешь? - она покраснела от удовольствия. - А какая разница? Просто хотелось скорее тебя освободить от этих заноз.
.
- Разница большая. Занозы с ядом. Чем дольше пчелиное жало остаётся в теле, тем большая образуется опухоль. А у нас получилось всё равномерно и симметрично. Сотворили нормальное лицо симпатичного гостя с Дальнего Востока. Мне бы теперь для полного антуража какой-нибудь монгольский халат достать.
- Это не обязательно. У нас тут китайцы часто бывают. Одеты как все. Пока не заговорят между собой, и не поймёшь кто они.
- Да я пошутил насчёт халата. А вот куртку мне бы другую прикупить. Мы, ведь, заедем с тобой на ваш рынок, а?
- Я тебе мужнюю подберу. Зачем лишние траты. Тем более что потёртая куртка меньше будет вызывать подозрений. От Павла осталась именно такая, в каких китайские барахольщики ходят.
- Мне не надо чужую куртку. О чём ты говоришь?
- О том же самом. Где гримёрша, там и костюмёрша... Всё. Пришли. Подожди здесь немного, а то испугаешь бабу Маню!
Минут через пять она выкатилась из ворот на тёмнозелёной " Ниве ". " Хороша! " - подумал я. - " Какая славная и ладная машина! "
- Не удивляйся, - сказала Нина, когда я устроился рядом . - Это презент от моего папы. Подарил зятю в качестве приданого, а тот, сукин сын, и дома фактически не жил. А теперь и вовсе сгинул.
- Сгинул, пропал... Похожая история. Ты обращалась в милицию?
- С милицией я постоянно в контакте. Они приходят ко мне стричься. Почти весь отдел...
Я замолчал, ошеломлённый таким ответом. И только когда она проскочила мимо рынка и всей центральной части райцентра, я всё таки запоздало выдавил:
- Ну и как они?
- Нормальные ребята.
- Это в общении с тобой. А что люди говорят?
- Ничего не говорят... Плохого, во всяком случае, не слышала.
- Ну а как они насчёт твоего пропавшего мужа? И вообще... Ты сказала, что он - вор.
- По-моему, к нему у них никогда не было никаких претензий. Он очень интеллигентный и вежливый человек. Хотя образования у него, кроме средней школы, никакого нет. И руками он ничего не хочет и не умеет делать. Только воровать.
- Как же так? И милиции это было по барабану?
- В Порхове он никогда не промышлял. Уезжал либо на юг, либо в большие столичные города. Присылал оттуда переводы, иногда очень значительные. А потом садился в тюрьму, но очень быстро оттуда выходил. Для меня это до сих пор остаётся большой загадкой.
- А почему ты думаешь, что он больше никогда сюда не вернётся?
- Он сам это сказал. Приехал примерно полгода назад... дождливым вечером... а уехал рано утром. Оставил кучу денег и посоветовал искать другого мужа.
- И всё? Интересное кино.
- Очень интересное. Я таким его раньше не видела. В длинном пальто и на белой иномарке...
Мы подъехали к небольшой группе домов, которые будто хуторок в степи, отстояли на некотором расстоянии от маленького городка, больше похожего на большую деревню, и остановились у самого добротного из них.
Я последовал за хозяйкой, испытывая противоречивые чувства. В голове продолжала циркулировать мысль, что мать-одиночка действует исключительно из своих интересов и фотография лишь повод, чтобы похвастать своим хорошо обустроенным гнездом и впечатлить для дальнейшего развития отношений.
Но она быстро загасила мой тлеющий скепсис. Мы сразу прошли через горницу в уютную комнату, похожую на мой кабинет и с таким же обилием книг. Показавшаяся мне особенно милой в этом близком по духу интерьере, Нина учтиво предложила присесть на небольшой диванчик, и, устроившись рядом, раскрыла на коленках большой семейный альбом. Быстро пролистывая ненужные сейчас места, она очень скоро добралась до искомой фотографии и, выдернув её, подала мне для лучшего рассмотрения.
На цветном фото, в окружении зелени, позировал целый ряд полуголых мужчин, солидных и разных, с шашлыками и стаканами, но без единой женщины. Но зато в самом центре выделялся одетый с ног до головы старый добрый джентльмен, в белом костюме, в белой шляпе и в белых туфлях, и даже тросточка, которую он держал почему-то обеими руками параллельно земле, тоже была белой.
- Интересный типаж, - сказал я невольно. - Явление рубежа девятнадцатого-двадцатого века... Помесь Клеменса, Эйнштейна и Ницше... У тебя не найдётся лупы?
- Найдётся.
Нина быстро привстала и достала из секретера необходимый оптический инструмент. Я навёл его на доброе лицо пожилого щёголя с лучиками морщин у глаз и обвисшими пышными усами, и, глубоко вздохнув, тревожно и радостно сказал:
- Это он...