Электричка подъезжает ко Мге, и сейчас я увижу за окном небольшую церквушку – домик с пристроенной над ним колоколенкой. А когда-то давно в домике была служба железной дороги; помню, у входа стояли носилки с прикрытым телом, наверное, сбитого на путях. Точно привезенного на отпевание, которое могло бы свершиться лишь много лет спустя.
Я-то вижу за окном церковь. Но уже несколько лет, как вдоль дороги построили гигантский забор для защиты от шума; возможно, остальные видят именно его.
Вообще, Мга – непростое место. Однажды в утренней полутьме я вдруг принял сплошные крыши гаражей за озеро и своим вопросом: откуда? смутил соседку напротив; помнится, она даже пересела подальше…
И война в здешних краях не закончилась… Кажется, еще вчера у соседней станции бежал навстречу мне сын в найденной им настоящей каске, - конечно, красноармейской, и с деревянным самодельным автоматом… А сегодня он уже в «форме будущего», и автомат настоящий…
Только недавно я нашел в бумагах отца расписку 1944 года. Он то ли получал, то ли передавал кому-то мешок картошки. И было это во Мге. Отец тогда восстанавливал придорожную технику и жил с матерью в купе пассажирского поезда, ездившего по области; я еще помню похожие поселения на дальних путях. Так что, возможно, я – мгинский ленинградец.
Странная все-таки вещь – время, - размышлял я, следя за мелькающим пейзажем. Разные люди и, наверно, разные народы воспринимают его по-разному. Вот, скажем, настоящее в германских языках связано с присутствием (презенс), во французском – с действием (актюалите). В русском имеет оттенок подлинности, неподдельности (хотя есть и оттенок присутствия, ср. с будущим: пред-стоящим). Похоже, все названия способны отразить лишь одну из граней времени…
В греческом языке существовало два варианта отрицания. Если сущее, существующее – ОН, то НЕсущее могло звучать как МЕ-ОН или УК-ОН. Много самых глубоких философов билось над смыслом этого различия… Наверно, многие согласились бы с тем, что УКОН – абсолютно несуществующее и невозможное, а МЕОН – хотя и несуществующее, но как-то и при каких-то условиях возможное. К такому относили и прошедшее, и будущее.
И тогда оказывается, что настоящее, - «присутствующее», «действующее» – лишь малый центр того облака меона, в котором звучит единая бергсоновская мелодия нашей жизни.
Тем временем поезд приближался к станции Саперная, откуда в Первую мировую мой отец, возрастом не более, чем у сына, отправлялся на самую передовую, - раскусывать колючую проволоку заграждений перед наступлением.