После четвёртого класса я на целую неделю оказался в городской пионерской республике – в палаточном лагере на берегу озера Казгалы. Там в первый же день я узнал, что многое могу, например, могу костёр развести, могу дров нормальных найти, могу варить поставить, могу десятки съедобных растений найти. У каждой школы была своя большая палатка, которую поставили солдаты, а всю территорию оформляли и создавали на ней уют и удобства мы сами. Из досок сделали скамейки в стороне от костра. Места на них хватило всем, и вскоре к нам пришёл баянист и предложил выучить несколько артековских песен. «Черноморскую» мы выучили очень быстро и с удовольствием пели.
Я вспомнил об этой песне, когда в феврале 2014 года в Киеве совершили военный переворот и Крым стал наш. В сети я быстро нашёл нашу песню, но у неё совпадали только первые четыре строчки. Я искал те, которые мы учили, я уже сам вспомнил, как мы пели, но продолжал искать. На портале проза.ру обнаружил публикацию под ником Анчар «Артековцы сегодня, артековцы всегда», там встретилось много речовок и песен, но не все мелодии я смог вспомнить, а «Черноморскую» публикую здесь так, как я её помню.
Эх, да на просторе, эх, да на просторе.
На просторе, на краю родной земли.
Эх, да в Черном море, эх, да в Черном море.
В Черном море ходят наши корабли.
Эх, да на рассвете, эх, да на рассвете.
На рассвете по волнам эскадра шла.
Эх, да свежий ветер, эх, да свежий ветер.
Свежий ветер бил в косые вымпела.
Эх, да блещет зорька, эх, да блещет зорька.
Блещет зорька над морскою синевой.
Эх, да смотрит зорко, эх, да смотрит зорко.
Смотрит зорко в даль седую рулевой.
И тогда, и теперь меня особенно привлекало, что «в Черном море ходят наши корабли». Слова оказались пророческими.
Я помню тогда возле зажжённого костра на берегу лесного озера Казгалы вожатая рассказывала нам о судьбе и подвиге Павла Нахимова, в честь которого названо Нахимовское военно-морское училище. Песен о нахимовцах мы уже знали немало и звонко их пели.
У моего старшего брата Юрия отец погиб во время наступления на Берлин за полмесяца до Победы. Когда брат закончил четвёртый класс, ему предложили учиться в суворовском училище в Ленинграде. Учился он хорошо, четвёртый класс закончил без троек. Он успешно прошёл медосмотр и готовился к отъезду. Кто-то посоветовал ему побывать у родственников. Он многих навестил и после одной из встреч у тётки категорически отказался ехать. Его напугали, что ему всю жизнь придётся ходить строем и выполнять волю командиров. Судьба пошла по другой колее. В школе начались проблемы, конфликты с учителями. В пятом классе его оставили на осень по ботанике и по рисованию. Помню, что набрали какие-то огрызки цветных карандашей и он что-то ими рисовал. А когда пошёл сдавать ботанику, разругался с учительницей, и она оставила его на второй год. С этого момента у брата что-то пошло не так. В новом классе он сразу не прижился, с кем-то постоянно дрался, плохо стал учиться, пропускал уроки, дерзил учителям. И его исключили из школы. Я не знаю, какую тут роль сыграл мой брат по отцу. Он жил у бабушки, но она умерла, и моя мать съездила за ним в отцову деревню и привезла его в Кыштым. Вся его одежда была завшивлена и её сожгли в печке. Самого его вымыли в бане и постригли наголо. Одежду для Юрки и Тольки мать покупала одинаковую, но женщины из опекунского совета почему-то были уверены, что приёмного притесняют и предлагали его отправить в интернат. Сперва старшие братья учились в одном классе, а потом оказались в разных. Когда Юрку исключили, он стал учиться в железнодорожной школе, а за Толькой приехала сестра моего отца и увезла его к себе в Камышлов.
К чему я всё это вспоминаю? А к тому, что после недели в палаточном лагере загорелся я желанием поступить в нахимовское училище, осуществить то, от чего отказался старший брат. Ему предлагали, я напросился сам. Делал это в тайне от всех родных. Сходил в военкомат, оттуда при мне позвонили завучу школы, чтобы на меня подготовили характеристику и заполнили анкету, а там были вопросы не только об отце и матери, но и о дедушках и бабушках. Об отце я знал, но фамилия у него была другая, брак не был заключён, судьба отца неизвестна: уехал из дома и не вернулся. Всё это завуч при мне сообщила в военкомат, и я услышал, как завучу по телефону сказали, что незаконнорожденных в суворовские и нахимовские училища не принимают. Так я узнал, что я незаконнорожденный. Об этой своей попытке стать военным я никогда никому не говорил, даже матери. К окончанию школы ситуация изменилась – понятие «незаконнорожденный» было исключено из лексикона «оттепели», и я мог поступать в военные училища на общих основаниях. Я через наш военкомат подал заявление в Ленинградское мореходное училище, но не прошёл военную медицинскую комиссию для мореходки, мне предложили поступать в Кемеровское училище связи, но я отказался. Трое моих одноклассников, кстати, поехали в Кузбасс и поступили. А я выучился на педагога в Магнитогорске.
Вожатая у костра показала нам портрет Нахимова, и мне понравился его профиль. Мне всё в нем понравилось: и имя Павел, и отчество Степанович, и фамилия Нахимов. Тогда мне очень хотелось, чтобы меня так называли, тогда бы не обзывали меня Пушкиным и не спрашивали, пишу я стихи или нет. А я тогда стихи уже начал писать. Мне очень нравилась форма матросов, форма нахимовцев тоже нравилась. Не раз я фантазировал, как пройду по родному Кыштыму в нахимовском чёрном бушлате и широких чёрных штанах. А пока…
Пионерскую республику раньше времени свернули из-за дождливой погоды. Впрочем, мне такая погода не мешала, но «командование» решило закрытие лагеря провести на берегу озера Сугомак. На закрытие с собою я прихватил сразу двое штанов в расчёте, что если одни намокнут, я могу одеть другие. А уже на берегу Сугомака, чтобы не таскать лишнее в руках, я умудрился всё натянуть на себя. На одни штаны надел другие. Я не ожидал, что мою фамилию назовут в числе награждённых, я ничего героического не сделал. Когда я шёл за грамотой, вся пионерская республика хохотала. Только когда я получил грамоту и книгу рассказов Сакена Сейфулина, я понял, над чем все смеялись. Снизу штаны оказались длиннее и штанины вылезли, к тому же они были мокрыми от росы. Именно в тот момент я подумал, что если бы на мне были широкие штаны нахимовца, никто бы надо мною не смеялся.
Павел Нахимов родился 5 июля 1802 года в сельце Городке Спас-Волжинской волости Вяземского уезда Смоленской губернии. Он был седьмым ребёнком в семье небогатого помещика, секунд-майора Степана Михайловича Нахимова и Феодосии Ивановны Нахимовой (в девичестве Козловской), после него родились ещё четверо. Футбольная команда. Как бы я хотел жить в такой большой семье, а тут одного моего брата увезла тётка к себе, второй уехал в Верхнюю Пышму с геологической партией, а сестра вышла замуж. И мы остались вдвоём с матерью. В то лето она не работала: артель инвалидов сократила всех здоровых сторожей. На зиму она устроится кочегаром в только что открытый кинотеатр «40 лет Октября», а летом зарабатывала кое-какие деньги продажей овощей с огорода. Приходилось торговать и мне. И денег было мало, и дома пусто. А в семье Нахимовых кроме Павла были ещё четверо сыновей: Николай, Платон, Иван и Сергей. И все братья Нахимовы стали профессиональными моряками.
3 мая 1815 года Павел был принят в Морской кадетский корпус гардемарином. Ходил в плавания на бриге «Симеон и Анна». А в мае 1817 года по личному указанию царя Александра Первого в числе немногих лучших учеников Павла назначили на бриг «Феникс». Он оказался в одной команде с очень уважаемым мною составителем лучшего словаря живого великорусского языка Владимиром Далем. Со словарём Даля я познакомился уже в институте, а когда уезжал на ПМЖ в Германию, взял с собою четыре тома словаря, 10-томник Пушкина, 4-томник Лермонтова, 6-томник Есенина и 2-томник Высоцкого. На бриге «Феникс» кадеты заходили с европейские столицы Стокгольм и Копенгаген, на главную (а теперь и единственную) базу шведского флота Карлскруну на 33 островах у берега Балтийского моря.
Морская служба стала для Павла Нахимова всем смыслом жизни. Поглощённый морскими интересами, а потом и войной, навязанной западноевропейскими партнёрами, он забыл влюбиться, не успел жениться, не оставил после себя наследников.
О хитрожопости западных политиков хочу сказать особо. Англия и Франция привлекли флот России для освобождения балканских стран, находящихся в рабской зависимости от Турции. Россия всерьёз взялась за освобождение славянских народов и попала, как сегодня, в разряд агрессоров. Коалиция европейских стран объединилась вместе с Турцией, держащей в унизительном, рабском положении многие народа, против России, несущей этим народам освобождение. Сегодня идут те же процессы и на границах России сосредоточены огромные военные силы. Зачем?
В 1820 году Павел Нахимов снова плавал по Балтике на тендере «Янус».
В 1821 году его отправили в Архангельск, в команду строившегося там корабля, но вскоре вернули в столицу и назначили на фрегат «Крейсер». Это обрадовало Нахимова, ведь предстояло вместе с 20-ти пушечным шлюпом «Ладога» совершить кругосветное плавание, оно состоялось в 1822—1825 годах. Начальником экспедиции и командиром «Крейсера» был капитан 2-го ранга М. П. Лазарев. Во время плавания, в 1823 году, Нахимова произвели в лейтенанты. По окончании экспедиции награждён орденом Святого Владимира 4-й степени.
В 1825 году Нахимов был назначен в экипаж строившегося в Архангельске 74-пушечного линейного корабля «Азов», командиром которого стал М. П. Лазарев. В 1826 году «Азов» перевели на Балтику.
В 1827 году «Азов» стал флагманским кораблём эскадры адмирала Л. П. Гейдена, который отправился в Грецию, чтобы оказать давление на Турцию. Воевать никто не собирался. Военные корабли Англии и Франции вошли в Наваринскую бухту, готовились переговоры с турками и поддержавшим их египетским флотом. Но неожиданно турки обстреляли не только лодку парламентариев, но и основные корабли Англии и Франции. Когда корабли России входили в Наваринскую бухту, бой уже разгорелся. Пришлось вступать в бой. На линейном корабле «Азов» Нахимов командовал батареей, «Азов» вышел победителем из боя с пятью турецкими кораблями. Прошло несколько часов, и весь турецкий флот погиб. Огонь с «Азова» обеспечил победу. Нахимова заметили, наградили орденом Святого Георгия, греческим Орденом Спасителя и произвели в капитан-лейтенанты.
Кстати, Наваринская битва дала название военному поселению Оренбургского казачьего войска № 21 на речке Гумбейка. Случилось это в 1842 году. Совсем рядом с Наваринкой в свои студенческие годы мы собирали картошку на полях Первомайского совхоза. В Наваринке жил наш сосед по комнате Борис Волков, который возглавил наш студенческий стройотряд на прокладке просек в Джабыкском бору. Было это в июле 1966 года. То лето было необычным, и на лесных полянах в июле цвели подснежники.
А в судьбе Нахимова потом была русско-турецкая война (1828—1829), он командовал корветом «Наварин», это был трофейный турецкий корабль «Нессабиз Сабах», который в составе русской эскадры блокировал Дарданеллы.
В 1830 году во главе «Наварина» Павел Степанович вернулся в Кронштадт, продолжил службу на Балтике.
В 1832 году Нахимов назначен командиром фрегата «Паллада». Это тот самый корабль, который незадолго до Крымской войны совершил кругосветное плавание, описанное Иваном Гончаровым в романе писем «Фрегат «Паллада». Но с января 1834 года Нахимов служил в Черноморском флоте, назначен командиром 41-го флотского экипажа. 30 августа 1834 года произведен в капитаны 2-го ранга. Через два года получил под командование строившийся линейный корабль «Силистрия».
С 6 декабря 1837 года он капитан 1-го ранга. С 13 сентября 1845 года - контр-адмирал и командир 1-й бригады 4-й флотской дивизии кораблей. С 30 марта 1852 года командует 5-й флотской дивизией. 2 октября 1852 года произведен в вице-адмиралы.
Чем бы ним ни командовал Павел Степанович, он в первую очередь занимался выучкой матросов, чтобы они и корабль всегда держали в превосходном состоянии, и сами больше работали без ропота и с увлечением. Образцом был он сам. Адмирал Лазарев назвал Нахимова «отличным и совершенно знающим свое дело морским капитаном». Это была высокая и заслуженная оценка. Он предъявлял высокие требования к моральным качествам своих офицеров, требовал от них такого обращения с матросами, которое готовило бы из нижних чинов настоящих воинов.
Вице-адмирал П. С. Нахимов на службу в мирное время смотрел только как на подготовку к войне, к бою, к такому моменту, когда человек должен полностью проявить моральные силы. Ещё в лазаревской морской школе он слыл необыкновенным добряком по натуре, а позднее добивался, чтобы экипаж военного судна был как одна большая семья. Офицерам он напоминал:
«Матрос есть главный двигатель на военном корабле, а мы только пружины, которые на него действуют. Матрос управляет парусами, он же наводит орудия на неприятеля; матрос бросится на абордаж, если понадобится. Все сделает матрос, если мы, начальники, не будем эгоистичны, ежели не будем смотреть на службу как на средство для удовлетворения своего честолюбия, а на подчиненных — как на ступени для собственного возвышения. Матросы — основная военная сила. Вот кого нам нужно возвышать, учить, возбуждать в них смелость, геройство, ежели мы не себялюбивы, а действительные слуги Отечества».
Когда сегодня политики типа Алексея Кудрина, Германа Грефа, Дмитрия Медведева, Татьяны Голиковой, Валентины Матвиенко, говорят о повышении пенсионного возраста и при этом о замене рабочих и служащих роботами, мне хочется спросить, а не роботы ли уже породили этих бессердечных людей?
Во времена, предшествующие Крымской войне, такие бессердечные люди-роботы тоже были. Например, феноменальной беспечностью отличался русский главнокомандующий А.С. Меншиков. Стыдно мне за такого тёзку по имени – отчеству. Фаворит царя, князь командовал русскими войсками в Крыму. По званию он был и генералом, и адмиралом, но не знал ни военного, ни морского дела, зато совмещал в себе одновременно военно-морского министра, сухопутного главкома в Крыму, командующего Черноморским флотом и... генерал-губернатора Финляндии. Естественно, имея столько званий и будучи близким к самому императору, сам себя Александр Сергеевич считал очень авторитетным специалистом на суше и на море, а тех, кто был чином ниже его ни в грош не ставил. «Ему бы канаты смолить, а не адмиралом быть!» — говорил он о Нахимове и за глаза называл его «боцманом». А Нахимов действительно требовал идеального состояния такелажа, чтобы в бою ничто не подвело.
Если бы у власти был другой человек, коалиция Англии и Франции в купе с Турцией не сунулась бы испытывать прочность России, ведь Крымская война по сути стала мировой войной против России.
В конце 40-х — начале 50-х годов корабли Черноморского флота находились в постоянных плаваниях, это Корнилов, Нахимов и Истомин на них непрерывно совершенствовали военно-морскую выучку личного состава. И когда началась Крымская война, Нахимов и его моряки оказались готовыми к ней.
Запад, конечно же, радовался, что ему удалось расколоть некогда дружеские отношения между Россией и Турцией, но ещё для Запада лучше, если русские и турки сцепятся между собою. События последних четырёх лет указывают на то же самое. Осложняются отношения – Запад аплодирует, это в его интересах. Но если он друг Турции, то к чему попытка организовать в Турции военный переворот по украинскому сценарию? Не получилось.
13 сентября 1853 года Черноморский флот получил срочный приказ немедленно перевезти из Севастополя в Анакрию (Кавказ) пехотную дивизию с артиллерией. Адмирал Нахимов взялся за эту труднейшую операцию. Уже через четыре дня все суда были готовы к отплытию, на них уже разместились все назначенные войска: 16 батальонов пехоты с двумя батареями — 16393 человека, 624 лошади и все необходимые грузы. 17 сентября адмирал вышел со своей эскадрой в море, а 24 сентября пришел в Анакрию и в тот же день осуществил высадку войск. Для этой блестяще выполненной операции у Нахимова было в распоряжении лишь 14 парусных кораблей, 7 пароходов и 11 транспортных судов. Этот переход был исключительным в военно-морской истории. Англичане в свое время перевезли столько же войск, но у них было 200 военных и транспортных судов.
Решив одну задачу, Нахимов взялся за другую. Донесли, что турецкая эскадра вышла из Босфора, зашла в Синопскую бухту и стояла под защитой береговых батарей. Адмирал Нахимов решил заблокировать неприятельский флот в его базе и ожидать подкрепления из Севастополя. 28 ноября 1853 года подкрепление прибыло, и русская эскадра не позволила противнику использовать преимущество своих пароходофрегатов перед русскими парусными кораблями.
Замысел Нахимова сводился к тому, чтобы быстро ввести свои корабли на синопский рейд и с короткой дистанции атаковать противника. Каждому кораблю определили огневую позицию, а как они будут действовать, предоставил командирам кораблей. Русская эскадра вошла в бухту. Турецкий флагманский корабль «Авни-Аллах» первым открыл огонь, но превосходство русской артиллерии и выучка моряков нанесли туркам большие разрушения и пожары. За три часа русская эскадра уничтожила 15 кораблей противника и подавила все его береговые батареи. Синопское сражение было последним крупным сражением парусных фрегатов.
Флотоводец Нахимов смотрел в будущее и предвидел, что успехи России вызовут вступление в войну Англии и Франции.
Его очень тревожил Севастополь, главная база Черноморского флота. Город был надежно защищен со стороны моря, но на суше укреплений не имел. К предостережениям опытного моряка никто, к сожалению, не прислушался.
Англо-французская дипломатия решила устроить России большую трёпку, попыталась организовать против России широкую коалицию, но не всё получилось. Англия, Франция и Сардинское королевство летом 1854 года демонстративно и одновременно атаковали Кронштадт на Балтике, Соловецкий монастырь на Белом море и Петропавловск-Камчатский в Тихом океане. Союзники рассчитывали дезориентировать русское командование. Расчет не удался. Русские пограничные гарнизоны отбили все атаки союзников. Английский адмирал Д. Прайс, не сумевший взять Петропавловск, посчитал это для себя позором и застрелился. Тем же летом турецкие войска потерпели новые поражения на Кавказе. К осени 1854 года союзники перешли от демонстраций к решительным действиям на берегах Крыма.
На Черноморском театре военных действий (в районе Варны) Англия и Франция имели 89 боевых кораблей, из них 54 паровых, 300 транспортов и 62-тысячный экспедиционный корпус. У России на Черном море было 14 парусных линейных корабля и 22 фрегата, из них 11 были паровыми, а также 40 тысяч солдат и офицеров. Союзная армия со 2 по 6 сентября 1854 года беспрепятственно высаживалась близ Евпатории, а затем двинулась на юг, к Севастополю.
Русский главнокомандующий в Крыму князь Меньшиков заранее получил сообщение, что огромный флот союзников направляется к Севастополю. Он выполнил указание императора Николая I и не использовал Черноморскую эскадру для атаки англо-французского десанта на переходе морем, отказался от удара по эскадре союзников, когда они высаживали десант. Это ведь можно рассматривать как предательство. Вице-адмирал Нахимов пытался по собственной инициативе выйти в море с эскадрой парусных кораблей и атаковать противника, но встречный северо-западный ветер не позволил это сделать.
8 сентября на реке Альме произошло первое сражение русской армии с англо-французскими силами. Противник понёс большие потери, но отсутствие у русских современного оружия, применение устарелой техники и неумелое командование князя Меньшикова вынудили русских отойти. Союзники могли с ходу атаковать Севастополь, не имевшего тогда сухопутной обороны.
Адмиралы В. А. Корнилов и П. С. Нахимов возглавили оборону Севастополя, усилили защиту с моря, чтобы неприятельский флот не вошёл в бухту, для этого затопили у входа несколько устаревших кораблей. С них сняли орудия и создали новые береговые батареи. Нахимов сформировал 22 батальона пехоты из моряков с затопленных кораблей. Остальные парусные корабли и пароходы должны были обеспечивать защиту входа в бухту и оказывать артиллерийскую поддержку сухопутным войскам.
Русские матросы и солдаты создали под Севастополем в сравнительно короткий срок прочную, глубоко эшелонированную оборону, превратив город в неприступную крепость. После отхода главных сил русской армии к Бахчисараю вся тяжесть борьбы с огромной армией союзников легла на севастопольский гарнизон.
Командование неприятельских войск назначило первую атаку на 5 октября 1854 года. Намечалось начать ее мощной артподготовкой с использованием всей сухопутной и корабельной артиллерии. Но севастопольцы опередили: 2 октября П. С. Нахимов вывел русский флот из Южной бухты и расставил суда так умело, что до последнего дня своего существования они могли оказывать помощь обороне города. Утром 5 октября защитники города первыми мощным артиллерийским огнём подавили вражеские батареи и не позволили врагу с ходу захватить город.
В бою многие корабли противника получили от 50 до 200 попаданий, они были настолько повреждены, что вышли из строя. В дальнейшем англо-французское командование отказалось от использования флота для бомбардировки Севастополя.
Во время боя был смертельно ранен вице-адмирал В. А. Корнилов, талантливый организатор и руководитель севастопольской обороны. Возглавил оборону П. С. Нахимов.
К декабрю 1854 года союзники собрали под городом более чем стотысячную армию и свыше 500 орудий крупного калибра. На всех этапах защиты Севастополя силы противника неизмеримо превосходили состав севастопольского гарнизона. Союзники вели непрерывный огонь по русским позициям и городу.
Вице-адмирал Нахимов перенес отношения, заведенные им на флоте, и на севастопольские бастионы, и это не очень понравилось. армейским офицерам, считавшим, что у моряков хромает дисциплина. Солдаты освобождались от муштры и мелочной опеки, но зато их учили делу. В результате они становились совсем другими людьми, инициативными, храбрыми и самоотверженными, умело использовали орудия.
27 марта 1855 года Нахимов был произведен в полные адмиралы. Он стал душой обороны, «хозяином Севастополя». Но гарнизон нес большие потери, подкрепления не поступали, не хватало боеприпасов.
28 июня (10 июля) 1855 года во время одного из объездов передовых укреплений был смертельно ранен адмирал Павел Степанович Нахимов, пуля попала в голову, через два дня он скончался.
Сообщение о смерти адмирала потрясло всю Россию. С этого момента в полном смысле слова началось падение Севастополя. Твердыня, за которую Нахимов отдал жизнь, своим отчаянным сопротивлением фактически свела к минимуму русские потери при заключении мира и высоко вознесла моральный престиж народа России.
Адмирал Нахимов был похоронен в склепе Владимирского собора в Севастополе.
Крымский историк В. П. Дюличев так описывает похороны Нахимова:
«От дома до самой церкви стояли в два ряда защитники Севастополя, взяв ружья в караул. Огромная толпа сопровождала прах героя. Никто не боялся ни вражеской картечи, ни артиллерийского обстрела. Да и не стреляли ни французы, ни англичане. Лазутчики безусловно доложили им, в чём дело. В те времена умели ценить отвагу и благородное рвение, хотя бы и со стороны противника.
Грянула военная музыка полный поход, грянули прощальные салюты пушек, корабли приспустили флаги до середины мачт.
И вдруг кто-то заметил: флаги ползут и на кораблях противников! А другой, выхватив подзорную трубу из рук замешкавшегося матроса, увидел: офицеры-англичане, сбившись в кучу на палубе, сняли фуражки, склонили головы…»
Факт взят из Википедии. Там же сообщается, что когда Севастополь был захвачен союзниками, крышки гробов адмиралов были проломлены мародёрами, которые похитили золотые эполеты с их мундиров, о чём свидетельствует «Акт о глумлении англо-французских захватчиков над могилами русских адмиралов М. П. Лазарева, В. А. Корнилова, П. С. Нахимова, В. И. Истомина», датированный 23 апреля (11 апреля ст.ст.) 1858 года, составленный по результатам осмотра усыпальницы адмиралов.
Героическая оборона Севастополя началась 13 сентября 1854 года и продолжалась 349 дней. Столько дней непрерывного подвига русского духа.
В условиях блокады, без подкрепления, без пополнения боеприпасов севастопольский гарнизон продержался одиннадцать месяцев, выбил из строя 73 тысяч неприятельских солдат и офицеров. 6 (18) июня 1855 года, в 40-ю годовщину битвы при Ватерлоо, где, как известно, англичане победили французов, союзники предприняли штурм Севастополя. Они надеялись совместной, англо-французской победой над общим противником придать этому дню новую историческую окраску. Одетые в парадную форму 30 тысяч французов и 15 тысяч англичан 9 раз за этот день шли на приступ и все 9 раз были отбиты. Во все времена у России были такие защитники, каких не было, нет и не будет у европейских захватчиков.
Союзными войсками в Крыму и штурмом Севастополя в день 40-летия победы над Наполеоном под Ватерлоо руководил британский военачальник, фельдмаршал Фицрой Джеймс Генри Сомерсет, 1-й барон Реглан (англ. Fitzroy James Henry Somerset, 1st Baron Raglan).
Участником битвы под Ватерлоо был его старший брат, генерал лорд Эдуард Сомерсет (1776—1842), командовавший бригадой Household Cavalry. Вот откуда пришла идея на память от одной победы наложить победу другую. Младший брат решил похвастаться перед своими.
Будущий фельдмаршал родился 30 сентября 1788 года, получил образование в Westminster School, был корнетом легкого драгунского полка, произведен в лейтенанты, был прикомандирован к посольству Великобритании в Константинополе, купил должность командира роты, перевелся в пехотный полк , назначен в штаб сэра Артура Веллингтона во время Копенгагенской экспедиции, участвовал в экспедиции в Португалию, был адъютантом при генерале Артуре Уэлсли Веллингтоне. Участвовал в сражениях при Ролике и Вимейро.
Это я пересказал из Википедии послужной список начала карьеры фельдмаршала, привёдшего захватчиков в Крым. Он всегда был при штабе Веллингтона, женился на его племяннице. А потом звания, должности, награды сыпались на него как из рога изобилия. Фельдмаршал лорд Реглан умер в Крыму через 10 дней после неудачных девяти атак на Севастополь, по одним сведениям умер от горя, по другим – от холеры, случилось это 28 июня 1855 года.