В полдень следующего дня мы сели вчетвером за столом и разбирали фотографии. Димитрий предложил подключить детские камеры к раздающему голомонитору. Подключаешь камеры к устройству, которое может выдавать по нескольку голографических изображений выбранных файлов и одновременно несколько человек могут рассматривать все что есть на носителях 9 в данном случае на детских камерах). Мы все согласились. Вик с Димитрием все подключили и задали параметр: «Четыре голографических монитора». В ту же секунду эти голограммы появились и каждый смог притянуть к себе выбранный монитор одним прикосновением.
- Ну что, начнем? – с хитрецой спросила Мира.
И мы начали. Решили разбирать фотографии каждый со своей камеры. Моя камера значилась под буквой «С». Я открыла ее, и начала с первой попавшейся фотографии. На странице, которую я сфотографировала были записи от руки. Сто лет не видела, чтобы кто-то исписывал бумагу чем-то… Интересно, что за прибор использовал Йокай для записей? Почерк у него был острый и с наклоном вправо. Поначалу я с трудом разбирала слова. С последующими листами я привыкла к его своеобразной букве «а», похожей на «и», и к непонятной «у» сильно смахивающей на прописную «д».
На листе, который я с упорством пыталась понять и разобрать, было написано следующее:
«… до вечера. Впервые мне довелось провести с ней время не в рабочей обстановке. Это было удивительно! Мы сходили в ботанический сад, она все восхищалась живыми цветами и признала белую розу королевой цветов. В моих глазах королевой была она. Я вдруг ни с того, ни с сего предложил ей посетить обзорную площадку с рестораном «Пи» чтобы увидеть закат с высоты птичьего полета, а она … согласилась и засмеялась. Ее смех был заразительный, яркий и красивый. Да и она сама напоминала мне солнце, ведь впервые за столько лет я почувствовал…»
Запись оборвалась. Я стала искать фотографию следующей страницы и, нашла ее довольно быстро:
«… тепло. Не хочется быть голословным, но, по-моему, сегодня был самый лучший день в моей жизни.»
Следующая запись начиналась так:
«Понедельник, двадцать седьмое июля. Иногда мне кажется, что в ней живут несколько личностей. Она может быть веселой и приветливой, а через минуту расплакаться и оттолкнуть меня, сказав при этом пару грубых слов. Я думаю, она несчастна… Если бы счастье было материальным, я бы нашел, раздобыл его и подарил ей. К сожалению, я не могу этого сделать. Единственное, что я могу на данный момент – это утешать ее, когда она плачет. Каждый раз у нее находиться новый повод. Сегодня она рассталась со своим парнем и ругала его последними словами, честно, я не знал, что она такие ругательства знает. У нее была истерика, я обнял ее и пытался успокоить. Она все твердила, что никто ее не любит, что родителям на нее плевать и что в этом мире она ужасно одинока. Я не осмелился сказать ей, что давно люблю ее. Я боюсь, она меня не поймет.»
- Вот черт!
Возглас Димитрия оторвал меня от чтения записей.
- Что там? – спросила Мира.
- Вы только послушайте: - Димитрий повысил громкость своего голоса и прочел: - «я ударил ее по голове, чтобы она скорее замолчала. Но она продолжила кричать на меня, заявляя, что я сам во всем виноват. Тогда я прижал ее к стене, закрыл ладонью рот и велел не дергаться и слушать то, что я сейчас ей скажу. Она смотрела на меня безо всякого страха, ее глаза буравили меня насквозь со всей злобой, что в ней была. «Помни, всегда помни моя дорогая, что никогда никто не будет любить тебя, ведь это практически невозможно. Ты одна, у тебя есть только я.» В ответ она попыталась выдавить мне глаз. Ах, как я не хотел этого делать! Но, к огромному сожалению, пришлось. Я начал ее душить. Конечно, в моих планах и мысли не было ее убивать. Я лишь дождался, пока она потеряет сознание и проверил пульс. Все было хорошо: она была жива. Я принес из аптечки регенератор и стер все последствия моих прикосновений».
- Какой ужас… - глаза Миры округлились от испуга. – Бедная девушка, она осталась жива? Там ничего об этом не написано?
- Пока дальше не читал… - ответил встревоженно Димитрий. – То, что мы нашли – это, похоже, его дневники.
- Как зовут девушку, которую он душил? – поинтересовался Вик.
- Пока не встретил ее имени. У них, судя по записям, были очень напряженные отношения.
- У меня тоже записи про девушку, но ее имени он не называет. – влилась в беседу я.
- И у меня. Тоже все про какую-то девушку без имени. – вторила Мира.
- Нигде нет имени… - задумчиво произнес Вик. – Очень все это странно…
- Читаем дальше? – спросила я.
- Да. Вдруг, попадется нужная нам информация. – ответил Димитрий.
«Мне важно быть рядом. Я перееду вслед за ней, я должен жить в одном городе с ней. Она смеется надо мной, говорит, что я никчемный и что ничего, кроме как преподавания истории, делать не умею и не могу. Я еду, чтобы доказать, как она ошибается. Я все-таки набрался смелости и сказал ей, что, может нам стоит быть вместе. Вместе – навечно и навсегда. Не нужно переездов, не нужно должностей, ведь можно остаться в Пифагоре. В ответ она презрительно рассмеялась и ответила: «Йокай, ты хороший собеседник, но не более! Что за чушь жить все время вместе?». Каждый раз, каждый раз, когда она отодвигает меня на последнее место в своей жизни, я начинаю впадать в депрессию. Я не знаю, как мне жить без нее, а она думает о всякой ерунде, которая в конечном итоге ничего не стоит! Ей плевать на меня, а я не могу представить, что будет, если вдруг она умрет раньше меня? Мне тяжело: с одной стороны, у меня есть она, с другой – ее у меня нет.
Среда, двадцатое февраля.
Три дня назад умерла моя мать. На похоронах было мало народу, это естественно, потому что мою мать почти все ненавидели, даже я. Но она… Моя королева прилетела из Турписа, чтобы поддержать в трудную минуту. Она держала меня за руку на протяжении всего дня и осталась у меня дома, чтобы не дать мне до конца раскиснуть. Перед сном я попросил открыть мою записную книжку и прочесть мои стихи вслух. Она сидела на кровати и читала мне мои же стихи. Она заметила, что у меня хорошие рифмы и в стихах есть скрытый смысл. На что я ей ответил: «Ты и есть смысл всех моих стихов». Она рассмеялась и велела мне не шутить. А я и не шутил. Внезапно для себя и для нее, я вслух сказал, что если бы она вдруг умерла, я бы накрыл ее пледом и качал бы на своих руках, пока сам бы не умер. Она тут же встала и ушла к себе в комнату, ничего не ответив. Почему, почему моя королева такая жестокая?»
- У меня тут его стихи. Он, оказывается, кроме того, как душить женщин, еще и стихи пишет…– вдруг сказал Вик своим пониженным голосом.
- Ну что ж, почитай нам стихи Йокая Уно… - предложила Мира с неким недоверием.
- Сейчас. Давайте отрывок прочту, а остальное вам перешлю.
- Мне не обязательно. – прокомментировал Димитрий. – Не люблю чужие стихи.
- Вик, читай уже! – Мира уже горела от любопытства.
- Сейчас! – ответил Вик, набрал воздуха в легкие и прочитал:
В этом тумане, таком непроглядном
Вижу я образ, почти идеальный.
Твой силуэт, твой образ дальний,
В этих краях он почти нереальный.
Больно. Я так не могу.
В этом тумане несчастные слезы
Лихо летают, похожи на звезды.
Я вспоминаю: Ты любишь лишь розы,
Ты для меня королева - угроза,
Но все равно подойду.
Легок как воздух, лик твой печальный,
Ты ведь была такой изначально?
Слабою, сильной, тупой, гениальной?
Невыносимой, смешной! И морально
Ты убивала! Я жду.
Но ничего ты мне не ответишь,
Лишь улыбнешься, напомнишь о лете,
Я твой последний на свете свидетель,
Знаю: добьешь ты меня на рассвете,
Но никогда ни за что не уйду.
Вот и туман понемногу растаял,
Солнце встает, озаряет лучами
Землю.
По которой я уже не пройду…
- Как мрачно и красиво… - вдруг сказал Димитрий. – Потрясающе…
- Не вижу ничего потрясающего. У него одержимость, везде какая-то «Она», - отрицательно покачала головой Мира, - и все это выглядит зловеще, будто я читаю страшную сказку.
- Он назвал ее угрозой и при этом пытался ее задушить… - в голосе Вика чувствовалась тревога. - Йокай - очень опасный человек. Я думаю, он психически не здоров.
- С чего ты взял, что это все про одну женщину? – не унимался Димитрий. - Может он имел ввиду разных: одной он восхищался, а вторую готов был убить?
- Поверь, есть такие женщины, которыми восхищаешься, словно они богини и при этом тебе охота их убить.
- Верона, ты не замечала с Йокаем рядом какой-нибудь женщины рядом? - спросила Мира. - Может, он с кем-то тесно общается?
Сколько я помню, в том числе и со слов отца – Йокай никогда ни с кем не заводил отношений. Может это было до дружбы с моим отцом? Они дружат почти двадцать лет. Возможно, это было до того, как Фаталь стал его другом.
Фаталь!
Впервые мысленно я назвала отца по имени.
Я уже не знаю, что чувствую к этому человеку. Не хочу ни видеть его, ни слышать. Фаталь и я – два разных человека, единственное, что нас объединяет теперь – равнодушие. Мне все равно, что будет с ним. Ему – что будет со мной. Связь отца и дочери потеряна, я думаю, что навсегда. Не могу простить ему попытку моего убийства, пусть в этом времени ее не было, но я ее помню и буду помнить до конца моей жизни.
- Верона!
- Да! Что?
- Верона, ты не ответила на вопрос! – Мира раздраженно постукивала пальцами своей металлической руки по столу. Звук стоял такой, будто по столу бьют несколько маленьких молоточков.
- Я, не совсем… Про что ты спрашивала?
- Про Йокая. Ты знаешь, про кого он может такое писать? Сколько женщин в его окружении?
- Честно: не знаю. Он всегда был один. У него ни с кем не было отношений, насколько мне известно.
- Как давно ты его знаешь? – спросила Мира.
- Я помню его с самого раннего детства. Мы не общались, но он и отец лучшие друзья, поэтому вся информация, которой я владею, основывается на рассказах отца и тех беседах Йокая с Фаталем, которые я мельком слышала.
- Понятно. Мы ничего не знаем про него, кроме того, что он кого-то душил и помог твоему папочке от тебя избавиться в прошлый раз.
- Давайте сосредоточимся на записях, девочки. Нужно все прочесть, может что-то полезное для себя найдем. – командным тоном приказал Димитрий.
- Эй! – воскликнул Вик. – Я никакая не девочка!
- Я обращался лишь к двум любопытным дурёхам, что решили молоть языками, вместо того, чтобы разбирать эти завалы дневников Йокая.
- Я тебе не дурёха! – тут же вскипела Мира.
- Я тоже. –робко поддержала я.
- Успокойтесь! – Димитрий развел руками в стороны и пожал плечами. – Ничего обидного не имел ввиду, что, юмора не понимаете?
- Я тебе покажу как меня дурёхой называть! – еще не остыла Мира. – Нам с тобой еще жить вместе до самой старости, не смей меня оскорблять!
- Я надеюсь на то, что мы проживем долго и счастливо. Ну же, Ева, не кипятись.
Димитрий встал и погладил Миру-Еву по голове, дабы она успокоилась.
Счастливые… Я сразу же вспомнила Айвана, наши прогулки, одуванчики. Если бы он мог быть сейчас рядом со мной, как мне стало бы легче и радостнее!
Но его нет. Читаю дальше.
Вик скинул мне стихи Йокая. Почти все были грустные, в каждом стихотворении присутствовала одержимость, ненависть и смерть. Не могу сказать, что творчество Йокая меня порадовало, но особенно мне запомнился вот этот:
Слишком поздно! Коварное время
Утекало сквозь пальцы, как ртуть.
Я сквозь жизнь пронес это бремя
И не смог себя обмануть.
Спи спокойно. Победа твоя.
Я любил, так любил тебя...
Ну вот кто, кто мог его так задеть? Холодного, грубого Йокая, который со всей дури сжал мою руку так, что остался синяк? Да он же на пару с Фаталем хотел меня убить!
Мне стало очень интересно, кто это – загадочная «она», про которую писал Йокай в своих дневниках.
«Я начинаю свой путь. У меня уже многое получилось – меня приняли на работу в правительство, за это спасибо Фаталю. Она пока смотрит на мои достижения скептически, ведь еще год назад она заявляла, что ничего из меня не выйдет, кроме учителя истории. И что теперь? Она оказалась не права, но признавать этого не хочет. Я снова живу с ней в одном городе, но она избегает общения со мной. Мы больше не ходим вместе гулять. Мы больше не беседуем за обедом. Она словно постепенно вычеркивает меня из своей жизни, но у нее это не получится. Я этого не допущу.»
- Точно псих! – вслух сказала я.
- И не говори… - подхватил Вик, глядя в свой голографический монитор и читая записи Йокая.
«Пятница, шестое сентября.
Не могу понять, почему все именно так. Я ведь никогда этого не хотел. Я хотел самого простого – смотреть каждый день как заходит солнце, как светят в ночи звезды. Хотел смотреть вечерами фильмы. Только, чтобы она была в эти моменты рядом. Я вспоминаю те дни, когда меня только-только наняли ее репетитором. Какой неуклюжей и смешной девочкой она была! Я до сих пор помню, как она налила мне чай и сказала: «Держи, Йокай, только не обожгись!». Я все равно обжегся. Она засмеялась и предложила дружить. Ни разу не помню, чтобы она звала меня на «Вы». Она сразу перешла на ты, разрушив рамки приличий, хотя я был нанят как учитель и между нами была разница в двадцать два года…»
«Ах, он еще и развратитель малолетних девушек?!» - пронеслось в моих мыслях.
- Он ее убил! – воскликнула Мира, так резко и неожиданно, что я сразу забыла про учителя Йокая и его роман с ученицей.
- Как убил? Чем убил?! – засыпали вопросами Вик и Димитрий.
- Это последний лист в дневнике, который я фотографировала. Здесь не указано, как и чем он ее убил. Здесь говорится о том, что факт убийства совершился.
- Так прочти же! – с нетерпением попросил Димитрий.
Я посмотрела на Вика и Димитрия – у первого заблестели глазенки, а Димитрий сжал пальцы в кулаке. Ну вот, парней тоже распирало от любопытства из-за истории Йокая.
- Не буду я это читать! – возмутилась Мира. – Сейчас каждому скину этот файл.
Через две секунды, файл появился на всех голомониторах. Я открыла и прочла:
«Однажды, делая урок истории, она сказала:
- Мне кажется, меня убьют.
- Что? Почему?
- Мне не дадут спокойно умереть.
- С чего ты взяла?
- Я это знаю.
В тот момент я поклялся защищать ее, пока жив. В тот момент я еще не знал, что именно я стану ее убийцей. Вспоминая, как все начиналось, я и подумать не мог, что дойдет до такого. Я не хотел, честно не хотел, но это она меня вынудила. Я не хочу больше мучиться, не хочу все время искать ее глазами в толпе. Не хочу думать о том, где же на этот раз она шляется и почему не выходит на связь. Она должна быть всегда рядом со мной. Мы всегда будем вместе, и никто больше не разлучит нас. Надеюсь, моя королева меня простит, ведь я навеки ей предан.»
- Не факт, что он ее убил. – выдавил недовольно Вик. – Здесь не сказано, совершил он то, что хотел или же нет.
- Я считаю, он все-таки ее убил. Ты, Верона, что думаешь? – обратилась ко мне Мира.
- Вполне возможно. Он очень несчастный, а несчастные люди любят проявлять жестокость.
Весь вечер агенты спорили, убил ли Йокай ту незнакомку, про которую были все его дневники или нет.
Совсем скоро правда этой таинственной истории открылась нам и, поверьте, она была отвратительной.