Генерал

               
Это был настоящий генерал, участник Великой Отечественной, фронтовик.
Только путь его  в генеральство был тернистым.
Но об этом позже.
В его отделе служили два полковника, его замы, с десяток подполковников, штук пять майоров, а младших офицеров и не счесть.
Человек суровый, строгий, он спуску своему воинству не давал.
Удивляло, что он, генерал – «слуга царю, отец солдатам!»  - пил как офицер, а матерился как прапорщик и чихвостил своих подчинённых в хвост и в гриву, всех, кроме своих замов., доводя их, прожжённых, до полуобморочного состояния. Очевидно, откликалось фронтовое прошлое. А порученец его, прапор из Белоруссии, даже рыдал порою  горькими слезами.
Деспоту – начальнику отвечали взаимностью: как только он уезжал в войска (4 дивизии под контролем), срабатывала старая русская поговорка: «Кот из дому – мыши в пляс». Появлялся сизоносый подполковник и отправлял дежурного на первый этаж в секретную часть. Там нёс нелёгкую службу ещё один прапор. Он вёл делопроизводство, перебирал день-деньской бумаги. Главное, на вооружении у него был ротатор, представитель древней множительной техники,  прадед «Ксерокса». Тот работал на спирту, который был, конечно, отвратительного качества, но за ним и был дежурный заслан. Прапор,  ворча нецензурно, налил спирту  в принесённый дежурным старого производства гранёный графин, махнул рукой: «всё, мол». Дежурный потрусил поросячьей рысью, будто бежит, ан нет, идёт – в магазин. Подполковник денег на пирожки с беляшами дал, их в узких кругах посвящённых «тошнотиками» называли. На КПП его не задерживали, знали, что штабной, лучше не связываться. Примелькался он со своей задрипанной повязкой на рукаве.
   Употребление спирта и тошнотиков происходило в подвале. Там, в предбаннике кочегарки, была оборудована каморка, именуемая «штабом  революции».
   Но перед возлиянием сизоносый подполковник отслеживал маршрут генерала по своим каналам, дабы знать, когда генерал возвратится. Убедившись, что тот уехал с ночёвкой в одной из частей,   доблестный офицер собирал своих ближних, и действо начиналось. 
   Конечно, всякая работа была успешно похерена.
   Утром генерал проверял дневную выработку подчиненных и постепенно начинал метать громы и молнии. «Гвардейцы» расползались по норам.
   Генерал получил свои золотые погоны и штаны с лампасами таким манером:
- Его младший брат 8 лет сидел, и старший вынужден был ходить в полковниках. Только после освобождения и реабилитации всё это время будущий генерал   хлопотал, что стоило немало денег.
Наконец, долгожданный приказ, побродив по штабам, был подписан и не затерялся.
После банкета шеф генерал изводил своего порученца – бульбаша:
- Ты кто?
- Я прапорщик, товарищ генерал, - страдал прапор.
- Всё верно, ты – дерьмо, а я – генерал!
   Потом генерал отлил у караулки в угол, смутив солдатика, и – уехал.
   А жену свою он боялся больше, чем командующего армией.