ИЗ МАТЕРИАЛОВ ВАЛЕРИЯ КОЙФМАНА
Летом 2000 года древний немецкий город на востоке земли Нижняя Саксония Оснабрюк стал
участником проекта Всемирной выставки в Ганновере – ЭКСПО-2000.
В проект вошла не давняя история города - знаменитый Вестфальский мир, положивший конец Тридцатилетней войне, и подписанный в Оснабрюке. Не всемирно знаменитые романы Ремарка, много раз возвращавшегося к родному Оснабрюку.
Участником проекта стал музей еврейского художника Феликса Нуссбаума, который так же, как и Ремарк, родился в Оснабрюке, а погиб в печально известном Освенциме в августе 1944 года.
Среди художников-евреев, погибших в немецких концлагерях, Нуссбаум на сегодняшний день в Германии наиболее известен и признан.
Конечно, интерес к творчеству Нуссбаума обусловлен не только трагизмом его судьбы, но в первую очередь – высокими художественными достоинствами его произведений, наполненных глубоким содержанием, с их символикой и своеобразной цветовой гаммой.
И всё же, главная заслуга Нуссбаума в том, что он, единственный из художников первой половины 20 века, с такой полнотой и убедительностью запечатлел в своём творчестве всю глубину той атмосферы страха, отчаянья и безысходности, в которой оказалось еврейское население III Рейха и оккупированных нацистами европейских государств.
По существу, его работы стали художественным отражением Холокоста, его своеобразными обличительными документами.
Феликс Нуссбаум родился 11 декабря 1904 года в добропорядочной еврейской семье Филиппа Нуссбаума и его жены Рахиль (урожденной Ван Дейк). Отец занимался торговлей железом и скобяными товарами. Феликс был вторым сыном у супругов и рос в атмосфере благополучного буржуазного дома.
Отец, сам мечтавший в юности стать художником и с увлечением занимавшийся живописью как любитель, в немалой степени способствовал пробуждению и развитию интереса к изобразительному искусству у своего младшего сына. Кумирами отца были француз Утрилло, немец Хофер, но в первую очередь и главным образом – великий Ван Гог.
В отличие от своего старшего брата Юстуса, с юных лет обнаружившего задатки бизнесмена и
готового продолжить отцовское дело, Феликс был застенчивым, подверженным депрессии юношей, который, однако, мог в обществе быть очаровательным, весёлым балагуром.
Семья Нуссбаум не отличалась строгим исполнением всех религиозных законов и требований иудаизма и исповедовала скорее реформаторские идеи, характерные для ассимилированной части еврейского населения Германии в годы после Первой мировой войны.
Тема конфликта между ортодоксальным еврейством и новым, современным, уверенном в себе поколением, к которому Феликс причислял самого себя, звучит в одной из его первых крупных работ, картине «Два еврея (в синагоге Оснабрюка)», датированной 1926 годом. Если «старое» олицетворяет кантор Абрахам Элиас Гиттельзон, то «новое» – это сам автор картины.
В 1922 году Феликс покидает, не доучившись, опостылевшую ему среднюю школу, чтобы посвятить себя искусству. Отец полностью поддерживает его решение, в то время как мать считает это ребячеством.
В ранних произведениях художника ещё отчётливо ощущается влияние художественного мира его отца, особенно Ван Гога, который до конца 20-х годов остаётся для него образцом, непререкаемым авторитетом.
Весьма характерен в этом отношении и «Автопортрет в зелёной шляпе», являющийся своеобразной реминисценцией знаменитого вангоговского «Автопортрета».
Однако, чем дольше художник живёт в Берлине, тем всё дальше удаляется он от своего великого кумира и поворачивается лицом к живописи Анри Руссо, Джорджи Де Кирико и Карла Хофера, на которых ориентируется молодое поколение художников.
Картины Нуссбаума встречают доброжелательную оценку критиков. Сам он так впоследствии писал об этих своих работах: «Я писал, казалось, абсолютно безучастный мир, который меня окружал, и каждый раз вкладывал в это что-то от моего душевного состояния. Короче говоря, я
представлял во всей простоте то, что приносило мне радость и что меня тревожило».
Характерно, что уже в это время в картинах художника появляются темы меланхолии, скорби и даже страха, хотя и имеют скорее ироническую окраску.
В октябре 1932 года получив стипендию Немецкой Академии для поездки в Италию, он отправляется туда. Феликс не подозревал тогда, что уже никогда больше не вернётся в Германию. Он живёт и работает на вилле Массимо, принадлежащей Немецкой Академии, вместе с другими стипендиатами. Здесь же находился тогда и скульптор Арно Брекер, ставшим позднее ведущим скульптором третьего рейха, любимцем фюрера.
Однако, единомышленники Нуссбаума и его семья, остались в Берлине, а здесь, в Италии он всё сильнее чувствует себя в изоляции.
Только Фелка Платек, одарённая польская художница из Варшавы, ставшая спутницей его жизни, поддерживает его, полностью разделяя его взгляды. Они познакомились ещё в 1924 году в Берлине. Фелка, которая была старше Феликса на 5 лет, происходила из бедной еврейской семьи. Она приехала в Берлин в начале 20-х годов, чтобы учиться живописи. Вскоре молодые люди поняли, что должны жить вместе, и в 1929 году они поселились в одной квартире.
Надо сказать, что семья Феликса без восторга восприняла известие об этой связи. Во-первых, из-за того, что Фелка была старше, а во-вторых – вследствие той подозрительности и некоторого высокомерия, с которыми ассимилированные западноевропейские евреи относились к своим соплеменникам из Восточной Европы.
…Тем временем наступает 1933 год, Германия погружается во мрак национал-социализма. Ненависть к евреям настигает Нуссбаума и в Риме. В мае 1933 года он покидает Рим.
Ранней весной 1934 года Феликс встречается в Рапалло со своими родителями, намеревавшимися поначалу эмигрировать в Швейцарию.
Однако, родители, и в первую очередь отец, бывший кавалерист, сражавшийся за Германию в Первую мировою войну, находятся в плену ностальгических иллюзий. Им кажется, что утрата родины страшнее, чем грозящая там беда. Поэтому они, несмотря на энергичные протесты сына, решают вернуться в Германию. Больше им не суждено было увидеться.
Всё большее сближение Италии с нацисткой Германией заставляет Нуссбаума эмигрировать в Бельгию. Вместе с Фелкой он в 1935 году через Швейцарию и Францию добирается с туристической визой до Остенде. Этот город хорошо знаком Нуссбауму по тем счастливым временам, когда он проводил здесь каникулы вместе с родителями. К тому же есть надежда, что из этого портового города им удастся перебраться в Англию. Однако вскоре они в полной мере ощутили здесь все «прелести» изгнания: непрекращающаяся борьба за разрешение на проживание, постоянная смена места жительства.
В сентябре 1937 года Феликс и Фелка переселяются в Брюссель, где вскоре регистрируют свой брак. В Брюсселе Нуссбаум знакомится с бельгийским скульптором Долфом Леделем и, благодаря дружбе с ним, даже получает возможность выставить некоторые свои работы.
Он принимает участие в выставке свободного объединения художников в Париже в 1938 году. Его картины были представлены под девизом «Свободное немецкое искусство», являющимся явным вызовом состоявшемуся в Мюнхене нацистскому шоу под названием «Выродившееся искусство».
Антивоенная тема ярко выражена в картине «Жемчуг», написанной под впечатлением гражданской войны в Испании.
Начало Второй мировой войны застаёт Нуссбаума в Бельгии. Всё больше и больше его начинает мучить вопрос о своей национальной принадлежности: здесь, в изгнании он нежелательный иностранец, на родине – преследуемый еврей. С этого момента живопись становится его дневником, отражающим внутреннюю реакцию на события окружающей действительности.
8 мая 1940 года немецкие войска вторгаются в Бельгию.
В совершенно пустой комнате на стуле, спиной к зрителю, сидит человек, в отчаянии охвативший голову руками. Рядом со стулом стоит собранный портфель. Человек готов к уходу. Очевидно, что в этой комнате со стенами пустыми, как слепые глазницы, оставаться нельзя. На пустом столе стоит старый глобус - он уже хорошо изучен, осмотрен со всех сторон. Бежать некуда. Трудно найти картину, которая с такой силой передавала бы чувство безнадежности.
Двумя днями позже Нуссбаум как подданный германского рейха, способный носить оружие, подвергается аресту бельгийскими властями и оказывается в лагере для интернированных «St.Cyprien» на юге Франции. Он со всё большей силой начинает осознавать связь со своим преследуемым народом. Невыносимые условия жизни в лагере, прозванном «пиренейским адом» были невыносимыми, ему удаётся бежать.
В Брюсселе его ждёт Фелка. С этих пор лагерная тема станет на долгое время ведущей в его живописи. Лагерь становится синонимом его существования в Бельгии, где новые законы немецкого оккупационного правительства не оставляют евреям ни малейшей возможности для жизни.
Особенно характерны для этого периода картина «Страх». Художник изобразил себя с племянницей Марианной: их лица искажены неподдельным страхом – страхом быть пойманными, страхом смерти. Темнота, непроглядный мрак обступили людей, лица едва различимы, лишь ярко высвечивается висящий над ними листок газеты с заголовком «Буря над Европой» - говорящей приметой времени. Чувство опасности возникает как бы из самого воздуха. Мужчина, желая успокоить и защитить девочку, ласково касается рукой ее щеки. В глазах его мольба, отчаянье, готовность... и полная невозможность защитить.
Когда в мае 1942 года был принят печально известный указ об окончательном решении еврейского вопроса, преследование евреев на оккупированных территориях вступило в завершающую фазу.
В августе того же года начались массовые депортации в лагеря уничтожения на Востоке.
Осенью Нуссбаум спешно покидает своё ателье. Он мучительно пытался разрешить жизненно важный для себя вопрос: бежать или терпеливо выжидать? Характерно в этом отношении полотно «Заключенные в Saint-Cyprien», датированное 1942 годом. Художник возвращается здесь к ситуации, возникшей в лагере для интернированных, когда перед ним стоял тот же вопрос. Картина имеет глубокий аллегорический смысл. По своему формату и композиции она отдалённо напоминает «Тайную вечерю» Леонардо да Винчи. Правда, здесь за грубо сколоченным ящиком, заменяющим стол, на котором стоит окутанный колючей проволокой картонный глобус, собрались семь заключённых. Никто из них не может ответить на вопрос, где путь к спасению. Себя Нуссбаум изобразил странником с палкой через плечо и висящим на ней узелком с вещами. Он как будто собрался бежать, но взгляд его, полный сомнения, обращён на глобус в колючей проволоке: если бежать, то куда?
В начале марта 1943 года они возвращаются на свою старую квартиру в Брюсселе. Хозяин дома оборудует специально для них скрытую от всех мансарду, а при облавах гестапо показывает каждый раз их пустую квартиру.
В июне ему удаётся найти подвал, в котором он оборудует ателье. Здесь Феликсу Нуссбауму суждено было создать свои последние произведения. Несмотря на постоянный страх быть схваченным, он продолжает самозабвенно работать, делая вынужденные паузы лишь тогда, когда от постоянной нервной нагрузки руки перестают его слушаться и начинают дрожать.
Одна из ключевых картин, выражающих мироощущение художника в тот период, «Шарманщик» полна символов и метафор. Изображённый на переднем плане шарманщик, за спиной которого уходит вдаль безжизненная улица, символизирует гибель мира искусства: он уже не может играть – ручка шарманки отсутствует, а вместо трубок - человеческие кости. Безучастно смотрит он на нас с полотна, вокруг разбросаны части скелетов, из окон домов свешиваются клочья чёрных флагов. Всё говорит о безысходности, гибели надежд на спасение, всеобщем разрушении.
Эта картина-исповедь, картина-признание. Нуссбаум со всей ясностью осознаёт, что он обречён.
В картине «Автопортрет с паспортом еврея» Нуссбаум изображает себя загнанным в угол глухой стены: затравленный взгляд, одна рука отгибает отворот пальто с жёлтой шестиконечной звездой и буквой J в центре, другая показывает еврейский паспорт.
Его последние работы проникнуты чувством глубокой причастности к общей судьбе евреев. Само название их говорит о настроении обречённости - «Проклятье», "Триумф смерти".
На протяжении столетий европейские художники изображали и переживали гибель цивилизации.
Нуссбаум как бы цитирует этот вечный сюжет, изображает абсолютный хаос: разрушено движение, коммуникации, искусство. Дуют в трубы ангелы смерти. На циферблате стрелки показывают пять минут до двенадцати: немножко до конца.
Среди этого ужаса сидит его Альтер-эго, Шарманщик.
У него уже нет времени, лицо почти раскрошилось. Но жест - рука у виска, мыслитель.
Последний, кто остался в живых, кто помнит и видит.
Тотальное разрушение. И единственный интеллигент, музыкант, оставшийся в свидетелях.
Что еще мог сделать для культуры, для людей, для мира художник? Сказать: "Я здесь, и я помню!".
Феликса и Фелку забрали 20 июня. В ту ночь было арестовано еще около 100 евреев, как сообщал начальник гестапо, наиболее глубоко законспирированных. Последнее упоминание о прибытии их транспорта в Освенцим - август 1944. В сентябре 1944 части союзников уже вошли в Брюссель.
История спасения картин Нуссбаума не лишена мистики. Предчувствуя скорый арест и гибель, он оставляет около 100 своих картин у доктора Грофилса, близкого брюссельского знакомого
с запиской: «Если я умру, не дай погибнуть моим картинам, покажи их зрителям...».
Картины уцелели. Еще часть работ Нуссбаума оказалась у бельгийского антиквара Вилли Биллестрата.
После войны, преодолевая сложнейшие трудности, кузина художника Августа Мозес-Нуссбаум вернула картины в его родной город Оснабрюк. Город загорелся любовью, гордостью и ответственностью за своего земляка-художника. Созданы Фонды для покупки и экспонирования его наследия. Выставки художника Феликса Нуссбаума загремели по всему миру: от Оснабрюка до Нью-Йорка. Его представляли не только как жертву Холокоста, но и как художника, создававшего большое искусство в нечеловеческих условиях. И, наконец, в 90- е годы решено было построить музей Нуссбаума в Оснабрюке. А в 2000 году художник Феликс Нуссбаум стал мировой ЗВЕЗДОЙ.