- Славненько, славненько! - Приговаривал Черт, отстукивая копытом по паркету ритм известной песенки: "Полюби меня с собачкой, а с котом тем более". - Привяжется же, возьми меня ангел! Так Вы, уважаемый, сударь мой, говорите, что и ночные клубы открыли? С девочками? Голенькие говорите? Да не смущайтесь Вы, не смущайтесь! Это по-первости смутительно, а вот как на коленочки к Вам присядет, так тут, извините меня, не до смущения! Вот так-то! Интересные вещи Вы рассказываете, сударь мой, оченнно интересные! Просто
завлекательные вещи!
Храмы поди строят? Ну вот, видите? Строят! Это же завсегда - строят, ежели девок голых на сцену запустили. Без этого брат нельзя, без этого, ну ни как не возможно!
Что? Что они говорят? Рыночные отношения!? Ну ты меня уморил, обрадовал! Прямо так и говорят - рыночные?
И черт громко и сочно захохотал:
- Ха! Ха! Ха! А знаете что, сударь мой, по такому случаю, не выпить нам чего-нибудь смягчающего? Вы как насчет, скажем бенидиканского вина? Может мадеры желаете из подвалов венценосного короля Филиппа Второго?
Черт материализовал стол и два роскошных венецианских стула с бархатной обивкой. В ту же секунду на столе появилось корзина с фруктами и из сиреневого тумана медленно выплыли две, темного стекла, бутыли в сопровождении позвякивающих хрустальных рюмок.
- По случаю нашей встречи и приятных известий. - Черт изящным движением закинул хвост за шею и поднял рюмку. Талдым смутился, но тоже поднял.
- Экий Вы право не смелый, а поди там, на Земле, гоголем ходили? - Спросил черт и не дожидаясь ответа, продолжил с язвительной, даже нахальной усмешкой:
- Ходили, ходили! Меня не проведешь! Я всё знаю. И самым партийным, не побоясь такого слова – самым красным журналом руководили и вот уже и премьер! Карьерный рост с перелицовкой!
Черт опять захохотал!
- Одобряю, одобряю! Это по нашенски по чертовски! Да и в банку с голыми девочками ходок был.
Талдым замахал руками в знак протеста.
- Был, был! Да не машите на меня руками! Партийный билет так и остался лежать зашитым в матрас, на всякий пожарный случай. Ведь так? Да, ладно Вам! Смущаться, говорю, бросьте! Не принято у нас тут смущаться, будьте тем, чем вы и есть: наглым, лживым, похотливым и трусливым. Привыкайте. Теперь Вам здесь жить, до второго пришествия христова, не к месту будет сказано!
К удивлению Талдыма черт достал из воздуха зажжённую сигару и пыхнул в Талдыма ароматный дым.
- Чем Вы еще меня порадуете, посмешите, по забавляете? Частная собственность? Ну, это старо, старо, да и не интересно, что нам в ней, в частной-то собственности?
Как вы сказали? Я не ослышался? Зарплату говорите месяцами не платят? Вот это ново! И что же? Работают? Вы серьезно?
Так прямо и работают задарма?
Черт оживился, в глазах появился блеск и свиное рыльце чувствительно задвигалось, словно принюхивалось к чему-то.
Талдым постепенно осваивался от смертного шока и вино, старое бенидиканское вино, ударило ему в голову.
- Нет, дорогой мой, Вы все-таки скажите мне прямо, работают бесплатно и помногу месяцев?
Талдым кивнул головой, мол точно, помногу месяцев, а то и годами. Черт и вовсе впал в беспокойство. Спрыгнул со стула, обежал два раза вокруг стола и снова уселся напротив Талдыма.
- И ни бунта, ни малейшего желания свергнуть власть? Топоров не берут?
Черт обернул свой хвост дважды вокруг шеи и спросил:
- Заводчиков как раньше не вешают, не удушают?
И опять Талдым, не разжимая губ, но чудесным образом ответил ему:
- Не берут, действуют в рамках конституционной
законности.
- Это надо же! - Воскликнул черт, да какого градуса терпения народ довели!
И задумался. Он смотрел в сиреневый потолок и крутил рюмку в руках, потом вздохнул и сказал:
- Вот то, что топоров не берут - плохо! Плохо, батенька мой! Ни к черту это не годно! Раньше бывало, брали. Кровище рекой текло. Брат-брата резал. Понятно, что за идею, или за царя и Отечество, но ведь резали же! Да и как резали, батенька ты мой! Любо-дорого резали, с хрипом, остервенением - сердце радовалось! Так ведь и твой отчим в свои молодые годы так лихо кровя пускал, мы тут просто млели от счастья, а ты? – Черт сурово поглядел на Талдыма, - а ты при таких благоприятных условиях и ничего путнего не сделал! Не хорошо это. Ой как не хорошо!
Черт опять забегал вокруг стола, видно воспоминания и действительно радовали его сердце так, что усидеть на месте не было терпежу.
Талдым освоился новым для себя положением и стал осматривать зал.
Высокий готический потолок терялся в клубах сиреневого тумана. Стены проступали не ясными тенями и казалось, что они живут своей особой, самостоятельной жизнью. Там что-то шуршало, причмокивало, бормотало, охало и, кажется отваливалось со шмяканьем сырого мяса о разделочную доску.
Талдым ощупал своё тело, которое еще несколько часов тому назад, лежало в гробу на высоком постаменте, обсыпанное живыми цветами. Рядом с телом застыли в почетном карауле кремлевские гвардейцы, а сейчас его везли на лафете в направлении Новодевичьевского кладбища.
Талдым это видел, но видел как-то по особенному, не зрением, а чем-то иным, чувством что ли. Объяснить он это не мог, поскольку всё было так ново, так не обычно, да и тело Талдыма, здесь как бы невесомым стало, не чувствительным.
Талдым ущипнул себя - больно, а вместе с тем, как бы и не себя ущипнул, а другого и тот, другой сказал ему:
- Больно.
Странно всё это, странно и на смерть вовсе не похоже, скорее на сон, яркий, запоми-нающийся сон.
- Вот проснусь сейчас, - Подумал Талдым, - а рядом Лялька, жаркая как песок на пляже. И так ему захотелось на пляж, что мочи не стало. Талдым даже застонал от предвкушения удовольствия. Черт перестал вальсировать и подсел к
столу.
- Послушайте, сударь мой, а долго еще они так бесплатно работать будут? Нельзя ли там чего-нибудь подбросить, идейку какую-нибудь завиральную, чтобы бунт образовал-ся? Нельзя же без бунта! Не порядок это, да и Сам нас не похвалит ежели мы случай упустим?
Талдым принялся что-то объяснять черту, но от чего-то не слышал собственного голоса, но это не мешало черту его понимать.
- Да что Вы говорите! Стреляли танками и ни чего! Стерпели? Во оно как!
Черт опять задумался и в задумчивости сунул хвост в рот, и принялся покусывать его, как заядлый трубочник покусывает мундштук, остывшей трубки. Потом, словно вспомнил о Талдыме и обратясь к нему сказал:
- Измельчал народишко, измельчал, Раньше ведь как было: чуть что вилы и топоры в ход шли. Дерзкий был народишко, отчаянный и безрассудный в своем отчаяние. Видно и верно, что царствие Его грядет. Может вымирать начнут а? Вот помню в тридцать первом мор был.. Чудо что за мор! Тысячами, косяками народишко пер, да весь тощий, как на подбор! Красота одним словом.
Черт налил в бокал вина и опять впал в задумчивость, только кисточка хвоста жила самостоятельной жизнью; крутилась то перед правым ухом, то перед левым, то трепыхалась между рожек, то гладила черта по щекам.
Талдым допивал уже третью рюмку и хотел петь. Он попробовал прокашляться, но к своему удивлению заметил, что не может издать ни какого звука, не чем было издать звук и тут его обожгло – Талдым не дышал!
И от страха, что-то похожее на спазм удушья потрясло его новое тело. Через минуту он понял, что в его новом положении дышать вовсе и не следует, и страх его напрасен.
Черт с интересом наблюдал за ним. Ему явно понравилась растерянность и страх Тал-дыма. По всему было видно, что он от этого получает удовольствие.
- Что сударь мой, с голосом не в порядке, духа нет? А как же Вы хотели? Дух-то он от души, а душа, как следовало Вам бы знать, принадлежит Ему, не к месту будь Он помянут. Вот твой Дух и отправился куда следует, по его прямому наз-
начению, а ты к нам. Так что обживайся, привыкай, впрочем... Погоди-ка! Посиди тут, попей винца, а я отлучусь, посоветуюсь насчет твоей дальнейшей карьеры.
Черт исчез, а Талдым налег на вино и фрукты. Экзотикой Талдыма трудно было уди-вить: киви там, авакадо он перепробовал в земной жизни предостаточно, но то что предложил ему черт было столь экзотичным, что даже Талдым смутился. Здесь были фрукты в точности похожие на мужские гениталии, на женские половые органы, похожие на тараканов, червей, личинок и всё это пахло приторно-сладко и тонко-возбуждающе.
Талдым вспоминал этот запах и не мог вспомнить, но точно знал, что помнит его, знает его!
Черт вернулся скоро, сиял! Поросячий пяточек лоснился словно его окунули в сливочное масло. Плюхнулся в кресло и стал играть хвостом. Потом повязал его бантиком на шеи и взглянул на Талдыма многозначительно.
- Ну-с, сударь мой! Считайте в рубашке родились. Велено мне вернуть Вас обратно, в родные пенаты, то бишь в правительство, но прежде, прежде, как это издревле пове-лось, мы составим договор.
Увидев недоуменный взгляд своего визави, черт истолковал его по своему и пояснил:
- Кровью, разумеется, кровью, а Вы как думали? Все как положено: мы со своей сто-роны и Вы со своей стороны. Далее: ответственность сторон - всё как полагается в таких делах. Мы халтуры не терпим. Я уже как-то говорил одному Вашему ученому по имени Фауст: «Кровь надобно Вам знать, совсем особый сок».
В миг со стола исчезла закуска и выпивка и появился пергаментный свиток, одноразовый шприц, чернильница с воткнутым в неё гусиным пером. Черт потер ладони, хихикнул.
- Ну что, милостивый сударь, приступим? Рубашку-то засучи. Вот так, мы ак-ку-ратьнень-ко воозь-м-е-м, во-о-т т-а-аксеньки ! Сл-а-внень-ко!
Черт набрал в шприц крови из вены Талдыма и выпустил её в чернильницу.
- Тут всё написано, только Ваша роспись нужна. Читайте, читайте, чтобы без обмана и подвоха!
Талдым развернул свиток. Огненные буквы мерцали и Талдым не мог разобрать ни слова. Черт видя это затруднение взял свиток у Талдыма.
- Собственно Вам, уважаемый, следует знать одно: мы возвращаем Вас обратно с единственной целью: приложить все силы к тому, чтобы начался бунт и лучше бы со всеобщим мором! К договору, который Вы обнаружите в столе своего кабинета, будет приложена подробная инструкция в которой излагаются первоочередные меры, или действия, если угодно. В случае успеха наше ведомство гарантирует Вам пожизненные апартаменты, не хуже этих и исполнение всех Ваших разумных желаний. Вот собственно и всё. Но, конечно ни какого последующего воскресения! Ни ка-ко-го! Во веки веков!
Талдым взял в руки гусиное перо, обильно смоченное собственной кровью и провел им привычную размашистую подпись. И как только последняя капля крови осела на пергаменте, его закрутило и понесло, словно попал в самый центр гигантского вихря.
И тут Талдым стал по настоящему задыхаться. Он рванулся руками к горлу и закричал. Опять запахло, но теперь Талдым вспомнил этот запах, запах возбужденного женского тела. Он открыл глаза. Ляля лежала на его груди.
- Боже, - сказала Ляля - Я чуть было не померла от наслаждения.
- А я умер и воскрес, - подумал Талдым.
- Умер и воскрес. – произнес он вслух, чем озадачил Лялю.
Утром, на работе, непреодолимая сила потянула его к ящику письменного стола. Он открыл его. На самом верху лежала коричневой кожи папка, на которой было выведено крупными буквами: "План первоочередных мероприятий".
Раньше там не было ни какой папки, он мог бы поклясться в том, что ни каких первоочередных мер он не визировал и уж тем более ни какую папку в стол не клал.
"Значит это был не сон, не обморок?" - Подумал Талдым, но подумал как-то вяло, обреченно подумал.
В кабинет бочком вошел его помощник. Высокие каблучки туфель, пошитых на заказ, процокали по паркету, зад на отлете. не хватало только хвоста и рожек.
- Нам это не к чему Тимур Гайдаевич. - сказал помощник, но Талдым не понял, что "ни к чему" и почему "ни к чему"?
Все это промелькнуло в голове Талдыма, но помощник продолжал говорить так, словно он знал, о чем шла речь:
- И поэтому, с Вашего позволения, я распорядился подготовить Указ о свободной про-даже оружия населению. А то ведь, бандформирования его имеют, нужды в них не имеют, простите за каламбур, а простой труженик, шахтер там, или еще кто, беззащитен. Вооружим, защитим, а там и пойдет... Демократия, то есть пойдет.
И что-то щелкнуло внутри Талдыма, щелкнуло и замкнулось, словно реле переключилось и откуда-то у возникла мысль и оформилась в слова:
- Кроме того, - Талдым сурово посмотрел на помощника, - не следует забывать о восстановлении конституционной законности и порядка. Об этом неоднократно напоминал нам сам Президент.
- Это уж, само-собой, само-собой! - Враз оживился помощник и крутнул задом, словно перепутал кабинет Талдыма с клубом голубых. - Так восстановим, что земля и горы вздрогнут от ужаса! Тем более что гарант законности и порядка наш президент!
- Без Президента никак нельзя. - Закончил его мысль Талдым и решительно положил руку на черную папку с "Первоочередными мерами", словно клятву произнес.
- Просто невозможно! - Мяукнул помощник и хитро подмигнул.
Талдыму показалось, что от помощника напахнуло паленой шерстью. Талдым хотел сделать ему замечание, чтобы он почаще чистил зубы, или полоскал рот, но того и след простыл. Ушел словно в воздухе растворился.
А потом загрохотало и застреляло по намеченному плану, но вмещались другие силы и Талдым исчез, только иногда на телеэкранах появляется его отставная морда, да и Талдым ли это? Вот, в чем вопрос?