В этот приезд сын был то вспыльчив, то угрюмо молчалив. На прощание он сказал
прямо:
- Пойми, батя, что крестьян, соль земли русской, обложили и хотят уничтожить. Не важно, к какой категории тебя припишут, к кулакам, подкулачникам, зажиточным, всё равно жить не дадут, погубят вместе с детьми. Яко звери, а звери и малых детей не жалеют.
-А где же выход?
-Есть у тебя дочь, отдай за пьяницу и лентяя комбедовца или за такого же его сына, сыновей пошли на стройки в город, а сам поговори с охотниками, есть ли где такое глухое место, чтобы тебя никто не достал.
Илья наварил пива и пригласил таких, как и он зажиточных мужиков, потолковал с ними, а потом послал за двумя охотниками. Один из них, Дмитрий был удивлён желанием справных мужиков походить по охотничьим тропам.
-Да какой же охотник вам свои угодья покажет и отдаст?
-Но мы во -первых за показ тебе заплатим, хоть деньгами, хоть ягушками или курицами или ещё какую живность дадим, во-вторых мы не отнимаем у тебя твои угодья. Может где святой источник найдём, часовенку соорудим, чтобы молиться, церкви-то закрывают, а мы же люди крещёные, как же нам веру и обычая пращуров менять?!
-А, ну, это другое дело, тогда покажу и о цене договоримся,
Другой охотник Артемий также согласился. Договорились выходить двумя партиями
рано утром и чтобы по деревне не говорить.
Из блужданий по лесам нашли несколько ключей и ручьёв, речек с берегами, гожими для покосов и недалеко от их родной реки в десятке вёрст от деревни.
Была поздняя осень, но снега ещё не было и решили срубить по избушке в двух местах, одновременно прорубая узкую просеку навстречу друг друга.
Когда срубы срубили, недолго думали о полах и потолках. По старинке на козлах маховыми пилами распилили , набрали и проконопатили. Печь сделали меньше обычной и с камнями для пущего нагрева. Потом поставили по хлеву для скотины. Только после этого в укромных местах срубили ещё по избушке, но более просторной с нарами и топчанами. Овец и кур можно было большую часть пути провезти на лодках или плотах. Сделали расчистки под покосы и что покрупнее на дрова, а мелкое сожгли вместе с кореньями.
Всё-таки некоторые из зажиточных, чтобы избежать раскулачивания и высылки выдали любимых дочерей за комбедовцев, но не всех дочерей удалось уговорить, некоторые согласились на глухомань, чем замуж за нелюдей, которые первыми вступили в банду Емельяна Ярославского- Губельмана - сущего дьявола, как Мамай рушившего по Руси центры городов и сёл, самое прекрасное , построенное за века =храмы. Все, кто сбрасывал колокола и разрушал храмы были прокляты даже верующими матерями, как пособники дьявола.
Илья как-то в раздумье сказал: "Неужели в этой власти нет умных людей. Ведь получается. что царь Николай 2 был умней, чем правитель после него, он не ломал вековечных устоев , не воевал с традициями. При нём, кто хотел, те и молились в храмах. Никому в страшном сне не приснилось бы, чтобы взрывали красоту столетий, ведь эти воинствующие атеисты хуже врагов, как на оккупированных землях всё, чем славны эти земли с дикой звериной яростью взрывают. Священников тысячами, а может и десятками тысяч истязают, убивают. Да это же самый настоящий разбой! И если так же будут грабить, высылать зажиточных крестьян, да это же только лютые звери могут так поступать с тружениками и умельцами. Ведь именно мы в ремёслах лучше всех: и бондари, и печники, и обувь любую можем стачать, и упряжь для коня сшить или дровни, сани, дроги сделать. Только мы на всё мастера, а из комбедовцев и партийцев никому хорошей избы и даже бани не построить, а не то, что мельницу или гумна с овином. То чем Русь столетиями славна была и полмира кормила, только мы умеем и знаем. Без нас деревня пропадёт, рассыплется".
Действительно, кроме зажиточных не было хорошего плотника, который бы двери красивые сделал или шкап да хотя бы ларь обыкновенный, ведь ремёсла из поколение в поколение предавались. И многие возмущались, когда лучшего в округе кузнеца, который был не только непревзойдённый умелец в своём деле, но и в великих трудах отвоевал у болота кусок и построил дом под железной крышей. И его первого раскулачили, выслали на погибель с детьми.
Илья зашёл к своей двоюродной в другую деревню. Открыл двери, а в избе дым, из горницы валит. Её дочь затопила печь после большого видимо перерыва и образовалась воздушная пробка или дымоходы не чищены. Илья загасил в ведре с золой тлеющие поленья, потом клюкой прочистил дымоходы. Нащипал тонко лучинки и как они сгорели в печке, пробки не стало и дым утянуло, а потом нащипал больше лучины и на них положил несколько нетолстых поленьев,в том числе и тех, что ещё немного дымились. Всё разгорелось. Дочь двоюродной в слезах обняла его и поцеловала, сказала сквозь слёзы: "Спасибо тебе, дядя Илья!"
-Замуж бы тебе, Марья, надо, а то когда любви нет, всё у девки из рук валится и всё не так делает. Боится старой девой остаться.
-Сколько за два десятка лет на войнах поубивали, вдов сколько, на всех мужиков не хватает, а у меня ещё одна нога короче другой, прихрамываю.
-А что ты мне раньше не сказала, я бы тебе такие сапожки сшил и у одного каблук толще сделал.
-Да я бы тебя расцеловала!
-После того, как мы с тобой дымом пропитались, хорошо бы в баню сходить.
-Да я затопила баню и воды наносила
-А мне бы спину помыла. А то давно ни девка ни баба вдовцу спину не мыли.
Маша зарделась
-Опасно, дядя с тобой в баню. Не сможешь сдержаться, а я потом обрюхатею.
-Да я бы на тебе и женился. Разница у нас меньше двадцати лет. Вон директор школы на учительнице женился с такой же разницей, а нам крестьянам разве зазорно?
-Так мы же родня...
-Ну родной бы племяннице я не предложил, а двоюродной можно. Ну вот вроде утянуло дым. А мать где?
-Пошла в соседнюю волость в церковь, у нас же закрыли. А там вроде пока ещё действует.
-Ну, Маша, собирайся в баню, пока я не передумал на тебе жениться.
Маша не стала упрямиться, поскольку никаких женихов вокруг да около не было.
Когда после бани они, посидев у самовара, легли в постель ласки их были взаимны. Илья только не знал, как начать с Машей разговор о глухомани. Он решил пока отложить его.
Илья и ещё трое мужиков шли по лесу, когда услышали плач на просёлке.
Лошадь везла дроги, а в дрогах два мужика и баба с детьми.
Илья сказал мужикам, что пойдёт разбираться, а в случае чего, чтобы шли на подмогу.
-Что ревешь-то? - спросил Илья у бабы, поравнявшись с подводой.
-Да как же не реветь, когда ограбили и выгнали из родного дома, а теперь везут не знамо куда.
-Кто ограбил и выгнал?
-Комбедовцы. Вот его брат забрал всё наше нажитое годами добро с домом , двумя коровами и конём. Были мы зажиточные, а враз раскулачены и стали нищие. Гонят ироды из родной сторонушки. Ни стыда у них не совести.
-Ты в Бога-то веруешь? Зачем несправедливость творишь? - спросил Илья возницу.
-А ты не в своё дело не суйся. А Бога Емельян Ярославский отменил.
Илья быстро вскочил на дроги, отобрал вожжи и, завернув руку, свалил мужика с подводы Они сцепились бороться, но тут подошли мужики и связали.
-А лошадь ваша?
-Наша. А вы что освобождаете нас?
-Немного отъедем и поговорим А вы мужики привяжите пока грабителя к сосне. Пусть ночь посидит, подумает, что надо самому своим трудом наживать, а не у других отнимать. Ведь давно сказано: на чужом несчастье счастья не построишь!
После этого зажиточные мужики не стали ждать , пока их раскулачат и вышлют, а договорились с родственниками немного победнее себя и продали им свои дома с оговоркой, что если они когда вернутся, что полдома остаётся за ними. Чтоб всем говорили, что они решили артелью отхожими промыслами жить. К тому времени уже и скот перегнали, и сено своё из лугов перевезли на новые хутора.
Первый снег выпал и растаял. Было неуютно от ветра, когда Илья зашёл за Машей. Когда Маша стала увязывать одежду, мать её Авдотья заплакала.
-Да не реви ты, Дуня. Тут её погонят на сплав, на лесоразработки. У нас , конечно, тоже работы хватит, но не сверх сил. Но не кому не проговорись да я и тебе не скажу, куда твою дочь увожу. Кто спросит, всем говори, что в город подались, а где прибьются и сами не знают. Но ты, чтобы не переживала, скажу что не так далеко. Раз в год украдкой навещать буду и письмецо от дочери приносить.
Иногда мужики, оставив пару наиболее сильных и надёжных с бабами и детьми, уходили работать артелью, строили или ремонтировали дома, делали мебель. Старались брать справки о проделанной работе. И где их хорошо принимали и не лезли в душу с расспросами, к тем людям относились уважительно, чтобы и впредь поработать и заработать на жизнь, на хлеб и муку, на крупы, а молоко, мясо, яйца у них было своё. Постепенно между отхожими промыслами, наведываясь к семьям, разрабатывали участки, обиходили землю и жилища. Были у них и книги. Долгими зимними вечерами не только пряли пряжу, но и старшие учили младших грамоте, письму и счёту. Приучали с малолетства и к тем ремёслам, которыми сами владели.
Многие из воинствующих атеистов, что сбрасывали колокола и кресты и рушили церкви и рьяные из грабителей комбедовцев, проклятые всеми погибли или пропали в первый же год войны .Илья сказал мужикам, что власть он не собирается защищать, а за родину пойдёт воевать, не будет от войны прятаться, а другие мужики как хотят, но на третий год войны, чтобы шли и воевали, если втянутся и получат какие награды, потом можно будет обжиться где-то и перевезти после войны семьи.
Илья почти три года воевал в пехоте и получил медали и даже орден. Получив ранение, в госпитале встретился с сыном, с которым не виделся больше дюжины лет. Оказалось у него семья в областном городе. Сын возмужал, окончил техникум, работал на заводе, а на фронте служил танкистом. Грудь его была в орденах и медалях. Илья даже прослезился от радости встречи и гордости за сына. Не стал сыну рассказывать всего своего жития, сказал, что нашли место недалеко от родной деревни, где их пока ещё никто не беспокоил. Заходили свои охотники, но через детей они с ними породнились и были в них уверены.
-Дай Бог останемся живыми после этой войны, попробую вернуться в свою деревню или в деревню жены Маши, думаю, что на фронтовика-орденоносца не должны косо смотреть.
-Прав ты , батя. А ,если всё получится у тебя и я к тебе наведаюсь.
После Победы Илья пришёл пешком с полустанка к своей двоюродной. Авдотья, сдавшая за это время, очень обрадовалась двоюродному брату и зятю. Он подарил ей плат, сказав, что такой же у него и для Маши есть, что завтра же пойдёт к своей семье.
-Я понимаю, что столько лет в разлуке да и весточки не пошлёшь, Маша не знает жив ли ты. Знаю, что истосковались друг по дружке. Но послушай Авдотью, сходи к моей двоюродной по матери, она председатель сельсовета, может разрешит вам жить у меня.
-А может вместе сходим, разжалобишь её.
Они сходили и двоюродная Авдотьи так обрадовалась фронтовику- орденоносцу. - -Да у нас и председатель колхоза баба, из последних сил бьётся. Вот взялся бы. Мужиков мало, одна из деревень совсем без мужиков.
Встретились и с председателем колхоза. Поседевшая с морщинистым лицом женщина казалась старше своих лет. Она готова была передать все дела и печать Илье. Но Илья, чтобы не спугнуть таких благих перемен, сказал, что пока он поработает бригадиром, войдёт в курс дела, познакомится с людьми.
Маша и дети несказанно обрадовались ему. Маша не могла наговориться и ласкала полночи мужа. Дети, поев тушёнки и впервые в жизни пряники и конфетки-подушечки, сладко спали. Наутро поехали на подводе забрав куриц и овцу, привязав к дрогам на верёвке корову. Авдотья обняла дочь с плачем , а потом внучат.
Проработав неделю, Илья пошёл к председателю сельсовета.
- Мы через Авдотью родственники и я бы хотел поговорить дома,а не в сельсовете не о себе, а о своих друзьях- фронтовиках, которые пригодились бы в той деревне, что совсем без мужиков.
-Да я , Илья, рада такому повороту.
-Они фронтовики, а до войны десяток лет работали на стройках. Документы у них есть о их работе, как и у меня, ну может за какой-то год-другой затерялись. За ребятишками разве уследишь.
-Да это мелочь по сравнению с тем, что работящие, умелые мужики-строители. Не знаю даже с чего и начать: и школу надо, и ферму.
-Да мы сразу будем то и другое строить. Только договориться, чтоб лес разрешили рубить. Хорошо бы пилораму какую, уж не новую.
-Это мы с председателем колхоза решим. Только пусть быстрее приезжают и приступают к делу.
Через год в той деревне, что захирела без мужиков, появилась новая улица. Постепенно перевезли всё с хуторов и зажили. А новые школа и ферма росли венец за венцом. Не дождавшись пилорамы, плахи на потолки пилили на козлах маховыми пилами. В школе настлали полы и вставили окна и двери, сделав всё своими руками. Впервые пошли в школу их дети, хотя и разного возраста. Учителя с ними занимались индивидуально после уроков и они за год кончали по два класса, за два года осилив начальную школу. И дальше учились старательно. Из оставшихся от строительства школы и фермы брёвен прирубили ещё горницу к Авдотьиной избе, а привезённый с хутора домик стал мезонином.Став председателем колхоза Илья принялся увеличивать поголовье скота, но особой любовью у него пользовались лошади.
Когда построили новую конюшню, Маша, став снова беременной, сказала, что как разродится вскоре пойдёт работать конюхом, всегда об этом мечтала. Старшие дети очень этому обрадовались и обещали помогать матери лишь бы отпускала купать коней и в ночное. Как-то о новостройках колхоза и о председателе написали в районной газете, а сокращённая информация появилась в областной. И к Илье летом приехал сын со всей семьёй. В мезонине им хватило места.
Когда пошли купаться на реку, сын спросил:
-А не жалеешь, батя, о всём пережитом, что пришлось обживать новые места?-
-Нет, не жалею, мы больше сдружились и сроднились с мужиками, спасли семью, а в те места я наведываюсь за ягодами, грибами и даже сено кошу на новых лужках.