Первая любовь

Мария Евтягина
Шура проснулась рано и сразу улыбнулась: на сердце радостно, за окошком лето, а во сне заглядывало к ней что-то светлое, хорошее, чудесное.
 
Раньше она сомневалась, есть любовь на свете или нет. В книгах и фильмах всё казалось таким правильным, достоверным, но в жизни оборачивалось совсем иначе. Влюблённости были, конечно. И в школе, и после… Но такого, как сейчас, не ощущала никогда.
 
Шура ещё раз перебрала свои мысли, желания и чувства, и даже задохнулась от их невероятности. Значит, всё-таки бывает. Вся предыдущая жизнь оказалась нужна только для того, чтобы сейчас встретиться с чудом. Их даже зовут одинаково: Александр и Александра. Он детский хирург, она медсестра в хирургическом отделении областной больницы. Судьба, сказал бы кто-нибудь. Вот и ей хотелось так думать. А что нет взаимности, не страшно, ведь любить — это не только счастье, но и боль. Такая сладкая боль, когда ты готова на всё, чтобы только он был счастлив. Шура даже молиться за него начала. Ни за кого так не молилась, тем более за себя.

Интересно, Паша заметил, как что-то в ней изменилось? Наверное, нет. Он в последнее время и живёт всё больше в деревне, и занят своими делами. Шура вздохнула: давно уже Паша стал каким-то отчуждённым, превратился в привычку. Или она сама стала его привычкой? Хороший он человек, хотя не было и нет к нему такого чувства, как к Александру.

Александр, Саша, Сашенька… Он удивительный. Никогда таких не встречала. Небывалая у Шуры нежность к нему, и столько её, что даже непонятно, как она вся в сердце вмещается. Хочется и опекать его, как дитя своё, и прижаться хоть на миг, как к желанному мужчине, и быть маленькой, беззащитной девочкой на его руках. Вот она какая, первая любовь, кто бы мог подумать.
 
Смешно сказать, но и на семью, и на рождение детей у Шуры появился совсем другой взгляд.
Знакомые и подруги решали родить ребёнка или для того, чтобы укрепить семью, или "для себя", наполняя жизнь заботой о маленьком человечке. Некоторые только детьми и дышали, у других дети росли как трава, и не сказать, чтобы первые были счастливее вторых. А Шура только недавно, неожиданно для себя, вдруг ощутила, как это: хотеть родить ребёнка для любимого человека. Носить в себе частичку Его, ещё во время беременности рассказывать малышу, какой прекрасный у него отец. Самый умный, самый весёлый, самый талантливый. В Шуриной семье культа папы не было, а у знакомых встречалось чаще иное: мама отыгрывалась за свои обиды, рассказывая совсем ещё крохе, какой папочка козёл, да и все мужчины с ним заодно. Только у соседа Акопа в семье иначе, дети родителей уважают безмерно, а отцу так и вовсе всё самое лучшее — первый кусок за столом, любимые вещи, тишина во время его отдыха. Шура лишь сейчас поняла, как это мудро.
 
Любовь наполнила всё, что пустовало внутри, и оказалось, что пустовало очень многое. А теперь переполнилось, через край заливает чувствами. Так наверное, бывает у птиц с подрезанными крыльями. Живут они среди домашних кур и уток, не зная, что же так томит изнутри и грезится ночами. Но однажды забудут хозяева вовремя подкоротить крылья, и обнаружит птица, что рождена совсем для другого.
Шура счастливо прикрыла глаза.
 
Александр наверняка заметил её взгляды. Ну, так что ж, не спрятать, не утаить. Он мудрый, он всё правильно поймёт. Старше её на девять лет, а умнее на все сто. Она и не претендует ни на что. Только видеть его, только знать, что он есть на свете. Даже если бы уехал или умер, кажется, ничего не изменилось бы. Неужели и впрямь любовь сильнее смерти?

В комнате спит Васенька, скоро лето пролетит, и в первый класс пойдёт. Шура задумалась, а как она своего сына растила? Родила потому, что вроде бы положено детей рожать, да и возраст подходящий. Носила — тяготилась, а с годика в ясли отдала. Любила, конечно, как не любить. Только воспитание на самотёк пустила. Не учила отца почитать, не показала, как нужно строить семью… Много ошибок наделала, да ведь и саму не воспитывали в любви, откуда узнать было? Сейчас вот открылось всё. Поздновато, но не напрасно ведь. Можно ещё Васю научить.
 
Дверь скрипнула.
— Баб Шур, а ты мне оладушки сделаешь?
— Уже, моя хорошая.
Шура залюбовалась на внучку: тоненькая, тёмненькая, с карими пытливыми глазёнками. Назвали девчонку красивым именем Василиса, а теперь всё чаще Васькой кличут. У родителей тоже не больно ладно в семье, только ради Васюты и живут вместе. Может, хотя бы у девочки получится полюбить по-настоящему, и семью создать в этой любви. Шура ей обязательно расскажет всё, что поняла. Может, хотя бы Васюта будет счастлива.
 
Ещё есть надежда…