Творение. грехопадение 4

 На­ча­ла и кон­цы

По­доб­ные про­ти­во­ре­чия и не­со­от­вет­ст­вия по­ка­зы­ва­ют, что тол­ко­ва­ния на­де­ляют ска­за­ние о грехопадении чу­ж­дыми ему смыс­лами. Текст первых глав Библии и его тол­ко­ва­ние име­ют раз­лич­ные ду­хов­ные ори­ен­та­ции, они в не­ко­то­ром смыс­ле раз­но­на­прав­ле­ны. Состоя­ние ду­ха тех, кто за­пи­сы­вал ска­за­ния, и тех, кто их тол­ку­ет, во мно­гом раз­лич­но. Они ви­де­ли ми­ро­зда­ние и мис­сию в нём че­ло­ве­ка по-раз­но­му. В чём же эк­зи­стен­ци­аль­ные при­чи­ны раз­ли­чия их ду­хов­ных ус­та­но­вок?
Ре­ли­ги­оз­но­му соз­на­нию известно, что пред­став­ле­ния о не­бес­ном вы­страи­ва­ют жизнь на зем­ле, а картина ми­ро­зда­ния и осмысление ро­ли че­ло­ве­ка свя­за­ны с тем, как че­ло­век по­ни­ма­ет на­ча­ло­по­ла­гаю­щие со­бы­тия в бы­тии. Зем­ное соз­на­ние не мо­жет ох­ва­тить ис­точ­ни­ки бо­го­че­ло­ве­че­ских им­пуль­сов тво­ре­ния. Но бо­го­слов­ские ка­те­го­рии и кон­цеп­ции ока­зы­ва­ют­ся клю­ча­ми, при­от­кры­ваю­щи­ми тай­ну бы­тия, и, вме­сте с тем, они яв­ля­ют­ся фор­му­ла­ми ме­та­фи­зи­че­ских ре­ше­ний че­ло­ве­ка, ко­то­рые впо­след­ст­вии реа­ли­зу­ют­ся в ис­то­рии.
Гло­баль­ный кри­зис со­вре­мен­ной ци­ви­ли­за­ции за­став­ля­ет пред­по­ло­жить, что че­ло­ве­че­ст­во дав­но и ос­но­ва­тель­но сби­лось с пу­ти, во мно­гом ру­ко­во­дствуясь лож­ны­ми ори­ен­ти­ра­ми. С другой стороны, кон­цеп­ция тво­ре­ния и гре­хо­па­де­ния влия­ла на фор­ми­ро­ва­ние ду­хов­ной ус­та­нов­ки христианских народов, ве­ка­ми оп­ре­де­ля­ла пред­став­ле­ния о все­лен­ной, о че­ло­ве­ке и его ро­ли, бы­ла ис­ход­ной точ­кой раз­лич­ных ми­ро­воз­зрен­че­ских по­зи­ций. В све­те это­го не­об­хо­ди­мо срав­нить со­стоя­ние со­вре­мен­но­го че­ло­ве­че­ст­ва с об­ра­зом ми­ро­зда­ния, ко­то­рый воз­ни­ка­ет из тра­ди­ци­он­но­го тол­ко­ва­ния тво­ре­ния и гре­хо­па­де­ния. По об­ще­при­ня­той в хри­сти­ан­ст­ве кон­цеп­ции гре­хо­па­де­ния:
1. Мир зем­ной не соз­дан Твор­цом не­по­сред­ст­вен­но и не яв­ля­ет­ся тем, про ко­то­рый ска­за­но: «И уви­дел Бог всё, что Он соз­дал, и вот, хо­ро­шо весь­ма» (Быт. 1, 31). Он появляется как результат грехопадения человека и есть как бы тень тво­ре­ния Божь­е­го. Не­по­нят­но – от­ку­да он и для че­го.
2. Че­ло­век по­пал в этот мир не в ре­зуль­та­те сво­бод­но­го, соз­на­тель­но­го и от­вет­ст­вен­но­го ре­ше­ния, а вслед­ст­вие са­мо­воль­но­го дур­но­го про­ступ­ка. Бог че­ло­ве­ка в мир не по­сы­лал, сам че­ло­век то­же не со­би­рал­ся. При­сут­ст­вие его в ми­ре сем слу­чай­но и бес­смыс­лен­но.
3. На­ча­ло космоса и зем­ной ис­то­рии по­ло­же­но не твор­че­ским ак­том Бо­га и не сво­бод­ным со­уча­сти­ем че­ло­ве­ка, а слу­чай­но-гре­хов­ным па­де­ни­ем че­ло­ве­ка на зем­лю. Вся кос­ми­че­ская дра­ма, вся ми­ро­вая ис­то­рия из­на­чаль­но не нуж­ны ни Твор­цу, ни богоподобному соз­да­нию Его и этим обес­смыс­ле­ны. Нет на­чаль­но­го це­ле­по­ла­гаю­ще­го твор­че­ско­го ак­та, и не пред­по­ла­га­ет­ся ко­неч­ное твор­че­ское при­ра­ще­ние, что толь­ко и на­де­ля­ет смыс­лом вся­кое бы­тие. И как из бес­смыс­лен­но­го слу­чай­но­го на­ча­ла мо­жет про­изой­ти ос­мыс­лен­ный бла­гой итог, из не­долж­но­го па­де­ния – взы­скуе­мое пре­об­ра­же­ние – Но­вое Не­бо и Но­вая Зем­ля?
4. Кон­цеп­ция гре­хо­па­де­ния не на­страи­ва­ет че­ло­ве­ка на твор­че­ское пре­об­ра­же­ние ми­ра, а фор­ми­ру­ет ма­ни­хей­ское[1] от­но­ше­ние к ми­ро­зда­нию. С од­ной сто­ро­ны, мир сей – пад­ший, низ­ший, без­бла­го­дат­ный, и по­то­му за­слу­жен­но вы­зы­ва­ет от­но­ше­ние к се­бе как к хао­ти­че­ской свал­ке сы­рья для «выс­ших» по­треб­но­стей че­ло­ве­че­ст­ва. Че­ло­век, по су­ще­ст­ву, не от­ве­ча­ет за ту зем­лю, ку­да из­гнан в на­ка­за­ние. С дру­гой сто­ро­ны, этот мир, та­кой, ка­кой он есть – и мо­жет быть толь­ко та­ким, ка­ков он есть. Че­ло­век мо­жет за­быть, что при­зван по­ки­нуть эту зем­лю и вер­нуть­ся в пер­во­здан­ные сфе­ры, но ему на­все­гда вну­ше­но чув­ст­во, что мир сей обречён быть са­мо­дос­та­точ­но-без­бла­го­дат­ным.
5. Че­ло­век ущер­бен по сво­ему про­ис­хо­ж­де­нию в ми­ре и пре­дель­но ог­ра­ни­чен в своём при­зва­нии. По су­ти, че­ло­век лишён бо­го­по­доб­но­го дос­то­ин­ст­ва и твор­че­ской мис­сии в ми­ро­зда­нии, ибо всё бо­же­ст­вен­ное он уте­рял в гре­хо­па­де­нии. Его судь­ба пол­но­стью в ру­ках «бо­же­ст­вен­но­го фа­ту­ма» что поро­ж­да­ет чув­ст­во фа­та­ли­сти­че­ской об­ре­чён­но­сти и пас­сив­ность или необузданной агрессии на «не справедливого» создателя. Ли­бо судь­ба че­ло­ве­ка оп­ре­де­ля­ет­ся его свое­во­ли­ем, без­от­вет­ст­вен­ным рас­по­ря­же­ни­ем жиз­нью, ис­то­ри­ей, ми­ро­зда­ни­ем.
Та­кой об­раз бы­тия воз­ни­ка­ет из тра­ди­ци­он­ной кон­цеп­ции тво­ре­ния и гре­хо­па­де­ния. Но раз­ве не та­ко­вым ви­дят че­ло­ве­ка и мир все со­вре­мен­ные идео­ло­гии?! Ма­те­риа­лизм, ра­цио­на­лизм, по­зи­ти­визм, праг­ма­тизм, ути­ли­та­ризм, ате­изм, со­циа­лизм, ком­му­низм, фа­шизм, либерал-коммунизм, постмодернизм, сциентизм, тех­но­ло­ги­че­ская и по­тре­би­тель­ская идеологии – раз­лич­ные сис­те­мы, по су­ще­ст­ву, ис­хо­дят из од­но­го кор­ня, ра­зыг­ры­вая ва­риа­ции те­мы без­бла­го­дат­но­сти и са­мо­дос­та­точ­но­сти ми­ра, бо­го­ос­тав­лен­но­сти, фа­та­ли­сти­че­ской за­дан­но­сти или без­от­вет­ст­вен­но­го свое­во­лия че­ло­ве­ка.
Все гос­под­ствую­щие в со­вре­мен­но­сти идео­ло­гии сформировались в результате радикальных вы­во­дов из лож­ной ме­та­кон­цеп­ции бы­тия, со­глас­но ко­то­рой че­ло­век вы­бро­шен­ в низ­ший мир, где ему неведомо не­бес­ное дос­то­ин­ст­во и твор­че­ское на­зна­че­ние, все­лен­ские права и от­вет­ст­вен­но­сть. Идео­ло­гии сталкиваются с хри­сти­ан­ским Бла­го­вес­ти­ем о Бо­го­че­ло­ве­че­ст­ве в спо­ре о ми­ре и че­ло­ве­ке. Но вос­ста­ние на призвание хри­сти­ан­ст­ва по­ро­ж­де­но внут­ри хри­сти­ан­ст­ва. Мир, в ко­то­ром мы му­ча­ем­ся и по­ги­ба­ем сей­час, во мно­гом вы­строи­ли на­ро­ды, вос­пи­тан­ные хри­сти­ан­ст­вом. Он за­про­грам­ми­ро­ван лож­ной ус­та­нов­кой, ко­то­рая глу­бо­ко по­ра­зи­ла хри­сти­ан­скую ци­ви­ли­за­цию и ко­то­рая впер­вые офор­ми­лась в не­хри­сти­ан­ской кон­цеп­ции гре­хо­па­де­ния.
Ре­ци­ди­вы ветхозаветного за­кон­ни­че­ст­ва в хри­сти­ан­ской куль­ту­ре сдер­жи­ва­ли вос­пи­та­ние ос­но­во­по­ла­гаю­щих ка­честв че­ло­ве­ка: твор­че­скую сво­бо­ду и все­лен­скую от­вет­ст­вен­ность. Бо­же­ст­вен­ный дар твор­че­ской от­вет­ст­вен­но­сти не­ред­ко по­дав­лял­ся об­ску­ран­ти­ст­ским – вра­ж­деб­ным к про­све­ще­нию ре­ли­ги­оз­ным вос­пи­та­ни­ем. Неуничтожимый духовный ин­стинкт свободы про­ры­вал­ся в жизнь ис­ка­жён­ным: че­ло­век не хо­чет по­ни­мать и от­ве­чать за что-ли­бо по су­ще­ст­ву, он упо­ён чув­ст­вом без­от­вет­ст­вен­но­го об­ла­да­ния. Вы­ры­ваю­щий­ся из-под кос­ной ре­ли­ги­оз­ной опе­ки че­ло­век лег­ко пре­вра­ща­ет­ся в де­мо­ни­че­ское су­ще­ст­во.
Ве­ка­ми хри­сти­ан­ские ие­рар­хи пы­та­лись ско­вать в че­ло­ве­ке то, что счи­та­лось при­чи­ной его гре­хо­па­де­ния – сти­хии пло­ти, по­ла, по­ло­вой люб­ви, с другой стороны – жажду познания. И не­удер­жи­мая си­ла про­би­ва­лась в ис­ка­жен­ных фор­мах. Со­вре­мен­ная не­на­сыт­ная по­го­ня за бла­га­ми ци­ви­ли­за­ции и сек­су­аль­ная ре­во­лю­ция – это бо­лез­нен­ная ре­ак­ция на мно­го­ве­ко­вой то­таль­ный за­прет. Хри­сти­ан­ст­во учит, что не долж­но бесконтрольно рас­кре­по­щать в че­ло­ве­ке при­род­ные сти­хии. Но нередко за­бы­ва­лось, что хри­сти­ан­ст­во при­зва­но не к отвержению, а к бла­го­дат­но­му пре­об­ра­же­нию пло­ти.
Духовная ори­ен­та­ция христианских народов не­ред­ко искажалась из-за от­сут­ст­вия це­ло­ст­но­го уче­ния о божественной мис­сии человека. Это ве­ло к то­му, что цер­ков­ное всё бо­лее спи­ри­туа­ли­зи­ро­ва­лось (от­ры­ва­ло от пло­ти), а мир­ское – се­ку­ля­ри­зи­ро­ва­лось, об­мир­ща­лось, от­ры­ва­лось от ду­хов­ных ос­нов. Край­ний спи­ри­туа­лизм мыш­ле­ния вы­ро­ж­да­ет­ся в аб­ст­ракт­ный идеа­лизм, ко­то­рый ста­но­вит­ся пред­те­чей диа­лек­ти­че­ско­го ма­те­риа­лиз­ма. Ас­ке­ти­че­ское сми­ре­ние без осоз­на­ния твор­че­ской от­вет­ст­вен­но­сти вы­ро­ж­да­ет­ся в лже­сми­ре­ние, прикрывающее лукавую гордыню и религиозное свое­во­лие. Рас­про­стра­ня­ет­ся тип лож­но­го бла­го­чес­тия: сми­рен­но по­ту­п­лен­ный взор и не­пре­стан­ные ссыл­ки на соб­ст­вен­ную уни­чи­жен­ность, со­про­во­ж­дае­мые ра­ди­каль­ны­ми оцен­ка­ми и осуждением всех и всего вокруг. Дру­гая ветвь это­го на­прав­ле­ния – гордыня мо­на­ше­ского ас­ке­тизма, доводящая до пре­зре­ния к ми­ру и лю­дям.
Хри­сти­ан­ская куль­ту­ра ве­ка­ми вос­пи­ты­ва­ла лич­но­ст­ное на­ча­ло в че­ло­ве­ке. Но в это вос­пи­та­ние из­на­чаль­но бы­ли впле­те­ны чу­ж­дые тен­ден­ции, и по­то­му ско­вы­ва­лся духовный рост лич­но­сти. Веч­ная че­ло­ве­че­ская ду­ша не вме­ща­лась в тот ог­ра­ни­чен­ный и ущербный мир, в ко­то­ром че­ло­век пы­тал­ся се­бя оп­ре­де­лить в хри­сти­ан­ские ве­ка. Сле­пой бунт про­тив Церк­ви во мно­гом по­ро­ж­дён от­тал­ки­ва­ни­ем от этой лож­ной опе­ки. Но на сво­бо­ду ду­ша вырывается, бу­ду­чи по­ра­жён­ной двое­мыс­ли­ем и ци­низ­мом, и по­то­му но­во­ев­ро­пей­ский че­ло­век, стре­мясь к необузданному овладению миром, несёт сти­хии раз­ру­ше­ния.
В ос­но­ве од­но­бо­ко­го раз­ви­тия ев­ро­пей­ско­го мыш­ле­ния, се­ку­ля­ри­за­ции по­зна­ния и жиз­ни ле­жит изначальная лож­ная ус­та­нов­ка, про­ни­зав­шая хри­сти­ан­ское ми­ро­воз­зре­ние. Куль­ту­ра, на­зы­вающая себя хри­сти­ан­ской, ещё не обрела в себе подлинно христианской направленности. Мно­гие её сферы не бы­ли про­ни­за­ны хри­сти­ан­ски­ми смыс­ла­ми. Но­во­за­вет­ное от­кро­ве­ние, воз­вра­щаю­щее к ис­ход­ным на­ча­лам, об­на­жа­ет мно­гие вет­хие слои в том, что при­ня­то счи­тать хри­сти­ан­ст­вом. Хри­сти­ан­ская ци­ви­ли­за­ция сла­га­лась в результате столк­но­ве­ния христианского благовестия о новой твари с бо­го­бор­че­ством. Внут­ри хри­сти­ан­ско­го ми­ро­воз­зре­ния со­дер­жа­лись не­хри­сти­ан­ские пред­став­ле­ния, раз­ви­тие ко­то­рых и по­ро­ди­ло атеи­сти­че­ские и ан­ти­че­ло­ве­че­ские идео­ло­гии.
По­че­му и как про­изош­ло это гло­баль­ное ми­ро­воз­зрен­че­ское ис­ка­же­ние? Оно не мог­ло быть толь­ко ре­зуль­та­том все­об­ще­го ос­ле­п­ле­ния на про­тя­же­нии ты­ся­че­ле­тий. Его при­чи­ны ко­ре­нят­ся в при­ро­де че­ло­ве­че­ско­го по­зна­ния, ко­то­рое фраг­мен­тар­но по своей природе.

На тра­ди­ци­он­ном тол­ко­ва­нии тво­ре­ния и гре­хо­па­де­ния за­пе­чат­лелся дух пред­ше­ст­вую­щих эпох. Что­бы раз­гля­деть за вет­хи­ми оде­ж­да­ми веч­ные смыс­лы, придётся раз­ли­чить он­то­ло­ги­че­ские уров­ни про­бле­мы. Пре­ж­де все­го, не­об­хо­ди­мо вы­де­лить са­мо ме­та­со­бы­тие – из­на­чаль­ный факт тео­ан­тро­по­ге­не­за (про­ис­хо­ж­де­ния бо­го­че­ло­ве­че­ско­го на­ча­ла), «то-как-это-бы­ло». Ес­те­ст­вен­но, ме­та­фи­зи­че­ский акт ми­ро­тво­ре­ния не­по­сред­ст­вен­но не яв­лен нам. Он транс­цен­ден­тен по от­но­ше­нию к на­ше­му соз­на­нию и чув­ст­ву, ибо мы в ми­ре сем, а со­бы­тие это – пред­мир­но, не­от­мир­но.
Но веч­ные че­ло­ве­че­ские ду­ши не­сут через земную плоть вос­по­ми­на­ния о на­чаль­ных ак­тах в веч­но­сти. Древ­ние ми­фы и яв­ля­ют­ся фик­си­ро­ва­ни­ем этих от­ры­воч­ных вос­по­ми­на­ний, ибо в древ­но­сти че­ло­ве­че­ст­во ещё очень близ­ко к на­ча­лу бы­тия, в его сознании ещё не стер­ты ос­тат­ки об­ра­зов веч­но­сти. Но вы­ра­зить­ся эти об­ра­зы мог­ли в той фор­ме и в той сте­пе­ни, ко­то­рая бы­ла дос­туп­на кон­крет­ной эпо­хе. Бо­го­от­кро­вен­ный текст Биб­лии наи­бо­лее пол­но и аде­к­ват­но вы­ра­жа­ет то, что из не­бес­ной пре­дыс­то­рии мог вме­стить че­ло­ве­че­ский дух, это «ды­ха­ние» веч­но­сти, во­пло­щён­ное в зем­ных образах.
Тео­ан­тро­по­го­ни­че­ские ак­ты мо­гут быть вы­све­че­ны биб­лей­ским ска­за­ни­ем фраг­мен­тар­но и замутнённо, ибо не­изреченная глу­би­на со­бы­тий в веч­но­сти не вполне доступна человеческому разумению. Но бо­го­от­кро­вен­ный смысл биб­лей­ских ска­за­ний в том, что они спо­соб­ны го­во­рить боль­ше то­го, что на­пи­са­но бу­к­вой. Это не толь­ко пись­мен­ное со­об­ще­ние, а воплощённое сви­де­тель­ст­во, в ко­то­ром при­сут­ст­ву­ет Дух Бо­жий.
Ре­ли­гия на­це­ли­ва­ет че­ло­ве­ка на встре­чу с Бо­гом, с са­мим со­бой в веч­но­сти, встре­чу, ко­то­рая здесь на зем­ле мо­жет про­изой­ти толь­ко че­рез Свя­щен­ное Пи­са­ние. По­то­му чте­ние Свя­щен­но­го Пи­са­ния и ста­но­вит­ся цен­тром бо­го­слу­же­ния, что в этом ду­ша че­ло­ве­ка вос­хо­дит к сво­им кор­ням в веч­но­сти, к Бо­жие­му пре­сто­лу. В мо­лит­вен­ном об­ра­ще­нии к Бо­же­ст­вен­но­му Пи­са­нию че­ло­век вхо­дит в та­кое со­стоя­ние, ко­гда ра­бо­та­ют не толь­ко ра­зум и чув­ст­во, но це­ло­ст­ный дух его. Жизнь собирается к собственному метацентру, мы на­чи­на­ем вспо­ми­нать ис­ход­ный смысл в се­бе, экс­та­ти­че­ски вхо­дить в смысл ко­гда-то свер­шив­ше­го­ся (экс­таз – вос­хи­ще­ние, вы­ход за пре­де­лы се­бя). Свя­щен­ный текст про­бу­ж­да­ет в нас дух бы­тия, но от­кры­ва­ет­ся он толь­ко по ме­ре на­шей от­кры­то­сти Ис­тин­но­му Бо­гу.

Итак, вы­де­ля­ют­ся сле­дую­щие уров­ни про­бле­мы:
- На­ча­ло­по­ла­гаю­щий в бы­тии акт («то-что-бы­ло»), ко­то­рый сам по се­бе транс­цен­ден­тен по от­но­ше­нию к ми­ру.
- Свя­щен­ные Пи­са­ния, в ко­то­рых первобытийный акт яв­лен в наи­воз­мож­ней­шей полно­те; Божественное действие не сводится к тому, что выражено в Писаниях, но перводейство является и объявляется наиболее сущностно через Божественные Писания; по­это­му ска­за­ние Биб­лии ста­но­вит­ся для нас пол­но­тою фак­та.
- Тол­ко­ва­ние или кон­цеп­ция, ко­то­рая са­ма по се­бе мно­го­слой­на: несёт в се­бе ме­та­фи­зи­че­ский «факт»; от­ра­жа­ет эк­зи­стен­ци­аль­ное со­стояние эпохи; выра­жа­ет ис­то­ри­че­ски сло­жив­шие­ся от­но­ше­ния к «фак­ту».
Что­бы про­бить­ся к смыс­лу «то­го-что-бы­ло», не­об­хо­дим фе­но­ме­но­ло­ги­че­ский ана­лиз (ис­сле­до­ва­ние смысла, зна­че­ния, сущ­но­сти предмета через раскрытие форм проявления, снятие напластований заблуждений и предрассудков) про­бле­мы гре­хо­па­де­ния. Это по­зво­лит от­де­лить и оце­нить слои тол­ко­ва­ний «фак­та»: то­го, что ис­то­ри­че­ски от­кры­ва­ет­ся в свя­щен­ных ска­за­ни­ях и сла­га­ет­ся в тра­ди­цию фи­ло­соф­ско­го и бо­го­слов­ско­го ос­мыс­ле­ния.
При­ня­тое в хри­сти­ан­ст­ве тол­ко­ва­ние биб­лей­ско­го ска­за­ния о тво­ре­нии и гре­хо­па­де­нии сло­жи­лось в оп­ре­де­лён­ную эпо­ху, и на нём за­пе­чат­лен дух то­го вре­ме­ни. К пер­во­му ве­ку до на­шей эры в иу­да­из­ме окон­ча­тель­но фор­му­ли­ру­ет­ся кон­цеп­ция гре­хо­па­де­ния, ко­то­рая ста­но­вит­ся гос­под­ствую­щей вплоть до на­стоя­ще­го вре­ме­ни: «Бог соз­дал че­ло­ве­ка для не­тле­ния и со­де­лал его об­ра­зом веч­но­го бы­тия Сво­его; но за­ви­стью диа­во­ла во­шла в мир смерть, и ис­пы­ты­ва­ют её при­над­ле­жа­щие к уде­лу его» (Прем. 2, 23-24); «О, что сде­лал ты, Адам? Ко­гда ты со­гре­шил, то со­вер­ши­лось па­де­ние не те­бя толь­ко од­но­го, но и нас, ко­то­рые от те­бя про­ис­хо­дим» (3 Езд. 7, 48).
Пред­хри­сти­ан­ские ве­ка, ко­гда в иу­да­из­ме сло­жи­лось оп­ре­де­лён­ное тол­ко­ва­ние тво­ре­ния ми­ра и гре­хо­па­де­ния че­ло­ве­ка, ха­рак­те­ри­зу­ют­ся кон­крет­ной ду­хов­ной си­туа­ци­ей, ко­то­рая наи­бо­лее яр­ко про­яви­лась в жиз­ни бо­го­из­бран­но­го на­ро­да: по­гру­жён­ностью веч­ных душ в ми­ро­вую плоть, по­ра­бо­щен­ностью кос­ми­че­ским хао­сом, ог­лу­шён­ностью сти­хия­ми ми­ра се­го, все­об­щим чув­ст­вом бо­го­ос­тав­лен­но­сти, ду­хов­ным от­чая­нием, рас­те­рян­ностью, ре­ли­ги­оз­ным ис­пугом, борь­бой не­ус­той­чи­вых мо­но­теи­сти­че­ских тен­ден­ций с доминирующим язы­че­ст­вом.
Че­ло­век дох­ри­сти­ан­ской эпо­хи мог вы­чи­тать в веч­ных ска­за­ни­ях то, на что был спо­со­бен, на­хо­дясь в со­стоя­нии па­де­ния и бес­пре­дель­но­го от­чая­ния. Ко­гда дух че­ло­ве­че­ст­ва ещё не про­свет­лен Бо­го­во­пло­ще­ни­ем, все его ви­де­ния смут­ны, в них ис­ти­на ужи­ва­ет­ся с ло­жью. Ужас бо­го­ос­тав­лен­но­сти за­сло­нял лю­дям смысл зем­но­го пу­ти и его на­ча­ло. Че­ло­ве­че­ст­во, вгля­ды­ва­ясь в своё пра-про­шлое, смут­но раз­ли­чи­ло в нём на­ча­ло сво­их зем­ных тер­за­ний. И в та­ком со­стоя­нии ду­хов­но­го смя­те­ния на­ча­ло ми­ра бы­ло оце­не­но как па­де­ние и грех.
Ка­за­лось, что на бес­смыс­лен­ные стра­да­ния лю­дей мог­ла толк­нуть толь­ко их бес­смыс­лен­ная свое­воль­ная гор­ды­ня. У че­ло­ве­че­ст­ва не могло хватить ре­ли­ги­оз­ных сил взгля­нуть объ­ек­тив­но на своё со­стоя­ние и объ­яс­нить своё сте­на­ние. На фор­ми­ро­ва­ние кон­цеп­ции гре­хо­па­де­ния ока­зал влия­ние не столь­ко бес­ко­ры­ст­ный по­иск ис­ти­ны, сколь­ко стрем­ле­ние снять с се­бя не­вы­но­си­мое бре­мя бо­го­ос­тав­лен­но­сти. Это вызывало стремление найти ви­нов­ных.
Ви­нов­ны же те, с ко­го все на­ча­ло быть – пер­во­лю­ди, по во­ле которых че­ло­ве­че­ст­во ока­за­лось во тьме бо­го­ос­тав­лен­но­сти. По­это­му пер­вый шаг пер­вых лю­дей, шаг, ко­то­рый кла­дёт на­ча­ло гре­хов­но­му со­стоя­нию ми­ра, осознавался как пол­ное гре­хо­па­де­ние, пер­во­род­ный грех. Та­ко­ва рет­ро­спек­тив­ная – об­ра­щён­ная к про­шло­му ло­ги­ка пад­ше­го, по­те­рян­но­го, вет­хо­го соз­на­ния.
По­лу­ча­ет­ся, что лю­ди оп­ре­де­ли­ли важ­ней­шую ре­ли­ги­оз­ную ис­ти­ну и свои от­но­ше­ния с Твор­цом в со­стоя­нии наи­боль­ше­го ре­ли­ги­оз­но­го от­чая­ния и без­ве­рия. Что­бы уви­деть ми­ро­вое на­зна­че­ние та­ким, ка­ко­во оно есть, Бог дол­жен был сой­ти на зем­лю, ибо чис­то че­ло­ве­че­ских уси­лий недос­та­ва­ло. И мы, хри­стиа­не, муд­рее не по­то­му, что мы луч­ше и ум­нее, а по­то­му, что с на­ми Бог.

Но и по­сле яв­ле­ния Бо­га на зем­лю вет­хо­за­вет­ная кон­цеп­ция бы­ла не­кри­ти­че­ски за­им­ст­во­ва­на хри­сти­ан­ской мыс­лью. По­че­му это про­изош­ло?
С Бо­го­во­пло­ще­ни­ем ис­то­рия ми­ра не за­кон­чи­лась. Смысл хри­сти­ан­ской ис­то­рии в том, что хри­сти­ан­ское Бла­го­вес­тие по­сте­пен­но про­рас­та­ет в плоть ми­ра, во­пло­ща­ет­ся. По­это­му не всё яв­ле­но сра­зу в пол­но­те, не­воз­мож­но дать мгно­вен­но от­ве­ты на всё. Бог во­пло­тил­ся, что­бы че­ло­век обо­жил­ся. Бог своё со­вер­шил и про­тя­нул ру­ку с Ча­шей при­час­тия к ка­ж­до­му че­ло­ве­ку.
Ис­то­рия ми­ра по­сле яв­ле­ния Хри­ста и есть ис­то­рия мед­лен­но­го, тра­ги­че­ско­го воз­рас­та­ния че­ло­ве­че­ст­ва к ис­ти­нам хри­сти­ан­ско­го Бла­го­вес­тия. Про­цесс об­ре­те­ния ис­ти­ны эк­зи­стен­циа­лен. Че­ло­ве­че­ст­во не вос­при­ни­ма­ет ис­ти­ну из­вне, а внутренне ро­ж­да­ет­ся к ней. И че­ло­ве­че­ская мысль пы­та­ет­ся всё боль­ше от­крыть­ся опа­ляю­щей ис­ти­не Бо­го­во­пло­ще­ния, ме­ряя един­ст­вен­ной Ис­ти­ной мно­же­ст­вен­ность зем­ных ис­тин. В ка­ж­дый от­дель­ный пе­ри­од хри­сти­ан­ской эпо­хи бо­го­слов­ская и фи­ло­соф­ская мысль со­сре­до­то­чи­ва­ет­ся на оп­ре­де­лён­ном на­прав­ле­нии по­ис­ка. Твор­че­ские ре­зуль­та­ты раз­лич­ных пе­рио­дов взаи­мо­до­пол­ня­ют друг дру­га, бо­лее ран­ние мо­гут слу­жить сту­пе­нью для позд­ней­ших.
Сфор­ми­ро­ва­лось хри­сти­ан­ское бо­го­сло­вие, пре­ж­де все­го, во­круг про­блем хри­сто­ло­ги­че­ско­го и трои­че­ско­го бо­го­сло­вия. Мысль хри­сти­ан­ско­го че­ло­ве­че­ст­ва му­чи­тель­но пы­та­лась про­ник­нуть в тай­ну Бла­го­вес­тия Во­пло­тив­ше­го­ся Бо­га и трии­по­стас­ную сущ­ность Твор­ца. Че­рез гос­под­ствую­щее язы­че­ское жиз­не­ощу­ще­ние, че­рез опас­но­сти гно­зи­са[2] и ере­сей бо­го­слов­ская мысль, умуд­рён­ная ду­хов­ны­ми бит­ва­ми, про­би­лась к глу­бо­ко­му и яс­но­му ни­кей­ско­му син­те­зу – фор­му­ле хри­сти­ан­ско­го ве­ро­уче­ния – Сим­во­лу Ве­ры, со­став­лен­но­му на Ни­кей­ском Пер­вом Все­лен­ском Со­бо­ре. Хри­сти­ан­ский мир в эпо­ху пат­ри­сти­ки от­крыл для се­бя ис­ти­ну о сущ­но­сти и при­ро­де Во­пло­тив­ше­го­ся Рас­пя­то­го и Вос­крес­ше­го Бо­га. С тех пор хри­сто­ло­ги­че­ское и трои­че­ское бо­го­сло­вие остаётся не­пре­взой­ден­ным. Это был пик бо­го­по­сти­же­ния.
Но са­мо по се­бе это ещё не де­ла­ло лю­дей бо­го­по­доб­ны­ми. По­сле то­го как вы­све­ти­лась ко­неч­ная цель, ещё пред­стоя­ло най­ти путь к ней и ещё на­до бы­ло нау­чить­ся хо­дить эти­ми пу­тя­ми. В этом и со­сто­ит на­зна­че­ние по­сле­пат­ри­сти­че­ской хри­сти­ан­ской ис­то­рии и хри­сти­ан­ской мыс­ли. По­это­му пат­ри­сти­че­ское бо­го­сло­вие, бу­ду­чи вен­цом бо­го­слов­ст­во­ва­ния ещё не яв­ля­ет­ся кон­цом хри­сти­ан­ской бо­го­слов­ской эпо­хи. На­про­тив, от­цы Церк­ви да­ют при­мер то­го, как на­хо­дить бо­го­слов­ское ре­ше­ние раз­лич­ных про­блем. Жизнь же ста­вит всё но­вые во­про­сы, на ко­то­рые хри­стиа­нин при­зван дать хри­сти­ан­ский от­вет. И то, что мно­гие про­бле­мы не на­шли хри­сти­ан­ско­го ре­ше­ния, де­ла­ло жизнь во мно­гом не­хри­сти­ан­ской.
Дол­гие ве­ка вне хри­сти­ан­ско­го ос­мыс­ле­ния ос­та­ва­лись мно­гие бо­го­слов­ские во­про­сы. Про­бле­ма тво­ре­ния и гре­хо­па­де­ния ре­ша­лась так, буд­то не бы­ло Но­во­го За­ве­та, не бы­ло бо­го­слов­ских дос­ти­же­ний Ни­кей­ско­го Сим­во­ла Ве­ры. Пат­ри­сти­че­ское бо­го­сло­вие с те­че­ни­ем вре­ме­ни ста­ло вос­при­ни­мать­ся не как бо­го­слов­ский за­вет и ключ к ре­ше­нию всех про­блем, а как склад го­то­вых фор­мул на все слу­чаи жиз­ни. Бо­го­слов­ская пас­сив­ность по­сле­дую­щих эпох впря­мую свя­за­на с тем, что жизнь во мно­гом ос­та­ва­лась не­хри­сти­ан­ской. Как мож­но по-хри­сти­ан­ски вы­стро­ить жизнь, ес­ли ос­но­во­по­ла­гаю­щая про­бле­ма зем­но­го бы­тия ещё не име­ет хри­сти­ан­ско­го ос­мыс­ле­ния? Как мож­но най­ти ис­тин­ные пу­ти на зем­ле, ес­ли ис­ка­же­ны пред­став­ле­ния об ис­ход­ном на­ча­ле, о хри­сти­ан­ском на­зна­че­нии че­ло­ве­че­ст­ва?
Хри­сти­ан­ст­во, вос­при­ни­мая древ­ние ис­ти­ны, тре­бу­ет их переплавки в огне Но­во­го Бла­го­вес­тия. За­да­ча хри­сти­ан­ской фи­ло­со­фии со­сто­ит в том, что­бы сни­мать слои ис­то­ри­че­ских за­блу­ж­де­ний и ис­ка­же­ний, ко­то­рые на­ка­п­ли­ва­лись в ве­ках, и ус­та­но­вить тот смысл, к ко­то­ро­му му­чи­тель­но пы­тал­ся про­рвать­ся дух че­ло­ве­че­ст­ва.

Биб­лия – ось че­ло­ве­че­ской па­мя­ти о глу­би­нах бы­тия. Кни­га Бы­тия вы­во­дит наш взор за пре­де­лы ис­то­рии и вре­ме­ни в ме­таи­сто­ри­че­ское, веч­ное. В ней пред­став­ле­ны со­бы­тия, пред­ше­ст­во­вав­шие на­ча­лу ми­ра во вре­ме­ни. Это вос­по­ми­на­ние пад­ше­го, по­гру­жён­но­го в по­ток вре­ме­ни че­ло­ве­че­ст­ва о дов­ре­мен­ном. На уга­саю­щие об­ра­зы до­мирового эо­на на­кла­ды­ва­ют­ся про­ек­ции мир­ско­го со­стоя­ния че­ло­ве­ка. Та­ким об­ра­зом, в кни­ге Бы­тия вос­по­ми­на­ния об ис­то­ри­че­ских со­бы­ти­ях пе­ре­ме­ша­ны с па­мя­тью о дои­сто­ри­че­ском. По­это­му биб­лей­ские об­ра­зы яв­ля­ют­ся наи­бо­лее дос­то­вер­ны­ми из все­го, что удер­жи­ва­ет­ся в че­ло­ве­че­ской па­мя­ти, хо­тя и они ока­зы­ва­ют­ся за­мут­нен­ны­ми по­то­ка­ми ис­то­ри­че­ско­го вре­ме­ни.
Но у нас есть кри­те­рий для вы­чле­не­ния ис­тин­но­го в древ­них пись­ме­нах и от­де­ле­ния в них рет­ро­спек­ций (по­пы­ток по­нять про­шлое), ис­ка­жен­ных пад­ше­стью че­ло­ве­че­ской при­ро­ды. Это об­раз нис­шед­ше­го с не­бес на зем­лю Бо­га и то, что Он по­ве­дал о бо­го­по­доб­ном дос­то­ин­ст­ве и все­лен­ской от­вет­ст­вен­но­сти че­ло­ве­ка. Толь­ко в све­те Бо­го­во­че­ло­ве­че­ния, в све­те Рас­пя­тия Бо­га и Его Вос­кре­се­ния от­кры­ва­ют­ся как ко­неч­ные пер­спек­ти­вы ми­ро­вой ис­то­рии, так и сокровенные её на­ча­ла.
В све­те от­кро­ве­ния Но­во­го За­ве­та вскрыл­ся ду­хов­ный смысл биб­лей­ских про­ро­честв. Но­во­за­вет­ное от­кро­ве­ние по­зво­ля­ет свя­зать пре­ры­ви­стый пунк­тир биб­лей­ских об­ра­зов в ли­нию ис­то­рии бо­го­че­ло­ве­че­ско­го твор­че­ско­го пу­ти. За кон­крет­ны­ми ис­то­ри­че­ски­ми со­бы­тия­ми и ста­ро­за­вет­ны­ми об­раз­ами, не от­ме­няя их от­но­си­тель­но­го зна­че­ния, ду­хов­ный взор но­во­го от­кро­ве­ния по­зво­лил об­на­ру­жить про­ви­ден­ци­аль­ный путь Бо­го­че­ло­ве­че­ст­ва: путь Бо­га к че­ло­ве­ку и путь че­ло­ве­ка к Бо­гу. По­доб­но это­му ну­ж­да­ет­ся в но­во­за­вет­ном ос­мыс­ле­нии и биб­лей­ское ска­за­ние о тво­ре­нии че­ло­ве­ка и его гре­хо­па­де­нии.
И веч­ность, и вре­мя тре­бу­ют, что­бы кон­цеп­ция тво­ре­ния и гре­хо­па­де­ния бы­ла вы­строе­на в со­от­вет­ст­вии с ис­ти­на­ми хри­сти­ан­ско­го Бла­го­вес­тия. Она предназначена не быть му­зей­ным экс­по­на­том, а да­вать че­ло­ве­ку ме­та­фи­зи­че­ские ори­ен­ти­ры, ве­щать ис­ти­ну о веч­но­сти ду­ши, о кос­ми­че­ском на­зна­че­нии че­ло­ве­ка, о бо­го­по­доб­ной сво­бо­де и все­лен­ской от­вет­ст­вен­но­сти че­ло­ве­ка, о тай­не жиз­ни, смер­ти и вос­кре­се­ния. То есть, уче­ние о тво­ре­нии-гре­хо­па­де­нии долж­но быть вы­строе­но под се­нью Кре­ста Хри­сто­ва.

Пре­ж­де чем пе­рей­ти к рас­смот­ре­нию по­став­лен­ных про­блем, вду­ма­ем­ся в прит­чу, от­ра­жаю­щую пред­ла­гае­мый под­ход. Пред­ста­вим се­бе лю­бя­ще­го от­ца, ко­то­рый за­ду­мал осу­ще­ст­вить своё де­ло со­вме­ст­но с сы­новь­я­ми. Отец об­ра­ща­ет к ним своё упо­ва­ние. Это тре­бу­ет от сы­но­вей сво­его вкла­да и сво­его пу­ти. Они сво­бод­ны при­нять предлагаемое бре­мя или от­ка­зать­ся от не­го. Во имя об­ще­го де­ла сыновья при­зва­ны по­ки­нуть кров ро­ди­те­ля, уда­лить­ся от не­го, прой­ти са­мо­стоя­тель­ную до­ро­гу жиз­ни и по воз­вра­ще­нии при­нес­ти от­цу со­б­ран­ные пло­ды. Путь их пре­ис­пол­нен опас­но­стей и чре­ват заб­ве­ни­ем сыновнего дол­га. Ос­та­ва­ясь вбли­зи ро­ди­те­ля, мож­но со­хра­нить яс­ное зна­ние о его за­мыс­ле, но осу­ще­ст­вить его мож­но, толь­ко по­ки­нув от­чий дом и вый­дя в мир. Ибо сво­бод­ное со­твор­че­ст­во мо­жет быть толь­ко са­мо­стоя­тель­ным, и гран­ди­оз­ность за­да­чи тре­бу­ет по­гру­же­ния из све­та во тьму, вы­хо­да из ро­ди­тель­ско­го ло­на в гущу жизни.
Та­ким об­ра­зом, в са­мом от­цов­ском за­мыс­ле за­ло­жен при­зыв к ухо­ду как ус­ло­вию вы­пол­не­ния твор­че­ской мис­сии. Не яв­ля­ет­ся ли в та­ком слу­чае уход сы­на – его пер­вым соб­ст­вен­ным ша­гом к от­цу, к об­ре­те­нию пол­но­го еди­не­ния с от­цом? Ни в этом ли ос­нов­ной смысл прит­чи о блуд­ном сы­не, вер­нув­шем­ся греш­ном ски­таль­це, ко­то­рый ока­зал­ся до­ро­же ос­тав­ше­го­ся сы­на?
Блуд­ный сын – это Адам-человечество, при­няв­ший свою до­лю в де­ле От­ца Не­бес­но­го и вы­шед­ший в мир на путь во­пло­ще­ния Бо­же­ст­вен­но­го Пре­дус­та­нов­ле­ния. Дру­гой сын – это об­раз сонма ан­ге­лов, вне пло­ти слу­жа­щего Бо­гу. На соб­ст­вен­ном че­ло­ве­че­ском пу­ти бо­го­че­ло­ве­че­ско­го тво­ре­ния по­тре­бо­вал­ся шаг, ко­то­рый в ос­ле­п­ле­нии и от­чая­нии пад­ше­го со­стоя­ния был све­дён к гре­хо­па­де­нию. Но он несёт в се­бе и при­ня­тие мис­сии со­твор­ца Божь­е­го, и пер­вый ис­пуг, и пер­вое заб­ве­ние це­ло­ст­но­го кос­ми­че­ско­го на­зна­че­ния.
Мир дер­жит­ся на во­лос­ке ми­ло­сер­дия Божь­е­го. Но на­ша ве­ра в Твор­ца и Про­мыс­ли­те­ля по­ка­зы­ва­ет, что мы не слу­чай­но здесь, а мир не яв­ля­ет­ся ме­стом из­гна­ния. Что же от­кры­ва­ет в от­вет на вызовы на­шей эпо­хи веч­ное биб­лей­ское ска­за­ние?

[1] Манихейство - учение перса Мани о дуализме бытия, вековечной борьбе равносильных начал - света и тьмы, добра и зла.

[2] Гнозис - проникновение в мир сверхчувственного путём философских спекуляций.