Посрать и родить, нельзя погодить.
----------------------------------------------------------
Белого человека в Гарлеме таксист обязан взять, как капитан любого судна должен принять всякого, кто за бортом.
Этот штымп был в костюме, в очках, пожилой и с большим портфелем в руках. Шел характерным танцем с оборотами, которые делают люди, которым срочно нужно такси. Опытный уксус таких видит издалека. Это был аид, и этот аид был поц, потому что ловил такси в районе сто десятой улицы. Любой нью-йоркер знает, что желтые кэбы по Гарлему никогда не метут, а случайно там оказавшись, закрыв окна и двери, включив сигнал "оф дьюти" мчатся вниз, нигде не останавливаясь, чтобы перевести дыхание только на девяносто шестой стрит. Увидев такси, этот шлимазл бросился на проезжую часть, целясь точно в геометрическую середину бампера. Рабинович остановился. Клиент запрыгнул в машину, заблокировал дверь и сказал:
- Поехали, поехали, поехали!
На всякий случай Рабинович проверил наличие разводного ключа справа под сидением. Прохладное железо под рукой всегда приятно успокаивало его. Они проехали пару блоков и остановились на красный свет.
- Сэр, почему мы стоим? - спросил тревожно штымп с портфелем.
Рабинович показал рукой на светофор:
- Сэр, - сказал белый - я прошел пешком десять блоков. Они на каждом углу делают себе наркотики, какой смысл соблюдать здесь правила дорожного движения. Поехали. За каждый красный свет который вы будете нарушать я дам вам дополнительный квотер.
Рабинович улыбнулся и покачал головой.
- Ты русский! – воскликнул белый. Какое счастье. Я буду говорить с тобой по-русскому. Увераю, мой русский будет лучше, чем твой английский. Я преподаю великую русскую литературу в юниверсити.
- Как вы узнали, что я русский, - спросил Рабинович, - я же не сказал ни слова.
- Все русские делают так головой, если негатив. Мой друг профессор Набоков , - белый пропел, дирижируя сам себе, - де-лал так, как де-ла-ешь ты.
Ну, как мой рашен, товарищ? - спросил пассажир, черезвычайно довольный самим собой.
- Вы знали Набокова? – спросил Рабинович.
- Мы коллеги. Я познакомился с ним в Принстоне. Он сказал мне, что коды к пониманию психологии рашен, нужно искать в ласт нейм героев Федор Достоевский.
- Фердыщенко, - сказал Рабинович.
- О, да, - сказал профессор, - чиновник, жилец в квартире Иволгиных. Когда Маус поселился у них.
- Маус – это князь Мышкин? - спросил Рабинович.
- Идиот, - обрадовался белый.
– У вас пре-красное зна-ние рус-ской ли-тера-туры. то-ва-рищ, - опять запел он. - ЧУдесна музыка русского языка. Как хо-роши, как све-жи бы-ли розы.
- У вас хороший русский, - похвалил пасссажира Рабинович. Лучше, чем у моей бабушки.
- Большое спасибо. Я пишу научную работу о русских пословицах . Какие знаешь?
- Чистосердечное признание облегчает вину и увеличивает срок, - сказал Рабинович и заметил в зеркало заднего вида, что профессор записывает.
- Еще? - попросил профессор.
Они снова остановились на светофоре и Рабинович сказал:
- Тише едешь, дальше будешь.
Профессор записал, перечитал и воскликнул:
- Но это же лишено всягого сенса! Меня поражает эта русская манера, думать. Я смотрел рашен муви-сказки. Такое чувство, что русские режиссеры принимают LSD. Мне очень понравилось. Хорошо, а какие есть антисемитские пословицы русского языка.
- Их миллион, - сказал Рабинович.
- ОК, возмем частный случай, - сказал профессор, - как будет, когда еврей тансверед в христианство.
- Их всего четыре, - сказал Рабинович.
- Записываю, - сказал профессор.
- Ж..д крещеный, что волк прирученный.
Ж..д крещеный, что вор прощеный.
Ж..д крещеный, что недруг примиренный.
Ж...д крещеный, что конь леченый.
- Погодите, - сказал профессор, - не так быстро. Я не успеваю.
Они пересекли девяносто шестую. За окном резко сменился пейзаж. Профессор повеселел и сказал:
- А теперь что-нибудь спешел, чтобы я мог дать моим стюдентс в качестве хоумворк.
Рабинович подумал немного и пропел на мотив детской песенки:
- По-срать и ро-дить, нель-зя по-го-дить.