Эта история не о безвинно страдающих мальчишках – заключённых в нашей чудовищной стране. Это история об отношении к людям вообще.
Февраль. 4 утра. Мороз около 20 градусов. Я приехала к СИЗО на такси – и жду когда откроется заветная дверь . Сегодня я четырнадцатая – записалась с вечера – и есть шанс что получится отдать передачу. На свидание не получится – для этого нужно отдельно отстоять сутки…
Ног не чувствую. Дико болит зуб. В 5 можно будет доползти до метро – и погреться – но тогда с передачей точно ничего не выйдет. Всё время повторяю про себя – надо держаться… Надо…
Напротив СИЗО стройка. Утробный скрип кранов до боли похож на звуки из компьютерной игры «Сайлэнд –хилл». И небо такое же грязно – серое. И туман от мороза. Начинаю топтаться на месте – беспрерывно курю – это даёт иллюзию тепла на несколько минут.
Постепенно начинают подтягиваться люди. Обычно кто –то со списками дежурит всю ночь в машине- и утром начинаются разборки. Бывает, что списки рвут – и тогда народ остаётся на вторые сутки- и на третьи…
И вот- долгожданная минута – из дежурки выходит девушка - и открывает нам дверь. Начинается суета и паника – кто –то ищет бумагу и ручку – не успел сделать список дома- кто-то бежит к весам – не успел всё взвесить. Сигареты и продукты надо распаковать и переложить а пакеты – конфеты развернуть… У туалета уже очередь. Прорвёшься в туалет – можешь пропустить перекличку –и тогда всё можно начинать сначала.
Вроде успеваю. Унитаз как всегда заляпан толстым слоем фекалий – смыв не работает – вода в раковине перекрыта. На полу – сантиметров 10 вонючей жижи. За окнами – 21 век…
Только приходя сюда к сыну, я в полной мере поняла всю ничтожность человеческой единицы перед лицом мёртвой уродливой машины под названием « государственная власть». Окоченевшие, измученные бессонными сутками- или больше, приехавшие из разных уголков России мамы, жёны, братья и сёстры знают – прав у них нет. Вообще никаких. Только молча , покорно и тупо ждать – а вдруг повезёт – и их сыну брату или отцу передадут эти мятые, пролежавшие сутки в пакетах гостинцы, купленные на последние деньги…
О правах тут не говорят. Кто имел глупость жаловаться- лишён возможности передач и свиданий.
В очереди – человек 80. За день примут не больше 20 – так положено. Видимо чтобы лишний раз унизить и показать – кто тут хозяин. Одна девушка принимает документы – и потом уходит в другое окно – принимать передачи. На человека- полчаса. Передачи принимают с 9 до 4 – и час – перерыв на обед.
Хуже всего тем, кто приехал издалека. Ночевать им негде - и всё что не примут – придётся везти обратно. А не принять могут что угодно – вдруг выражение лица не понравится… Человеческий фактор.
Мне несколько раз удавалось передать сливочное масло и сыр – больше чем положено – уж очень жалко и страшно выглядела я к утру. И у меня хватало ума не скандалить – а плакать и умолять. На некоторых там это ещё действует…
Чем ближе к весне- тем становится страшнее. Списки вырастают до 200 человек. Люди дежурят по трое- 4 суток. Я как-то отдежурила двое суток – и прошла –ОДНА! Потому что передо мной прошли 25 из тех, кого не приняли вчера.
Зато такого количества замечательных людей, как родные и близкие заключённых, мне не довелось встретить за всю мою жизнь.
Дождь. Льёт уже сутки. Я осталась дежурить со списками. Машины у меня нет. Но я уже привыкла - готова терпеть. Женщина, которая передала мне списки говорит – потерпите – я работаю в таксомоторном парке – часов в 11 вечера пригоню вам машину- посидите до утра в тепле.
Со мной мается ещё один мужчина. Жена у него на вокзале. Порешили, что если машины не будет – остаёмся вдвоём- один ходит греется- другой сторожит.
Но машина пришла. Мужчина уходит. Я забираюсь внутрь. Печка отключена. Ужасно холодно сидеть без движения.
Тут приезжает та самая женщина из таксомоторного парка- с огромной банкой горячего кофе, завёрнутого в белоснежное полотенце. Вместе пытаемся включить печку. Не получается. Тогда она снимает пальто – укрывает меня. - А Вы как же? – спрашиваю я. Она машет рукой – Нормально! Вызывает такси и уезжает в одной кофточке.
Сегодня у меня свидание с сыном- я прошла!!! А у неё не получилось – в разрешении. выданном судом, одно слово написано неправильно. И умолять бесполезно.
В отделение для свиданий за страшной железной дверью со смотровой щелью запускают партиями – по 8 человек. Свидание – 2 часа . Но это как повезёт – бывает что и 3 – а бывает что час.
Запускают первую партию – я во второй. Сегодня со мной дочь – она приехала к 9 – пойдём вместе.
В первой восьмёрке пожилая женщина- лет 80 – ходит к сыну – он учёный. Попал сюда как и многие- за неумение и нежелание воровать. Проходят 2 часа свидания…. 3… 4… Заключённых давно увели – родные ждут в предбаннике за железной дверью – когда их выпустят. Ждём и мы – поскольку время свидания нам никто не продлит. У нас остался всего час. Внезапно там- за дверью начинается крик – это пожилой женщине плохо с сердцем. Там есть трубка для связи – но на моей памяти ещё никто ни разу не ответил по телефону на крики о помощи.
С собой на свидание ничего брать нельзя- поэтому таблетки её остались снаружи. Сесть там некуда. Её держат практически на руках. Дочь бежит в дежурку- звонит – колотит в дверь. Я бросаюсь в кабинет начальника - влетаю без очереди. Кричу – « Если у вас там человек умрёт – отвечать будете Вы!!!
Начальник нехотя звонит куда-то. И вот – открывается дверь, пожилую женщину выносят – она без сознания. Наша очередь. Но дочки нет. Бегу в дежурку. Её закрыли там пьяные хохочущие менты – (чтоб права не качала)…
В этой измученной, истерзанной толпе я не чувствовала себя одинокой. Всех нас связывало общее горе – и общая надежда на чудо. Никто не говорил о справедливости - все знали, что здесь – в СИЗО – преступников нет. Здесь только те, у чьих близких не хватило денег откупиться. У настоящих преступников деньги есть всегда - поэтому- что им тут делать.
И тысячу раз я сравнила и оценила помощь этих людей – с жестокостью и эгоизмом своих родных – из которых со мной в этом участвовала только одна усталая и измотанная дочь – пожалуй самая слабая – и потому - менее равнодушная.
В наше время порядочность доброта и честность воспринимаются сильными мира сего как болезнь или слабоумие. Это даже страшнее, чем было при Сталине. Тот, кого не зацепила мясорубка - изо всех сил старается не видеть, не слышать и не знать - в каком государстве он живёт.
Но стоит только перешагнуть тонкую грань – и уже не удаётся закрыть глаза и заткнуть уши
Не слушайте, если Вам станут рассказывать, что исправительные учреждения существуют чтоб кого-то исправлять. Они существуют, чтоб выбить из тысяч людей последние крохи веры в себя и хоть какую-то справедливость.
Где она теперь – наша Родина? Среди оплывших жиром рож чиновников – или кривляющейся попсы? Если б наши деды увидели, за что они гибли – перевернулись бы в гробах.
Пошёл второй год моего знакомства с нашей системой исполнения наказаний… Много чего я узнала за это время. И одно точно поняла. Единственное место, где вам точно не помогут – это органы, представляющие закон и порядок. Как не помогают они и детям, умирающим от рака, и старикам, заработавшим им яхты и дворцы…