Алексей. Письмо пятнадцатое.
1985 год, 12 марта. Валдай, село Доброе.
Моя любимая Лидия! скоро приеду.
А пока я в Добром – помогаю Виктору. На днях у Татьяны после выкидыша (за коровами ходить всё же нелегко) началось сильное кровотечение. Скорая из Пено добиралась восемь часов. Последние километры, из-за заносов на дороге, тащил её трактор – хорошо, что оказался поблизости, да ещё с трезвым трактористом. У Татьяны пульс уже не прощупывался, и врачи не были уверены, что довезут её. Но обошлось. Живи она в моей деревне или в соседних с Глазово – не спасли бы. Попросту не добрались бы.
В доме повсюду следы крови, даже на дровах. Виктор, оставшись один, как водится, напился, к тому же был повод – отмечали сорок дней (молодая женщина опилась самогоном; третья смерть пока я здесь; двое опились и один удавился). Провозился с ним вчера вечером и ночью. Он кое-как проспался, почти протрезвел и уехал на рассвете, на попутных в больницу, навещать жену. Я так и не ложился – после бессонной ночи настроение – просто никакое. Занимаюсь коровами. Некоторое разнообразие в моей жизни. Вечером запрягу лошадь и сам поеду встречать Виктора.
После моего уединения здесь, в Добром, непривычно людно (человек с десяток). Дней через несколько надеюсь вернуться к себе. Уже скучаю по своему глазовскому дому. Погода, правда, мерзкая. На прошлой неделе мой колодец опять так завалило, что не мог найти его. Откапывал, да не сразу напал на него. Слой снега под два метра – нанесло ветром. Ветер с озера дует непрерывно, гонит поземку. Неба не видно. Гадостно.
Всю ночь мне кажется: вот начался рассвет,
А подойду к окну – луна за облаками.
С землёю небо поменяй местами,
Все тот же мертвенный, все тот же странный свет.
Все плоско, пасмурно. Исчезла кривизна.
Поля из облаков над снежными полями.
И чувствую, как чувствует себя
Кленовый лист меж книжными листами.
Порой, эта изматывающая душу погода видится совсем иной:
Зима как будто откатила,
Весна еще не наступила,
Но в междуцарствии своем
Они е..т меня вдвоем.
И нет уж сил сопротивляться,
Готов во всем им уступать:
В сугроб под горкой превращаться
Или ручьем с горы бежать.
В мечтах о тех временах, когда кривизна снова появится, получились стишки прямо для Дарьи:
Солнце встало над трубой,
Небо выгнулось дугой.
Я на задницу садился,
С крыши по небу катился,
С неба вон на тот бугор,
А с бугра к себе на двор.
Мне ещё бы прокатиться,
Только не на что садиться.
Длинную, прямо бесконечную (можно пристраивать и пристраивать) песенку «Моя любимая» с пристойными и малопристойными куплетами я не буду переписывать. Это скорее аутотренинг, с её помощью т.е. сочиняя новые стишки и многие тут же и забывая, я привожу себя в дивное настроение. Сейчас, например, припомнил, и стало веселей. Вот теперь, в хорошем расположении духа, пойду отнесу это письмо, потом пойду коров кормить, потом лошадь запрягать. Тебя целую. На почту больше не бегай, это письмо последнее (вчера получил твоё, тоже «последнее»).
Целую. До обнимания.
Алеша
Часть 1.22. http://www.proza.ru/2018/05/21/2032