Джерард Тикелл
СОЛДАТ ВОЗВРАЩАЕТСЯ С ВОЙН
Глава 9
2
- Что это за девица, с которой ты танцевал? - поинтересовалась Вирджиния Грасмер.
- Моя сестра, - быстро ответил Николас. - Просто моя сестра. Честное слово.
- Я ей не приглянулась, мой милый. Когда я вышла попудрить нос, она взглянула на меня как на клопа, ползущего из матраса.
- Уверен, тебе показалось, - возразил Николас. - Потанцуем?.. Или выпьем? или посидим на свежем воздухе? или еще что-нибудь?
- И то и другое и третье и даже четвертое, только все по порядку, моя радость! Но сначала пошли потанцуем.
Она распахнула объятия. Это жест проявлял ее фигуру наилучшим образом. Она заметила, что Николас украдкой скользнул по ней глазами и тут же смущенно отвернулся - милый и наивный, маленький ручной ягненок…
И они танцевали. И Вирджиния напевала ему на ухо тихим хрипловатым голосом:
- В пучине уличного шума
И в комнате моей угрюмой -
Все мысли о тебе, день и ночь… (i)
Она крепко держалась за его плечо, плотно прижав свою левую грудь к правому [~] (ii )отвороту его фрака. Она, Вирджиния, страшно любила пылких юных выпускников, ну а этот был и вовсе очаровашка. Его представили ему на прошлой неделе - ну не совсем представили, просто познакомились по случаю, когда она играла в дартс в Барфордском «Быке». Она заставила его неплохо угостить себя джином, а потом отвезла его обратно в Оксфорд на своей машине, и потом он взял ей еще немного джина уже в «Георге», а когда наконец поинтересовался ее именем, она ответила: «Вирджиния. Накоротке меня зовут Вирджин - но, честно говоря, это продолжается недолго (iii ) !» - и он едва не свалился в обморок от смущения. Она узнала, что его зовут Николас и почувствовала по меньшей мере обязанностью взять этого чересчур скромного юношу под свою опеку и довести хотя бы до своего уровня. Она сказала ему, что собирается приехать в Карфакс на торжественный акт, и он ответил, что тоже будет там и, не правда ли, это очень забавно? и, быть может, она подарит ему один танец…Он даже не поцеловал ее на прощанье и не подумал узнать ее телефон, а просто уставился на нее и пробормотал, что предвкушает новую встречу с нею. Смешно… Она не знала, что потом Николас добрую неделю околичностями расспрашивал о ней у всего колледжа, а узнав ее имя, ложился спать, спрятав в карман пижамы ее фотографию, вырезанную из «Собеседника».
- Ми-лый… - позвала она.
- А… Что, милая?
Николас вздохнул. Он наконец пришел в себя. И все получалось очень просто, как-то само собой. И он переспросил мягко, весь охваченный каким-то новым доверчивым порывом:
- Что, моя радость?
Детская игра - честное слово, детская игра…
- Милый, а не дернуть ли нам с тобой чего-нибудь?
- Конечно, милая!
Он повел ее к бару, аккуратно поддерживая за обнаженный локоть. Она попросила «Веселую затычку», и он повторил торжественно: «Для тебя «Веселую затычку»»! Она была в восторге, ей казалось, что его можно проглотить целиком, такой он был обожающий, серьезный и такой сногсшибательно приличный на вид. Она проговорила:
- Милый, мне пришла в голову ужасно хорошая идея!
- Какая, дорогая?
- Слушай, давай смотаемся отсюда и съездим куда-нибудь на моей машине? На свежий воздух, все равно куда: он лежит кругом целыми глыбищами, это самый воздух, и страдает, что никто не идет и не хочет им воспользоваться!
- Чудная идея. Но у меня, это самое, тут сестра, и мне…
- В последний раз я наблюдала твою сестру, мой милый, - успокоила Вирджиния, - когда она, вздымая тучи пыли и рассыпая град камней, мчалась по саду, или как он у вас тут называется, с высоким парнем, который танцевал, как архангел. Подожди возле колледжа - ровно три минуты и пятнадцать секунд. Пока, ми-лый!
Николас Хортон допил свой бокал и вышел наружу. Кто-то знакомый окликнул его - «Привет, Ник!» - и он ответил - «ЗдорОво!» - на зная, кто это был. Он нахмурился, когда проходил мимо будки привратника, и продолжал хмуриться, стоя на тротуаре. Робкий юноша, искушенный в биохимии, он начал осознавать, что пал жертвой биохимического процесса, который прошел двадцать лет назад в организме особы, ставшей матерью Вирджинии Грасмер. Какое божественное влияние подействовало на хромосомный набор той изначально нейтральной яйцеклетки, что стала потом живой Вирджинией? Какая небесная рука управляла ее делением? Николас придерживался одной из известных теорий, согласно которой каждая зигота - независимо от того, какие половые хромосомы, XX или XY, в ней наличествуют - имеет физическую основу импульсов, могущие формировать как мужской, так и женский тип. Его зигота превратилась в него, а ее - в нее. Но усилиями вселенского распорядителя Вирджиния запросто могла стать каким-нибудь ужасным дуболомом, а он - серьезной молодой дамой, чтящей закон и устраивающей пресные [~] вечеринки в Леди-Маргарет-Холл. Это было возможным, куда как возможным…
Она называла его «милым», но он досадливо вспомнил, что с тем же успехом она звала милыми массу других мужчин, и это ничего не стоило. Возможно, «моя радость» означало нечто большее, возможно… Но он не мог понять, почему она выбрала именно его, когда могла выбрать кого угодно из настоящей «золотой» молодежи: лорда Ивэнлоуда, владеющего целым погребом кларета и парой охотничьих лошадей, или Юлиана Плэкроуза, который ужинал с Марлен Дитрих и звал «Максом» лорда Бивербрука, или хотя бы кого-нибудь вроде Патрика Кулавэна?.. Это было полной фантастикой. Он надеялся танцевать с нею и даже заранее репетировал, что и как ей будет говорить. Но это - тихий побег в вдвоем с танцев! - это превзошло все его самые смелые надежды. И все-таки происходило именно так! Через минуту он будет сидеть с нею в машине, и они вместе покатят по темным дорогам, И это она, именно она его позвала, и она…
Где-то выше по улице вспыхнули две фары - возникли во мраке, словно огромные кошачьи глаза, покачнулись и стали приближаться, мазнули светом по серой стене колледжа. Она ослепили Николаса и на миг у него потемнело в глазах. Он слышал, как машина рокочет уже рядом и голосок Вирджинии пропел: «Иди сюда, милый!» - а потом он видел перед собой только два световых столба, которые плясали, сходясь и расходясь на неровном дорожном полотне. Они с ревом проскочили под мотом, миновали освещенные дома… свернули направо… крошечные тела ночных мотыльков налетали и расплющивались на ветровом стекле, и он чувствовал, как ночной ветер играет его волосами а стрелка спидометра, дрожа, принялась карабкаться с отметки 60 на 65… 68… 70…
- Здорово?
- Ага. Очень здорово!
Она засмеялась, ветер сорвал смех с ее губ и унес прочь.
Когда машина остановилась, кругом висела тишина - такая плотная, что он слышал стрекот сверчков, прилетающий с далекого поля.
- У тебя найдется сигаретка?
- Конечно, милая.
- Тогда пошли…
Она выключила фары и выбралась из машины. Ее каблучки громко цокали по дороге. Она прошуршала по траве, перелезла через низкую изгородь. Из темноты послышался ее голос: «Надеюсь, тут нет коров или еще кого-нибудь, милый?» Он пролез следом. За воротами она прошла направо и опустилась на землю. Он сел рядом, предложил сигарету. Поднося огонь, он увидел ее лицо в желтом пламени спички - обветренное, раскрасневшееся, с опущенными веками. Она глубоко затянулась и ноздри ее вспыхнули, подсвеченные снизу рубиновым огоньком на конце сигареты. Она вжала свои плечи в изгиб его руки и правая грудь ее попала точно под его ладонь. Он потупился - «Хм, извини…» - она засмеялась - «Да брось, милый, я не гордячка!» - но он осторожно убрал свою руку. Потом сидел и глядел во тьму. А потом сказал очень просто:
- Мне хотелось бы тебя поцеловать.
- Ну так действуй, моя крошка.
Она отшвырнула окурок - описав тонкую световую дугу, он упал в траву, оставил за собой струйку дыма. Она обвила его обеими руками, привлекла к себе его лицо. Николас зажмурился…
- Милая, - сдавленно пробормотал он. - Мне нечем дышать…
- Какой ужас, моя радость! Ничего особенного - вдохни-ка поглубже и целуй меня дальше!
Шесть машин успели пройти по шоссе через разные промежутки времени.
- Тут в самом деле есть… то есть были коровы, - озабоченно проговорила Вирджиния. - Давай чуть-чуть подвинемся…
Передвинувшись, она опять устроилась удобно и сказала:
- Ну, тут лучше. Теперь положи свою руку вот сюда… да-да, правильно! - и расскажи мне вкратце свою жизнь.
- Да рассказывать-то особо нечего. В октябре мне исполнится двадцать один. После школы я приехал в Карфакс и изучал биологию - немного ботанику, в основном зоологию. В этом семестре отсюда ухожу. Нашлась работа, к которой стоит приступить немедленно.
- В Лондоне?
- Да. В…
- Великолепно, милый! Тогда мы сможем встречаться сколько угодно и хоть каждый день таскаться по вечеринкам! Ну-ка скажи, кого знаешь в Лондоне? Небось, Боба Четвуда, Крикльвудов и всю компанию?
- Нет, их не знаю. Но зато я познакомился с одним человеком, - ответил он, - который устроил меня на работу в…
- Поцелуй-ка меня сначала!
По шоссе промчалось еще восемь машин.
- Ты потрясающий парень! - восхищенно сказала Вирджиния, переведя дух. - Я просто скушать тебя готова… Ну, теперь давай про свою работу.
- Значит так. Я буду служителем в зоопарке.
- Служителем? В зоопарке?!
- Ну да, служителем.
- Это таким типом в униформе, который швыряет льву бифштексы и порой дает посетителям [~] потискать шимпанзе?
- Вроде того. Понимаешь, дорогая, меня всегда занимали животные. Потому и учился на биолога. Две недели назад шеф дал мне рекомендацию в зоопарк. Я съездил в Лондон и нашел там кого следовало, и с первого августа начну работать в Риджент-парке. А потом меня переведут в Уипснейд, и…
- Биология - это что-то про секс, да? - задумчиво перебила она.
- В некоторой степени. Там изучается физиологическая основа и разные проявления. Есть особая отрасль - биология брачного периода, очень интересная штука. Эрогенные зоны, факторы полового выбора среди млекопитающих и все такое прочее. Ты поразишься, если узнаешь, что морские свинки…
- Не-а, - уверенно ответила она. - Нисколечко не поражусь.
Она разгладила платье на коленях.
- Надеюсь, в своих исследованиях ты не ограничился миром животных - или как?..
- Если тебя интересует, спал ли я уже с кем-нибудь, - просто ответил Николас, - то еще не спал. Понимаешь в колледже я пахал, как вол, и у меня не было времени на всякие знакомства, И вообще… Слушай, можно я тебе расскажу?..
- Валяй. Пиши - тете-Моте (iv) в собственные руки!
- Вот ты надо мной смеешься, - Николас вздохнул. - В грош меня не ставишь. Но мне это все равно. В жизни я не встречал такую - и ты сразила меня наповал. Потому-то я чертовски рад, что у меня ни с кем не было этого самого. В общем, для людей моего типа существуют три категории женщин, с которыми это возможно. Профессиональные дамы полусвета, молоденькие штучки и еще девушки, в которых можно влюбиться. Первые отпадают по причине элементарной чистоплотности, что же касается вторых - однажды я чуть не вляпался из любопытства с одной девицей из магазина в Хай, но я взял да засмеялся в самый неподходящий момент и все сорвалось. Ну, и наконец осталась ты.
- Я-а?!
- Ну да, ты. В ту минуту, когда я увидел тебя, бросающую дротики в «Быке», во мне что-то переключилось - и если только существует этот самый половой выбор, то я выбрал тебя. Я могу точно вспомнить, как ты была тогда одета и что сказала и как смотрела на меня. Первым дротиком ты выбила пятерку, вторым - шестьдесят, третьим - двадцать. Я еще в жизни ни в кого не влюблялся, но уверен, что тебя люблю. Ты меня возбуждаешь, и… нет, об этом нельзя даже говорить. В биологически идеальном мире мы встретились бы с тобой как само собой разумелось, поженились бы и произвели потомство. Но наш мир неидеален, поскольку творец божественно непоследователен. Я не могу сделать тебе предложения, имея всего один фунт стерлингов в неделю, а любая иная форма близости с тобой для меня невозможна. Я хочу запомнить тебя такой, какой вижу сейчас - далеко и дарящей свет… - он помолчал, глядя в черноту темного луга. - Понимаешь, для меня это было бы… ну, все равно что изнасиловать Жанну д’Арк. Вот что я чувствую к тебе, дорогая. С биологической точки зрения это чертовски досадно.
- По-моему ты прав - это чертовски досадно, - с горечью ответила Вирджиния.
Она рывком встала.
- Ну, если покоритель львов меня простит, то пошли обратно в машину. А то начинает холодать.
Глава 10
Тем летом король Георг и королева Елизавета поехали в Париж - сто одна пушка пропалила залпами многая лета, десять тысяч голубей заслонили собою солнце и двадцать миллионов французов была вне себя от умиления. Настал «день славы», возросла сердечность «Антанты кордиале» (v), линия Мажино хранила свою неприступность и портнихи делали шумный бизнес. Да и внутренние дела шли неплохо: Лен Хаттон улучшил мировой рекорд в 364 кругах на Овальном стадионе. И это в самом деле было так. Однако в бочке меда нашлась-таки капелька дегтя. В одной из тех сомнительных, пишущихся через черточку стран - в Чехо-Словакии, Юго-Где-То-Тамии (vi) или еще бог знает где - не давал никому покоя надоедливый тип по имени Генлейн. Желая получить свой кусок пирога не европейским пикнике, он угрожал позвать своего старшего братца Адольфа в том случае, если ему ничего не дадут. Поэтому лорд Рэнсимэн был послал в Прагу с бутылью укропной воды, чтобы помочь иностранцу прийти в себя. Когда это слишком мягкое слабительное не успокоило, а лишь усилило то, что было ни чем иным как плотоядным аппетитом, поднялся сэр Джон Саймон. Помахивая холеной рукой перед слушателями в Ланарке, он создал из эфира безволосое, бесформенное, бесполое и безвольное Нечто, которое принято именовать британской внешней политикой. Мгновенно надев маску чревовещателя, он заставил это Нечто говорить. Невозможно допустить, - гремел сэр Джон, - чтобы Британия осталась в стороне от войны, если туда окажутся втянутыми Чехословакия или Франция. Но с другой стороны…- он величаво качнул сияющим куполом лысины. - Британия не может дать гарантий тому, что будет предпринимать определенные шаги, если возникнут иные проблематичные возможности…
Выдав сей шедевр, сэр Джон плюхнулся обратно на свое место. Заголовки вечерних газет дружно провизжали «ГОВОРИТ САЙМОН» - и Англия опять успокоилась. Хитрец Гитлер был сражен. Давно пора, в самом-то деле! Ну, значит так… Джин с лаймом для дамы, а мне - добрую пинту…
Но сражен ли был Гитлер? Ни один здравомыслящий человек, глядя на Европу, не принимал этого странного чванства. Пройдя по своему Норфолкскому жнивью, Алджернон Уэствелл остановился возле изгороди и долго смотрел в поле. За трубами дома он видел бирюзу Северного моря - плоскую и тихую, спокойную под вечерним солнцем. Сам мир лежал на его полях, сам мир дремал в стенах его дома… Но на сердце у него лежала тяжесть, когда он видел силуэт того дома, крышу, конек и трубы, совершенно черные на светлом фоне неба. Дом был тут давно и служил пристанищем очень счастливым людям. Он стоял в этом английском графстве - крепкий и надежный, и расстояние скрадывало грубость его очертаний. Построенный, чтобы противостоять ветру, непогоде и годам, он хорошо исполнял свою работу. Он мог тихо трудится века и века, если бы только никто не нарушал его покой. Но давно умершие строители, которые придавали форму каменным облачениям, не думали о движении цивилизации. В какую секунды эти стены обрушатся о взрыва, когда заполыхают хлеба? Когда ночи наполнятся угрожающими звуками, когда обезумевший скот будет метаться, спотыкаясь в дрожащем мраке? Когда? Когда… Это был последний из оставшихся вопросов. Когда именно все начнется?
**********************
(i) Перевод В. Улина.
(ii) Здесь и далее значок [~] означает существенное отклонение от подстрочника в угоду художественной выразительности перевода.
(iii) Двусмысленная игра слов, не переводимая на русский язык: «Virgin» (сокращенное от «Virginia») имеет также значение «девственница».
(iv) Русский вариант английской фразы.
(v) Добавлено определение «кордиале» для восприятия смысла слова «сердечность».
(vi) Оригинал имеет одну черточку в написании, но русское слово «Юго-Гдетотамия» имеет плохо различимую структуру.
ЛИТЕРАТУРА
1. Jerrard Tickell. Soldier from the Wars Returning. «Pan Books Ltd», London.
1990 г.
© Виктор Улин 1990 г.
© Виктор Улин 2019 г. - дизайн обложки.
Сборник работ «Литературный институт»
http://www.litres.ru/viktor-ulin/literaturnyy-institut/
250 стр.