ПОНИМАНИЕ.
2010 г.
У нас снова лето. А где лето, там всегда и лес, и озера, и цветы, и деревья, и конечно же, всякая большая и малая лесная живность. Но главное все же - грибы. Конечно, сбор грибов дело не духовное, но не совсем земное и не только сугубо прагматичное. Это всегда свет, жизнь, полнота бытия и радость. Я никогда не чувствую здесь себя одиноким, потому что накрепко слит с этим вечно молодым и прекрасным миром. Он говорит со мной, а я с ним.
Объединение это порождает множество диалогов. Здесь извечная мечта пишущего, сочиняющего, показывающего и рассказывающего, наконец, сбывается. Вот он - твой умный, образованный, доброжелательный, тонко чувствующий и понимающий читатель и зритель.
В ходе такого диалога начинает говорить душа, разум же умолкает. Думаю, что это не совсем так. Первая становится посредником между телесной радостью, сердечным чувством и всеобъемлющей мыслью с одной стороны и почти всеми проявленными уровнями мироздания - с другой. Любовь и понимание «снизу» встречают такую же любовь и понимание «сверху», что достаточно редко бывает при нашем обычном общении.
В ходе подобного «внутреннего диалога» не надо ничего скрывать, бояться и стесняться. Здесь можно поведать самое сокровенное, поделиться своими радостями и бедами, укрепиться в вере и избавиться от сомнений. Конечно, это не молитва - это состояние души, родственное ей и схожее с ней. Здесь всегда ДОБРО - готовое помочь, подсказать, научить, благословить. Церковь? Безусловно, для истинно верующих она - именно такое место. Для меня же там все не то и не так… Наверное, совсем не случайно священнослужитель на просьбу «благословите, батюшка», - неизменно отвечает: «Бог благословит».
Что это, как не привычное разделение, самая большая беда человечества со времен его прихода в мир? Даже двум близким, родственным душам нелегко найти друг друга, а найдя - не потеряться снова. Однако пространство и мир душ - не пространство разума с его неизбежными двойственностями, противоречиями и парадоксами. И уж никак не «единство и борьба противоположностей». Здесь для строительства общего Дома любые противоречия смерти подобны; пригодно только общее, выстраданное и прошедшее испытание на верность.
Здесь, как и при любом строительстве, бывает всякое. Болезни тела (фундамента и стен), недуги окон и дверей (системы допуска и контроля), мутность и некачественность стекол и витражей (обманы восприятия), неухоженность икон (слабость духовного чувства), перекосы в установке купола-разума с его изощренным, но не всегда точным мышлением, холодные сквозняки сомнений, глухо и безрадостно звучащие колокола наших мыслей, слов, эмоций. И, наконец, догорающие свечи жизней, которые никто не спешит сменить на новые.
Подобная неухоженность - верный признак всего недостроенного и недосотворенного или просто недоношенного. Это не болезнь, не уродство, не врожденный дефект, скорее дисгармония. Это то, что еще не устоялось, не определилось, не осознало само себя. Тот случай, когда ядро личности (самость) еще не научилось себя контролировать и лазит(шляется?), где попало, доставляя массу беспокойства многочисленным «мамкам и дядькам». Или вообще заблудится… И тогда начинает чувствовать, мыслить и действовать в соответствии с окружающими страхами.
Появляется глубоко скрытый ранее ужас перед холодной осенью и ледяной зимой, неуверенность, шаткость, ощущение неистинности собственной жизни и всего, что в ней было (да и было ли?) Любая цель кажется иллюзорной, а иногда - смешной и нелепой. Круг общения и интересов сужается, и уже ничего не ждешь от писем, рецензий, откликов, да и от самого написанного. Того, что еще вчера казалось правильным, разумным и полезным.
Не хватает знаний, не хватает умных книг, которые, возможно, еще и не написаны. Не хватает музыки и слов - музыки, которая еще никогда не звучала, и слов, которые еще никому не были сказаны. Или все это БЫЛО, ЕСТЬ И БУДЕТ - просто способность их восприятия временно утрачивается. К счастью, именно ВРЕМЕННО.
Единственной опорой становится память. Она все помнит и ничего не забывает, по-прежнему храня самое чистое, светлое и истинное. Она - предметная объективная реальность, биографическая и духовная, оспаривать которую невозможно. И это не только моя память, но и память всего жившего, живущего и того, чему жить еще предстоит.
И еще это надежда. Видимо, с ней я и буду уходить из этого мира. Есть и еще большие надежды, однако говорить о них я не стану. Так уж я устроен… У меня изначально был установлен добровольный запрет на многие слова, понятия, имена, а также на проявление чрезмерных эмоций.
Есть целые области знания и чувства, где я привык вести себя осторожно и несуетливо, предельно бережно и ответственно. Таковы понятия Бог, Божественнное, Богородица, Непорочное зачатие, Первородный грех, Господь мой Иисус, искупление грехов, Царствие Божье и многое, многое другое.
Я не готов подписаться под каждым из 12 положений Символа Веры; не могу понять и принять их полностью, но не хочу оскорблять недоверием. Не хочу и переводить их в достаточно понятные и приемлемые для нас формы –научные, полунаучные, психологические и философские. Это означало бы лишить веру ее главной тайны.
Однако здесь не все так просто. Отнести религию в сферу "чудесного" и "таинственного" – значит, высказать нечто неверное и двусмысленно, и в то же время – умолчать о самом существенном и глубоком. Ибо эта сфера обширнее религиозной, и человек, ищущий "чудесного" и культивирующий "таинственное", может не иметь никакого отношения к Богу и к религии. Он будет вращаться в области "загадок природы" или в области оккультизма, колдовства, магии, "сверхсознания", «черной мистики", и т.д.
Это не означает, что религия не знает Чуда и не хранит Тайну, но религиозное отношение к Чуду и религиозное созерцание Тайны отличаются по самому существу своему от нерелигиозного восприятия этой "потусторонней" сферы жизни и мира.
Психологически естественно и понятно, что человек жаждет чудесного и преклоняется перед чудом. Однако ему придется смириться с тем, что "религиозное" и "чудесное" не одно и то же; что путь, ведущий через "чудеса", есть самый легкий, самый общедоступный и самый недостоверный (ибо бывают ложные чудеса!).
В самом деле, ЧТО ЕСТЬ ЧУДО?
Обычно мы мыслим и чувствуем так: на свете много невиданного, изумительного, чудесного, что рождается в ткани естества и по законам природы. А когда мы говорим о религиозном чуде, то мы имеем в виду нечто иное.
Чудо есть нечто подлинно сущее, вправду совершившееся, объективно-достоверное, – не "слух", не "вымысел", не "фантазия", не "иллюзия" и не "галлюцинация". Это достоверный факт, состоявшийся в ткани мира и в контексте природы. Но событие это никаким действием известных нам естественных сил необъяснимо.
Мы, конечно, не можем успокоиться на том, что оно вообще совсем никаких причин не имело, что оно является "беспричинным последствием", действием "некой сверхъестественной силы" или достоверным событием, лишенным всяких оснований.
Грань, отделяющая "естественное" от "сверхъестественного", не неподвижна в истории человечества: она все время отступает, расширяя сферу естественного и отодвигая вдаль тот предел, который отделяет сверхъестественное. В самой природе имеется великая область таинственного, перед которой человек и ныне стоит изумленный, непонимающий и беспомощный, отнюдь не относя ее к сверхъестественному, но уповая однажды впоследствии уразуметь ее естественные формы и законы.
Нередко бывает так, что само "чудесное" событие было плодом человеческого воображения, может быть, единоличной или массовой галлюцинации, а может быть, и искусно организованной подделкой. Или, другое, тоже весьма распространенное явление: "событие" в действительности состоялось, но оно объяснимо естественными причинами, неизвестными правдивым свидетелям.
Понятно, что именно религия должна проявлять в вопросах чуда повышенную и глубоко продуманную осторожность. Признавая полную возможность сверхъестественно-божественного воздействия на "мир земного естества", она дорожит каждым таким воздействием, как своего рода подлинным "откровением".
Толпа ищет "чуда" потому, что она без "чуда" не верует или верует плохо. Ей нужен эффект силы и власти, потому что она не имеет органа для совершенства и достоинства. Она добивается "физического" знамения именно потому, что духовное знамение мало говорит ей. Она торопится прорваться к "чуду", не понимая, что чудо может оказаться на самом деле иллюзией, подделкой, редкостным феноменом природы или прямым соблазном и искушением.
Невежество не понимает, что "возвышающий обман "возвышает" только временно, что он есть крушение и падение, разочарование и отчаяние; что всякий идущий таким путем никуда и никогда не дойдет.
Вот и я хочу сохранить тайну, несказуемость и недосказанность, не хочу ни судить, ни судачить обо всем этом. Мне претит, а иногда и пугает церковная риторика, бесконечное превращение живого и вечного звучания Святой Книги в ограниченные, временные, странно и непонятно звучащие слова. Я не могу ощутить в молитве множества истинного единства, полного слияния верующего с предметом его веры.
Я постоянно ощущаю досадные помехи, непрошенные мысли, неуместные желания, а иногда и требования. Не вижу искренности и «пламенности», а вижу таинство, утратившего свою тайну, форму, давно не вмещающую содержания и образ, на котором лежит печать бесконечной скорби и запредельной усталости…
Так уж случилось, что самым большим откровением Библии для меня стали не заповеди (они общеизвестны), а это:
«А, молясь, не говорите лишнего, как язычники, думающие, что в многословии своем будут услышаны. Не уподобляйтесь им, ибо знает Отец ваш, в чем имеете нужду, прежде вашего прошения у Него.
Но да будет слово ваше да-да, нет-нет, а что сверх того, то от лукавого».
(евг .от Матфея 6: 7)
Или еще проще: «Не поминай имени Господа твоего всуе». (исх.20:7). Об этом неоднократно говорили и пр. Исаия, и ап. Павел, и Иисус, и Отцы церкви. А вот иное… Говорит верующий человек, а то и священнослужитель. Говорит о земном; говорит правильно, умно, красиво, вдохновенно. Говорит о самом важном, о том, что воистину свято для каждого человека.
Но вот он переходит на «небесное» и … Понесло… Создается впечатление, что человек этот вышел из одной комнаты в другую, плотно затворил двери и говорит уже где-то там, откуда до нас доносятся лишь невнятные звуки. Или весьма странные утверждения, никак не связанные с обычной жизнью и не основанные на каких-либо доказательствах. Сразу вспоминается:
«Если Я сказал вам о земном, и вы не верите, – как поверите, если буду говорить вам о небесном»?
Здесь правильнее говорить не о комнатах, а о мирах - нашем, убогом и скорбном, и ином, прекрасном и почти недоступном. Это надо менять… Не знаю, как объяснить… Мне представляется, что к миру и людям надо говорить так, чтобы захватывало дыхание, чтобы само сердце побежало стремглав, чтобы ум и душа поняли:
НЕТ ЭТИХ ДВУХ МИРОВ И НИКОГДА НЕ БЫЛО. ВСЕГДА БЫЛ ОДИН МИР, И МИР ЭТОТ И ЕСТЬ МИР БОЖЕСТВЕННЫЙ. ДРУГОГО У НАС НЕТ И НЕ БУДЕТ, ОН - НАША ЕДИНСТВЕННАЯ И ВЫСОЧАЙШАЯ ЦЕННОСТЬ. РАДИ НЕГО, А НЕ СЕБЯ МЫ ПРИШЛИ СЮДА, РАДИ НЕГО ЖИЛИ И РАДИ НЕГО УМИРАЛИ…
Православие прекрасно это понимает. И если в католичестве понятие ТЕО-ЛОГИЯ означает «науку о Боге», «знание о Боге», разум, волевое усилие, рациональное обоснование догм и обрядов религии, то мы привыкли опираться на БОГО-СЛОВИЕ, слово Бога и слово о Боге, и на ДОБРОТО-ЛЮБИЕ как любовь к добру… Поэтому для православного христианина любовь всегда в душе, но не в разуме…
Вы можете сказать мне: времена Исайи и ветхозаветных пророков давно ушли в прошлое, а мир стал другим. Позволю себе возразить: изменилась лишь форма, но не суть. Поэтому и приходится противостоять очень многому и следовать очень многому. Например, абсолютной честности и искренности, которая не допускает в духовный мир ничего двусмысленного и непроработанного. И даже если это и заблуждение либо таковым кажется многим, у него должны быть четкие и весомые обоснования, и надо быть готовым доказывать свою правоту и словом, и делом.
***