Моя бабушка, Ривка Зицер, в девичестве Вайнзоф, была высокой сероглазой, а в молодости, больше голубоглазой красавицей, почему-то зацикленной на ненависти к блондинкам.
Все сознательное детство и юность я слышал от неё одно только причитание, которое звучало как истовая молитва,
- Не дай Б-г, ты женишься на Блонды Шиксы ( на блондинке - нееврейке, идиш)
- А не на блонды шиксы, можно?,- заводил я нашу обычную пикировку
- Главное, чтобы не блонды,- решительно ставила точку бабушка
В Тирасполе, как-то, случились гастроли Дины Златой - звезды черновицкой еврейской Музкомедии. Бабушка Рива, которой в 1970 году исполнилось ровно шестьдесят , вдруг, загорелась желанием. Во что бы то ни стало, ей страстно захотелось сходить именно на этот концерт.
Особой склонности к посещению каких-либо театрально - концертных мероприятий за ней, прежде, не наблюдалось. Совсем.
И поначалу, я удивился.
Просьба сходить куда-нибудь вместе была такой редкой, что, несмотря на выступление довольно возрастной певицы, я , не раздумывая, согласился пойти с бабушкой в тираспольский театр.
Своеобразной архитектурой этого здания в Тирасполе всегда гордились.
Центральная городская улица 25 Октября, в конце которой располагался это прекрасное творение архитектора, была прямой и довольно длинной. Стартовала она прямо от нашего дома, под гордым номером один.
А Театр был прекрасным венцом, завершающим развитие любимого городского променада . Вытекая из нашего двора, неподалеку от консервного завода Ткаченко с небольшим клубом, утопавшим в зелени деревьев и многоцветии клумб, дорога снижалась, пробегая мимо дома офицеров и памятной Т-тридцатьчетверки, находившейся в то славное время, прямо напротив шестой английской школы.
Чтобы пройти по знаменитой тираспольской стометровке, надо было преодолеть старенький кинотеатр Ленинского комсомола , здание спортивной школы, небольшой мост с шумной, дурно пахнущей речушкой, впадающей в Днестр, и обширную Площадь Конституции.
Дальше, мимо поликлиники, кафе Чудесница и центральной почты, до величественного театрального портала, оставалось пройти, всего-ничего, - сороковой магазин, девятую аптеку и лучшие в мире цветочные ансабли педагогического института.
Бабушка Рива была полноватой. В свои шестьдесят, она казалась мне довольно пожилой. Глядя на сцену, по которой, танцуя и распевая игривые песенки , весело носилась стройная красавица-блондинка, я несколько раз переспросил,
- А сколько? Сколько же лет этой актриске?
В голубой форме стюардессы, с коротенькой вызывающей юбочкой, она была очень даже ничего. Бравируя смелым разрезом и соблазнительными черными, а , во втором отделении, и белыми трусиками, она зажигательно пела многочисленные еврейские песни.
- Ей на пять лет больше, чем мне! Она намного старше! - с досадой и очень раздраженно, отвечала бабушка
Во время концерта, она много плакала. Странно. Сюжет, мне показалось, был довольно весёлым. В самом конце, после оглушительных оваций, моя дорогая Рива, вдруг, заспешила за сцену. Это было , совсем-совсем, на неё непохоже. И я не на шутку забеспокоился. У бабушки была довольно серьёзная гипертония. Ежедневно замеряя давления, я, зачастую, наблюдал показатели за 200 на 130. Раунатин, резерпин, впоследствии, адельфан, ничего излечить были не в состоянии. Только принимались они во все более возраставших количествах
С трудом пробравшись к гримерке, Ривка громко поздоровалась и спросила певицу на идише,
- Мендл. Ди гиденькст Мендл ? (Ты помнишь Менделя?, идиш)
Менделем звали моего деда, погибшего в гетто. Певица широко раскрыла глаза, слезы брызнули из ее глаз, размазывая все многочисленные труды гримера. Она крепко-крепко обняла мою бабушку.
Так, обнявшись, они долго-долго стояли и плакали.
Затем, в маленькой гримерке, за чаем, они вспоминали, вспоминали и вспоминали. Иногда смеялись. Затем снова рыдали.
Певица была той женщиной, за которой мой дед ездил по всей Бессарабии и Румынии. Ездил по многочисленным гастролям. Несмотря на довольно скромные возможности, спонсировал театр. Этим он вызывал в нашем родовом гнезде бурю различных эмоций.
Во время выступлений в наших Сокирянах, Дина Златая жила в гостинице у Фримы,- родной бабушкиной тети. Ее дочь - огненно рыженькую яркую красавицу Клару Коган, артисты приметили сразу. Зачастую, несмотря на ее детский возраст, они приглашали ее выступать вместе с ними.
Летом 2016-го , на ежегодной встрече наших родственников, моя тетушка Клара ( Клара де ройты - Клара-рыжая, идиш) спела мне одну из тех песенок, которую исполняла всего восемьдесят лет назад с веселой сцены нашего старого Сокирянского кинотеатра
Тогда, зал неистовствовал,- вспоминала она, улыбаясь. Все топали ногами, били в ладоши,- Наша выступает. И как выступает! Не хуже знаменитых черновицких артисток!
Там, в гримерке тираспольского театра, мне, наконец, стала понятна застарелая бабушкина неприязнь к симпатичным блондинкам.
Глядя в прекрасные глаза актрисы, ощущая ее энергетику, оставалось со всей искренностью признать , что вкус у моего деда Менделя был отменным.
Молитвы, порой, достигают Небес. Видимо исполняя заветное бабушкино желание, я , больше сорока лет, как женат на жгучей брюнетке.
Хотя мечты о неведомых блондинках, признаюсь, не переставали, порой, тревожить больное воображение. Яблоко от яблони...