Как уже повелось, я в поездке часто проводил время с боцманом огромного парохода. Нам предстояло плыть до Дальнего острова около полутора недель, поэтому каждый день я искал, чем себя занять. Иногда помогал матросам драить палубу, иногда слонялся по рулевой рубке и развлекал вахтенных всевозможными шутками, но все равно было скучно, поэтому по обыкновению я предпочитал проводить время в каюте боцмана или на худой конец с Ватрушкой, которая в основном молчала и считала дни до прибытия.
— Ты там поаккуратнее, — сообщил боцман, когда я в очередной раз заглянул к нему.
— Где поаккуратней, — не понял я к чему он клонит.
— Да на Дальнем, будь он неладен, острове, — он сжал кулаки, — там все наоборот, по другому.
— Как может быть все наоборот, — я постарался представить себе эту нелепицу. — Там что, все на руках ходят?
— Да нет, — боцман сосредоточился, чтобы донести мне какую-то мысль, — понимаешь, сначала тебе покажется, что там очень хорошо, — он поморщился, — не верь им, фальшивые все там.
— Как это, — удивился я, — не люди что ли.
— Люди, не люди, не знаю, — боцман пожал плечами, — нет, все равно не смогу тебе объяснить, что хочу донести до сознания.
— Пойдем что ли на палубу, покурим, — я решил обдумать его слова на свежем воздухе.
— Пойдем, — боцман выбил свою трубочку и набил табаком снова.
Несколько дней подряд боцман пытался мне что-то объяснить, доказать, но каждый раз не находил слов и мы опять выходили подышать воздухом и понежиться в теплых лучах солнца.
И вот, наконец, вдали показался силуэт дальнего острова, нечто такое бесформенное, окутанное дымом. Я заспешил в каюту, обрадовать Ватрушку, там принялся собирать вещи и спустя два часа наш пароход медленно маневрировал среди различных буев, подходов к портам, иногда полностью останавливался и тогда к нему подплывали маленькие буксирчики, которые помогали гиганту в маневрах. Так же я с сожалением видел напряженно работающего боцмана, для которого столь сложный подход к причалу доставлял много хлопот, и теперь он устало бегал от кормы к носу и обратно, для того, чтобы все проверить и дать очередное указание.
Глядя на огромные небоскребы, я почувствовал себя неуютно и еще что-то такое, от чего захотелось не спускаться на берег, какое-то ощущение опасности, но утешал себя тем, что это вероятно вызвано усталостью от данного переезда, а может из-за неопределенных намеков, посылаемых мне боцманом.
На причале толпилось множество людей. Мы распрощались с боцманом. А перед этим взяв у меня несколько крупинок золота, он куда то исчез, затем вернулся обратно и дал мне несколько зеленых бумажек, одни из тех, пресловутых, о которых мне когда-то давно рассказывали, сейчас уже не вспомню кто и где, объясняя свой поступок тем, что на проживание в гостинице должно хватить и велел не опаздывать к отбытию парохода, иначе придется их догонять на катере, а это слишком дорого и небезопасно. Далее направились в сторону огромного, но какого-то искусственного терминала, где меня поражали встречные люди с абсолютно пустыми глазами, которые постоянно чему-то улыбались, толкались и скучно матерились.
— Неужели здесь столько портовых бомжей? — удивленно сообщил я Ватрушке.
— Ну, наверное, потому что город большой, — отвечала жена, стараясь не задеть плечом очередного, который как бы ничего не видя вокруг себя, шел прямо на нее и явно не собирался уступить.
— Да они больные, какие-то, эти бомжи, гневно вырвалось у меня. — Бараны, — и сразу же после этой фразы, получив удар в челюсть, приготовился обороняться, но незнакомец лишь грубо выматерил меня, даже не обращая внимание на присутствие женщины с ребенком и побрел дальше.
— Скорее бы отсюда вырваться, — вздохнула Ватрушка, — к нормальным людям, — и мы шли дальше, надеясь без приключений выбраться из этого гиблого места.
В терминале нас долго допрашивали, да так, что я устал объясняться, отвечая на очередной бессмысленный и не относящийся к делу вопрос, с ужасом осознавая, что этот человек тоже портовый безумец, недоумевал тому, как его взяли на работу. Под конец служитель с пустыми глазами повел куда-то Кайю и Никитку, я же было пошел вслед за ними, но меня остановил правоохранитель.
Мне ничего не оставалось делать, как покорно ожидать нашей участи. Я поражался тому, как бесцеремонно люди ведут себя по отношению к другим и негодовал.
Вот мимо меня прошел какой-то мужик, он улыбался, но посмотрев в мою сторону, ткнул пальцем, расхохотался и, презрительно сплюнув на пол, проследовал далее, после чего у меня сложилось впечатление, что нахожусь в сумасшедшем доме, а не среди бомжей.
Вон еще два мужика. Они почему то идут рука об руку. Остановились, и я открыл рот. Эти, прямо на людях обнялись и начали поглаживать друг друга. Я почувствовал брезгливость и отвернулся, а когда повернулся обратно, увидел, что они уже вовсю целуются, после чего почувствовав приступ тошноты, повернулся к ним спиной и тут же увидел жирного подростка, который с выпученными глазами бездумно смотрел на меня и ковырялся в носу, отправляя содержимое себе в рот.
Спустя два с небольшим часа показалась заплаканная Кайя и потащила меня к выходу, но я упирался и требовал от нее, чтобы она объяснила, кто ее и Никитку обидел, чтобы рассчитаться с негодяем, но она упорно молчала и настойчиво подталкивала меня к выходу. Пришлось и с этим смириться, я, уступив ей, вышел в город, но ничего так и не изменилось, разве что стало попадаться больше людей в пиджаках и галстуках с портфелем в руке.
— Слава богу, что здесь два дня пробудем, до отплытия парохода обратно, — сообщил я Ватрушке, — и домой, — на что она согласно кивала головой.
— Эй, приятель, — панибратски спросил меня какой-то подросток в капюшоне, задвинутым настолько, что лица его я не увидел. — Ничего не хочешь, чувачок? — у меня зачесались кулаки.
Впереди виднелась гостиница и я, взяв Ватрушку за руку, решительно направился к ней, стараясь уберечь жену от грубости, грязи и пошлости этого дальнего острова.
В гостинице нас заселили в маленькую комнатушку и я, строго наказав Кайе не выходить из номера, никому не открывать дверь, с мешочком золотого песка отправился искать место, где можно было бы часть его содержимого обменять на те самые пресловутые зеленые бумажки.
На улице прозвучал выстрел и кто-то истошно заорал, явно мучаясь в предсмертных муках.
— Кого-то пристрелили, — осклабившись и чему-то радуясь, сказал один прохожий другому.
— Пристрелили, — удовлетворенно отвечал тот, продолжая улыбаться, после чего у меня похолодело внутри.
Я шел куда глаза глядят, надеясь отыскать и приобрести карту города, но ничего подходящего не находил и спустя полчаса заблудившись, пошел наугад. Через какое-то время я обнаружил некую лавку, внешне напоминающую пункт обмена и решил зайти в нее.
Меня встретил хитроватый смуглый человечек и когда я показал содержимое мешочка, глазки его заблестели, он радостно потер потные ладошки. Я немного отсыпал золота, получив взамен пять зеленых бумажек, вышел наружу и продолжил свои поиски.
Наконец, в каком-то закоулке, я нашел карту, отдал одну бумажку, получил более мелкие и принялся изучать ее. Потихоньку все начало проясняться, я аж присвистнул, насколько далеко ушел от гостиницы и принялся искать нужное мне учреждение для окончательного оформления всех документов, подтверждающих мою деятельность.
Спустя час, я спустился под землю, долго изучал многочисленные маршруты поездов и, наконец, найдя то, что мне было нужно, отправился к кассам, где отдал еще одну зеленую бумажку, взамен получив поменьше и еще какую-то карточку.
Немного понаблюдав за людьми, я всунул карточку в какой-то аппарат, после чего стеклянные двери передо мной распахнулись. Блуждал я по подземелью, казалось вечность. Сначала сел на один поезд, но промахнувшись с остановкой, решил пересесть на другой, который ехал примерно в нужном направлении, затем вышел из него и долго ходил по переходам и, наконец, влез в переполненный, но нужный мне вагон.
В тесноте я почувствовал, как шарят по моим карманам и, схватив вора за руку, не отпускал его до следующей остановки, где сдал его на руки представителю закона, который в свою очередь повлек и меня к себе в околоток для выяснения личности и протокола. Я уже начал жалеть о том, что не отпустил вора, который при виде полиции совсем уж повел себя по-хамски в отношении со мной и почему то сообщил им, что я его трогал, да и вообще грозился засудить меня и выиграть дело. Я, ничего не понимая, сидел в участке и ожидал когда выпустят, а правозащитники не спешили изучать мои документы и лишь подшучивали над моей внешностью.
Спустя некоторое время эта забава, по-видимому, им надоела и они даже не проверив документы, отпустили меня восвояси, где я опять был вынужден продолжить путь в тесном душном вагоне, среди улыбающихся, но пустоглазых людей, крепко прижав рукой карман, где находился мешочек и зеленые бумажки, с нетерпением ожидая своей остановки.
Спустя томительное время, я с облегчением вырвался наружу и увидел площадь, на которой толпился народ и что-то гневно выкрикивал. Внезапно к ним подъехала какая-то черная машина, прогремел взрыв, машина тут же скрылась, после чего начался кромешный ад.
Не долго ожидая, я кинулся помогать, как мог искалеченным людям, грузил их в санитарные кареты, а спустя некоторое время уже стоял на опустевшей площади с грязными от крови руками и трясущимися ногами, размышляя, где себя очистить, стараясь не вспоминать эти жуткие кадры.
Немного пройдя вперед, в нужном мне направлении, я вымыл в луже руки и пошел к администрации.
Дальше все пошло более менее нормально, мне отдали какие-то бумажки, я с ними ходил по кабинетам, где на них с умным видом ставили всевозможные печати и, наконец, получив то, заветное, к которому стремился, с облегчением вышел на улицу, стремясь побыстрее убраться с этого злосчастного острова. Одновременно в голову закралась идея, что срочно нужно с семьей перебираться из гостиницы на пароход, но останавливало то, что я должен был найти семя табака. Я очень долго терзался этим и готов был плюнуть на свою затею, но вспомнив умное лицо вождя и его надежды, все же себя пересилил, решив продержаться в этом аду хоть еще один день, но все-таки найти заветное для племени Ватрушек семя.
О боже, как мне не хотелось спускаться в эту подземную преисподнюю и я брел по грязным улицам в надежде отыскать транспорт, поскольку в отличии от подземки он не был обозначен на карте, но нашел лишь частного водителя, отдал ему еще зеленую бумажку и он согласился отвести меня в гостиницу.
Ехали мы молча и я чувствовал неприязнь к себе с его стороны. Через полчаса попали в аварию, я вынужден был искать другой транспорт, наконец, его нашел, но водитель меня завез в другую сторону города и отказался исправлять ошибку. Так я и плутал по злобному, равнодушному и весьма неприятному городу до ночи, пока не попал в гостиницу.
— Ну наконец то, вернулся, — обрадовалась Ватрушка, — как дела, все успел?
— Да ты понимаешь, — озадаченно поскреб я подбородок, пока еще не решив, что ей рассказать, а что утаить. — Ну и дела же тут творятся, даже сразу не смогу объяснить.
— Тебе не выдали документ, — безапелляционно отчеканила жена и прослезилась.
— Да нет, не то, — задумался я. — Что-то тут не так, хочу уехать поскорее.
— Но пароход уже послезавтра утром, — пыталась меня подбодрить она, — и вообще скоро будем дома, все самое трудное уже позади.
— Ты понимаешь, сейчас я решаю трудную для себя задачу, — я решил открыться ей, но в более мягкой форме. — С одной стороны нужно найти семя табака, но с другой, я этого не хочу.
— Почему? — не понимала Ватрушка.
— Здесь страшно, — шепотом отвечал я, — не знаешь, что может случиться в следующий момент, — и с этими словами, стараясь откинуть подробности, поведал ей о том, что пережил.
— А может тогда завтра утром переедем на пароход, — заглядывала мне в глаза Кайя.
— А как же семя?
— Может быть в другом месте найдем? — Ватрушка после услышанного видимо сильно перепугалась.
— Да нет, давай лучше повременим, — пытался я ее успокоить. — Может быть все не так страшно, просто день такой выдался.
На том порешили и начали готовиться ко сну.
Рано утром я по обыкновению спустился в ресторан, где позавтракал странной едой, очень жирной и необычной на вкус, но все же решил отнести блюдо наверх, понимая, что времени на походы по продуктовым магазинам у меня нет.
Выйдя на улицу я долго изучал карту, стараясь отгадать то место где должно быть наибольшее скопление магазинов, но так не найдя ничего, решил по памяти найти тот закоулок, где продавали печатную продукцию, а спрашивать прохожих мне совершенно не хотелось.
Найдя то самое место, я приобрел каталог с объявлениями, где нашел место, торгующее сельскохозяйственной техникой и, решив, что там обязательно найду семена, направился пешком в ту сторону, благо оно находилось далековато, но не настолько, чтобы рискнуть опять попасть в подземку.
Ближе к полудню я бродил по обширному рынку среди комбайнов, тракторов, саженцев и разных интересных штуковин, но семена так и не находил. Случайно я увидел огромный плакат, где крупными буквами было написано «Семена», немного изучив его, я понял, куда нужно обратиться, чтобы приобрести их и пошел в нужном направлении.
— Мы продаем только от ста килограммов, — улыбался бездушный продавец.
— Да мне столько не нужно, — пытался я донести до него свою мысль.
— Мы продаем только от ста килограммов, — продолжал улыбаться он и я, плюнув на это дело, покинул помещение.
Пока стоял на улице, потихоньку в голове начала вырисовываться еще смутная, но уже идея и я не зная, что решить, направился в сторону дороги.
Наняв частного водителя, я попросил его отвести меня на табачное поле, тот равнодушно согласился и поднял цену до небес. Пришлось его просить, чтобы он хотя бы отвез меня в то место, где я смогу разменять золото на зеленые бумажки и он доставил меня к тому же хитроватому меняле.
На поле мы ехали много часов, я изнывал от молчаливости водителя и смотрел в окно, за которым проплывали унылые, безрадостные пейзажи и, наконец, остановились. Я вышел в поле, немного побродил по нему и наконец, отыскав на одном из кустов коробочку с семенами, пошел обратно к машине.
На мое удивление весь обратный путь водитель стал более разговорчивым. Он постоянно расспрашивал откуда я, что делал на поле, чем занимаюсь, что планирую, опять что делал на поле, и я понимая странности островитян и их непонятное мышление, ни о чем не подозревая, рассказывал ему все потихоньку, даже не ведая о том что подвох будет в конце поездки.
— Вот видите, — он указал на какую-то коробку, вмонтированную в панель. — Это диктофон, где все записано. А там, — злорадствуя, указал он назад, — видеокамера и она зафиксировала факт воровства.
— Да что я украл то, — вскипел я, — чуть-чуть семян?
— Зафиксирован факт воровства, — как робот отвечал он. — Проникновение на чужую территорию.
— Да ты что, — выпучив глаза, только и ответил я.
— Я вынужден вызвать полицию, или…
— Или что, негодяй, — я был полон отвращения к этому паскудному человечку.
— Или, — он пальцем ткнул в мой карман, где находился мешочек с золотом.
— Да забирай ты его, уродец, только оставь меня в покое, — с этими словами я швырнул золото ему на колени и начал вылезать из машины.
— Это еще не все, — как ни в чем не бывало продолжал он, — у тебя еще мелочь осталась.
Швырнув ему последнюю мелкую монетку, я, злобно хлопнув дверью, направился в гостиницу, где показал жене коробочку.
— Нашел все-таки, — обрадовалась Ватрушка, — молодец, — и тут же принялась ее разглядывать.
— Что-то нашел, что-то потерял, — философски отвечал я. — Ох, если бы ты знала во сколько она мне обошлась…
— Дорого наверное, да? — любопытствовала она.
— Год можно было бы прожить припеваючи, — окончательно расстроился я, одновременно соображая, где найти деньги для приобретения билетов на пароход.
— Ого, наверное, они очень хорошие, — удивилась Кайя, — вот отец то обрадуется.
— Нас обокрали, — неожиданно вырвалось у меня, — понимаешь, обокрали, теперь не знаю что делать.
— Как обокрали, — растерялась она.
— Может как-нибудь тайком пробраться на пароход и устроиться у боцмана? — не обращая на нее внимания, вслух размышлял я.
— Ох горе, — причитала Ватрушка.
— Пойду договариваться с боцманом, — решил я, — если получится, тут же уедем отсюда, — с этими словами встал и направился к выходу.
— Ну что, получится? — спрашивал я у боцмана, когда рассказал ему всю правду.
— Неа, ну не знаю, — неопределенно отвечал он, — у нас строго.
— Да ты пойми, мы должны обязательно выбраться отсюда, иначе беда.
— Ну хорошо, — сдался он. — Дам тебе деньги на билеты, подожди здесь, сейчас принесу.
Я поблагодарил боцмана и пообещал ему, что обязательно отыскав его, отдам долг, но он лишь отмахнулся и я пошел к кассам, радуясь тому, что скоро все закончится, потому что считал часы до отбытия с этого грязного острова.
— Все получилось, — вскричал я в номере, — собирайся, завтра уезжаем.
— Ура, — ликовала Ватрушка, — все получилось, даже табак у нас есть.
На утро мы окрыленные, вышли из гостиницы. Светило яркое солнце и мы радовались теплу, стараясь не замечать посторонних и вдруг…
— Сука, — прогремело над ухом, — нарожала гаденышей, — я резко обернулся и увидел звериный оскал прохожего, который с багровым лицом собирался напасть на Кайю.
Завязалась драка, кто-то вызвал полицию и нас обоих скрутив, поволокли к машине с решетками.
— Кайя, уезжай быстрее отсюда, — орал я жене, — скоро догоню тебя.
Но она будто меня не слышала и, судорожно схватив Никитку, рыдала.
— Деньги есть для выкупа? — интересовался инспектор, когда меня заперли за решетку.
— Нет, — устало отвечал я, обхватив голову руками.
— Ну, тогда тюрьма.
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2018/05/06/611