Добрался я до дальнего острова на каком-то странном пароходе. Он наполовину был пассажирский, а наполовину грузовым и это сулило тем, что рейс будет долгим и изрядно изнурительным.
Я в одиночестве стоял на палубе и опять вспоминал, а также разрабатывал планы по поиску Кайи на дальнем острове, все же надеясь там ее отыскать, полагая, что тогда она меня не послушала и осталась на нем в ожидании того времени, когда выйду на волю. «Но как же она там устроилась? Не может такого быть, — терзали меня противоречивые мысли. — Без денег, с Никиткой, без пропитания, а, может, устроилась работать? Нет, это тоже не возможно». Но, несмотря на это все же упорно верил в то, что отыщу ее.
Через неделю мы подошли к какому-то маленькому острову и я, узнав, что будет трехдневная погрузка, решил тщательно обследовать этот островок, чтобы не упустить ни малейшей возможности в поисках Кайи и Никитки.
«А мало ли что? Вдруг по нелепейшему недоразумению они смогли и здесь оказаться, может что-то случилось и они были вынуждены сойти где-нибудь на берег, — утешался я, полностью отдавшийся благорасположению некогда сопутствующей мне во всех начинаниях удачи».
Я вышел на причал и увидел как островитяне с корзинками бананов, вереницей идут к пароходу и сбрасывают их в трюм под суровым присмотром торгового агента, далее отправляются обратно, за новыми бананами.
Спустя некоторое время я уже расспрашивал жителей небольшой деревеньки о Кайе, но они ничем не могли мне помочь, кроме разве что посоветовать обратиться к соседям. Там тоже оказалось все безуспешно, и я пошел к следующей.
Вернувшись на пароход, я остановил одного из грузчиков и сначала было стал долго расспрашивать его о наличии деревень на острове, но тот явно торопился и, сообщив, что населенных пунктов около дюжины, заспешил за новым грузом.
Весь следующий день также был посвящен поискам, я настолько углубился в остров, что еле добрался до рассвета на пароход, зато успел везде побывать.
Оставался последний день погрузки и я, рискуя отстать от парохода, решил исследовать ближайшее побережье. Конечно же эта жалкая попытка была настолько нелепа, что я отдавал себе отчет в этом, но надежда, перемешанная с печалью, заставляла хоть как, но действовать.
На пароход я не опоздал и еще через пять дней спустился на другой маленький островок, пребывание на котором составляло двое суток, но и там опять поиски были безуспешны.
Спустя какое-то время я запутался в том, сколько маленьких островков уже успел посетить и терпеливо ожидал прибытия на дальний остров.
И вот опять я стою на палубе, смотрю на дальний остров и вспоминаю огромный пароход, о том как мы с Кайей коротали время на нем, как строили планы на будущее, свято веря в свою любовь. Мы чувствовали приближение того, прекрасного, которое подарит нам самое настоящее счастье, безусловно заслуженное, благодаря моему упорному труду над собой, стойкости и преданности Кайи.
Как я жалел, что мало уделял ей внимания, относясь к ее обществу немного пренебрежительно, как к должному, даже не ведая о том, что потеряв ее, я лишусь самого главного в жизни. Также мне не давали покоя мысли о ее отце, великом человеке, который ушел из жизни, из-за столь нелепого стечения обстоятельств и чувствовал вину перед ним, хотя в принципе виноват не был. Я не мог вырваться в тот момент из цепких лап правоохранителей, просто так вышло, но эта мысль почему-то не утешала.
Поиски на дальнем острове я начал с трущоб. Сначала обследовал близпортовые здания, посетил больницу и приют, а также все подвалы, был избит местными бомжами, оплеван гражданами этого до отвращения противного острова, затем углубился в город и, найдя тот самый закоулок с печатной продукцией, опять купил карту города, а заодно приобрел еще схему всего острова.
Завещание вождя мне как ни кстати помогло в поисках. Я обратился к специальному человеку, который на мое удивление оказался вполне адекватным и занимался поисками потерявшихся людей. Он взял на себя роль эксперта и помощника, пообещав что камня на камне не оставит на этом острове, но обязательно кое что да разузнает и я отдав ему аванс, все тщательно разъяснив, тем самым облегчая задачу, купив себе старенький автомобиль, уехал из города, чтобы начать поиски по всему острову.
Городов, как оказалось, на нем было всего три, самый крупный из которых был тот, откуда я начал путешествие по острову. Ни сел, ни деревень я на карте не обнаружил, поэтому решил в каждом городе нанять себе по помощнику, а самому продолжить разъезжать по дорогам, отыскивая случайно попадающиеся рядом с ней хибарки и расспрашивать о Кайе с Никиткой.
Два месяца я разъезжал по дальнему острову на своем стареньком автомобиле, пока тот не поломался и решил добираться на попутках. Мне было очень неприятно это делать, поскольку люди попадались хоть и попроще, но такие же, как и в крупном городе, вследствие чего со мной не церемонились и я опять оказывался избитым и оплеванным. Выручали только деньги, а еще я, благодаря горькому опыту, полученному здесь, научился их очень хорошо прятать в складках одежды, которую специально для этого приобрел, выглядела она, мягко говоря, не очень, а если точней, то я был похож на бомжа. По этой причине я так же специально не брился и не стриг волосы, чтобы у посторонних создалось впечатление, что я несостоятелен и не возникало мысли ограбить меня.
В основном я останавливался в лачугах у дорог, где за небольшую плату мог переночевать и получить скромный ужин, но несмотря на эти неудобства, стойко переносил свою участь, поскольку все мысли были заняты поиском.
Через полгода я опять вернулся в огромный портовый город, где встретился с моим первым помощником.
— Вы понимаете, — начал он, недоуменно разглядывая мою одежду всю в лохмотьях, густую длинную бороду да растрепанные патлы на голове, — определенного ничего сказать не могу, но по свидетельству очевидцев, в тот день произошло странное событие.
— Какое? — чувствуя волнение, интересовался я.
— Одни говорят, что на пароход они не поднимались, — он постарался еще мне что-то объяснить, но осекся, явно тщательно подбирая слова для доходчивости.
— Говорите все как есть, — я решил ему помочь, — значит они на острове, раз не уехали.
— Не совсем, — он поморщился и продолжил, — не поверите, но другие сообщают, что в тот момент, когда вас арестовали и увезли, они растворились в воздухе.
— Бред какой, — вскричал я, — что вы несете.
— Согласен, бред, — виновато пожал плечами он, — но я уже все перепроверил, все, что смог сделал и теперь уже вам бесполезен.
Я отдал ему причитающуюся сумму, поблагодарил за участие в поисках и отправился в другие города к своим агентам, но все опять оказалось безуспешным, оставалось мне только и делать, как бродить по городам, заглядывать в каждый угол и стучаться в двери домов.
Через год, сидя на берегу моря, я понял, что Кайи с Никиткой здесь нет и подумывал изучить четвертый остров, опять же надеясь на то, что что-то случилось, просто они перебрались в нашу квартирку в общежитии, купленную моим отцом. Я заранее уже знал, что обыскав этот остров, направлюсь к отцу и обследую все острова в этой области.
Поскольку деньги доставшиеся мне по завещанию стали заканчиваться, я опять, побродив по морскому порту, нелегально устроился на сухогруз, следующим на четвертый остров, где выполнял всякую неквалифицированную работу за кусок хлеба, чай и койку в румпельном отделении. Было так: я напросился на пароход, узнав, что он идет в нужное мне место, и за небольшую плату, вернее последние мои деньги, моряки согласились провести на остров, но с условием, что я буду работать и при проверках прятаться в трюме под мешковиной. Так при отходе от причала я и пролежал в холодном трюме, обмотанный грязной, вонючей мешковиной.
Все остальное время я проводил либо в румпельном отсеке, где плохо спалось из-за постоянного жужжания и скрежета, когда рулевой поворачивал штурвал, либо в трюмах, где лопатой зачищал остатки груза, после предыдущего рейса.
И вот, наконец, я, добравшись до четвертого острова, уже стучался в дверь маяка, в надежде застать хозяев на месте.
— Ты кто? — спросил отворивший дверь причальный матрос. — Чего надо? Мелочи нет.
— Не узнал значит, — ухмыльнулся я, — неужели так изменился? — после чего он начал внимательно рассматривать меня.
— Ну не знаю…
— Помнишь, я у тебя лодку покупал, — старался я напомнить, — а потом шторм…
— Узнал, — обрадовался он, — проходи внутрь, чай будем пить.
Внутри маяка я впервые за эти долгие месяцы посмотрел на себя в зеркало.
Непонятного цвета грязная борода, это было еще полбеды, волосы на голове были абсолютно седыми, и я не узнавал того красавца, кем был раньше, также недоумевал тому, как смог за год с небольшим, вдруг превратиться в старика. Под глазами нависли мешки, сами глаза горели безумием, а всей остальной части лица, кроме небольших участков на щеках, попросту не было видно.
— На возьми, скиталец, — видя мое удивление, протянул расческу матрос, — причешись хотя бы.
— Спасибо, а бритва есть? — поинтересовался я.
— Вон там возьми, — он небрежно кивнул в сторону тумбочки, — потом расскажешь, что произошло.
Так же меня переодели в более приличное, а перед этим я пошел к морю и помылся в нем и сейчас, чувствуя как преобразился, сижу за столом, наслаждаясь внешней опрятностью и решаю со смотрителем маяка и матросом как быть.
— Ну, я вам все рассказал, — я провел рукой по длинным седым волосам, поскольку решил их больше не стричь до тех пор, пока не отыщу Кайю с Никиткой, — теперь очередь за вами.
— Понимаешь, — задумался смотритель маяка, — я считаю, что тебе сначала надо обратиться к отцу, а уж потом обыскивать наш остров.
— Совершенно согласен, — отвечал я, понимая всю мудрость его совета, ведь по сути без помощи отца и денег, делать мне здесь абсолютно нечего.
— Ну что, дать тебе лодку, чтобы опять утопил? — усмехнулся причальный матрос. — Бесплатно даю, — и с этими словами кинул на стол ключи, — главное чтобы добрался, а сейчас ложись спать, завтра разбужу.
На этот раз я добрался до острова отца без приключений.
— Сынок? — неуверенно спросил отец.
— Да, — отвечал я без удивления, прекрасно понимая, как изменился. — Здравствуй, папа, — и поспешил обнять его.
— Так что с тобой случилось то, — ошеломленно приговаривал отец, — давай рассказывай живей, пойдем в сад.
Я ничего не утаивая, вполне искренне рассказывал отцу о всех перипетиях, случившихся с нами. Мы прогуливались по тропинке, ведущей от одного края сада к другому и обратно, а отец мрачнел все больше.
— Отведи меня домой, — наконец вымолвил он, — что-то мне плохо стало, — он закрыл глаза, — слаб стал и устал, — я, взяв его под руку, проводил в палаты, где расстелил постель и уложил отдыхать, а сам сел рядом, с тревогой вглядываясь в его лицо.
— Знаешь что, — отец поднял ослабевшую руку, — позови управляющего ко мне, решать будем, — он указал пальцем на меня, — а сам иди куда-нибудь погулять, что ли. Возвращайся к обеду.
Я немного прогулялся и вернулся обратно, но, не обнаружив отца в трапезной, поспешил в покои.
— Ты почему не за столом, — предчувствуя нехорошее, спрашивал я, — что, совсем плохо?
— Да оклемаюсь как-нибудь, — отец старался выглядеть бодрым, но ничего не получалось, — сейчас Кайю с моим внуком ищут по всем островкам, — он немного подумал и добавил, — если не найдут, дам тебе корабль, — он поморщился, — сам не поеду, отлежаться надо.
— Спасибо, отец, — ласково отвечал я, гладя его жилистую, но в то же время какую-то ослабшую руку.
— Машину дам с водителем, — продолжал он, — будешь ими распоряжаться, кстати, — он долго молчал явно чего-то стесняясь, — я хочу тебе подарить мешочек, ты не против?
— Конечно же нет, — вздохнул я, почувствовав как самое неприятное в разговоре рассеялось, — сейчас они ой как нужны для поисков.
— Хорошо, — отвечал отец, — недельку здесь подождешь, когда поиски закончатся, отправляйся на четвертый остров, — в его словах я почувствовал, что он не верит в благоприятный исход нашего предприятия.
Я не стал праздно ждать результатов и сам начал предпринимать поиски, ходил по острову, расспрашивал, садился в лодку причального матроса, посещая другие острова, так же допытывался, но вечерами обязательно сидел рядом с ложей отца, рассказывал ему все подробности, к сожалению не относящиеся ни к Кайе ни к Никитке и вот этот день наступил.
— Их нигде не нашли, — сухо отрапортовал управляющий и скрылся за дверью.
— Ну ничего, ничего, — привстал с кровати отец, стараясь меня приободрить. — Завтра поедешь дальше, иди спать.
— Доброе утро, — приветствовал меня водитель, — садитесь, пожалуйста, — и я забравшись внутрь, попросил его доставить меня к лодке, наказав чтобы тот потом направлялся к кораблю и ожидал на причале.
Перегнав лодку к паруснику, я попросил, чтобы ее погрузили на борт вместе с автомобилем и золоченым краном, а сам нетерпеливо принялся прохаживаться по палубе в ожидании отправления.
— К причалу подходи, — сказал я капитану, — сейчас свободно, я договорился с ними, — и указал рукой на маяк, где нас ждали мои немногословные друзья.
— Привет, привет, — радостно кричал причальный матрос, надевая огон на битенг. — Лодку не утопил?
Я расчувствовался и подошел к капитану.
— Понимаешь, тут такое дело, — осторожно начал я, не зная как приступить к просьбе.
— Да, да, слушаю вас, — капитан явно был удивлен моим замешательством.
— Понимаешь, я должен ему, — указал я на матроса, после чего у капитана полезли брови на лоб, — нет, ты не подумай чего, можно я у тебя куплю вон ту красивую шлюпку.
— Да зачем же так? — капитан удивлялся все больше и больше, — хозяин сказал во всем слушаться и что покроет все расходы, — он посмотрел в сторону шлюпки, — конечно же она ваша, — и после этих слов крикнул, — вторую шлюпку за борт!
Я забрался в золоченую шлюпку и погреб в сторону причального матроса.
— На держи, она твоя, взамен той, утопленной, — с этими словами отдал ему ключ от замка.
— А… — открыл рот он, однако ключ взял.
Далее мы занимались разгрузкой и наконец, сев в автомобиль, отправились с водителем в центр.
Печально было не обнаружить Кайю с Никиткой до этого в некогда уютной комнатушке. Я отпустил водителя, наказав ему подъехать ранним утром, а сейчас решил остаться с собой наедине.
Вон на стене висит та самая картинка с причудливым животным, которую Кайя бережно повесила на стену и помнится, долго любовалась ей. А вот там стоит пустая колясочка Никитки, поскольку мы не собирались брать ее с собой, надеясь два дня пробыв на злобном острове, через несколько недель быть уже в клане Ватрушек, где дед должно быть все бы сделал для своего внука, обеспечив последнего всяческими удобствами.
Заглянул в колясочку с непонятной надеждой, обернулся и долго смотрел на ту кровать, в которой спала она, Кайя, которой уже рядом нет.
Я долго находился в этой комнатушке и вспоминал все то, светлое, радостное, что было в моей жизни, связанное с ней, потихоньку прощаясь с этим местом навсегда.
С тяжким грузом на душе я вышел на улицу и пошел на поля искать директора.
— Да, — качал он сокрушенно головой, когда я рассказал все, — догадывался я что там на острове все плохо и бездуховно, но не думал что настолько.
— Значит, не высаживалась на остров, — печально бормотал я.
— Нет. Да и как бы добралась? — он вздохнул. — Да, понимаю, ты хватаешься за малейшую надежду. Молодец, береги силы, — и крепко пожав руку, добавил, — ищи ее, она твой свет в этой жизни.
Распрощавшись с директором, я снова сел в машину и распорядился, чтобы водитель доставлял меня до полей, где я надеялся у местных фермеров что-нибудь разузнать, не видели ли чего.
Весь месяц мы блуждали по острову, останавливались на ночлег вблизи очередного поля, где я на обочине разжигал костер, а молчаливый водитель вытаскивал из машины провиант, и уже настолько привыкли к этому делу, что казалось, будто до этого так и жили.
Спустя месяц, оказавшись в центре, я получил телеграмму. Я обо всем догадался и трясущимися руками, даже не читая, порвав ее в клочья, приказал водителю отправляться на причал.
— Он ничего не ел, — набросилась на меня с кулаками хозяйка замка, — все из-за тебя, — и я, молча, подставлял себя под удары, чувствуя пустоту, — убирайся отсюда, от тебя все беды.
Спустя некоторое время я получил от управляющего записку, в которой значилось:
«Сын мой, я безнадежен. Долго размышлял о твоих словах и своих поступках. Я был неправ, когда бросил тебя на произвол. Но сейчас уже поздно. Знай, я тебя всегда любил и буду любить тебя и там…
Крепко обнимаю тебя сынок и целую.
Папа».
Вот так я и осиротел окончательно. Как хоронил отца, не помню совсем. Было лишь ощущение нереальности событий, происходящих вокруг, усталость и чувство утерянного того, что больше никогда не вернется.
Я сидел на берегу с тоской вопрошая закат о том, почему все так круто изменилось и, рыдая, вспоминал своих близких, почившим в бозе и загадочное исчезновение Кайи с сыном. Далее я считал оставшихся в живых знакомых, Дедыча, Великого Рыбака, Цифрыча, капитана и экипаж своего родного парохода и решил навестить их всех, пока не… Дальше думать не хотелось. На душе было настолько тоскливо, что не хотелось жить.
Перебравшись на остров молчаливых людей, я решил пожить среди них, тем самым отдохнуть от потрясений последних дней, придти в себя и в ожидании парохода, уходившего с четвертого острова, набраться тех немногих сил, чтобы продолжить поиски.
В поселке меня встретили с теплом, как родного. Они молча выделили угол, где я по вечерам вслух разговаривал сам с собой, чтобы хоть как то нарушить тишину, а они делали вид что слушают меня.
В очередной вечер я опять разговаривал сам с собой, пока один из островитян не встал, шумно выдохнул, подошел ко мне и вдруг…
— Понимаем, что ты пережил, — он заговорил очень невнятно, — мы такие же как и ты.
— Так вы говорите, — вытаращил я глаза.
— Нет, — и больше я от островитян с тех пор ни одного слова не услышал.
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2018/05/06/506