Как и надеялся Фредерик, восемь часов крепкого сна без сновидений его взбодрили. Утром и сомнений, ехать или не ехать, почти не осталось, кроме того, о котором он помнил всегда. Нога вела себя почти пристойно по сравнению с вчерашним днем. Он договорился с Тесье, позавтракал, благополучно добрался до вокзала Аустерлиц, сел на утренний поезд и рассчитывал к трем часам уже быть в Ла-Рошели.
Когда проехали Пуатье, он отложил книгу и стал смотреть в окно. Родина... Она наплывала постепенно, выступала из тумана, обозначалась разбросанными справа и слева фермами и деревнями, черными голыми яблонями, подвязанными на зиму виноградниками, сеткой железнодорожных путей. Его «Белый город» и океан были еще далеко, но он знал, что дорога неотвратимо приведет его туда, и спокойно, без нетерпения смотрел на унылые пригородные пейзажи. День был пасмурный, но не очень холодный. На снежное Рождество здесь, на юго-западе, никогда и не рассчитывали. И все-таки один раз в его раннем детстве оно случилось, и еще один раз снег выпал в феврале – это было несколько лет назад, когда он жил в Швейцарии.
Вот и вокзал. Все в туманной дымке, так и не развеявшейся к середине дня. Дождя, кажется, нет. Перрон почти пустой, не видно даже носильщиков. Город празднует Сочельник и никто никого не ждет. Фредерик взял портфель под мышку левой руки, в которой держал трость, правой рукой ухватил чемодан и, осторожно ступая, выбрался из вагона. В тот же миг навстречу ему бросились две человеческие фигуры – большая и поменьше. «Мы успели!», «Ты все-таки приехал!», «Дядя Фред приехал, ура!» – затормошили они его.
– Здравствуй, Макс, здравствуй, Бертран, – обрадовался и Фредерик. – Удачно, что вы меня встретили. Но откуда вы узнали, что я приеду?
– Мы не знали, а только предполагали. Я не верил, что ты приедешь без письма или телеграммы. Хорошо, что не стал заключать пари с женой, проспорил бы обязательно. Клеми как раз не сомневалась, что на Рождество мы соберемся вместе. Она и послала нас с Бертраном тебя встречать. Сказала: «Ничего страшного не случится, даже если вы съездите на вокзал впустую. И мне лучше, чтобы вы ненадолго убрались из дома: без вас я быстрее уложу Мишеля». Сегодня особенно важно, чтобы он выспался, – пояснил Максимилиан, – мы в первый раз хотим взять его с собой в церковь на вечернее богослужение.
– Мишеля? Но ведь он совсем маленький!
– В феврале ему исполнится пять, ты, видимо, забыл. Нас тоже начинали брать в церковь с этого возраста, не дожидаясь конфирмации. Отец ведь объяснял, почему наши пасторы уже много лет отступают от правил: во-первых, община слишком маленькая, а во-вторых, на Рождество и на Пасху все равно невозможно уговорить слуг вместо церкви остаться дома с хозяйскими детьми. Не знаю, помнишь ли ты свое первое Рождество. Я вот отлично помню, как нас с Шарлоттой разбудили, нарядили, сонных вытащили из дома, как мы шли на улицу Брав-Рондо под ужасным ветром и проливным дождем, и мать напрасно пыталась удержать над нами и над собой большущий зонт. Кому-то места все равно не хватало, и рукава у нас все вымокли. Кажется, вы с отцом потом посадили нас на плечи, дали нам в руки по обычному зонту, а под большим пошли мама с Мюриэль, и так мы в конце концов добрались.
– Помню, помню, – усмехнулся Фредерик. – Мы решили, что отец пусть лучше возьмет Шарлотту, у нее башмаки чистые и она не перепачкает ему парадный сюртук, в котором еще служить. Мне пришлось нести тебя, хотя ты был тяжелее. Перед самой церковью я тебя не удержал. Споткнулся о камень, и мы с тобой полетели в лужу. В церкви мы выглядели как два беспризорника со Двора Отбросов, большой и маленький. Для вас у матери была запасная сухая одежда, а мне переодеться было не во что. Отец только украдкой влил в меня полстакана церковного вина, чтобы я не простудился. Старухи поглядывали на меня с подозрением, крутили носами и шептались: «Рановато начинает младший Декарт, наплачутся его родители, ох наплачутся». В церкви Мюриэль заставили за вами смотреть. Вы очень скоро расхныкались, и едва отец закончил чтение Евангелия, мать велела ей отвести вас домой. Я тоже хотел уйти, чтобы Мюриэль не пришлось идти одной с двумя малышами под дождем по темным кварталам, но мать ухватила меня за ремень и прошипела, что из четверых детей хоть кто-то, пусть даже наименее достойный, должен остаться, послушать проповедь, принять причастие и, в конце концов, продемонстрировать хорошее воспитание. Глухая старуха Мартен потом очень громко выговаривала отцу: «Напрасно ваша жена сама не ушла с близнецами, пастор Декарт, молодым девушкам находиться в церкви гораздо полезнее, чем замужним дамам!»
Бертран захохотал. Максимилиан сдержанно улыбнулся:
– Приятно вспомнить старое! Клеми готова уйти домой вместе с Мишелем в любой момент, но он спокойный ребенок, мы надеемся на лучшее... Я вижу свободный экипаж! Бертран, беги-ка, займи его скорее.
– Выпьем сначала в «Белой мельнице»?
– Старухи в церкви были правы, да? – поддел его младший брат. – Верю, верю, что ты скучал не только по родным пескам, но и по родным виноградникам. Я-то был бы рад перед нынешним вечером пропустить с тобой стаканчик, – оживление исчезло с лица Максимилиана. – Но Клеми рассердится, если я сразу же не привезу тебя домой. Так что давай сейчас поедем на улицу Вильнев, а остальное успеется. Надолго ты к нам, Фред?
– Пока не знаю. Первая лекция в расписании стоит третьего января. Может быть, уеду первого, может быть, раньше. У меня есть еще работа, и все зависит от того, как она здесь пойдет на свежую голову… Нет, нет, вы садитесь в фиакр, а я останусь. Прости, Макс, я должен был сразу тебе сказать. Извинись за меня перед Клеми. Я просто не могу сейчас идти домой. Ничего не спрашивай. Заберите мой чемодан и портфель. Увидимся в церкви.
– Фред!!!
Но Фредерик отсалютовал зонтом и пошел, чуть спотыкаясь на неровных булыжниках и больше не оглядываясь, в другую сторону от дома, к порту и океану. Максимилиан знал, что догонять и уговаривать его бесполезно – только кучера насмешишь.
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2018/05/05/963