Алексей. Письмо двенадцатое.
1985 год, 25 февраля. Валдай, дер. Глазово.
Моя любимая, скучаю без тебя. И давно бы приехал, кабы квартира пустая была. Вот по календарю да по погоде гадаю, как бы сняться с места, чтобы и до станции добраться, и чтобы в Москву попасть не раньше, а к тому именно времени, когда мать на дачу начнет выезжать: жить бок о бок с ней душевных сил нет. Как бы то ни было, до встречи нашей осталось совсем чуть-чуть. (всё забываю тебя спросить: ты волосам своим дала ли волю, или все ещё их подрезаешь? Молчи, сам увижу!) Иной раз стараюсь представить, что поджидает меня в этой жизни. Иногда, если погода хорошая, то все видится просто замечательно, а если погода плохая, как вот последние дни: все метёт и метёт, где небо, где земля, не разберёшь, а по ночам луна за облаками, и все таким мертвецким светом сочится – хоть вой, и, конечно, вся наша любовь полушки медной не стоит: тебе блажь, мне за старое расплата, и в конце концов обоим боком выйдет – без драмы, но и без приятностей. И тогда совсем в Москву приезжать нет желания – и по тому же календарю прикидываю: останусь, через месяц можно уже скотину пасти, а там, как в эту лямку впряжешься – особенно не помечтаешь. Так до поздней осени время и пройдет. И где любовь плескалась, там, гладишь, сухо. А потом, вот как сегодня, выпадет ясный, хороший день (а когда так, нос к носу, с природой связь огромная, это в городе она притупляется) и еле себя удерживаю завтра же не ехать, и какая там осень – до апреля без тебя не дожить. А когда бреюсь, смотрю на себя в зеркало: патлы свисают, щетина седая – дурак, говорю, старый – прохлопал жизнь. За окном (с той стороны!) сидит муха – морду моет – откуда взялась? – а за ней с крыши капель сверкает – первая! Похоже на весну, да что с ней делать? От тебя почти за месяц три бандероли чайные с записками одна другой короче и всё. Уж не влюбилась ли? Дай знать тогда! Я коров пасти останусь и к осени выздоровлю. Книг не читаю и не пишу – хожу из угла в угол и жду когда мать на дачу уедет, чтобы приехать и обнять тебя – дуру.
Целую.
Алеша
Лидия. Стихи из Дневника
1985 год, 26 апреля. Москва.
***
Почерк детский, душа незрелая.
Нет опоры и нет пристанища.
Прочь бежишь от того, что сделано,
И боишься того, что станется.
Можно ль жизнь так прожить, как хочется…
Если цепью поступков промах!
Не пытайся взлететь над прочими:
Ты не лучше, слабее многих.
И мечту о любви, как в сказке,
Не лелей – не заслужен подарок.
Проживи, как другие, с опаской,
Чувств страшись, что в ночи черных арок.
Ну а болью, что душу изводит,
Украшай серый быт, как цветами,
И надейся, что жизнь не уходит,
Успокоится страсть с годами!
Научись вновь в себя лишь верить,
Жизнь коварна, и нет в ней нянек.
Если, мнится, раскрыты двери –
Будь готова, что зренье обманет.
Одиночеству стань подругой –
Что верней и надежней на свете?
Ничего не страшись, будь мудрой:
За себя только ты в ответе!
Лидия. Из Дневника.
1985 год, 1 марта. Москва.
Сегодня варежки на почте потеряла. Вернее, их украли. Жалко. Такие замечательные были, теплые необыкновенно. Кожа сверху, а внутри – мех кроличий. Мне их брат привез из командировки, откуда-то с севера. Смешно как-то украли. Я сидела на лавке за столом, письмо Алеше запечатала и адрес надписывала, а варежки перед собой положила. И состояние у меня было такое виноватое, как будто всем на почте известно, что вот, прелюбодейка, письмо любовнику пишет. И сидела-то всего две-три минуты. Наверное, над конвертом низко склонилась, или совсем в свой стыд ушла, только голову поднимаю – а варежек-то и нет. Я даже поверить себе не могла: как же так, только что были – и уже нет. Сначала обидно стало, расстроилась, а потом подумала: вот если бы мне за свой грех вот так расплатиться… Ой, нет, легко отделаться хочу. Виктора мне жаль, не заслужил он, чтобы я вот так взяла – и разлюбила. Если бы я такого, как он, встретила до Алеши – наверное, всю жизнь счастлива была бы. Если бы Алеша так меня любил, как Виктор… Я помню, какой я была убитой, когда мы познакомились. А он как-то так по-дружески стал общаться со мной, просто как брат. Я рассказала ему, что только что рассталась с любимым человеком – это наше очередное расставание было, но уж какое-то особенно больное для меня. Уже два месяца прошло, а я все по ночам рыдала, уснуть не могла, и просыпалась от слез. Виктор ни о чем не расспрашивал. Только вдруг говорит: выходи за меня замуж. Это так неожиданно было. Мы и знали друг друга всего месяц, он даже и за руку меня ни разу не взял. Я чувствовала, конечно, что нравлюсь ему, но не думала, что он влюблен. Да мне и не до любви было, одиноко только ужасно. Но так меня тронула эта искренность, это доверие, что я не отказала. Он поцеловал меня, и глаза у него были такие огромные, и слезы в них и столько любви, что я и сама расплакалась от жалости и к нему и к себе, что не нужна я вот так тому, кто мне больше жизни нужен. Через месяц мы поженились. А через три года я затосковала. Странно это. Ведь я полюбила Виктора, да и нельзя было его не полюбить – такого заботливого и внимательного мужа поискать нужно. Но я затосковала! Да так, что куда себя деть, не знала. И не то, чтобы у меня времени было много лишнего, или жизнь была скучной, но все мои эмоции как шампанское в теплой комнате заиграли – только начни бутылку открывать, так и выбьет пробку, так и выплеснет все наружу! Так и случилось. Сначала не с Алешей. С другим. Только я быстро поняла, что не приключений ищу. По Алеше стосковалась. Ну и пришла к нему. Ничего не сказала, только на кушетку села и руку ему протянула. Он подошел, поднял меня на руки, закружил по комнате, у меня слезы по щекам льются, а он их зацеловывает и ничего не говорит, только смотрит на меня так, как будто воскрес от жуткой печали. Воскрес, но не излечился от нее. А потом положил меня на кушетку, а глаз своих от меня не отводит, и я ему в глаза смотрю, как будто от этого моя жизнь, зависит… Пришла я днем, а когда очнулись, уже вечер глубокий был. И что делать, как быть… тут уж варежками не расплатишься, видно.
Часть 1.18. http://www.proza.ru/2018/05/04/1931