Отчий дом

            
   Есть удивительное свойство времени: то стремительно нестись, то замедлять свой бег и даже возвращаться назад, хотя бы и в воспоминаниях Виктора Николаевича. Вот и сегодня он отложил все дела и в памяти его встали, как живые, картины детских лет, отчий дом, люди и природа Владимирской области.

   Невысокие холмы, поросшие лесом, обширные поля и луга, озёра, реки и тихая, ничем не прославившая себя, лесная речка Тара. Виктору она помнится своей удивительной чистотой и ледяной водой, которой её наполняют бьющие со дна ключи. Видные с берега, они мощно клубятся на дне глубоких омутов, обнажая редкой чистоты белый песок. Искупаться в них летом, это, как в котёл с кипятком прыгнуть – настолько холодна вода. Вначале, омуты эти соединяются между собой журчащими протоками, а потом речка выходит на луговой простор, где берега сильно и мощно заросли травой в рост человека. Пока пробираешься к берегу, можешь спугнуть кабанов, спасающихся от летнего зноя в буйных зарослях. Видно, как трава ещё расправляется от поднявшейся с лёжки кабаньей семейки и встреча с двухсоткилограммовым главой семейства может стать очень памятной.
 
   У самой кромки берега над водой склонились кусты лесной смородины, щедро усыпанные ягодами. В кристально-чистой воде видно, как среди водорослей мелькают плотвички, а поверху нет-нет, да и сверкнут серебром чешуи уклейки. Под берегом светлое пятно чистого песка выдаёт место, где дремлет под корягой налим.  В осоке притаился в ожидании зазевавшейся рыбёшки щурёнок. В глубине же, под сломанной веткой, в причудливой игре теней застыл полосатый окунёк, наивно полагая, что он не виден никому.
   И вокруг всё разнообразие родной природы: вековые, как на картинах Шишкина,  хвойные леса, берёзовые рощи, луга и болота, полные даров природы и лесной живности. Чуть сойдёт в лесу снег и солнышко пригреет по-настоящему, на косогорах первой созревает земляника. С той поры всякий, кто может, собирает в лесу малину, чернику, голубику, бруснику, клюкву, лесной орех.
   А следом приходит грибная пора, когда после тёплых летних дождичков стар и млад пропадают в лесной чаще в поисках белых, лисичек, маслят, волнушек, груздей, подберёзовиков и опят.
  Витька хорошо помнит казавшийся ему огромным, ряд кадок и бочек с грибами в сенях, остро пахнущих укропом, перцем, чесночком и смородиновым листом. Это были их запасы на долгую, холодную зиму. В доме всегда был достаток, а на дворе корова, телята, свиньи и куры. Правда, какого неимоверного труда это стоило  старшим, ему стало понятно намного позже.

  Ранним утром во всём селе был слышен звук старинного пастушьего рожка, без которого летом и деревня не деревня. Сам рожок был сделан из бересты и издавал такой пронзительный звук, что поднимал на ноги самую заспавшуюся хозяйку.
  А ещё, гордостью и символом должности пастуха, был кнут. Он имел резное кнутовище и длинный, хитроумно сплетённый из сыромятных ремешков кнут, который с одного конца был толщиной в руку, а другой заканчивался тонкой кисточкой. В умелой руке пастуха он издавал оглушительный звук, слышный за километр.

   В своей жизни Виктор Николаевич немало повидал на свете, но часто вольно-невольно вспоминал свой резной, из сосны в обхват, красивый дом, где прошло его детство. Деревянные дома в тех местах издавна украшались тонкой кружевной резьбой. Многим из них сегодня уже по сотне лет, но они по-прежнему восхищают и радуют глаз. В них в гармонии с природой жили люди, которые создавали эту сказочную красоту.
  Но потом была первая мировая война, за ней гражданская, индустриализация и Великая Отечественная. Они сорвали людей с родных мест и поглотили их миллионами.

  Уже в двухтысячные годы Виктор Николаевич даже вышел из машины, чтобы полюбоваться столетним домом–картинкой с ажурной резьбой…
  Хозяин, старый-престарый дед перехватил его восхищённый взгляд и спросил:
  - Нравится? Многие останавливаются полюбоваться. Мой отец строил!
  - Да, дом на загляденье. А что там за светлое пятно на фронтоне, вроде, как не хватает чего?
  - А там был резной царский герб, тончайшей работы, должен сказать…
  - Развалился, вслед за империей?
  - Нет, сам сбил, комсомольцем я тогда был, дураком молодым…
  У дороги в селе Сарыево стоит небольшая церквушка из красного кирпича, вся какая-то домашняя и уютная. Расположенная на пригорке, у поворота дороги, она как заглавная буква в строке, возглавляет село. Всё почти по-есенински:
           Чахнет старая церквушка,
           в облака закинув крест...
  Совсем рукой подать, у реки Клязьмы, старинный городок Вязники. Маленький и тихий, весь в вишнёвых и яблочных садах, заросший сиренью, когда-то и он собирал народ за освобождение Москвы, под руководством Кузьмы Минина и князя Пожарского, а в годы Великой Отечественной войны дал Родине двадцать шесть Героев Советского Союза. Может, про него сказал поэт,
                Вот где Русь, твои добрые молодцы,
                Вся опора в годину невзгод.
   Вспомнились Виктору вновь речка Тара с холодной ключевой водой, да ослепительно белая меловая гора, казавшаяся огромной. В военные годы вся гора была обнесена колючей проволокой в два ряда и на её белом фоне дозорные вышки смотрелись особенно чётко. Мальчишки из села прибегали летом, чтобы искупаться и с любопытством издали наблюдали за зоной. Говорили, что там работают пленные и хорошо бы пульнуть в тех фашистов из рогатки, но тогда охрана точно будет стрелять. Скорее всего, узники зоны обжигали меловые камни и получали известь. Много тогда историй рассказывали ребята постарше, а молодым было любопытно и страшно.
 
  Там же, неподалёку, ещё во времена строительства транссибирской железной дороги, у самого большого ключа была построена  водокачка. Она, мерно пыхтя паровой машиной, все годы исправно подавала воду на железнодорожную станцию и обеспечивала кристально-чистой ключевой водой жителей села.
  Сегодня о ней напоминают лишь остатки фундамента, откуда вниз к речке бежит музыкально журчащий по камням ручеёк. Вода играет солнечными зайчиками, отражая голубое небо с пушистыми хлопьями облачков. Всё как у поэта;
                Ручей волной гремучею 
                Всё ветку обдаёт
                И вкрадчиво под кручею
                Ей песенки поёт.
  А вокруг по-прежнему стоят сосны, шелестят листвой на ветру берёзы, дубы и над просторами лугов неумолчно поют жаворонки.
  Всё в природе здесь тихо и спокойно идёт по своему вековому укладу. Это глубинка России.