(Продолжение статьи «Сомнения в НЕсуществовании Бога. 1.»)
Эпизод четвёртый.
Время - учёба в институте, место - тренировка в спортзале. Я в составе сборной города по гимнастике. Выполняю «большие обороты вперёд» («вили-обороты») и срываюсь с перекладины на махе назад. Это значит, имеет место быть падение с высоты два метра при горизонтальной скорости около двух м/сек и вращении вокруг горизонтальной оси. Упал на пол (вылетел за пределы страховочных матов), на затылок и плечи. «Приполнение» (приземление на пол), к счастью, произошло в тот момент, когда линейная скорость движения головы вследствие вращения тела была направлена вверх, а вследствие падения – вниз, и они не сложились, а вычлись одна из другой. В результате, даже царапины на теле не осталось. Страшно подумать, какая лепёшка осталась бы от головы, если бы встреча с полом произошла на одну десятую секунды раньше, когда направления линейных скоростей головы, от падения и вращения складывались.
Эпизод пятый.
Время – первый курс института. Прохожу мимо клуба ДОСААФ (Добровольное общество содействия армии, авиации, флоту) и вижу объявление: производится набор на курсы лётчиков-планеристов. Ура! Сбывается мечта – я буду летать и не на вонючей керосинке, а на собственных крыльях, на планере. Офицер, ведавший курсами, узнав, что я студент-горняк, категорически мне отказал: «Вам государство даёт одну военную специальность, и хватит с Вас». В тот момент я ещё не понял, что мне повезло дважды: первый раз, когда мне «перекрыли дорогу в небо» и я не оказался в числе «пушечного мяса», которое готовили для десантирования в страны Западной Европы на хорошо горящих, но за то, максимально дешёвых фанерных планерах. А что, СССР – страна с неограниченным ресурсом леса и людей, – здесь мы впереди планеты всей. Второй раз мне повезло, когда я удачно десантировался из грузовика по дороге на аэродром.
А дело было так. Не смотря на упорное сопротивление офицера-инструктора, мне, всё же, удалось уговорить включить меня в список практически закончившей подготовку группы парашютистов-десантников, с моральным обликом которой я познакомился на последнем её занятии на следующий день. Как Вам бы понравилась, услышь Вы её, такую фразу: «Ведь мы первые ворвёмся в город, когда там нет ещё ни власти, ни милиции. Грабь, насилуй сколько угодно.»
На следующий день ранним промозглым утром, когда всходит солнце и ночной ветер уже стих, а дневной ещё не разгулялся, по знобящему холодку мы едем на аэродром на грузовой машине, правда, с высокими бортами, - приспособленной для перевозки людей. Дорога пустынна, ветер пронизывает, зябко. Жмёмся к бортам, развернувшись спиной к ветру. Я ещё глаз пытаюсь прикрыть, - накануне ячмень надуло. Вдруг, к моему немалому удивлению, меня некто мягко, но решительно подхватывает за талию и начинает вращать вокруг вертикальной оси, одновременно перемещая вдоль бокового борта в сторону заднего. Этакое принудительное вальсирование. Что же произошло. Оказывается, гостранс прокладывает новый троллейбусный маршрут и накануне закрепил конец частично подвешенного троллейного провода на боковом столбе. Образовалась своеобразная петля-рогатка, которая и выстрелила пятёркой курсантов в небо.
Исполнилась мечта идиота: парю на собственных крыльях. Правда, крыльев нет. Рядом со мною также наслаждаются ощущением свободного полёт ещё четыре человека. Причём, по крайней мере, двое из них продолжают вальсировать в полёте. Шмякнулся о землю лицом вниз, выбил три пальца на руке и ушиб колено. Оглянулся. Лежат вокруг мои боевые товарищи по несчастью. Один на спине с согнутыми коленками. И вдруг, его колени судорожно задергались и выпрямились. Мне как-то стало нехорошо, и я уткнулся лицом в землю.
Пока наша машина остановилась, пока инструкторы и курсанты к нам подбежали, я потихоньку поднялся и подковылял к машине. Едем к ближайшей больнице сдавать покалеченных. Сдали. Стали садиться в машину, и тут заволновался инструктор:
- «Тра-та-та» (непереводимая игра слов) – где же пятый? Я точно видел, что их вылетело пять!
А пятый – это я. Прижался в уголочек, надеясь, что обо мне забыли. Поскольку я категорически отказывался вылезать из машины, которая уже тарахтела мотором, мне милостиво разрешили ехать на аэродром. Приехали. Стали готовиться к полётам. И тут выступил я с неожиданным заявлением:
- «товарищ инструктор, разрешите мне прыгать первым».
- Да кто тебе сказал, что тебе вообще разрешат прыгать? Ни в коем случае!
- А, если командир отряда позволит? (Он прохаживался по полю метрах в 30-ти от нас.)
- Попытайся, но не думаю, что он разрешит.
Дождавшись, пока капитан воздушных сил будет дефилировать «от нас», я быстренько «подхромал» к нему и говорю ему в спину:
- товарищ капитан, разрешите обратиться?
- Обращайтесь.
- Мне ещё нужно успеть на занятия в институт, разрешите прыгать первым.
- Пожалуйста.
- Спасибо.
Инструктору наш разговор не очень хорошо слышен, тем более что я стараюсь говорить тихо, хотя общий смысл он улавливает.
Дождавшись, когда в очередной раз капитан повернётся к нам спиной, возвращаюсь в группу и развожу руками: - разрешил…
И вот я на втором сиденье двухместного УТ-2. Самолёт, не торопясь, набирает высоту, а меня наполняет тихий ужас. Сейчас машина поднимется на 800 метров, мотор замолкнет, лётчик обернётся и махнёт рукой – вылезай на крыло и сигай вниз. Ну, на фига мне нужно было так настойчиво добиваться этой радости? В памяти всплывают цифры статистики: из 1000 парашютов пять не раскрываются. Вот на альтиметре 500, 600, 700, 800 метров. Вот лётчик выключил мотор, вот махнул рукой – вылезай! Переваливаюсь через бортик кабины на крыло, смотрю вниз. Боже, высота-то какая! Что же, самое время поговорить с Богом, считай, мы оба небожители. На высоте. Посмотрел на горизонт, потом глянул вниз – Земля показалась значительно ближе. Шагнул. Пару секунд равноускоренного падения, во время которого ничего не чувствовал, кроме нарастающего ужаса от предвидения встречи с землёй. Затем рывок вытяжной стропы, болтануло, как сосиску, и вот я сижу в парашютной упряжке, как бог на помидорах, и наслаждаюсь мгновением. Всё бы хорошо, только ягодицы, которые должны были покоиться в парашютных лямках, отнюдь не ощущают «покоя». Перевалившись на левый бок, пытаюсь сдвинуться назад. Не тут-то было. На сколько мне удаётся приподняться над петлёй, на столько же она утягивается куполом парашюта вверх. Плюнул, решил ловить кайф, не обращая внимания на неудобства. И ловил, почти до самого приземления. Тут дневной ветерок проснулся, качнул меня до уровня купола, и я сегодня во второй раз поцеловался с землёй на этот раз на встречных курсах. По всем правилам, приземляясь, я должен был поджать ноги, упасть на землю и, подтягивая нижние стропы, «погасить» купол парашюта. Почему-то мне не захотелось бороздить лётное поле битыми коленями и рукой, я принял Землю «в ноги», оббежал уносимый ветром парашют и погасил купол, не теряя человеческого достоинства.