16.
***
Перестройка победно и гибельно шествовала по стране во всём величии отчаянной и одновременно беспечной дури. То весело, то горько, – всяко. С одной стороны долгожданная, особенно в писательской среде гласность, а с другой – тоска почти всеобщего безденежья. С одной стороны – горстка бандюг и хитрованов, напоказ всему свету бесившихся с жиру вместе со своими чадами, жёнами, любовницами, а с другой – бюджетники, работяги, служащие, тоскливо сосущие лапу. Денег, даже позднеперестороечных, теряющих вес ежемесячно, не хватало практически всем, всей стране, исключая воров, мироедов и паразитов.
Прожить на гонорары, особенно не оперившимся литераторам, было совсем нереально. Да и скучно, если по правде, становилось жить этаким вольняшкой, воспользовавшимся хлынувшими на свободу правами не работать, нигде не числиться, быть ни перед кем не обязанным. А ещё и нехватка финансов всё отчётливее начинала душить. Друзья мои, обременённые семьями, явственно это ощущали на себе. Сходясь вечерами на наших знаменитых алмаатинских кухоньках, мы всё чаще говорили не столько о делах литературных, сколько о вновь открывшихся возможностях урвать копейку – буквально любым способом. Способов подзашибить, хоть немного, открывалась пропасть.
Кто-то уже закупал на оптовых складах сигареты ящиками, а потом разбрасывал их в розницу по магазинам.
Кто-то закупал небольшими париями знаменитую тогда водку «Распутин»… много кто чем занимался. Позднее, в повести «Певчий Гад» о тех временах, я объединил знакомых «предпринимателей», торгашей поневоле под символическим именем «Товарищ». Повесть получилась смешная… и грустная одновременно. Отрывок из неё:
«…торговлишкой в трудные годы подрабатывал Товарищ. Не брезговал ничем: брал оптом ящики сигарет, а потом разносил по магазинам, совал «под накладушки» продавцам и продавщицам, без расписки, на чистейшем доверии. И – ни разу не был обманут! Это был настоящий феномен тех времён» – большие акулы растаскивали страну по частям, загребая халявные миллиарды и падая под пулями суровых бандюков, а простые челночники и практически незнакомые продавцы не обманывали. Никогда! Может, за счёт них и выжила страна?
И знаменитой тогда водкой «Распутин» (ещё не палёной, хорошей водкой) торговал... а уж как жалки были те девчата, весь день топтавшиеся на морозе у своих стихийных прилавочков!
Товарищ чуть не плакал, вспоминая, как он их согревал вечерами, получив выручку. Бывало, прямо на перекрёстке, за киоском «Союзпечати» согревал их, промёрзнувших даже в толстых с начёсом колготках. Как они, уже полупьяные, розовели, хорошели, и как по-человечески целовали, обнимали потом, благодаря товарища за ласку, а не только за поставку водки, которая одна и давала им возможность выжить в страшные годы!
И обогревателями в холодную зиму торговал, обогревал синих в своих нетопленных жестяных лавчонках, красивых и, как правило, с подбитым глазом продавщиц (они ещё подмигивали понимающе: мол, ясно дело, муж излупил… за дело, конечно… да куда ж денешься? Холодно ж!..).
И «Подарками новосёлам» (коробочками с набором шурупов, пробойников, пластмассовых пробок) торговал, и роскошными коврами с обнищавшей ковровой фабрики, отдающей добротный товар за бесценок, торговал… всего не перечислить. Выживал. Выжил. И даже сочинил стишки, почти про себя. Почти по теме:
У меня было шило,
У тебя было мыло.
Но тебе было мало,
А мне мало не было…»
***
А мы с моим близким другом занялись делом более серьёзным, промышленным, можно даже сказать стратегическим. Великая страна после развала и распада старых хозяйственных связей напоминала червя, разбитого на части, ещё живого, корчащегося в конвульсиях каждой разрозненной частью, пытающегося как-то собраться, выжить, но ещё не знающей как. И тут мы, как ни странно, с моим другом, также литератором, нашли способ хоть в малой части помочь ей. И, разумеется, себе.
В Алма-Ате с сороковых годов, после эвакуации промышленности остались, похоже, уже навсегда, несколько крупных военных заводов. Они выпускали многие годы не только военные изделия, но и самую добротную бытовую технику, от стиральных машин до мясорубок. Очень поддерживали горожан. И вот эти заводы встали.
И встали они не столько от безденежья, сколько от нехватки комплектующих. Советский Союз был изначально разбит на промышленные секторы – в одном месте производили станки, в другом подшипники, в третьем свёрла, ну и так далее. А после развала страны не только республики, но и эти, взаимозависимые секторы оказались оторванными друг от друга, и долго ещё не могли сообразиться, как им жить без плановой экономики, толковой организации производственных циклов.
Тут-то мы с моим другом и подоспели! Договорились с алма-атинским заводом АЗТМ и заводом имени Кирова о доставке им свёрл, без которых заводы тихо умирали. А в Киргизии, в соседней с Казахстаном республике, в ближнем от Алма-Аты городе Бишкек (бывший Фрунзе) также тихо вымирал лучший во всей стране завод свёрл, простаивавший ныне без закупок. В пять утра мы с другом садились в его старенькую БМВ и гнали через степь, через Курдайский перевал прямиком в Бишкек.
И уже в 12 часов дня мы, вальяжные и счастливые от предстоящего благодеяния, входили в контору бишкекского завода свёрл. Надо было видеть радостные лица работников, сидевших долгое время без зарплаты, при виде своих благодетелей, алмаатинских богатеев. Откуда им было знать, что мы, сами обнищавшие, назанимавшие из последних сил денег в долг, успели уже конвертировать в ближайшем обменнике вселенские доллары на сугубо киргизские сомы, теперь лишь красуемся перед ними, представ во всём блеске своего благородства? Что рискуем последним, что сами крутимся во всём этом перестроечном бардаке, как только можем?
Но – алмаатинские заводы в итоге нашего «благодеяния» вздыхали, наконец, и начинали работать! Бишкекские же бедолаги, пусть и не все заводчане, в основном конторские и складские работники, смогли покормить детишек. Не сказать, что мы с другом сказочно обогащались в результате нашего предприятия, но это был один из самых реальных способов свести концы с концами в хитросплетнии политических козней бездарно разорённой страны.
А ларчик открывался просто, проще некуда. – На руку нам играла тогда тупость, а то и заурядное пьянство администрации гигантских заводов, их вконец обленившихся снабженцев и пребывающих в унынии руководителей…