Мир сегодня так неоднозначен.
Труд как был неблагодарным, так и остался.
И только май на своём месте, уготованном календарём и природой.
И всё же:
Я ещё вполне могу купить букет гвоздичек, надуть несколько шариков, написать транспарант «МИР, ТРУД, МАЙ» и походить со всем этим по деревне, избегая людных мест.
Жена, естественно, вздохнёт, покачает головой, крикнет с трибуны, то есть с веранды: «Насквозь гнилой интеллигенции – слава!» и продолжит поливать рассаду.
Соседка издалека утрёт слезу краем платка, расправит грудь движением плеч и продолжит сгребать прошлогодние листья.
Сосед помашет пол-литровой заначкой, прикрывая её от соседки полой телогрейки.
Таджики-строители покачают головами, жалея больного аксакала, и продолжат копать большую яму под прудик.
Участковый козырнёт, делая вид, что просто сгоняет налетевшую на яркую кокарду пчелу.
Пара дачников побежит за фотоаппаратами, ловя уходящую натуру.
Водитель автолавки на всякий случай свернёт торговлю и переждёт за поворотом.
Скорая помощь, дежурные электрики, газовая служба и вертолёт МЧС примчатся на редкость оперативно.
Птицы, пережившие зимовку и своевременно вернувшиеся, как несистемная оппозиция, просто посмотрят на эту картину сверху, выражая своё отношение реакцией из-под хвоста.
А я оглянусь, крикну образовавшейся колонне: «Не растягиваться, товарищи!» и продолжу кружить по деревне.
А сзади уже:
две мои собаки,
одна коза и три козлёночка, ведомые соседом снизу,
петух и девять кур, ведомые соседкой сверху,
рыжий кот на руках у не выдержавшей супруги,
таджики с лопатами, почтительно вспоминающие рассказы отцов,
рыбы в садке у прервавшего ловлю рыбака,
поросёнок на блюде у состоятельного дачника,
водитель автолавки с полным боезапасом,
участковый в фуражке и белой рубашке под кителем,
несколько уже не таких суровых лиц в белых халатах и костюмах цвета хаки
и вертолёт, ищущий место для посадки.
Давай сюда! Прямо к столу! И глуши мотор, тостов не слышно!