13.
Как создавалась наша Когорта? А очень просто – так совпало. К окончанию мной Литинститута в издательстве «Жалын» уже работал, возглавляя родственную нашей русской редакции переводную редакцию отличный переводчик, писатель Ерлан Сатыбалдиев, окончивший тот же вуз пятью годами ранее меня. Он стал моим ближайшим другом, соратником, с ним-то мы и начали сбивать «могучую кучку». Кроме того, что это был суперпрофессионал в своём деле, Ерлан оказался умнейшим и влиятельнейшим человеком в издательстве.
Мы близко сошлись. А директор мне выдал, как уже говорилось, карт-бланш на издание всего лучшего, что создано молодой русской поэзией Казахстана. Кроме того, в нашей редакции работала прекрасная русская поэтесса Лидия Степанова, однокурсница Ерлана, а также русскоязычного поэта Бахыта Каирбекова и Кайрата Бакбергенова.
Кайрат с Лидой женились ещё в Литинституте, и он, конечно, перевёз жену в солнечную Алма-Ату из туманного Ленинграда. Лида полюбила тёплый, солнечный город, много переводила с казахского, писала стихи, которые охотно публиковали в любых периодических изданиях, издательствах. Её очень ценили все, и читатели, и писатели. Царствие ей Небесное, светлой памяти Лидочке Степановой, большому русскому поэту!
«Дай руку мне – позолочу», –
Шепнул тихонько луч.
И я тяну ладонь к лучу
Меж веток, как меж туч.
Я здесь укрылась от жары
В прохладном ивняке.
Но солнца щедрые дары –
В моей руке...
А ночью, как бутон, кулак
Я разожму: ну как?
И все подумают: светляк.
А это не светляк!
Разве возможно что-то подобное написать, словно выдохнуть, человеку, утратившему по-детски наивное, навсегда светлое восприятие жизни, мира? Лишь кристально чистая душа могла отразиться в таком прозрачном, сказочном слове…
Бахыт Каирбеков, Кайрат Бакбергенов работали поочерёдно редакторами русской поэзии в соседнем издательстве «Жазуши» («Писатель»). Мы не просто сдружились – стали единомышленниками. А через некоторое время подтянули в наше издательство «Жалын» («Пламя») из Талды-Кургана интересного поэта Александра Шмидта. Он тогда буквально бредил японской поэзией, первые его стихи явственно говорили об этом:
Листопад
Так много листьев,
Что можно
Спрятать
В них печаль.
Нежность
Прячу
В ладонях твоё лицо,
Как спичку на ветру.
Со временем от свободных, предельно лаконичных форм его всё чаще стало потягивать, склонять к более строгой, традиционной европейской строфике. И он даже продекларировал этот крен:
Сонет о сонете
О, эта строжайшая форма сонета
Скупого на слово приветит поэта,
Не мальчика, нет, чья болтлива рука,
А зрелость поджарую – лет сорока.
О, эта проклятая форма, пока
Рождалась строфа неказистая эта,
Я схему рифмовки забыл, за советом
К Петрарке отправился, благо строка
За мной по ступенькам запрыгала следом.
Тут чёрт мне на ухо шепнул рифму «к склепам»,
Хоть прока в подсказке такой ни черта.
Не к склепам я вышел, а к вечному лету,
Где мёд Персефоны хранили сонеты,
Глотнул я, но больше пронёс мимо рта.
А чуть позднее естественно влился в компанию молодой тогда Бахытжан Канапьянов, которого мы дружески встретили в издательстве «Жалын». Ныне это поэт-лауреат, крупный издатель.
А ещё через некоторое время позвали в Когорту неповторимого лирика, алмаатинца Александра Соловьёва… а потом и кокчетавца Орынбая Жанайдарова…
Круг единомышленников с каждым годом расширялся, креп…
Как я уже говорил, этажом ниже, в старейшем литературном издательстве «Жазуши», кроме вышеназванных Бахыта и Кайрата работали также друзья, писатели нашего поколения, нашей формации – великолепный прозаик-стилист Анатолий Загородний, возглавлявший русскую редакцию, чуть позже пришла, или точнее – впорхнула туда редактором поэзии блистательная Верочка Галактионова. А за ней основательный прозаик Олег Слободчиков.