Сборы.
В 1994 году, у меня случился, очень, престранный тур по Европе, на автобусе.
Странен он был тем, что это, была моя первая поездка за рубеж, самостоятельно.
Вторая причина, была в том, что я совершенно не понимал, как я, совершенно без денег, без положения и крутых родителей, умудрился попасть, втиснуться в тот - комфортабельный, двухэтажный автобус, отходивший от площади трех вокзалов, в увлекательное путешествие по Европе, на целых, девять дней.
Сборы были кратковременные. Было начало осени. Меня обрядили во все самое теплое и, не смотря на увещевание бабушки, я напрочь, отказался от шарфа.
То, как я выглядел в 1994 году, мне, по чести сказать, не много стыдно вспомнить. У меня впервые с детства стала появляться новая одежда, а не сплеча старшего, двоюродного брата, который, к слову сказать, особо аккуратность не отличался. На самых видных местах красовались пятна, дырки или просто заплаты, поставленные предыдущими хозяевами одежды. Так же, мне перепадали иногда, вещи от детей, маминых сотрудников, по работе. Там, как правило, вещи были поприличней, хотя и такие же дешевые и безликие, как и вся тогдашняя мода. На одежду мне тратились, как правило, два раза в год. Обязательный, свитер на Новый Год и что-то попроще на день рождение.
Я не был требователен к одежде, хотя пубертат у меня, проходил довольно бурно. Мы смотрели на девочек, уже не как на одноклассниц, а как на женщин, что конечно откладывало определенный отпечаток, на требования к одежде.
Так вот, в тот промежуток времени, у меня совершенно не было хорошей одежды. И вот когда, у меня оформились документы на выезд, и моя поездка, из формата простых разговоров кухонного переливания, из пустого в порожнее, перешла в отсчет дней до отъезда, я жестко заявил о надобности, нормального внешнего вида. Для человека, по которому будут судить о стране, все те империалистические хищники, которые глянут в мою сторону.
Мама с интересом пересмотрела мой гардероб, и категорически заявила, что мой внешний вид, вполне достойный, для загран-вояжа. Я краем глаза следил за мамиными манипуляциями с одеждой и глаз цеплял вещи, которым место скорее на витрине старьевщика. Например, были в недрах моего платяного, безвремений состарившегося шкафа, штанишки, веселого зеленого цвета, и все бы ничего, но достались они мне от некой девушки, как мама объяснила - племянницы ее знакомой. Так вот, эти веселенького, зеленого цвета штанишки были – женские и имели все признаки женского кроя и модели. У них была ширинка на другую сторону, широкие бедра и зауженные к низу, по моде тех времен, штанины. Меня заставили в них облачиться, и я по пояс голый стоял посреди комнаты, и выслушивал восторженные рулады своих родственников. На мое сбивчивое объяснение, что ширинка на женскую сторону, бабушка, которая случайно заглянула в комнату, сообщила, что можно прикрыть свитерком. Так, что штаны были уложены в мой чемодан, в оранжевую клетку с черными полосками, вдоль молнии. Нашлись пара рубашек, застиранных до бахромы, но, как и молнию на штанах, все волшебно, по мнению окружающих, можно было скрыть под всепоглощающим, и тем еще, более бесстыжем свитером.
Меня начали терзать смутные сомнения, а сможет ли свитер потянуть, столь ответственную задачу. Свитер, на который так рьяно ссылалась моя родня, тоже вообще- то был, еще тем шедевром. Ну, первое, он был, размера на три – четыре больше чем нужно. Во вторых он был довольно несуразный в стиле и рисунке. И он имел форму мешка, что тоже не добавляло ему, того очаровывающего шарма, с которым я представлял себе, покорить Европу.
Я стал ныть, про убогость и отсутствие стиля. На все мои стенания, ответ был один – оставайся дома!
Я конечно даже не мог себе представить, что не поеду. У меня в голове вставали картинки, как я гуляю по Афинам, Барселоне, Вене, Риму, Праге, Парижу и т.д. Я не зря перечислил эти города, дело в том, что в те времена, автобусные маршруты могли меняться прямо в ходе самого заезда, и из перечисленных стран в путеводителе и ваучере, мы могли посетить всего пару, а зато посетить Ниццу или Будапешт .
По программе, у нас была довольно мощная программа, и как меня убеждали, все всегда проходит «без сучка и задоринки».
Мы должны будем посетить: Чехию, Италия, Францию, Австрию, Испанию, Хорватию, Грецию . В самом деле, это было самое значимое событие, в моей жизни, после первого секса. И конечно, как я мог не готовиться.
Я пускался на уговоры, лебезил, и втирался в доверие к бабушке. Цель была одна, мне нужна была хоть какая-то нормальная одежда. До поездки оставалось все меньше и меньше времени, а я, натыкался в своих поползновениях к мечте, хотя бы о костюме, лишь на фразы, типа «денег нет» или «Нет возможности». В конечном итоге, я так достал весь дом, что мне уже на безобидные вопросы по привычке отвечали:
– Не хочешь ехать, в чем есть, сиди дома!
Это конечно было очень обидно, а когда бабушка, на полном серьезе, предложила пристегнуть на булавочку или на «живульку», ворот свитера, что бы, он не болтался, у меня совсем настроение упало.
С обувью дела обстояли не так критически, как с одеждой. Но похвастать, или уж козырнуть в Европейских столицах, моими стоптанными туфлями, с прошлого года (наследство от старшего брата), или кедами, которые были порваны с внутренней стороны, они к тому же, и жали мне, ну никак не мог. Как тут произвести фурор?
Я сообщил об этом маме и после долгих рассматриваний, мама сообщила, что кеды конечно надо бы выкинуть, и найти или купить новые, а туфли еще годок выходят. На невинный вопрос, так в чем же мне ехать, мама полезла на антресоли, и через минуту, передо мной стояли, мои, почти новые, зимние ботинки.
Я, конечно, попробовал сопротивляться, но вердикт был жесткий:
– Не хочешь ехать, в чем есть, сиди дома!
До отправления, нашего автобуса, оставалось совсем немного времени, когда мама, придя с работы, бросила небрежно на диван сверток в упаковочной бумаге, перехваченный шпагатом. А к этому свертку, еще что-то, в целлофановом пакете, но из-за газеты, в чего, было упаковано содержимое пакета, разобрать, что же там лежит, было не возможно. Когда была сорвана бумага, перед нами предстал великолепный, серый костюм, в легкую, серебристую полосочку. Я тут же в него померялся. Он, конечно, оказался велик, и наличие поношенности, предполагать, что это магазинный и, что его можно поменять, не представлялось возможным. Я был безутешен.
В целлофановом пакете, оказались серые востроносые туфли. Туфли были в пору, а большой каблук, делал их еще милее, ибо был у меня, был, комплекс маленького роста. Я сидел в этих замечательных туфлях на валике дивана, и придавался мыслям, а смогут ли эти туфли подойти к коричневым брюкам, в которых я ходил еще в школу. В моей голове ну ни как не складывался, положительный результат, этих модельных экспериментов. Все летело в тартарары.
В самый горький, наверное, за весь мой сборочный период, в дверь заглянула соседка.
Молодая женщина Лида. Она была не замужем и проживала с матерью и дочкой, в четвертом этаже нашего подъезда.
Я уж и не помню, по какому, такому счастливому случаю, она заглянула к нам, но увидев меня в расстроенных чувствах, сжигающим последние надежды на благополучное путешествие, поинтересовалась. Я в красках расписал, все свои терзания, мучения на тему моего тура, и соответственно моего обмундирования. Лида посмотрела на меня, а потом, взяв в охапку валявшийся на полу, злосчастный костюм, повела к себе.
У нее, я был впервые.
Я знал, что ее муж умер, много лет назад. Когда его, выносили из квартиры, то меня, мальчика, лет семи, прижали носилками, с торчащими из-под простыни, белыми руками, к подъездной стене. Я, надолго запомнил цвет брезента и черные, резиновые ручки носилок.
Дочка была младше меня, и по случаю слабого здоровья, мало гуляла, мы практически не общались. Их бабушку, я видел редко, она, говорили, много работала, и только по выходным, она, гуляла с необыкновенной красоты колли, который тоже проживал с ними.
Когда мы зашли, Лида, меня провела в маленькую комнату, и я увидел, что в этой маленькой комнатке, с узкой кроватью вдоль стены и огромным столом во всю комнату, была оборудована швейная мастерская.
На столе стояла пара машин, в ногах прятался оверлок. По стенам, с помощью булавок были натыканы выкройки из кальки или газет. Там же на стене на гвоздиках висели лекала. На столе были раскиданы журналы мод с выкройками, а вдоль стены и на подоконнике лежала ткань, всяких расцветок и фактур. Множество всяких коробочек с катушками, клубочками, нитками и булавками. Деревянная линейка, длиною в метр, ножницы всяких форм и размеров.
Над всем этим мастеровым полем, возвышался манекен. В красном бархате и с отрезанными руками, он смотрелся генералом, просматривающий диспозицию, предстоящего сражения.
Я топтался при входе. Лида разложила костюм на бескрайнем столе, обтянутым чем-то мягким, и стала пристально разглядывать, изредка кидая взгляды на меня. Она трогала ткань, крутила пуговицы, то распахивала полы, то снова запахивала. Попросила надеть, пиджак, после долгих колдовских пасов, над моими плечами, спиной, запахом пиджака, она протянула: «Ну и тощий же, ты…»
Лида, оказалась профессиональным модельером, и зарабатывала, тем, что шила на дому.
И вот в самый последний момент, господь, наиздевавшись и насмеявшись надо мной, послал, эту милую женщину, что бы мне помочь. Лида взялась, по такому знаменательному случаю, как моя поездка бугор, подогнать мне одежку, в мой размер.
Костюм был готов через два дня, и когда я его одел, то зацокала языком даже бабушка, которая никогда не проявляла ко мне, особых симпатий.
Я был красив, наверное, именно тогда, я понял, что одежда меняет человека в большей степени не только снаружи, но и внутри.
Я гоголем ходил по комнате и разглядывал себя в узкое зеркало, на внутренней стороне, дверцы шкафа. Мой первый опыт самостоятельного путешествия, однозначно окрашивался в дивные краски.
Предвкушение от романтики дорог, пересечения границ и каждое утро новая страна и новые города. Я практически не мог сидеть, я постоянно что то делал. Я уже по пятому кругу перебирал чемодан, и третий раз выкладывал очаровательные зеленые, девчачьи брюки, но мама с завидным постоянством, возвращала их на место. Негоже, в одном и том же все время находиться, говорила она, впихивая зелень брюк обратно в чемодан. В конечном итоге я смирился, да и неизвестно, что могло произойти в столь интересном и загадочном путешествии.
У меня правда были еще старенькие джинсы. Наследие от брата, но вид их был на столько жалок, что даже мама, с сомнением на них смотрела, пока я их сосредоточенно оттирал карасином, от потекшей, в заднем кармане ручки.
Рубашечки, озорно выглядывали из-под пакета с запасными ботинками, где-то тут, пакет с трусами и носками. Книга, со странным названием «Камо грядеши», должна была мне скрасить, долгие часы перегонов, и стоянок на пограничных постах.
Пакетик с лекарствами, их было всего три, анальгин, фуразолидон, и гомеопатия от укачивания. Я не знаю, с какой целью, но мне еще был завернут, флакон йода, и бинтик, который не влезал в пакетик с лекарствами, и я его просто бросил на дно чемодана. Были в моем распоряжении теплые носки, три носовых платка, зубная щетка в чехольчике, зубная паста в потерявшем свою форму тюбике, и кусок земляничного мыла. Земляничное мыло, было самым любимым в нашей семье. Им стирали, умывались, подмывались, мыли голову, мыли посуду и, натерев на терке, и разведя в ведре, мыли полы. Ну и конечно, как же, поехав за границу, я мог, не взять кусок этой буйности цвета и запаха.
У меня было два полотенца, одно побольше, как бабушка сказала, под жопу положить, что бы никакая дрянь не прицепилась. Я по малолетству не знал, про что бабушка говорила, как впрочем, и сейчас, не понимаю. Но она говорила так серьезно и так убедительно, что у меня сложилось впечатление, что она, когда-то подхватила такую дрянь, и теперь всем и каждому не рекомендует, этого, делать.
И было маленькое полотенце для лица и рук. Был еще в чемодане блокнот и пара авторучек. Это для того, что бы я записывал свои впечатления, наказывала мама, кладя блокнот и ручки.
Я еще взял маленький транзистор. Транзистор, был, правда, не мой, и когда его случайно заметили, конфисковали, и отдали хозяину – соседу с первого этажа.
Все собрано, в дорогу нарезано бутербродов. Все документы проверены, транспорт уточнили.
По наставлению взрослых, я выезжал «с запасом», а именно, что бы оказаться на месте, где нас собирает автобус, за три часа.
Я до сиих пор не могу понять, к чему такой фанатизм, вполне достаточно часа, ожидания отправления, а три это уже не то. Да и ломаются ощущения. Можно упустить тот волнующий момент - старта в новые приключения. Перегореть в томительном ожидании.
Ну, что поделать, в то время надо мной висели две женщины, которые мягко наставляли и жестко рекомендовали.
Я вышел их подъезда и мой путь начался.
Меня ждала электричка, потом метро, и в конечном итоге пункт сбора участников нашего автобусного пробега по странам Европы, в далеком 1994 году.