ШБГ - Глава 2-1 - Анна-Мария Флёр

Крылова Татьяна
Аннотация произведения - http://www.proza.ru/2018/04/19/2252

Первого июня в загородном доме графини Елизаветы Дюваро неизменно имел место бал, который его хозяйка именовала "Днем открытия лета". Но примечательно в этом балу было отнюдь не то, что он проводился графиней в первый день лета и в самом деле мог именоваться его открытием. И даже то, что бал в дома ее сиятельства неизменно отличался от всех подобных ему количеством нулей в счетах, предъявляемых после графине, следовало отмечать в последнюю очередь. В первую же, отличало "День открытия лета" от проводимых вне столицы балов то, что посетить его считали своим долгом все дворяне, кроме, быть может, нескольких столичных стариков и короля Эдуарда, посещавшего лишь один бал в своем государстве - ежегодно даваемый в королевском дворце.

Причин для подобного отношения к балу графини Елизаветы было множество. Традиционно среди них назывались красота и богатство еще не слишком старой вдовы, осведомленность ее в делах высшего света, роскошный прием и щедрые угощения. Так же порой среди причин успеха бала называлось то обстоятельство, что бал этот был первым после почти месячного перерыва, за время которого дворяне со своими семьями переезжали в загородные дома.

Впрочем, вряд ли указанные причины имели хоть какое-то отношение к человеку, которого за глаза называли иногда "провинциальным королем". Ибо барон Стефан Грей имел почти ту же прихоть, что и его величество Эдуард, и не посещал никаких балов, кроме одного единственного - в доме графини Дюваро.

В молодости, то есть почти пятьдесят лет назад, барон Грей был очень дружен с покойным графом Дюваро. В течение нескольких лет они служили под началом одного генерала, а по окончании недолгой военной карьеры поселились в соседних поместьях. Они часто охотились вместе, почти ежедневно встречались, чтобы сыграть в шахматы. В силу ли этой дружбы или по иным причинам, но после трагической кончины его сиятельства (не удержавшись в седле, граф упал с лошади), барон Грей сохранил искренне теплые отношения с его супругой. И, вероятно, графиня Елизавета была единственным человеком, с которым его благородие поддерживал хоть какие-то отношения.

Барон Грей слыл в округе человеком, обращаться к которому будь то с просьбой, советом или предложением, не стоило даже в самую последнюю очередь. Он никогда не принимал гостей, кроме графини Дюваро, он никогда не приходил в гости. Общался с окружающим миром его благородие через своего дворецкого Джона, и потому бал "Дня открытия лета" был не только шансом в случае большой удачи перемолвиться с бароном парой слов, но и шансом хотя бы просто увидеть его. Хотя, по мнению молоденьких девушек и большей части их старших коллег, смотреть на этого высокого, худого, словно мумифицированного, старика с орлиным носом и обладающего зорким ледяным взглядом не могло быть никакого желания у всякого уважающего себя человека.

Однако при наличии внешности, в общем-то, отталкивающей барон Грей умел при желании нравиться женщинам. Он неизменно безупречно одевался, держался обходительно и даже мог расщедриться на комплимент, если появлялась вдруг такая необходимость. Но никогда барон Грей не становился привлекательным настолько, чтобы какая-нибудь красотка влюбилась в него без памяти. Неизвестны оставались причины, подтолкнувшие его благородие к такому решению, но все дворяне страны знали, что барон намерен никогда не жениться.

- Стефан! Как мило с твоей стороны заглянуть на мой бал! - протягивая барону тонкие белые руки, казавшиеся еще бледнее из-за длинных рукавов ее черного платья, воскликнула графиня Дюваро. Хотя смерть ее мужа и имела место шесть лет назад, женщина все еще считала своим долгом носить по нему траур.

- Вы знаете, моя милая, я не мог отклонить ваше приглашение, - любезно поклонился барон Грей.

Взяв его под руку, графиня ввела своего друга в бальную залу, где уже кружились в танце некоторые из пришедших ранее гостей. Внимание не пришлось его благородию по душе, но он сумел сохранить непроницаемое выражение лица. Более или менее значимых людей в зале барон приветствовал с улыбкой, чуть тронувшей уголки его рта. Исполнив необходимый ритуал, его старик ушел в самый дальний угол, пообещав хозяйке дома один из танцев.

- Не знаю, что может быть скучнее всего этого, - прошептал его благородие, прислонившись к прохладной стене, отделанной розовым мрамором.

Если кто и слышал жалобу барона, то не посмел ответить на нее.

Бал начался и в течение часа шел своим чередом, что, разумеется, не могло радовать графиню Дюваро. Она всегда старалась добавить легкую изюминку в угощение, приготовленное гостям, и этот раз не был исключением. Графиня устроила все, что от нее зависело, но угощение уже было подано, а изюминка все никак не желала появляться. Настроение дамы ухудшалось с каждой минутой, и вскоре начало казаться, что его уже ничто не спасет.

- Моя милая, вас будто что-то тревожит, - заметил барон Грей, когда женщина подошла к нему.

Графиня устремила на его благородие растерянный взгляд и вздохнула:

- Ах, Стефан, я так замечательно подготовилась в этом году, но все мои старания, как я погляжу, напрасны. Я узнала, что одна юная особа решила появиться в свете в этом году, и приложила максимум усилий, чтобы заполучить ее на свой бал. О! Несомненно, она бы стала его украшением...

Барон не нашелся что ответить, и потому просто пожал протянутую ему словно в поисках поддержки руку.

- Быть может, ваши сомнения...

- О, Стефан! Ну, какие же "сомнения"? Я имею твердую уверенность в том, что она... - графиня замолчала, изумленно смотря на вход в бальную залу. Там стояла очаровательная девушка в платье цвета морской волны с темно-каштановыми волосами, обрамлявшими свежее, правильной формы лицо, и смущенно озиралась по сторонам. Очевидно, она ожидала, что к ней подойдет хозяйка бала, но пробираться через всю залу к гостье было весьма неудобно, и графиня оставалась стоять на своем месте.

Девушка была незнакома гостям графини, ведь это был ее первый бал. Однако догадаться, кто перед ними, большинству не составило труда. Ослепительно прекрасная, в меру богатая, по слухам королевских кровей, Анна-Мария Флер не могла остаться неузнанной.

- Полагаю, это и есть Ваша "изюминка", - прошептал барон Грей. Голос его прозвучал так ровно, что графиня Елизавета едва не лишилась чувств: неужели появление этой гостьи не произвело фурора?

Ее сиятельство украдкой ущипнула себя за щеки, возвращая пропавший румянец, и поспешила улыбнуться. Ее волнение было безосновательно - графиня не могла ошибиться. Она слишком хорошо знала нравы и вкусы света.

Анна-Мария, тем временем, удостоила несомненной чести некоторых гостей, представившись сама. И, разумеется, никто не стал винить ее за это незначительное нарушение этикета. Ведь, во-первых, девушка сразу покорила всех своей красотой и скромностью, за которую ошибочно приняли ее смущение. А, во-вторых, все знали, что это милое существо - сирота, и поэтому невольно жалели ее.

Была у снисходительного отношения к Анне-Марии и еще одна причина, озвучить которую никто бы не решился. Анна-Мария Флер не была замужем и, насколько было известно, пока не имела подходящей партии.

Все это, а так же то, что проживала девушка в имении "Небесный цветок" (за что она и получила свою фамилию), подаренном ее матери покойным королем Франциском, графиня Дюваро изложила своему невольному собеседнику, в довершении длинного монолога добавив:

- Честное слово, Стефан, если бы меня спросили, кого тебе стоит взять в жены, я бы не задумываясь ответила: Анну-Марию Флер. Она чиста и невинна, к тому же она сестра его величества Эдуарда.

- Это только слухи, моя милая.

- Многие склонны считать их правдой. Ведь это самое убедительное объяснение благосклонности монарха к этой юной особе, а также благосклонности покойного короля к ее матери.

- Это верно, - отозвался барон Грей.

Графиня перевела внимательный взгляд с девушки на его благородие и украдкой улыбнулась.

- Я вижу, она тебе симпатична, - прошептала женщина.

- Она совсем ребенок, - проворчал в ответ барон.

- Да, пожалуй. Ты слишком стар для нее. Но об этом стоит подумать только в том случае, если ты намерен создать семью и обзавестись наследником. А поскольку тебя это не интересует, то стоит обратить внимание на то, что Анна-Мария станет твоим украшением, объектом зависти к тебе.

- Вы как будто пытаетесь сосватать мне эту девочку, моя милая.

- А почему бы и нет!

- В самом деле, а почему бы и нет? - протянул в ответ барон Грей.

И спустя две недели состоялась скромная церемония бракосочетания его благородия и Анны-Марии Флер. По окончании церемонии барон уделил немного внимания своим гостям, поцеловал жену и направился прочь от алтаря.

- Вы уходите? - удивилась юная баронесса.

- Разумеется, - бросил ей через плечо супруг.

- Но почему?

- Потому что все уже закончилось.

Анна-Мария горько зарыдала, но ровным счетом ничего этим не достигла. Барон Грей скрылся за дверью маленькой часовни, гости последовали за ним, и только дворецкий Джон - человек лет сорока с коротко стрижеными волосами, закутанный в темно-синее одеяние - все еще стоял подле девушки.

- Что? Что вам от меня нужно?! - обрушила на него все свое негодование баронесса.

- Я должен проводить вас в вашу комнату, госпожа, - спокойно ответил Джон.

До наступления ночи Анна-Мария придавалась собственному горю. Потом задремала, в чем была. Потом наступило утро. А поскольку девушка принадлежала к тому типу людей, для которых утро обязательно мудренее вечера, открыв глаза, она улыбнулась.

Мысль о том, что проснулась она баронессой Грей в скромной спальне в доме своего мужа, вызвала у девушке приятный душевный трепет. И когда в комнату вошла горничная со словами:

- Доброе утро. Госпожа, позвольте помочь вам одеться к завтраку, - Анна-Мария прослезилась, но на сей раз от счастья.

Никогда прежде никто не обращался к ней с такой преданностью и покорностью и в столь ранний час. В своем имении Анна-Мария держала лишь двух слуг: повариху и садовника, которые выполняли всю имевшуюся работу. Одевалась по утрам и причесывалась девушка сама.

Впрочем, душевный трепет очень скоро оставил Анну-Марию. Случилось это в тот миг, когда Джон сообщил баронессе, что его хозяин уже позавтракал и удалился в кабинет, где просил его не беспокоить.

- А долго барон обычно работает? - осведомилась девушка.

- До позднего вечера, госпожа.

- Но ведь обедать он выйдет?

- Нет, госпожа. Барон предпочитает не прерываться.

- Значит, сегодня я его не увижу?

- Вероятно, и в ближайшие несколько дней так же, госпожа, - счел своим долгом предупредить юную баронессу Джон.

- Что же мне делать?

- Осмотреть дом и найти тихое занятие по душе. Позвольте заметить, барон не любит шума.

Анна-Мария нахмурилась и предпочла прекратить расспросы. От всего услышанного ей стало грустно.

В последующие два дня девушка, согласно совету дворецкого, осмотрела дом и прилегающие к нему владения своего супруга. Джон почти всюду сопровождал ее, пристально наблюдая, словно полицейский за подозреваемым. Анна-Мария, сама еще того не осознавая, потихоньку начинала его ненавидеть. Своего супруга девушка в эти дни не видела ни разу. Он укрывался от нее в рабочем кабинете, куда баронессе строго-настрого было запрещено входить. Впрочем, к концу второго дня Анна-Мария все-таки сумела войти в запретную комнату.

Отделавшись от Джона, девушка без стука ворвалась в небольшое помещение и за массивным столом увидела, наконец, своего мужа, по которому даже немного соскучилась. С пером в правой руке, книгой в левой и огромной кляксой на листе перед ним, его благородие сидел спиной к окну и озадаченно смотрел на стройную фигуру, выделявшуюся на фоне темного дверного проема.

- Добрый вечер. А чем Вы занимаетесь? - не замечая направленного в ее сторону мрачного взгляда, поинтересовалась Анна-Мария.

- Работаю, - напряженно отозвался барон.

Отложив перо и книгу, он вынул из кармана часы и отметил для себя текущее время.

- И в чем же заключается ваша работа?

Девушка подошла ближе к столу и стала перебирать имевшиеся на нем предметы. Все они были созданы явно до ее рождения. Особенно заинтересовала юную баронессу шкатулка, на которой значился год ее создания.

- Она же на целый век меня старше! - воскликнула Анна-Мария.

- Да, - со вздохом подтвердил барон, начиная понимать, что хмурого взгляда недостаточно для того, чтобы вынудить незваную гостью уйти. Следовательно, надо было ее прогнать. Заниматься работой своего дворецкого его благородие не собирался. - Да, в этом году этой шкатулке исполняется сто семнадцать лет.

Анна-Мария не оставила свои исследования и продолжила знакомиться с вещами барона.

- Почему вы избегаете меня? - вдруг спросила она, протягивая тонкую ладошку к книге, из которой что-то переписывал барон.

- Отчего вы так думаете?

- Вы не завтракаете со мной, не обедаете, не позволяете мне увидеть вас, - медленно произносила девушка, как будто с интересом перелистывая страницы исторической хроники. - Вы меня не любите?

- Если бы я вас не любил, стал бы я просить вашей руки? - ответил барон. Он полагал, что его юной супруге будет довольно такого объяснения, и не ошибся. Анна-Мария улыбнулась, наклонилась вперед, окутав барона дивным ароматом своих духов, и звонко чмокнула его морщинистую щеку.

- Значит, сегодня вы поужинаете со мной?

- Если это доставит вам удовольствие.

Барона, смотревшего на наивное личико своей супруги, что-то заинтересовало позади нее, и, проследив его взгляд, Анна-Мария увидела в дверях дворецкого.

- Вы очень кстати! - воскликнула она. - Я едва не забыла. Барон, пожалуйста, сделайте так, чтобы Джон не преследовал меня всюду. А то мне кажется, что он меня в чем-то подозревает.

- Вот как?

- Да.

- Джон, это недопустимо. Анна-Мария - хозяйка в этом доме и вольна делать все, что ей захочется.

- Как вам будет угодно, господин.

Закончив разговор и еще раз подтвердив, что отужинает с ней, барон Грей велел девушке покинуть его кабинет. Дождавшись, когда Джон закроет дверь и повернется к нему, старик вновь достал из кармана часы. Нахмурился, после чего обронил:

- Двадцать семь минут, Джон. Ты посмел оставить это существо без присмотра, и она отрывала меня от работы почти двадцать семь минут. Это недопустимо!

- Примите мои извинения, господин.

- Я готов простить это. В конце концов, она моя жена и я должен уделять ей время. Но что мне делать с ее недовольством твоим поведением? Джон, разве я не говорил, чтобы ты присматривал за ней, а не следил!

- Извините, господин.

- Две ошибки за два дня - это слишком много, Джон. Ты понимаешь?

- Да, господин.

- Впредь этого не должно повториться. Присматривай за баронессой, но не запрещай ей ничего делать. Пусть здесь немного похозяйничает, если хочет. Главное, чтобы она не отвлекала меня от работы.

Барон отдал приказ, как ему казалось, вполне разумный, конкретный и исполнимый. Однако, как показали дальнейшие несколько дней, в отношении Анны-Марии недопустимо было применять общепринятые меры оценки. Она могла делать то, что хочет, но не могла не мешать при этом кому-либо. Она могла никому не мешать, но очень скоро начинала страдать от скуки и одиночества.

Читать далее - http://www.proza.ru/2018/05/15/1815