http://www.proza.ru/2018/04/23/1303
19
Она проснулась с тяжелой головой, как это бывает, когда нарушается привычный режим - конечно, сказался перелет на другой конец света. Когда Ольга раздевалась, она была такой уставшей, что совершенно забыла о мужчине, пусть и не чужом, который был рядом. Она натянула простыню до подбородка и огляделась. Двери и окна были распахнуты, по комнате гулял морской ветерок, пропитанный незнакомыми запахами.
Было слышно, как где-то рядом плещется море и шумят пальмы, словно вздыхают. А где же он? Она поглядела на себя под простыней. Выпуклый лобок, обтянутый мягкой голубой тканью, и холмы грудей, поднявшиеся над линией живота и бедер. Ольга была уверена в своей внешности и все-таки волновалась. Она удивилась, что разделась до трусов, когда Роман был поблизости. Может, он уже всю ее видел? Где же он?
Постель явно была помята ей одной. Вторая подушка лежала ровно, гладкая как сугроб. Ольга взяла очки, встала, потянулась, надела шорты и повертелась перед зеркалом. Да, попа - что надо, с этим не поспоришь. Не очень большие круглые груди целили из зеркала как боеголовки. Она собрала волосы на затылке и сделала пару пружинистых танцевальных движений. Да, она не просто хороша, а очень хороша! Так от чего же тогда это волнение?
Подойдя к зеркалу, Ольга сняла очки и тряхнула головой. Темно-каштановые локоны упали на лицо, рассыпались по плечам. Черные глаза смотрели иначе, со страстью. Она чуточку раскрыла губы и испугалась страстной дивы, которая смотрела на нее из зеркала. Сердце забилось, и она отвернулась.
Ольга уже бывала там, где пальмы, море и песок, и ей это, конечно, нравилось, но не сводило с ума. Чудом казалось не то, что она видела, а то, как неожиданно она сюда попала.
Ольга вышла на веранду, которая походила на балкон без перил или широкий мостик в метре над водой. Справа возле стены была лестница. Рядом с дверью стояли два шезлонга. Взору открылось море, чудное, бескрайнее, необыкновенно красивое. Вблизи оно было прозрачным, потом зеленело, вдали делалось голубым, и затем у горизонта синим, словно постепенно становилось самим собой. Глазам Ольги предстала маленькая бухта, слева и справа в море уходили две каменистые гряды. Над крышей нависала пальма, словно тянулась к воде.
Из комнаты донеслись какие-то звуки. Она обернулась и увидела Разлогова. Он был во всем белом, в майке и просторных штанах, и улыбался. Прядь смоляных волос упала на бровь, взгляд и улыбка были переполнены нежностью. Ольга тоже улыбнулась.
- Как спалось? – спросил Разлогов.
- Отлично, - сказала она, продолжая смотреть ему в глаза.
- Прекрасно. Как тебе наше бунгало?
- Это бунгало? Я думала, бунгало - это что-то наподобие шалаша. А это дом со всеми удобствами!
- Дом, шалаш – не важно. Главное, что на эти дни он наш. Ну что, пора завтракать.
- Дай мне чуточку времени, я еще не умывалась.
Разлогов подошел, посмотрел на нее, потом на море. Ему безумно шли эти белые штаны, когда он стоял и смотрел вдаль, щурясь от солнца. Он был не загорелый и не бледный, на его матовую, немного смуглую кожу хорошо приставало солнце.
- Умыться можно здесь, – он кивнул на море.
- Мне нужно переодеться, - пробормотала она, пряча лицо, еще не освободившееся от сна.
Разлогов скрылся в прохладной тени бунгало, Ольга проводила его взглядом, с удовольствием отметив, как широкие плечи едва уместились в дверном проеме. Она достала купальник, разделась и посмотрела на себя в зеркало. Она еще не надевала этот черный купальник, он был очень открытым, как раз к месту. Ольга надела его, поправила резинки. Четыре черных треугольника, наполненных ее тяжелым как капли телом.
Она убрала волосы, надела солнцезащитные очки и спустилась по лестнице в море. Волна лизнула ее теплым языком. Ольга чуть не завизжала от радости, как в детстве, когда они приезжали на море. Хотелось кричать, плескаться, беситься. Она поплыла. Снова вернулось ощущение чуда.
Отплыв метров тридцать, она встала на песчаное дно. Вода доходила до плеч. Она видела свои ноги с накрашенными ногтями, камешки, мелких рыбок. Вдали по синей глади скользили яхты. Она вернулась к бунгало и хотела повторить свой короткий заплыв, но вдруг услышала топот по дощатой веранде-мостику, и через секунду ее окатило каскадом брызг. Могучая спина вынырнула как субмарина и руки-лопасти взмыли над водой. Разлогов стремительно удалялся, оставляя позади бурлящие волны.
Ольга смотрела, как сверкают мускулистые лопатки, унося его вдаль. Он вернулся так же быстро, как удалился. Подплыл, поднялся из воды, как морское чудовище, фыркая и отряхивая воду с волос. Желание принадлежать ему и страх смешались в ней. Ольга тоже встала, расправив плечи, и выставив грудь, свое оружие, и смотрела на него сквозь темное стекло очков.
- Если бы мухи были такими же большими, как люди, я бы сказал, что ты самая прекрасная из них, - он сверкнул белозубой улыбкой и показал пальцем, что имеет в виду ее очки.
Ольга не знала, обидеться или нет.
- Ах ты, хам! – воскликнула она и рассмеялась.
Она взвизгнула и окатила его, еще и еще. Сначала Разлогов закрывался, а потом тоже стал поднимать каскады брызг, обливая ее как из ведра. И вдруг схватил, прижал к себе и поцеловал в соленое от воды лицо, в открывшиеся губы и Ольга затихла, только прерывисто задышала. Потом провела руками по его плечам и обхватила за шею.
Через пятнадцать минут они сидели за столом. Перед ними были тарелки с жареным мясом и салат.
- Что за мясо? – спросила Ольга.
- Свинина. Самая обыкновенная.
- Ты сам готовил?
- Кухарки у нас нет. Попробуй салат, он с папайей.
Разлогов выглядел очень счастливым, все время улыбался. Они ласкали друг друга глазами, здоровые, красивые, почти голые. Им было очень хорошо. Салат с папайей Ольге понравился. Мясо тоже было вкусным, хоть и без изысков.
После того, как они позавтракали, Разлогов ждал, когда она первая встанет из-за стола. Ольга больше не стеснялась его взглядов, поднялась, показав сильные бедра. Он смотрел, не скрывая удовольствия. Уходя, она обернулась. Взгляд Разлогова блуждал по ней ниже спины. Ольга почти физически ощущала, как он тяжел, лишен мыслей; в нем было лишь что-то животное, направляемое инстинктом.
В ней вспыхнуло дикое желание подействовать на него еще сильней. Ольга почувствовала в себе смелость, у нее даже закололо в затылке мелкими иголками. Она сделала движение бедрами, дразня Разлогова ягодицами, и увидела, как словно у животного, у него потемнели глаза.
Он догнал ее, подхватил на руки и закружил по комнате. Ольга взвизгнула, Разлогов опустил ее на кровать и поцеловал. Она испугалась.
- Пожалуйста! - накрыла его чувственные губы ладошкой. - Только не сейчас! Прошу тебя! Прости.
- Но целоваться-то можно?
Разлогов уступил, замер, прижав к ней возбужденную плоть. Его желание просочилось в ее тело, как дурная кровь. Несмотря на мучительную для обоих остановку, им было хорошо.
Они оделись и пошли гулять, бродили по их маленькому пляжу, вокруг бунгало, под пальмами. Разлогов взял Ольгу за руку, и полез на каменистую гряду. Она боялась оступиться и ушибить или ободрать коленку, сегодня непременно требовалось обойтись без ссадин и синяков. Умоляла остановиться, но он и слушать не хотел.
Ольга отказалась идти дальше. Разлогов посадил ее на теплый камень и стал прыгать с уступа на уступ. Он терял равновесие и едва не падал, при этом хохотал, а она визжала и закрывала глаза руками. Разлогов сказал, что не перестанет, пока она не пойдет дальше. Тогда Ольга попросила, чтобы он показал ей другую сторону гряды. Он спустился и взял ее за руку. Разлогов повел Ольгу вверх, она едва поспевала прыгать с камня на камень.
По другую сторону было такое же море и пляж, только гораздо больше, и на нем было полно народу. На синем фоне пестрели разноцветные паруса виндсерферов. В прореженных джунглях виднелись живописные бунгало. Музыка и голоса звучали над пляжем.
- Пойдем обратно. Хочется думать, что на острове мы одни, - сказала Ольга.
Они вернулись на их маленький пляж.
- Тебе нравится наша халупа? – спросил Разлогов.
- Да, мне нравится наша халупа и все, что вокруг нее, - улыбнулась она.
- Ты бы осталась здесь со мной навсегда? – он улыбался, но взгляд его был серьезен.
- Я не могу без родителей. И без бабушки.
- Мы забрали бы их к себе. И Чарлика.
Ольга улыбнулась, в ее молчании было согласие, и даже чуть заметно кивнула.
- Я хочу тебе кое-что показать, - сказал Разлогов. – Тут недалеко.
- Я не хочу туда, где люди.
- Там их мало.
Они сели на скутер и поехали по петляющей среди пальм дороге. Скутер тарахтел от натуги, но, в общем, справлялся. Автомобили обгоняли их или неслись навстречу. Ольга обхватила Разлогова руками и прижалась к широкой спине. Каким он казался большим и сильным в эту минуту! Ветер дул навстречу, набрасываясь порывами, но за спиной Разлогова было тепло и покойно.
Он привел ее к небольшому живописному водопаду. Белые кипящие струи падали с выси, скрытой за брызгами и кронами деревьев. В воздухе дрожали мелкие капли, крупные стекали по камням и листьям. Было свежо и прохладно.
Разлогов и Ольга поднялись на несколько камней с разных сторон водопада, и фотографировали друг друга. Он корчил рожи, вставал под струи, она смеялась и совала в водопад руки. Когда они спустились, Разлогов попросил одного туриста сфотографировать их. Ольге было холодно, и она прижалась к Разлогову.
Потом он увел ее за деревья и стал целовать. Разлогов прижимал Ольгу к себе, проходил пальцами от затылка до бедер, отстранялся, чтобы посмотреть на нее, и снова прижимал и целовал. Здесь в тени она стала красивой по-новому, вся влажная, в каплях воды. Мокрые волосы прилипли к лицу, губы опухли от поцелуев. Ольга была измучена и счастлива, но еще не отпустила себя на свободу.
На обратном пути стало еще холоднее, так как одежда промокла, Ольга сильней прижималась к Разлогову.
Они бросились в теплое море и не вылезали целый час, плавали, ныряли, играли в салки под водой. Разрешалось преследовать только под водой, все время водил Разлогов, и очень быстро догонял Ольгу. Имея руки-весла, он был прирожденным пловцом. А потом они лежали на песке.
- Почему бы тебе не снять купальник? - спросил Разлогов.
- Мне и так хорошо, - улыбнулась Ольга.
- Я забыл предупредить. На этом острове есть закон, который требует, чтобы девушка загорала без верхней части купальника.
- Кто его придумал?
- Губернатор острова.
- Передай ему, что он идиот, и я отказываюсь исполнять его законы.
- Тогда он рассердится и арестует тебя.
- Но ты же не дашь меня в обиду?
- Дам. Я и есть губернатор.
- Как глупо и смешно! – она захохотала.
Разлогов сел на пятки.
- Как губернатор острова и как мужчина, которому ты вскружила голову, я прошу: сними, пожалуйста, верхнюю часть купальника.
Ольга перестала смеяться. Он ждал. На его губах блуждала улыбка, но глаза были серьезны. Она села и несколько секунд они молча смотрели друг на друга.
- Хорошо, - сказала Ольга и расстегнула лифчик.
Ее вытянутые вперед груди озябли под его взглядом, смуглые соски встали. Ольга уже научилась выдерживать этот взгляд, направленный ниже уровня глаз. Она легла и замерла с величественным и напряженным видом, согнув ногу в колене и закрыв глаза. Ресницы дрожали, на щеках алел румянец, она чувствовала его взгляд.
Ольга вся была подчинена ожиданию. Разлогов видел это и потому не спешил, хотя безумно хотел ускорить сближение. Он ждал, когда в ее женской природе проснется инстинкт и подскажет ей новые позы, а позы, в свою очередь, дадут ей новую красоту. Немного терпения и ей захочется раздвинуть колени и показать свой бутон. Ольга откроет перед Разлоговым свою тайну, а он ей – свою: великую тайну наслаждения.
Ольга как будто спала, но дыхание было взволнованным. Разлогов лежал рядом и смотрел на нее. Он положил ладонь на ее плоский живот и стал гладить, медленно и нежно. Ольга не открывала глаз, безмолвно принимая ласки. Едва ладонь опускалась ниже пупка, как поднятое колено прижималось к выпрямленной ноге. Тогда ладонь поднималась до сосков, и рука Ольги тут же делала движение, чтобы закрыть грудь. Разлогов играл, пока не усыпил ее бдительность. Он взял ее между ног, продавив запоздалое сопротивление бедер, и испытал кайф от своей дерзкой атаки.
Ольга напряглась и, распахнув глаза, подняла голову, но не издала ни звука. Разлогов двигал пальцами и смотрел ей в глаза. Излом бровей сделал ее лицо сильным, как у ангела с мечом. Разлогову понравился образ ангела, которого он взял между ног. Правда, вышло грубовато. Разлогов ошибся, когда решил, что почувствовал ее. Позже. Он убрал руку медленно - уползающей змеей. Поцеловал в губы, но без ответа. Положил руку на талию и прижался. Ольга закрыла глаза и опустила голову.
Разлогов перевернулся на живот и тоже закрыл глаза, оставив руку на талии Ольги. Море подбиралось к ногам, шепча похотливые фразы, пальмы бормотали что-то неприличное, солнце дышало жарой. Только белый песок был безразличен, равнодушно принимал следы, равнодушно наблюдал, как ветер, подняв песчинки, сравнивает их.
Ольга легла на живот, Разлогов вернул руку на ее талию.
- Ужинать будем в ресторане, - сказал он. – Надеюсь, ты взяла с собой платье?
Он надел свои просторные штаны и цветастую гавайскую рубашку. Она - короткое белое платье с голубыми полосками, с открытыми плечами и грудью. Волосы как бы небрежно были схвачены в узел, казалось, стоит потрогать их, и они рассыплются по спине. Лицо лишь слегка было тронуто косметикой, в ушах сверкали сережки. Женственные плечи стягивали бретельки платья и лифчика. Ольга редко надевала платья, предпочитая джинсы или брюки, поэтому ноги казались голыми до неприличия. Она была полна опьяняющей телесности, как взрослая роскошная женщина, и при этом ужасно стеснялась. Разлогов загляделся; столько было нескромности в ее скромности.
Они снова мчались на скутере по убегающей в джунгли серой ленте. Ольга держалась, обняв Разлогова и прижавшись к нему коленями, ей было не страшно. Ветер бился в гавайке и трепал подол платья.
Ресторан стоял на берегу в нескольких метрах от моря. Это была роскошная лачуга, утонувшая в прибрежной зелени. Веселые голоса звучали со всех сторон, нос щекотали незнакомые запахи. Разлогов взял Ольгу за руку и повел узким проходом; она едва поспевала, шлепая в босоножках по доскам. Им приветливо улыбались татуированные голые до пояса тайцы.
Смуглая тайка проводила их к столику, который находился на высокой, открытой с трех сторон веранде. Боб Марли в шапке-растаманке смотрел со стены. Столик оказался довольно высоко, с одной стороны была видна сцена, а с другой – море, бледно-голубое вблизи и ярко-синее вдали, и большие серые камни у берега. Остывающей глазуньей солнце стекало за горизонт. Казалось, будто облака плывут вдаль, а волны стремятся к берегу.
Они сели за столик. Разлогов взял руку Ольги и прижался к ней щекой, их глаза встретились. Принесли вино, наполнив бокалы, он сказал:
- Такой как ты, нет на всем свете. Ты единственная - лучше всех!
Они чокнулись, и он выпил бокал до дна. Ольга была тронута.
- Спасибо, - пробормотала она.
На сцене появились музыканты: черный гитарист, белый барабанщик, басист, по-видимому, таец, и еще несколько человек, занятых на тамтаме и духовых, тоже тайцев.
- Hello! – поздоровался гитарист и начал играть.
- Пойдем танцевать! – не дожидаясь ответа, Разлогов взял Ольгу за руку и повел к сцене.
Музыканты играли бесподобно, рок-н-ролл, блюз, старую добрую американскую музыку. Народ прибывал. Кого здесь только не было, белые, черные, смуглые тела жались друг к другу, люди брались за руки. Смесь языков доносилась сквозь музыку, больше английского, но были и другие, местные, был и русский.
Мужчины тоже были разные, а девушки - в большинстве русские, женственные и раскрепощенные. Их тела, стосковавшиеся по горячим рукам, двигались ритмично и плавно, лица купались в лучах заходящего солнца или склонялись, пряча глаза. Даже если они говорили по-английски, было легко узнать, что они русские. Красивые полуоткрытые тела, источающие аромат желания, сочные голоса, томные интонации; в русской женщине - воплощение женщины.
Будто кто-то похлопал в ладоши, задав такт, прозвучало несколько аккордов на клавишных, и тревожные щетки задали ритм. Басы поползли под ногами, заглядывая под юбки, вкрадчивый ритм завладел всем вплоть до сознания. Даже сердце стучало заодно с ним. Играли «Melody» Роллинг Стоунз. Ольга была опьянена. Движение становилось всеобщим, музыка ввела в транс, тело стало влажным. Было тесно и душно, но тем удушьем, которое вводит в экстаз.
Разлогов находился сзади, Ольга жалась к нему всем телом, терлась об него спиной и бедрами. Он уперся ей в ягодицу, она прижалась сильней.
Гитарист прикоснулся к микрофону. Хрипловатый голос как будто не пел, а рассказывал, бормоча в ухо, что сегодняшняя ночь станет волшебной, сегодня можно все… Гитара очнулась от дремоты, застонала, заголосила срывающимся голосом. Черные пальцы трепали струны, терли о лады, извлекая из металла человеческие эмоции.
Тело Ольги стало горячим и отзывчивым на прикосновения. Разлогов притянул ее за талию, прижался губами чуть ниже уха. Она склонила голову, подставляя шею.
Натанцевавшись, они вернулись за столик. Ольга положила перед собой свои прекрасные длинные руки, и Разлогов накрыл их большими ладонями. Они молчали, выравнивая дыхание, разговаривали глазами. Она улыбалась робко, уголками губ, а он широко, сверкая зубами.
Деревья, камни на берегу, запахи, кроваво-золотой закат – все было незнакомым и приветливым как новый друг. Солнце село, море простилось с ним, сверкнув на прощанье золотистой шкурой. Сумерки вышли из джунглей и поползли по берегу, один за другим захватывая в заложники фонари.
На столе стояла бутылка и бокалы с вином. Разлогов и Ольга сделали по глотку.
- Как тебе здесь? – спросил он.
- Это рай, - прошептала она.
Принесли горячее. Они были голодны и приступили к еде с аппетитом. Ольга ела, опустив глаза, а Разлогов наслаждался ее юной непосредственной красотой. Он смотрел на ее выставленное из-под стола круглое колено, полную голень и ступню с накрашенными ногтями в босоножке.
- Давай, больше не будем пить? Эту бутылку допьем и все, - сказала она.
- Почему?
- Мне достаточно, а тебе еще ехать.
- На скутере-то? – усмехнулся он. – Хорошо. Больше не будем. А когда приедем, откроем еще бутылку.
Музыканты играли великолепно. Мотивы регги, музыки с других берегов, где тоже море и пальмы, очень подходили этому острову. Люди танцевали перед сценой, внизу на песке, на пляже; большими компаниями, парами и в одиночку, кто как. Повсюду были загорелые татуированные тела. Дух праздности и свободы царил на острове.
Они отъехали совсем немного, когда Разлогов остановился на пустынной дороге посреди тьмы. Далеко за деревьями пробивался тусклый свет фонаря.
- Хочешь научиться ездить на скутере? – спросил Разлогов.
- Не сейчас же.
- Это совсем просто!
- Ты шутишь?
- Как на велосипеде.
- Я пила!
- Чуть-чуть - не считается. Попробуй, ты удивишься, когда узнаешь, как это просто!
- Ладно, но только если ты будешь рядом, - согласилась она.
- Мы будем вместе.
Они поменялись местами. Разлогов взял ее за талию.
- Это газ, это тормоз. Потихоньку прибавляй газ и отпускай тормоз. Поехали!
Она дала газ, и скутер резко взял с места.
- Ой!
- Не бойся!
Разлогов следил за направлением, придерживая руль левой рукой.
- Сбавь немножко!
Ольга резко сбавила газ; получилось, как будто нажала на тормоз. Скутер завилял на дороге, но Разлогов выровнял ход.
- Мы едем! У тебя отлично получается! – кричал он.
- Я боюсь! – она взвизгнула.
- Не бойся! Ты молодец!
Впереди показалась машина. Ольга резко крутанула руль, и они съехали с дорожного полотна. Разлогов увел скутер от столкновения с деревом, но плавно затормозить уже не смог. Скутер подпрыгнул на кочке и завалился на бок. Падая, Разлогов схватил Ольгу в охапку, и она упала на него.
- Ай!
Он почувствовал, как она сжалась от страха. Он лежал на сухой земле, а она на нем.
- Ты цела?
- Да, - пробормотала она.
- Где больно?
- Нигде…
Разлогов разомкнул объятия. Ольга поднялась. Он вскочил и стал осматривать ее всю, тиская плечи, руки, бока, ноги, задрал платье и смотрел на нее, как будто в потемках мог что-то увидеть. Была лишь небольшая ссадина на внутренней стороне правого колена.
- Я так испугалась, - Ольга положила голову ему на плечо.
- Все хорошо, хорошо, - Разлогов погладил ее по спине. – Зачем ты так резко повернула?
- Машина ехала прямо на нас…
Он засмеялся.
- Тебе показалось. Мы бы спокойно разъехались.
- Извини.
Они вернулись к своему бунгало, когда ночь затопила тьмой все вокруг. Ночь была поэтична. В небе мерцали звезды-жемчужины, пальмы шуршали беспокойной листвой, и волны лизали песок.
Разлогов поставил на стол бутылку, бокалы и зажег свечи. Чудесная прелюдия, начавшаяся с приглашения провести выходные на море, подходила к концу, и от того, что она получилась такой прекрасной, Ольга волновалась еще больше. В ее черных глазах, отражающих пламя, светилось признание. Сдержанная во всем и прежде всего в словах, воспитанная в строгом соблюдении приличий, мучительно уязвимая, сделанная вся из прекрасного, но очень тонкого стекла, она говорила сейчас глазами о своем чувстве.
Они расположились за столом, сев с одной стороны и повернувшись друг к другу, так, чтобы стол не казался преградой. Они сидели, положив на стол локти, Ольга – левый, Разлогов правый. Сделав над собой усилие, она чуточку развела ноги и испугалась, не слишком ли откровенно. Он смотрел ей в глаза, но, конечно, все заметил и оценил.
Разлогов улыбался. Поигрывал хвостом, словно тигр - здоровенный красивый кот, взявший в лапы молодую тигрицу, которая уже убрала в сторону хвост. Разлогов видел, что происходит с Ольгой, и это придавало ему уверенности. Он знал, что делать. Он подвел ее к этому моменту, и финал обещал быть незабываемым. Любовь этой очаровательной девушки лежала у него в кармане.
Разлогов медленно, не сводя с нее глаз, поднес вино к губам. Кроваво-красная жидкость прокатилась по стенкам бокала и исчезла во рту. Ольга сделала глоток, тронув бокал чувственными губами, и розовая капля скатилась по выпуклому стеклу. Их измученные ожиданием тела стали влажными под одеждой. Разлогов перевел взгляд на ямочку между ее ключицами.
- У тебя здесь капелька, - он показал на себе. – Вот-вот скатится.
Ольга подняла руку, дотронулась до верха груди и замерла, увидев его взгляд. Ему не надо было ничего говорить, слова стали лишними.
Разлогов наполнил бокалы, придвинулся ближе и дотронулся до ее колена. У Ольги перехватило дыхание. Если б он что-то спросил, она бы не ответила, потому что не хватило бы воздуха. Ее колени еще чуть раздвинулись, теперь конвульсивно. Она дышала, как будто только что поднималась по лестнице.
Они выпили. Ольга выпила жадно, словно в вине было единственное спасение, сжала губы.
- Иди ко мне, – прошептал Разлогов, впившись глазами в ее влажные губы, и взял ее руку.
Ольга встала, хотела сесть ему на колени, но он вдруг поднялся и подхватил ее на руки. Разлогов понес ее, глядя в черные остановившиеся глаза, вошел в комнату и опустил на кровать. Она вытянула руки вдоль тела.
Он принес свечи и поставил на столик.
- Лучше в темноте, - попросила она.
- В темноте, это когда боятся смотреть друг на друга, а нам нечего стесняться.
Ольга не могла унять дрожь, смотрела на Разлогова, как на своего палача. Он раздевался и тоже смотрел на нее. Прошелестела под ноги рубашка, упали штаны, брякнув ремнем. Он показался ей еще больше и здоровее, с обведенной тенями мускулатурой, и тяжелыми как у кузнеца руками. Ольга взглянула на его узловатые гениталии, будто вытащенные из земли клубни с согнутым стеблем, и испугалась. Она, конечно, знала, как выглядит голый мужчина, но то, как было у Разлогова, показалось ей если и подходящим мужчине, то скорее первобытному.
Издалека, из-за скалистого гребня, за которым находился большой пляж, долетела тоскливая мелодия в стиле нью-эйдж.
Ольга смотрела на Разлогова как на приближающуюся змею, испытывая страх цивилизованного человека перед чем-то первозданным. Раньше она думала, что это произойдет с ровесником, бледным и робким, кого она не будет бояться, и не будет хотеть. А Разлогова она хотела и боялась. А еще она испытывала страх перед болью; страх, что сделает что-то не так в этот первый и самый важный раз. Вино было единственным ее союзником. Впервые она пожалела, что не выпила больше.
Разлогов опустился на кровать, присев рядом с Ольгой, став на секунду античной скульптурой, и стал трогать ее через платье, словно мерил ее своими ладонями. Взял за грудь, и Ольга схватила его руки, не зная зачем, то ли чтоб оторвать от себя, то ли чтобы прижать изо всех сил, потому что от них исходил волшебный подчиняющий жар. Разлогов поддел бретельки платья и лифчика и стянул их, опустив к покорным локтям, и оголил пухлые груди, прекрасные как у невольницы. Потрогал их. У Ольги встали соски. Ей хотелось стонать, но она стыдилась.
Словно большая пушистая кошка нежилась у нее на груди. Он наклонился и потрогал сосок языком. Ольга вытянулась как струна и ослабла. Природа забродила в ней раскаленной лавой в поисках выхода. Его теплый рот взял другой сосок, ток прошел через все тело. Ногам хотелось то раздвинуться, то сжаться, руки то поднимались, чтобы обнять его, то бессильно падали. Ольга не знала, что делать.
Разлогову хотелось задрать ей ноги и всунуть в нее свою пылающую головню. Но требовалось помедлить, добить долгим непрерывным удовольствием. Он поднял платье и провел по ее бедрам, погладил ажурное белье, поцеловал ниже пупка. Ольга растерянно смотрела на его вытянутые губы, роняющие на нее прикосновения, которые тут же таяли.
Разлогов стянул с нее трусы, как будто спустил флаг, понял: сдалась. Выпуклый лобок был покрыт короткими шелковистыми волосами с ровно выбритым окаймлением. Разлогов смотрел на ее крутые как холмы бедра, и ждал, что это лоно сейчас сбросит детскую скованность, и она задерет ноги. Но вместо этого бедра сдвинулись, как новобранцы в первом бою.
Грубый штурм мог все испортить. Разлогов вернулся к платью и потянул вверх, намекая, что самое время разоблачиться полностью. Ольга зашевелила задом, словно лежачий больной, который помогает сиделке переодевать его; потом, видимо поняв, что это ужасно не по-взрослому, поднялась рывком, сняла платье через голову и замерла, покорная, уронив руки вдоль тела.
Разлогов прошелся по ней глазами, глотками выпивая ее мраморное совершенство. Взял за бедра, повернул и посмотрел на нее сзади, широкобедрую, стройную, с волной черных волос до лопаток, с приподнятыми ягодицами и впадинками над ними. Он встал и прижался к ней. Первый раз, пройдя через сотни женских тел и душ, ощутил желание срастись с этой девушкой. Словно потеряв когда-то часть себя, вновь обрел ее, и ждал воссоединения.
Разлогову хотелось, чтобы Ольга проснулась, стала бы трогать, пусть неумело, но искренне. Разлогову очень этого хотелось, но ее руки были как ветви ивы. Он заботливо положил ее на постель, лег рядом и стал целовать в губы, задыхаясь вместе с ней. У него прихлынула кровь, а у Ольги отхлынула, собралась внутри огромной дрожащей каплей. Они слышали, как стучат их сердца.
Они должны были сделать усилие, взяться за руки и взойти на вершину. Разлогов ждал, что Ольга обнимет его за шею, обхватит ногами и прижмется всем телом. Но она лежала, жаждущая и ждущая, но безвольная как рабыня. Он просунул ладонь ей между ног. Она судорожно раздвинула их, но только чтобы впустить руку, но не его самого. Разлогов стал мять ее там. Никакого ответного движения, только вздох, похожий на всхлип.
Ромашка бы сейчас прижала круглые коленки к груди, раздвинула пальчиками розовый бутон и позвала затуманенными глазами, и утянула бы на глубину… Почувствовать бы снова ее руку. Одно прикосновение! Разлогов испугался. Понял, что хочет такую, как Ромашка...
Он сел и не грубо, но непреклонно раздвинул Ольге ноги. Они поддались принужденно, словно уступили насилию, и легли как-то по-лягушачьи. Еще не знали, как надо. Пугливое лоно трепетало. Надо было действовать без проволочек. Разлогов лег на Ольгу и стал толкаться в ее тело, вскочивший на самку самец.
«Помоги же», - хотелось крикнуть ей в ухо. Но Ольга просто ждала, покрытая потом, как перед медицинской процедурой, о которой только и думают, как бы поскорее через это пройти. Ромашку бы сюда! Наконец, Ольга вздрогнула. Разлогов преодолел сопротивление тела. Она схватилась за него, как будто падала в бездну.
Разлогов двигался ритмично, решив, что не стоит затягивать. А Ольга терпела. Никакого ответного движения. Хорошо было в ней, но не с ней. Он не мог ее простить или хотя бы сделать скидку на неопытность. Теперь он спешил. Ромашка засела в сознании как игла, пустила в вену разочарование. Разлогов взял свое, дернулся назад и скорчился над Ольгой, как падший ангел, орошая девственный живот тяжелыми каплями. А потом упал, накрыв свое неплодное семя и ее чистую кровь.
Наконец, Ольге стало хорошо. Позади были боль, напряжение, великая неразбериха чувств: желания, стыда, растерянности. Как же хорошо! Ольга держала его на себе и ей не было тяжело, тяжесть мужчины была приятна. Она согласилась бы, чтоб оргазм был тем, что она сейчас переживала. Ольга почувствовала гордость; ведь именно она насытила это могучее тело, затихшее на ней, как уснувший ребенок. Она узнала власть женщины над мужчиной.
Ольга осторожно обняла его, провела по волосам, посмотрела на уставшее лицо и поцеловала в щеку. Захотелось ласкать его, но она не знала, как. Разлогов сполз с нее и лежал, не открывая глаз, оставив на ней руку. Казалось странным, что на его лице нет выражения счастья, ведь сама она на седьмом небе. Она объяснила это тем, что он просто устал. Ольга снова поцеловала его, поводила пальчиком по прохладной коже. Они лежали долго, влажные, как будто срослись. Теперь Разлогов казался ей по-настоящему прекрасным, физически совершенным. Все в нем виделось ей идеальным, и лицо, и руки, и то, что побывало в ней, поначалу представлявшееся корявым стеблем с клубнями. Она узнала, что так и должно быть.
Ольга решила, что пора сходить в ванную. Она омывала себя, водила руками по внутренней стороне бедер, между ног, но боялась туда смотреть, чтобы не увидеть кровь. Ольга сказала себе: все, теперь она женщина, и эта ночь как можно скорее должна стать воспоминанием. Она подумала, что должна вернуться в комнату такой же, как ушла – без всего. Но все же обмотала полотенце вокруг бедер.
Разлогов спал, раздвинув длинные ноги и уронив с постели руку, посапывал как подросток. Ольга не решилась его будить. Подняла руку, накрыла всего одеялом и легла рядом. Ей хотелось выйти на веранду, крикнуть от радости и прыгнуть в море, качаться на волнах и рассказывать звездам, как она счастлива. Но еще сильнее хотелось быть с ним.
Ольга проснулась от того, что ее тело беспардонно мяли, хватали за задницу, за грудь, лезли между ног. Со сна она не сразу сообразила, чьи это руки. Хотела закричать, но рот оказался закрыт чьим-то ртом и чей-то язык сплетался с ее языком. Ольга открыла глаза и увидела синие дерзкие глаза Разлогова. Она не могла ничего сделать. Было уже совсем светло.
Он навалился на нее, вдавив в постель, и раздвинул ей ноги. Она ощутила болезненное вторжение, правда, оказалось не так больно, как ночью. Ей даже понравилось ощущение наполненности. Но хотелось, чтобы не такими грубыми были толчки. Рты слились в поцелуе, а глаза смотрели в глаза. Ольге стало хорошо. Между ног росло новое необыкновенно приятное ощущение; ритмичные движения разгоняли его по телу.
Толчки прекратились, стало пусто и холодно, Разлогов приподнялся над ней, и Ольга почувствовала, как на живот пролилось что-то теплое. Это произошло неожиданно, и она снова оказалась растерянной и попросту неготовой. Разлогов уронил голову ей на плечо, упал рядом и дышал, как ночью, как будто только что бежал.
Ольга не знала, радоваться или огорчаться. Она ничего не знала, даже хотела заплакать. Потом Разлогов встал, вышел на веранду, и она услышала плеск воды. Ольга полежала несколько минут и поднялась, обмотала себя полотенцем, открыла дверь на веранду и увидела, как он режет волну, взмахивая руками-веслами.
- Рома!
Разлогов перестал грести и посмотрел на берег.
- Плыви ко мне! – крикнул он.
- Я боюсь!
- Плыви!
Ольга посмотрела по сторонам, скинула полотенце и сошла в воду голая. Они поплыли навстречу друг другу. Когда они обнялись, ей было трудно посмотреть ему в глаза.
Они загорали в шезлонгах, завтракали, сидели под пальмами, снова загорали. Потом подъехала машина и раздалась тайская речь.
- Кто это? - спросила Ольга.
- Маленький сюрприз, - улыбнулся Разлогов.
Трое тайцев, две женщины и мужчина, в нескольких метрах от бунгало принялись устанавливать что-то наподобие шатра. Они закрепили четыре ширмы из белой материи, за которыми поставили два лежака и застелили их простынями. Увидев хозяев, они приветливо заулыбались и поздоровались по-английски.
- Сейчас нам будут делать тайский массаж, - сказал Разлогов.
- Надеюсь, это будет прилично?
- Все неприличное мы сделаем сами.
Они легли на живот, повернувшись друг к другу. Запахло чем-то незнакомым и очень приятным. Ольга улыбнулась и закрыла глаза. Тайская женщина налила в руку масло и стала размазывать по ее матовой коже. Ольга развела ноги. Разлогов подумал, что было бы здорово сейчас лечь на нее, блестящую и скользкую, водить по ее телу руками, засунуть в нее пальцы и гладить изнутри. Он почувствовал ногами прохладное масло, нежные руки заскользили по разгоряченной коже. Ощущение блаженства растеклось по всему телу, и он невольно закрыл глаза.
Пахло как в раю. Руки тайцев обладали какой-то нежной силой; надавливая, вместо боли они оставляли ощущение невесомости и удовольствия. Разминалась каждая мышца, продавливалась, растиралась. Тело наполнялось сладкой ломотой и покоем.
После массажа Разлогов и Ольга отдыхали, лежа в постели. Было непонятно, спишь ты или бодрствуешь, скорее, было какое-то пограничное состояние. Разлогов повернулся к Ольге, уткнулся лицом в щеку, стал целовать, обхватил за талию, задвигался и оказался над ней, взял за бедра и рванул на себя. Ольга сжалась, показалась испуганной, готовой вырваться и убежать.
Ольга с ужасом наблюдала, как на ее бедра надвигается танк с поднятой пушкой. Танк нырнул, погрузив в нее орудие. Она опять испугалась, опять мучительно переживала чередующиеся секунды растерянности и наслаждения.
Разлогов перевернул Ольгу. Как она похожа на Ромашку! Те же широкие, круглые ягодицы, та же талия, те же ямочки, та же сильная ровная спина. Только волосы другие, темные. Нет, куда ей до Ромашки! Ромашка прогибалась как дуга, выворачиваясь наизнанку, насаживалась на него, угадывая малейшее его желание. Как в танце. Разлогов зажмурился, но подлог не получился.
Ему было мало ее целинной красоты. Он пил и все равно жаждал. Душный мрак тропической ночи отступил, стало свежо. Они вытянулись, выровняв себя после корчей, и уснули, Ольга - с облегчением, Разлогов - с тоской.
Возвращение было тяжелым, словно оба болели. Разлогову хотелось побыть одному. А Ольга боялась остаться в одиночестве, успев прирасти к нему, как привитая ветка. Ей хотелось прилететь с ним в его московскую квартиру и остаться там, как в бунгало, где прошли эти ночи. В самолете он спал, а Ольга смотрела на него и не могла отвести взгляд. Ее кровь наполнилась любовью.
Во время перелета, лицо Разлогова выглядело прекрасным и безмятежным, но, когда они приземлились, на нем появилось сожаление и тревога. Ольга взяла его за руку, которая показалась ей безжизненной. Она спросила, как он себя чувствует, Разлогов сказал, что болит голова. Она предложила таблетку «Спазмалгона», но он отказался, сказал, что таблетки ему не помогают.
Когда Разлогов привез ее домой и довел до квартиры, Ольгу не так расстроило одиночество, в котором она осталась, как тоска, с какой он посмотрел на нее, расставаясь. Ольга обняла его и поцеловала, его губы ответили, но в глазах промелькнула льдинка. Ольга взяла с него слово, что он позвонит, когда будет дома.
http://www.proza.ru/2018/04/30/21