Солистка..

Марина Аржаникова
 Лилька была стриженая, после малярии, но каким-то образом два истрепавшихся бантика держались на голове..  Чуть раскосая, что лицу детскому придавало задор, и очень подвижная, "шило в попе",- говорила бабушка. Худенькая, с вечно разбитыми коленками, Лилька была заводила: воевала с пацанами , уводила всю  обрубскую детвору под мост, мальков ловить, а то и на Гору, где собирались взрослые пацаны, обрубские и загорские, повыяснять отношения. Лилька спасала собак от повадившихся ездить по дворам страшных рябых мужиков на грязной , с огромным ящиком, телеге, - живодеров, как их называли в народе, подкармливала ощенившихся сук, таскала домой котят, коробки с которыми, стояли по всем углам их небольшой единственной комнаты, в крепком деревянном двухэтажном доме по улице "Обруб-6". Обруб- он и есть обруб, небольшой, изогнутый , с высоким живописным бархатным берегом, и быстрой своенравной речкой, где пропадала детвора, а женщины полоскали белье и обсуждали текущие новости.
Лильку любили и взрослые и дети, она была какая- то особенная, иногда по - взрослому рассудительная, нахмурившаяся, иногда трогательна по- детски, когда прижавшись к бабушке- замолкала, как птичка, и  часто можно было видеть как она, впереди, со сбившимся старым бантом на голове , вела за собой ватагу сопливых, чубастых, голодных пацанов, вечерами же,  когда темнело, вела эту ватагу в пекарню, своими тайными ходами- ходильниками, на крышу сарая, внизу которого стояли бочки с патокой, и куда они все, нависнув друг на друга, просовывали длинную сучковатую палку в пробитую в бочке дырку. Просовывали  тихо, затаившись.  На шухере стоял , вернее сидел, Пашка, свесив ноги и ожидая своей очереди.  Облизывали  палку  неспеша. Патока была густая, и медленно сползала по щекам, по груди, даже по ногам. Однажды мужчина с пекарни схватил за ногу Серёжку, и Серёжка бился и кричал, испуганный и липкий.
Иногда Лилька грустила, и в такие моменты она просто сидела на крыльце, делала браслеты из одуванчиков, осторожно разъединяя  надвое стебель,  вспоминала о папке,   который как и у всех , был на фронте, и взгляд у неё становился взрослым, и совсем раскосым.



А вообще жили весело. По вечерам пьяный Савка играл на гармошке, сидя на крылечке, женщины развешивали белье, перебрасываясь словами, и туда- сюда сновала ребятня... Весело было,  но голодно. Хлеба было совсем мало, и Лилька с бабушкой ходили на Пороховые поля,  выкапывали по-третьему разу картошку, и если находили штуки три-четыре, радовались...

- Баб, дай я ещё пройду, ещё найдем,- говорила Лилька, и снова рыла, рыла руками уже  отрожавшую  землю. А дома картофелины варили, предварительно вырезав "глазки", для новой посадки, и держать горячую картофелину в ладонях- было маленькое Лилькино счастье.

Иногда бабушка брала Лильку на "отметку", ночью, - ходили к  к мосту, Лилька стояла, в темноте, со взрослыми; резко выкрикивались номера, - как прорезали ночной воздух, - и она сама откликалась, кричала , написанный на руке химическим карандашом номер- завтрашние 250 на день. И бабушка брала её, ночью, в очередь, потому что Лилька  ждала, не ложилась...

До войны в Обрубской пекарне пекли сайки. Запах от них стоял по всему Обрубу, да и по Загорной, а когда бежала Лилька из школы- было слышно и с Площади...  Лилька ложилась на кровать, ровненько, складывала ручки, и начинала вспоминать... Это были самые счастливые минуты в её жизни: сайки  были горячие, подрумяненные сбоку, с запеченной "оборочкой" из теста. Лилька начинала откусывать сбоку, с краешка, потом бочки, и так до серединки, оставшуюся середку, круглую, ровненькую, ещё обтачивала зубками, и потом завёртывала в платочек, и прятала под платьями в комоде. Но так было до войны.  Лилька чувствовала их вкус, и запах, заполнивший всю комнату, облизывала губы и сглатывала,  и тепло разливалось по всему её телу.
Иногда она проделывала эту игру по три - четыре раза в день...

-Баба, я полежу...
-Полежи, полежи, касатая, коли хочешь...

И правда, ей казалось - она её съела, эту предвоенную  сайку.
С учебой у Лильки было все в порядке, она неплохо училась, и уроки делала сама- быстро и весело. Иногда у неё шла кровь носом, но это от "мяса", как говорила баба Саша, вернее, от того, что его не было. У Серёжки тоже текла, прямо во время игр, на речке , или во дворе, тогда они засовывали в нос траву, и она останавливалась.
Но самое любимое занятие у Лильки был её ансамбль в Доме Пионеров. Она ходила туда два раза  в неделю, и мама специально сшила ей из лоскутков тапочки, куда Лилька вставила две золотинки, и когда шла на репетицию, смотрела под ноги, любуясь, и вытягивая "по - балериному" пальчики.
Сергей Иванович, Руководитель хора, хвалил Лильку, и ко Дню Рождения Революции доверил ей  СОЛО. Это была победа, ведь ещё год назад она играла в ансамбле на "шкурках", в группе ударных, и стояла всегда в глубине, у задника,  за аккордеонистами и балалаечниками, а сейчас - солистка! Румянец заливал Лилькино лицо, она стеснялась, и ликовала одновременно.
 

И репетировала, репетировала...  Пела ребятне на крыльце, пела пьяному Савке, и пацанам, даже глухому деду Ефиму - соседу, пела...  Сергей Иваныч выдал Лильке костюм для сцены- платье, сшитое из дешевой миткали ещё до войны и Лилька считала дни до Праздника.  Представлялся ей зал Драматического Театра, его БАРХАТ , большие нарядные двери, видела она себя на сцене, и маму с братом в зале , и улыбку Сергея Ивановича..

Подходил к концу октябрь. Стало холодно, детвора уже почти не спускалась к речке, да и мальки, наверное, выросли и уплыли в тёплые реки; сидели уже больше на крыльце и на общей кухне, вечерами Лилька обвязывала с бабушкой платочки для раненых, пела... И как- то в один вечер зашёл Савка- пьяница и сказал, что в Нижнем будут продавать рыбу,  и мама послала Лильку: - "Иди, ты любишь по очередям.. Может и достанется" ..

- У меня смена..., - добавила она.

И Лилька побежала, счастливая... И рыбу купить, и с людьми постоять - только в радость!

Давали по килограмму, партиями по 20 человек, стоишь, стоишь, а потом "раз" -  и ты в следующей "двадцатке".  Но отпускали медленно, иногда с руганью. Лилька рассматривала дорогую лепнину на потолке большого и богатого здания,  гастронома, где до войны продавалась чёрная и красная икра в деревянных бочках, - но она была дорогая, и дедушка покупал ей кулёк конфет,- "Дунькина радость", - говорил он...  "Лилькина радость", - повторяла Лилька, держась за дедов пиджак...
Незаметно  пролетел час, пошёл второй, третий , потом, четвёртый, и заёрзала  Лилька, в туалет захотела, - "посикать", как баба Саша говорила, но отойти нельзя, очередь цепко следила за каждым очередником.
Лилька сжимала губы, переступала с ноги на ногу, зажмуривала крепко глаза, или , наооборот, широко их распахивала и отчаянно всматривалась в лица других, вспоминала о бочках с икрой, представляла как она приносит рыбу домой, как радуется брат,  как дымится вкусный рыбный суп на столе,  но до прилавка оставалось ещё одна партия, ещё двадцать человек, нетерпеливых уже, недобрых, и когда терпеть стало совсем невмоготу, брызнули с девчачьих ресниц- фонтаном, слезы, и запела она своё СОЛО - "И с нааами наааш товарищ Стааалин", громко, отчаянно, хорошо артикулируя,- как учил Сергей Иванович, и покатились, горячие, по щекам в рот, а по ногам прошла теплая и долгая волна...

Темные тучи, фиолетовые, густые, плыли ровно и низко. По мосту бегали собаки.

- Толко бы живодеры не поймали..- думала Лилька....


Она  шла домой с большим хрустящим пакетом на вытянутых руках, широко расставляя ноги, счастливая, с блестящим косящим глазом, и  с полными, хлюпающими сапогами.