Я умирала. Вокруг меня суетились люди. Одна за другой менялись кареты скорой помощи. Врачи осматривали, прослушивали, прощупывали. Для них я была абсолютно здорова. Но я умирала. Плакали дети, беспокойно шептались взрослые, в тумане мелькали знакомые и незнакомые лица, только я одна была абсолютно спокойна. Для меня это не было неожиданностью или трагедией. Я прошла свой земной путь, и теперь душа моя в последний раз расставалась со своим измученным телом.
Сожаления не было, за свою беспокойную и нелёгкую жизнь я не раз испытала это чувство.
Вспоминаю сырую, военную осень, когда, построенные нами укрепления уже утюжили неприятельские танки, надрывно выли сирены воздушной тревоги, по улицам носились повозки и машины, и всюду летали листовки с призывами сдаваться. А я, уже больная, уезжала из объятой паникой города на подножке последнего вагона уходящего поезда.
Холодный, порывистый ветер остервенело трепал моё тонкое летнее платье, я не чувствовала своего тела, я видела его, насмерть вцепившееся в липкие поручни закрытой двери, я держала его, не давала упасть и умереть, я была молода, а впереди была целая жизнь.
Вспоминаю тёмный, холодный барак, где лежала я, истощенная непосильной работой на заводе и изнурительными институтскими занятиями. Шла война, надо было работать и учиться. Постоянное напряжение и недоедание сделали своё дело. Организм уже не сопротивлялся неотвратимому концу, оставалось только дожидаться смерти.
«Какая она смерть?» - думала я в полузабытьи последними проблесками сознания. «Сколько ещё мне осталось?» Но я всё ещё мыслю, страдаю, надеюсь, я должна жить, как бы не было трудно. Неведомая сила поднимает мою безжизненную руку и заставляет съесть ложку мёда, принесённого кем-то в мою комнату. И в этот раз я выжила. Выжила ради будущей борьбы, будущих детей, будущих побед и поражений, назначенных мне судьбой.
А сейчас я умирала. Я сделала всё, что смогла, и пусть невелик мой вклад в общее дело борьбы за Добро и Справедливость, он есть, и останется навсегда в душах и делах моих детей и учеников.
Вспоминаю время, когда, после окончания института, я была направлена учителем в отдалённое село национальной окраины. Трудное, но счастливое было время. Многие дети, и даже взрослые, не умели говорить на языке своей страны, не то, что писать. Винный угар и дикие инстинкты были уделом этих людей. И мне предстояла нелёгкая задача, не только дать им необходимые знания, но научить мыслить, понимать прекрасное, осознать своё место в бесконечно быстро меняющемся мире.
Учителей не хватало, и я вела сразу несколько предметов. А ещё организовала самодеятельный театр, где сама была и автором спектаклей на местные, злободневные темы, режиссёром и постановщиком. Пригодились довоенные институтские навыки. Днём я давала уроки, вечером были репетиции или спектакли, а ночью готовилась к занятиям и писала. Сон был лишь досадной помехой в моём деле.
Мы давали спектакли в большом, единственном на всю округу каменном доме, перестроенном под клуб. Народу собиралось так много, что мест всем не хватало, люди шли со своими табуретками и стульями. Приезжали и приходили пешком из соседних селений посмотреть наши представления.
Это был успех, пусть небольшая, но победа в борьбе за души людей. Вот они эти простые и непосредственные люди. Зал, то напряжённо молчит, затаив дыхание, то взрывается бурным смехом, то негодует вместе с героями сцены. А я стою за кулисами и не чувствую себя. Пьянящая эйфория захватывает, увлекает, и вот я уже парю над зрительным залом, над своими актёрами, над собой. Всего одно мгновение продолжается это состояние, но это надо почувствовать, это надо испытать, и ради этого мгновения стоит жить и работать.
Да, я тщеславна, я чувствую власть над этими людьми. Я могу их заставить смеяться, я могу их заставить заплакать, пулей вылететь из зала с покрасневшим лицом, «сгореть от стыда», но это мягкая власть и никто не противится ей. Люди узнают себя и знакомых в моих героях, смотрят и оценивают свои хорошие и плохие поступки. Видят реакцию других зрителей, и пробуждаются в них мысли и чувства, заложенные мной, но как их собственные.
На крыльях летела я к любимому человеку, чтобы рассказать о своей удаче, поделиться радостью, выслушать добрые слова и похвалу, а увидела лишь злые, презрительные глаза и захлопнутую дверь. Бездонная, тёмная пропасть поглотила меня, и я стала падать…
Кто-то подходит ко мне, что–то спрашивают, куда-то ведут. А я всё падаю, падаю со сломанными крыльями, и некому остановить этот безумный полёт.
Очнулась на больничной кровати, голова раскалывалась от боли, давление зашкаливало, жить не хотелось. «Зачем он так жестоко со мной поступил, ведь мы были друзьями, мне же от него ничего не нужно было, кроме понимания и поддержки?» Комната закачалась, мягкая дрёма охватила меня, и я опять потеряла сознание.
Это потом, много позже, узнала я причину такого отношения ко мне. Он был служителем Системы, рабом Системы, и только она одна имела право распоряжаться душами людей, остальные обязаны следовать её предписаниям. Получив прямые указания покончить с моей «самодеятельностью», он принёс в жертву нашу любовь и дружбу ради будущей карьеры и довольствия.
Это прозрение наступило потом, а тогда, ночью, когда я снова очнулась, желание было только одно: расстаться с этой, ставшей не нужной жизнью. Я химик, и знаю чем можно отравиться в больнице. Вот, смертельная ампула у меня в руках. «Разбей и выпей содержимое». Но я медлю, тяну время, чего-то жду.
Мысли встрепенулись и потекли снова, будто уже не я это, беспомощная и растерянная, а другая – сильная и решительная, заговорила во мне:
«Остановись, кому нужна твоя смерть, твоим ученикам, тем людям, которые поверили в тебя, твоим будущим детям. Нет. Ты молода и полна сил. Встань выше своей личной трагедии. Предстоит ещё долгая борьба за Великую Идею, с победами и поражениями, ты уже встала на этот путь, так иди же до конца».
И я прошла свой путь. А теперь я умирала. Звуки вокруг становились всё тише, окутывающий туман всё плотней, пока полная тишина и мгла окончательно не поглотила меня…
Голос. Он звучит ниоткуда, он вокруг, он внутри меня:
- Вот и ты уже здесь, ты, которая отвергала и боролось со мной, чего добилась ты в своей борьбе?
Я не удивилась и не испугалась. Все человеческие чувства исчезли.
- Да, я боролась. Боролась против диких обрядов, боролась против темноты и мракобесия. Я вытаскивала из жутких сект заблудших людей. Я спасала любовь от предрассудков. Во имя любви я соединяла в семьи людей разной веры. Я вырывала детей у фанатиков. Меня пытались убить, запугать, но я не боялась, я шла до победы. Кто сможет упрекнуть меня в этом.
- Ты была частью жестокой Системы, она уничтожала народ, рушила мои храмы, отнимала у меня души.
- Да, я была частью Системы, я была воспитана ей. Но я служила не Системе, а Великой Идее Добра и Справедливости и была свободна. Только находясь в Системе, можно было бороться за Великую Идею, изначально положенную в основу. Я могла занять высокое место в Системе, стать её бездушным винтиком, но я выбрала свой путь, и даже теперь не жалею об этом. Я боролась со злом устным и печатным словом, ниспровергала авторитеты, судила земным судом, восстанавливала справедливость тогда, когда другие отступали. Я помогала всем, кто шёл ко мне за помощью и поддержкой. Я боролась даже тогда, когда меня лишили возможности писать и говорить с людьми, пытались лишить разума. Я не боролась с Системой, я верила в неё и стремилась улучшить, но это оказалось выше моих сил. Ты и сам всё знаешь, мне нечего скрывать.
- Я знаю, но мне нужен твой ответ. Ты учила своих учеников жить без меня. Человек слаб и грешен, разве может он жить без веры?
- Я учила людей другой вере. Вере в свои силы и способности преобразовать этот мир, в котором мы живём сейчас, а не искать другой. Сделать его лучше, чище, безопаснее для поколений, идущих за нами. Я освобождала разум людей от предрассудков, догм и дурмана. Только раскрепощённый ум способен созидать, творить, понимать прекрасное, сострадать, делать добро и ненавидеть зло. Не подавлять и унижать, а возвышать и укреплять человека, помочь ему раскрыть лучшие свои качества, поверить в себя - вот в чём я видела свою миссию на земле.
- Ты не любила своего мужа, отца твоих детей, ты любила другого.
- Это так. Я любила другого. Любила чистой и святой любовью. Любила, когда он был рядом, любила, когда он был далеко, любила, когда он предал меня. Он был частью меня, он был во мне. Эта любовь помогала мне жить, работать, творить, она возвышала меня, давала мне уверенность и силы. Это была радость и боль моя. Я не смогла вырвать её из сердца.
- Ты прошла свой путь, учила, боролась, любила. Где результат твоей деятельности. Не напрасно ли всё это было?
- От имени людей, я добивалась, чтобы строились дороги, школы, больницы и многое другое.
Я горжусь своими учениками, которые впитали мои мысли, убеждения, мою правду, и понесли её дальше.
Больше всех наград стоила мне благодарность простых людей за спасённые судьбы, восстановленную справедливость, остановленное зло.
С удовлетворением я читала слова прощения противников, признавших мою правоту. Вспоминаю письмо бывшего функционера, разжалованного за злоупотребления: « Спасибо, что открыли мне глаза, я начну жить по-другому и постараюсь снова завоевать доверие людей. Мне нельзя без этого».
Даже мои неудачи и поражения оставляли след в душах падших.
Вспоминаю один случай. На лавочке у магазина сидел, закрывшись с головой, мужчина, по всему видно, что он сильно пьян. Я стала говорить, чтобы он уходил отсюда, кругом много детей, какой пример он подаёт. Мужчина с трудом поднял голову, и я узнала в нём своего бывшего ученика. Мне стало больно. Я помню всех своих учеников. Я помню, как мы готовились к спектаклям, ходили в походы, загадывали будущее, мечтали, спорили на уроках. Это был хороший, правильный спор. Он будил мысль, заставлял думать, помогал принимать верные решения. Он тоже узнал меня и смутился. «Правильный Вы человек, справедливый, а я вот такой стал», - поднялся, вздохнул, и нетвёрдой походкой зашагал прочь.
Вспоминаю другое. Мы судили. Когда в помещение ввели человека, я ужаснулась. На его страшном, сером лице лежала печать долгих лет, проведённых в тюрьме, но что-то знакомое проглядывало сквозь безобразную маску отвращения и ненависти ко всему происходящему. Я ещё раз взглянула на имя и пошатнулась, но справилась с минутным затмением. Передо мной стоял лучший мой ученик. Он нравился мне своей честностью и прямотой. Всегда открытый, благородный, готовый прийти на помощь любому, не думая о последствиях. Что случилось, как попал он сюда, где был всё это время? Неужели мой труд был напрасен? В чём была ошибка? Тягостные вопросы терзали мою душу.
Я учила своих учеников: «Вы встаёте на путь бескорыстного и благородного служения людям. Это трудный путь. Не каждый осилит его. Если у вас нет твёрдости, уверенности в своей правоте, отступитесь. Никто не осудит вас, вы можете остаться справедливым, честным человеком, хорошим специалистом своего дела, жить обычной жизнью, но борьба не для вас. Вступая на путь борьбы за Великую Идею Добра и Справедливости, вы должны быть кристально чисты перед законом и совестью. Иначе вас раздавят. Зло всесильно и жестоко. Только жёсткое и решительное добро может победить зло. Мягкость и жалость лишь мешают борьбе. Пожалей преступника сегодня, завтра получишь двойное зло».
Я учила тактике борьбы. «Если зло сильнее, временно отступите, осмотритесь, анализируйте причину неудач. И всегда помните, добро не абстрактно, за ним стоят живые люди, которым нужна ваша помощь, привлекайте людей, ищите сторонников, собирайте единомышленников. И, когда почувствуете свою правоту и силу, поддержку народа, смело бросайтесь в бой и боритесь до полной победы».
Как трудно судить своих учеников. Хочется встать вместе с ним и крикнуть: «Судите меня, это я сделала его таким!»
Всё-таки это был лучший мой ученик. Он понял то, чего я никак не могла принять. Это было выше моих сил. «Порочность всей созданной Системы – вот корень зла», - говорил он. «Как селекционер отбирает лучшие экземпляры, так Система культивирует в своих рядах бездушных исполнителей, приспособленцев, лицемеров, циников, готовых растоптать саму Идею Добра и Справедливости ради собственного блага. Убери одного, на его место встанет десяток новых, таких же безыдейных карьеристов, и так без конца».
Он вступил в бой с самой Системой, и проиграл.
Тяжёлое испытание выпало на мою долю, судить человека, своего ученика, за преступление во имя Добра. Глубокую печаль и скорбь оставило оно в моём сердце, породило сомнения в правоте своего дела, разрушило моё мировоззрение, отняло у меня оружие, лишило смысла всей жизни.
- Знай, что ты всегда была нужна мне. Это я открыл тебе двери вагона, когда ты замерзала на ступеньках, я вложил в твою руку спасительную ложку мёда, я отвернул тебя от ампулы с ядом. А теперь ты хочешь умереть? Я спасу тебя.
- Мне не нужна помощь, я не просила её тогда, не прошу и сейчас. Я честно прошла свой земной путь и мне безразлично, что будет со мной дальше. Спаси людей, которые гибнут, ежесекундно, мучительно, от голода и болезней, наводнений и землетрясений, сгорают заживо в огне пожаров, истребляют себя в бесконечных, кровопролитных войнах. Освободи их из ада земного. Я видела ад. Видела в жестоких и бессмысленных убийствах. Входила в палаты к детям, обезображенным страшными, неизлечимыми болезнями. Я бывала среди людей, навсегда лишённых человеческого разума. Я человек, я не могла помочь им. Ты можешь.
Голос промолчал, и наступила полная тишина…
Где-то вдалеке, тихо зазвучала знакомая мелодия. Это была моя любимая музыка. Я всегда её слушала, когда хотела забыться. Туман, окутывающий меня, стал потихоньку редеть, потом исчез совсем, и я увидела море, бескрайнее, голубое море. Я никогда не была на море, а так хотелось его увидеть, это была моя несбыточная в жизни мечта. Я иду вдоль берега со своим любимым, ступая босыми ногами по мягкому, белому песку и крепко держусь за его сильную руку. Я чувствую себя слабой, но счастливой. Крики чаек и шорох прибоя провожают нас. Нам хорошо, мы смеёмся, глядя на прозрачные, розовые облака и ласковое солнце, клонящееся к закату. Неужели, так будет продолжаться вечно...