Совпадения имён и наименований - случайны и являются сплошной фантазией автора
На следующее утро Кунгоро проснулся и почувствовал себя возрожденным. Давно ему не было так хорошо! То ли морской воздух подействовал, то ли ванна-фуро, но тело стало невесомым и бодрым. И когда он брился, то увидел что лицо помолодело и глаза заблестели, как двадцать лет назад.
Он спустился вниз и увидел только Тэкэра-сан. Оказалось, что бакалейщик и его сын давно уже ушли на работу. Любезная хозяйка поклонилась гостю и предложила угощенья, которые всегда ставят на стол ранним утром «асагохан» или утренний рис. А вместе с ним мисо-суп, жареную рыбу, нори и сладкий омлет. И, конечно, зеленый бодрящий чай. Пока они завтракали и говорили о погоде, свет за окном стал ярче, небо очистилось от ночных облаков и появилось солнце. Кто-то постучал в дверь и Тэкэра--сан пошла открывать.
Это был тот самый племянник хозяина, который должен был проводить Кунгоро до синтоистского храма на горе. Тэкэра-сан и мальчика покормила на быструю руку и дала с собой небольшой пакет с лепешками, вареными яйцами и сыром тофу. И через пятнадцать минут старый и малый пошли по дороге к вершине холма.
- Прости за вопрос Сэтору- тян, как твои дела в школе? Тебе интересно учиться?
- Да, так, если честно, сплошная зубрёжка. Нравится только биология и география, потому что тогда мы ходим в лес и в горы и изучаем нашу природу, птиц и животных. А все эти истории, математики, физики и химии мне совершенно неинтересны. Но мама говорит, что учиться надо хорошо, чтобы поступить в старшую школу, а потом и в университет и найти своё место в жизни. А моё место – здесь! Я уже ходил со старшим братом в море, и мне это очень понравилось. Я бы тоже хотел стать, как и он. рыбаком. Но в позапрошлом году катер, на котором выходили в море мой отец, дядя и двоюродный брат, утонули, и мама теперь боится отпускать меня.
- Понятно. Да, судьба моряков и рыбаков довольно трудная. Но мне кажется – это настоящая мужская профессия, и им есть чем гордиться!
- А вы художник? Как получилось, что это стало вашей профессией. Много денег платят за ваши картины?
- Художником я стал потому, что мечтал об этом с детства. И всё время рисовал. В детском доме наш учитель ругал меня, но потом, когда меня усыновили, наоборот, стали помогать, хотя семья была довольно бедной. Я даже какое-то время учился в школе, где учили живописи, но потом пришлось уйти, потому что не было денег оплачивать специальные уроки. Однажды отец узнал, что в Киото будет конкурс для детей и, если я получу главный приз, то меня бесплатно будут учить в университете в Токио. И я победил! Это было просто чудо! Ну, а денег мои картины много не приносят, но их хватает на еду, на дом и на краски. К тому же я работаю в галерее современного искусства, и они иногда посылают меня в командировки и по Японии, и в Европу.
- Уроямасии - я вам по-хорошему завидую – сказал мальчик и глубоко вздохнул. Неплохо было бы просто водить кисточкой по бумаге, ездить везде, получать деньги и не бояться утонуть или оказаться без денег, когда рыбы нет и нечего продать, чтобы заработать хоть немного денег.
- Не думай, мой дорогой, что художник – это такой бездельник, который спит до обеда, потом лениво идет в студию и мажет холсты и бумагу красками. У меня никогда не бывает так, чтобы я был сразу доволен своей работой, приходится рисовать иногда с утра до вечера, пока получится что-то хорошее. К тому же я часто езжу по стране, чтобы найти интересные идеи и сюжеты для картин. Два раза чуть не утонул в горной реке, в прошлом году на меня напал медведь, и я полдня сидел на дереве, пока он не ушел. Пять лет назад, когда я в первый раз приехал на Хоккайдо зимой, мне пришлось сидеть в шалаше почти два дня на морозе, чтобы увидеть песцов и лисиц и нарисовать их.
Я думал, что замерзну навсегда, но как-то выжил. И, если честно, даже горжусь тем, что смог преодолеть свои страхи и победить суровую зиму. Ну, и потом какие-то картины вообще не покупают, иногда приходится сидеть на одном рисе и чае, потому что все деньги ушли на оплату дома. Сейчас я один, и мне никто не помогает. Но я верю, что следующий день будет обязательно лучшим, чем вчера, и это меня спасает.
- Дааа. Я и не думал, что это так трудно. Вы молодец, Кунгоро-сан.
….Вот там видите большой камень. Сейчас мы дойдем до него, потом повернем налево и увидим храм.
И как только они обогнули огромный круглый камень, то увидели ступеньки, вырубленные в почти отвесной стене горы. Для удобства подъема были сделаны длинные перила из обструганных сосновых стволов. Подниматься было трудно, но минут через десять каменные ступени закончились и идти стало легче по утоптанной узкой тропинке. Между бамбуковыми деревьями протянулись длинные полосы неяркого солнечного света, а за ними показался и сам храм.
На самом деле это была молельня – небольшое каменное здание с покатой соломенной крышей. Перед входом, как и во всех синтоистских храмах, стояли невысокие тории – священные ворота. Дерево, из которых они были сделаны, почернело и даже как будто обуглилось. Но сама молельня была довольно ухоженной, видно было, что люди приходят сюда часто и стараются поддержать святилище в чистоте. Площадка тоже была подметена, а возле колодца традиционно стоял сосуд с черпаком, чтобы можно было вымыть руки и прополоскать рот для очищения от всего обыденного.
К ним навстречу вышел старик в старом кимоно и хакама. Они поклонились друг другу и произнесли соответствующие слова. Мальчик был знаком со стариком, поэтому он подвёл художника к нему и назвал его имя.
- Рад вас видеть здесь, Кунгоро-сан. Вы издалека?
- Да, я живу в Токио. Приехал на Хоккайдо, потому что люблю эти места и хочу узнать о древней Японии побольше. Мне о вас рассказывал Акиро-сан, и Сэтору-тян любезно проводил меня к вам.
- Ну что ж, проходите. Я немножко расскажу вам историю нашего храма.
Как вы сами понимаете всё всегда связано с какой-нибудь легендой, так и у нас: сто двадцать лет назад один самурай, который неизвестно каким ветром был занесен в наши края, решил покататься по морю на корабле. Он попросил у местного рыбака лодку и с двумя своими друзьями отплыл от берега. Сияло солнце, на небе, как говорится, не было ни облачка, и смелые воины наслаждались своей прогулкой. Так они плавали туда-сюда, но вдруг налетел сильный ветер и перевернул лодку.
Самураи не умели плавать, поэтому почти сразу пошли ко дну. Однако нашего смелого воина, который уже простился с жизнью, подхватили чьи-то руки и вынесли его на поверхность. Он был почти без сознания, поэтому не видел своего спасителя, а это был дельфин. Он толкал тело самурая к берегу, пока тот не оказался на песке. Тут же к нему подбежали слуги и стали помогать герою очнуться. Когда он пришел в себя, то пообещал, что построит молельню водяному ками и каждый год в этот день будет приносить этому храму священные дары.
С тех пор мы служим здесь в этом святилище, и я – уже восьмой потомок первого настоятеля. У нас здесь и праздники бывают в честь ками Эбису.
- Да, мне вчера Акиро-сан рассказывал. Жаль, что я не смогу это увидеть, это ведь зимой происходит?
- Точно! Девятого января. К нам довольно много народа приезжает. Если захотите, приезжайте и вы. Не пожалеете!
- Спасибо за рассказ. Можно мы здесь еще погуляем? Я хочу пофотографировать окрестности. Или даже немного порисовать. Например, этих двух зверей у входа. Меня всегда они привлекали своим грозным видом.
- Ну это такая традиция, вы ведь знаете, поставить собак или львов у входа в храм, чтобы они отпугивали злых духов.
- Да, знаю, но ваши какие-то особенные.
- Их нам привезли из Китая, еще тогда сто лет назад, и до сих пор стоят. Я за ними слежу, мою и очищаю от мха. В лесу все камни быстро покрываются мхом, да и дожди тоже делают своё дело, камни трескаются и разваливаются. Но эти статуи сделаны из какого-то крепкого гранита, поэтому сохранились почти в том виде, в каком их привезли.
Кунгоро зашел в храм, остановился перед алтарем бросил в специальный ящик монетку, поклонился и хлопнул в ладоши, мысленно поблагодарив местного ками за то, что он пригласил его в эту приветливую деревню. Потом вышел из храма, взял на столе специальную дощечку с дырочкой эма, написал на ней своё пожелание и оставил, чтобы потом священник повесил её на бамбуковую ветку. Мальчик сделал то же самое, и Кунгоро улыбнулся ему, подозревая, что желание паренька было связано с его мечтой не учиться в университете, а остаться в деревне и ходить в море, как отец и братья, или, в крайнем случае, быть таким, как художник и жить интересной сказочной жизнью, а не сидеть в каком-нибудь скучном офисе.
Сам же Кунгоро, естественно пожелал, чтобы у него и в самом деле появился сын. Эта мысль давала ему какое-то новое ощущение смысла жизни. Он даже решил поехать в Россию, когда ребенок появится на свет и записать его на свою фамилию.
Священник еще раз поклонился, но не стал предлагать угощенье или чай, просто стоял и смотрел, как художник и мальчик уходят по тропинке в лес. Даже рукой не помахал на прощанье. Очень строгий….
Сэтору-тян довёл Кунгоро до небольшого озерца и предложил искупаться.
- Да ведь холодно уже! Кто в октябре купается, - сказал Кунгоро, глядя на холодную прозрачную воду. Он подошел поближе к берегу и увидел маленькую стайку рыбёшек, которые сновали туда-сюда и были похожи на снежинки, которых подгоняет несильный зимний ветер ранним утром в январе.
Однако мальчик быстро скинул с себя куртку, джинсы и рубашку и буквально ворвался в холодную воду. Рыбки разлетелись веером в разные стороны, а одна побольше даже выскочила из воды и потом брякнулась обратно с веселым шумом.
Мальчишка доплыл до середины, нырнул и, погнав к берегу большую волну, буквально полетел к берегу, ловко двигая руками и ногами.
Выскочил на берег, накинул на себя полотенце и стал скакать то на одной, то на другой ноге, чтобы согреться.
Кунгоро догадался быстро вытащить из рюкзака термос с горячим чаем, помог пареньку одеться, и они сели под большой криптомерией, чтобы пообедать.
- Спасибо тебе, Сэтору-тян, мне наше путешествие понравилось. Пока ты плавал, я успел поснимать вон тот красивый берег. Смотри, как живописно склоняются ивы к водопаду, и как красиво раскинулись ветки с красными кленовыми листьями наверху.
Мальчик, набивший рот лепешками, недоверчиво посмотрел на другой берег озера и на скалу, с которой и в самом деле стекал небольшой водопад, и даже прищурился, чтобы увидеть эту «живописность», но увидел только обычные деревья и обычные листья. Он пожал плечами и отпил горячего чая. Этот художник, конечно, немного странный, но хороший. И разговаривает так чудно. Интересно будет посмотреть на его картины, дядя сказал, что они есть в интернете. «Вечером этим займусь», - решил Сэтору.
Спускались они с горы довольно бодро, но пошли не той дорогой, по которой поднимались, а левее и оказались у крутого схода к морю. Пришлось держаться за ветки кустов, чтобы не упасть. Ноги скользили по дорожке, усыпанной гладкими еловыми иголками, Кунгоро старался ухватиться за самую длинную ветку и отпускал её только тогда, когда мог зацепиться за другую, такую же крепкую. А парнишка скользил вниз, как с ледяной горки, даже два раза упал и проехал на пятой точке, смеясь и восклицая «Ой, как здорово! Кунгоро-сан, присоединяйтесь! Поехали вместе!»
Так они оказались у песчаного берега, на котором в ряд лежали все вчерашние лодки и сушились сети. Рыбаки уходят в море очень рано, практически в темноте, ведь доставить свежую рыбу и морепродукты на рынок надо часам к пяти, сам-то он открывается в шесть, а ведь надо еще разложить рыбу и рассортировать.
Кунгоро и Сэтору-тян увидели вдалеке группу рыбаков, которые сидели на песке у горящего костра и что-то оживленно обсуждали. Они тоже увидели неожиданных путников, узнали мальчика и стали подзывать Кунгоро и Сэтору к костру.
- Конбан ва Одзямасимасу (Ojamashimasu) - "Извините за беспокойство". - поклонился Кунгоро и снял рюкзак. Медленно опустился на песок и задал традиционный вопрос:
- Ну как улов? Надеюсь, удачный?
- Да всё нормально, - ответил старый моряк в смешной соломенной шляпе, которая, видимо, повидала в своей жизни много чего интересного.
- А вы здесь случайно? - скромно спросил мужчина помоложе в бандане с иероглифами «Я везунчик»
- Мы ходили в храм Эбису на горе. Я – художник, приехал порисовать ваши пейзажи, и здесь, конечно, всё потрясающе! Я думал и в море пойти, но Сэтору-тян меня отговорил, сказал, что для новичка это может быть опасным.
- Да, да, - закивали рыбаки, - лучше не рисковать. Но в соседней деревне через неделю будет праздник морской рыбы, и там будут показывать туристам, как можно рыбачить с бакланами. Если хотите посмотреть и поучаствовать, оставайтесь здесь. Интересно будет!
- Вряд ли я смогу еще столько здесь пробыть, мне надо еще в Саппоро съездить и в Отаву на озеро. А вы можете мне рассказать, как это происходит. Я об этом читал, но очень давно.
- Да, это целый цирк, если можно так сказать, - начал рыбак в соломенной шляпе, - рыбалка начинается ночью. Несколько лодок выходят подальше от берега, на носу каждой лодки шест, на нем висит яркий фонарь или специальное ведёрко, в котором горит факел. Рыба поднимается со дна на этот яркий свет, а тут и наши птички! И в чем вся фишка? Бакланы ныряют в воду, хватают какую-нибудь скумбрию или тунца, взлетают из воды и уже в воздухе подбрасывают рыбу так, чтобы она падая головой вниз, попала ему прямо в клюв.
- Ничего себе! Да это и вправду цирк. Но как же потом люди вытаскивают рыбу из бакланьего живота?
- Ну это хитрая такая придумка! Баклану на шею надевают специальную повязку из пеньки, чтобы рыба не проскользнула ему в желудок, и, когда рыбак замечает, что шея вздулась, то он руками сжимает горло птицы и достает рыбку.
Там есть и командиры, их называют у-сё, они тонкими поводками удерживают птиц, чтобы они не улетали слишком далеко, некоторые профессионалы могут удерживать до 12 бакланов. А руководить целой стаей бакланов – настоящее искусство и учиться этому надо многие годы. Вон у нашего Итиро-сана, - кивнул старик на сидящего у костра молчаливого мужчину, - старший брат этим занимается, так во время праздника он столько денег зарабатывает, что ему потом на целых полгода хватает. Но на самом деле это трудная работа, да и с ручными бакланами много мороки. Надо следить, чтобы они были здоровыми, кормить их и заботиться, как о своих детях. На воле они живут лет пять-шесть, а у Харуто-сана жил один баклан даже 12 лет! И он был такой понятливый, ну просто, как человек. И знал свою кличку Исами – храбрый. Такие вот чудеса!
- Да, вы правы, это и в самом деле коке-то волшебство! Вы так меня заинтриговали, что, может быть, я и в самом деле приеду на этот праздник. Съезжу в Саппоро и Отаву, а потом вернусь сюда. Ведь можно даже сделать серию картин – ловля рыбы с бакланами. Наверное, мало художников обращались к этой теме, а ведь это настоящая японская традиция, или как теперь любят говорить – экзотика!
- Приезжайте, мы всегда рады гостям. Не хотите ли попробовать нашей ухи? Мы её готовим старым способом: режем рыбу, кладем рис, приправы, какие из дома захватили, греем на костре большой круглый камень, а потом бухаем его прямо в котелок с водой, где рыба лежит. Пять минут – и уха готова!
- С удовольствием! Спасибо вам большое!
Старый рыбак черпаком налил из котелка в миску ароматной ухи и подал её Кунгоро, потом посмотрел на мальчишку, улыбнулся и налил ему тоже.
Уха с камнем оказалась такой вкусной, что Кунгоро попросил еще, перед этим извинившись сто раз.
Рыбаки стали рассказывать и другие байки про свои приключения в море, а художник достал блокнот и стал рисовать и их обветренные лица, и натруженные руки все в морщинах, со вздувшимися венами, и костер, и ведро с ухой, и Сэтору-тяна, и море за их спинами. Рыбаки смотрели, как ловко он набрасывает карандашом пену на волнах, высокие тягучие облака, камни на песке, старые лодки и прозрачные рыбачьи сети. Качали головами, вытягивали губы трубочкой и поощрительно хлопали Кунгоро по плечу. Им было удивительно, что человек несколькими черточками может изобразить человека со всеми его особенностями.
Они громко смеялись и показывали пальцем на старика в соломенной шляпе, который получился просто один в один. Тот смущался и предлагал Кунгоро зайти в гости, выпить рюмочку саке за знакомство. Однако художнику пришло такое вдохновение, что он не мог остановиться и решил пройти дальше по берегу, посмотреть на небольшой островок в море, где росло такое огромное дерево, что, казалось, оно родилось в море и пустило туда свои длинные корни.
- Что это за дерево? – спросил он рыбака в бандане.- Очень колоритное! Наверное и лет ему немало?
- Да, это священное дерево – кедр, по-моему. Ему и правда лет сто не меньше! Когда бывает буря на море, мы молимся Эбису, чтобы он уберег наше дерево. Давайте я вас отвезу на лодке к нему. Это близко, так что не утонем. Вы плавать-то умеете?
- Да вроде умею, но далеко ни разу не заплывал, так что вы уж постарайтесь лодку не перевернуть. А ты Сэтору - тян, оставайся тут, но если хочешь, можешь домой возвращаться. Я потом к вам зайду. Спасибо тебе за экскурсию. Ты – настоящий друг!
Мальчишка засмущался, поклонился, но всё-таки домой не пошел.
- Я еще посижу здесь. А потом, когда дяденьки отправятся по домам, тогда и я пойду. А, может быть, и вас дождусь!
- Как хочешь, дружок! Мы еще увидимся!
И Кунгоро пошел вслед за Акио-сан к большой рыбацкой лодке. Неожиданно сзади раздался топот ног и голос:
- Простите пожалуйста, можно и мне с вами поехать? – спросил до этой поры молчавший парень, совсем непохожий на всех остальных рыбаков. Он держался немного в стороне, хотя на голове тоже была бандана с иерглифами. Кунгоро сразу обратил на него внимание, потому что у парня глаза не были такими узкими, как у всех, лицо, хотя и задубевшее от морского ветра, было намного светлее и волосы не черные, а каштановые. И еще – усы! Для японцев это большая редкость носить усы, даже если это очень модно и прикольно.
Еще со времен Мейдзи, то есть с 1868 года, когда были приняты новые законы, повернувшие Японию от феодализма к новой исторической эпохе, было принято правило воздерживаться от бороды и усов, чтобы не быть похожим на варваров. А такими на японских островах считали аборигенов – народ айну.
В Хакодате есть даже «Музей северных народов». В самом музее много изделий народного творчества и быта: топоры, стрелы, сети для ловли рыбы, котелки для приготовления еды на костре.
Айны – загадочный народ, по историческим хроникам известно, что они поселились на северных островах двенадцать тысяч лет назад. Много охотились на диких зверей, и главным для них был медведь. Ему они поклонялись и даже держали в своих домах.
После захвата японцами этих территорий, айны или погибли в сражениях, или ассимилировались. И во внешности айны очень отличались от японцев – они носили густые длинные бороды и усы. И самое интересное: они делали татуировки женщинам вокруг рта. К тридцати годам у каждой женщины на этом месте получалась почти что «трехдневная мужская щетина», но на самом деле это было такое тату - вокруг губ делались микроскопические надрезы ножом, в которые втирали сажу. Такая странная традиция продлилась довольно долго, вплоть до двадцатого века.
На выставке в музее показана, какую одежду и обувь носили айны, это халаты с узорами, а зимой накидки и куртки из шкур нерп и медведей. Обувь из собачьего меха или песца. Айны отказывались фотографироваться и позировать для портретов. Они считали, что изображения забирают часть их жизни, а это опасно, потому что можно заболеть неизвестной болезнью и тогда никакой шаман не поможет. Поэтому сохранилось довольно мало их снимков, на которых и в самом деле они выглядят устрашающе со своими косматыми бородами и лохматыми прическами.
Кунгоро много читавший о Хоккайдо и сам несколько раз приезжавший сюда, обошел этот музей вдоль и поперек и знал об айну довольно много. Поэтому сразу решил, посмотрев на парня, что в его крови есть частица загадочных предков.
- Простите, я забыл ваше имя, - обратился он к парню, хотя оба прекрасно знали, что никто Кунгоро его не представлял.
- Меня зовут Тэтсуо – сын дракона, такое имя дал мне отец в надежде, что я вырасту большим и храбрым и буду защищать людей.
- А отец живет с вами?
- Нет, он погиб в море, вместе с моим старшим братом три года назад. Не знаю почему, но мне показалось, что вы знаете его. У нас в семье сохранились рисунки одного художника, который приезжал сюда шесть лет назад.
Нет, не в нашу деревню, а в Хакодате. Там – большой музей айну и еще несколько домов, в которых жили раньше наши предки. И мой отец некоторое время был там как бы экскурсоводом. Ну, он рассказывал туристам о наших обычаях, о том, как жили раньше, как ловили рыбу и зверей. Ему пришлось отрастить бороду и усы, чтобы быть похожим на наших дедов. Это было интересно. А я был мальчишкой, мне это было смешно, ведь в моей школе к айну относились, как к странным существам, и я просил отца сбрить усы, чтобы мне не было стыдно за него.
Но потом, когда он прогиб, я специально их отрастил, чтобы быть на него похожим. Чтобы сохранить память о наших обычаях. Вначале надо мной смеялись, но потом перестали. У нас очень уважают память о предках, и все видели, что я это сделал не из глупой моды, а потому что любил отца.
- Понятно. Но ты знаешь, вполне возможно, что это мои рисунки. Я вспоминаю, что много тогда рисовал и людей, и городские пейзажи, и природу. А как звали твоего отца?
- Изаму-сан – храбрый воин. Он и в самом деле был очень смелым, много раз попадал в разные истории на море, но всегда выходил победителем, и других рыбаков спасал. Его все очень уважали. Да только в тот раз не повезло! Они вышли в море, было светло, тихо и спокойно, они уже наловили много рыбы и возвращались, но налетела буря, такая сильная, что унесла их лодку далеко в море, а потом поднялись огромные волны…. Этот тайфун много бед наделал, порвал все сети, на берегу, снес крыши у домов, которые стояли близко к воде, сломал много деревьев. Хорошо еще, что мы успели подняться на гору, так все местные остались живы, но страху натерпелись достаточно. А все, кто ушел в море, погибли. Мы даже похоронить их не смогли, теперь пишем на табличках их имена и оставляем на священном дереве. И в праздник О-Бон тоже их вспоминаем.
- Да, да…. Я теперь припоминаю, что был знаком с твоим отцом. И на самом деле это был очень мужественный и интересный человек. А на остров ты зачем хочешь поехать с нами?
- Да там, кроме священного дерева, сохранились некоторые дома мох предков. Этот остров стал таким всего-то лет пятьдесят назад. Было небольшое землетрясение и часть берега откололась и уплыла в море, люди даже не успели из дома выбежать, потому что это было ночью. Потом пришлось тем, кто остался на берегу плыть к острову и спасать тех, кто жив остался, в том числе и моего отца, а он тогда совсем маленьким был. Вот хочется посмотреть на эти дома, сохранились ли они. Мы-то не часто там бываем. Только, когда ветер сильный и нельзя возвратиться домой, тогда к этому острову плывем, но далеко от лодок не уходим, просто пережидаем, пока буря уляжется.
- Да, вот это интересно. Спасибо тебе за рассказ, я его запомню.
Макото-сан, который шел немного впереди, прислушивался к разговору и даже иногда кивал, как будто соглашаясь с тем, что говорит Тэтсуо-тян, но не вмешивался и не подавал никаких реплик. Так они быстрым шагом дошли до лодки, забрались в неё, и их спутник запустил двигатель. Кораблик бодро помчался по волнам к острову, рассекая воду и оставляя за собой высокий гребень волны, украшенной белой пушистой пеной.
Через двадцать минут они уже были возле острова и после того, как спрыгнувший на берег Макото-сан, втащил лодку на песок, степенно вышли, напоминая старую историю про сёгуна и его самурая, корабль которых прибило сильной бурей к неизвестному берегу, но его спасли аборигены и даже не съели.
Кунгоро шел впереди, а сзади едва поспевая за ними, шагал Тэтсуо-тян с сумкой через плечо, в которую он незаметно положил несколько лепешек и куски печеной рыбы. Вода-то есть на острове, потому что посередине сохранилось небольшое озерцо с пресной водой, но кто знает. Сколько времени они пробудут здесь, вдруг захотят подкрепится. Озеро осталось еще с тех времен, когда оно было на настоящей земле и питалось маленькими речушками, но теперь обмелело и наполнялось только дождевой водой во время ливней.
- Простите, Макото-сан, а этот остров большой?
- Да километра три-четыре, за полдня спокойно можно весь обойти. Мы сейчас отойдем от берега, только лодку привяжем, чтобы течением не унесло.
Он взял длинную цепь и обернул ею близлежащее толстое дерево, потом еще раз осмотрел это место, и махнув рукой, пошел вглубь острова.
Кунгоро и Тэтсуо пошли за ним, загребая ногами белый, как сахар песок. Вскоре между деревьев показалась заросшая дорога, и они двинулись прямо по ней. Кунгоро непрерывно щелкал затвором фотоаппарата и снимал без устали и старые деревья с морщинистой корой, и птиц, которых здесь было почему-то очень много, и даже лисицу, перебежавшую им дорогу и смешно махнувшей хвостом, как будто она послала им привет и пожелала доброй дороги.
Тропинка шла в гору, хотя это и не чувствовалось, однако пройдя по ней минут двадцать, они неожиданно оказались на вершине небольшого холма и почти вплотную приблизились к старой криптомерии.
Дерево и в самом деле было очень мощное, они втроем вряд ли смогли бы охватить ствол руками. Внизу у самой земли его кора была похожа на куски земли после вспашки плугом, глубокие полосы сероватого цвета пересекались темными углублениями. похожими на дупло белки. Тяжелые ветки поднимались вверх и, казалось, достигали низких облаков.
На уровне человеческого роста дерево было обвязано старыми уже стершимися от времени соломенными веревками, на них висели соломенные кисточки и ленточки с молитвами к ками дерева и имена погибших в море рыбаков.
Японцы остановились поодаль, закрыли глаза и стали молиться, а Кунгоро подошел к старому кедру и стал гладить его рукой. Он даже обошел его с другой стороны, чтобы его спутники не видели, что он делает, и прижался к нему щекой. Необыкновенное тепло окутало его, как облаком. На душе стало легко, как будто он превратился в лесную птицу и мог теперь летать, где хочет. С трудом он открыл глаза и заставил себя вернуться к рыбакам.
- А почему оно такое теплое? – спросил он у старого японца.
- Да я же говорю – оно священное! Простоять больше ста лет, видеть и тайфуны, и жаркое солнце, и корабли с погибшими моряками – здесь невольно станешь могучим и сильным. А сила всегда даёт тепло. Холодно только под слабыми деревьями, они сами хотят напитаться силой, поэтому отнимают её у человека.
- Вы не возражаете, если я его сфотографирую? Такое мощное дерево так и просится на большую картину!
- Если оно дало тебе тепло, значит приняло и разрешило его снимать. Давай, а мы пока посидим вон там на полянке, да попьем воды, а то что-то жарко стало.
Кунгоро вытащил из рюкзака фотоаппарат, настроил его и стал снимать и вблизи, и отойдя на несколько шагов, и еще дальше, почти к той самой полянке, где сидели его друзья.
Чем больше он делал фотографий, тем больше подпадал под очарование старого кедра. Этот богатырь не зря стоял здесь, посередине острова, и был для всех символом победы над стихиями. Он уцелел при землетрясении, он не согнулся под страшными ветрами тайфуна, он принимал в своём доме рыбаков, когда их застигал шторм и не отдавал морю тех, кто не смог добраться до берега и спастись. Он закрывал их мертвые тела ветками близкого кустарника и прибрежных деревьев и успокаивал их души, которые после трагической гибели взлетали в небо, не отягощенные водным бременем. И кедр стал священным не только из-за своей величины, но из-за своей внутренней мощи и силы.
Много еще других мыслей возникали и исчезали в голове художника. Но пленка быстро закончилась, и он пошел к сидящим рыбакам, чтобы зарядить фотоаппарат и тоже попить воды.
Тэтсуо-тян протянул ему бутылку с минералкой, Кунгоро поблагодарил его и с наслаждением стал пить теплую, но приятную воду.
Так они посидели молча еще немного, а потом пошли опять по едва видной тропинке дальше по холму. Вскоре они подошли к полуразвалившейся избе с прогнившей соломенной крышей. Однако столбы из старого дерева стояли крепко и поддерживали навесы. Дверь была закрыта, но Тэтсуо-тян потянул на себя железное кольцо и дверь, как в сказке, открылась со скрипом. Кунгоро вошел вслед за старым японцем, который поднял руку, как бы говоря, не торопись, я сам вначале посмотрю, что там. Вдруг змеи или еще какие-нибудь неприятные неожиданности. Но вроде бы ничего такого страшного не было, поэтому он обернулся и тихо сказал: «Входите, только смотрите под ноги – на полу могут быть скользкие камни, ведь крыша-то протекает.»
Комната была темной, маленькое окно почти не пропускало дневного света, а крыша, хоть и была вся в дырах, закрывала небо длинными соломенными жгутами. В углу была лежанка, как ни странно на ней оставалось старое пёстрое покрывало, наверное оставшееся от тех, кто побывал здесь, когда пришлось прятаться от бури. Посередине, как и во всех японских домах – довольное глубокая яма для костра, на котором готовили еду и согревались зимними ночами.
Ничего особенного в этой комнате не было, всё это Кунгоро уже видел в музее Хакодате, поэтому просто сфотографировал то, что уцелело после всех драматических событий. Он на всякий случай подошел к ирори и даже пошевелил палочкой старый пепел и мусор, попавший в этот очаг. Неожиданно палочка наткнулась на что-то твердое, Кунгоро подошел поближе, наклонился и вытащил из грязи какой-то круглый камень. Японцы ждали его снаружи, поэтому не видели, что он там нашел, а художник и не стал говорить. Ну, камень и камень, чего особенно обсуждать!
Они немного погуляли по острову, увидели с холма еще несколько старых домов, один вообще был без крыши, столбы, которые поддерживали навесы, стояли серыми гладкими колоннами и были похожи на руки, которые тянутся вверх к небу и просят силы небесные о пощаде.
Два раза им встретились каменные собаки и лисы, в старые времена охранявшие молельни, но и их время не пощадило, морды погрустнели, а лапы стерлись. Кунгоро, проходя мимо одного из них, погладил по голове и тихо сказал: «Да, дружок, все мы стареем. И даже камни не выдерживают тяжести лет.»
Так незаметно прошло два часа, и пора было возвращаться назад. Они еще посидели на берегу под ласковым осенним солнцем, поели лепёшек с рыбой и запили легкий ужин водой, а потом снова сели в лодку и поплыли к берегу.
Тэтсуо-тян всё время внимательно следил за Кунгоро, как будто хотел о чем-то спросить, но не решался.
- Простите, сэнсэй, мне показалось, вы нашли что-то интересное, - сказал он, наклонившись почти к самому уху художника. – Я, конечно, не имею права расспрашивать вас и задавать странные вопросы, но я заметил, что вы как-то изменились, когда вышли из старого дома. Я хочу сказать, что в нём в давние времена жил старый шаман. Он тоже погиб, когда началось землетрясение. Его похоронили на кладбище вместе со всеми, кто не спасся и кого не успели вывезти с острова, когда были отправлены корабли на выручку. Потом в этот дом никто не входил кроме тех, кого выкинул на берег тайфун, но это случалось очень редко.
Я вам рассказывал о старике, который предсказывает бурю и которого мы слушаемся беспрекословно, потому что его предсказания всегда сбываются. А тот шаман…. Он мой прадед, мне отец много о нём рассказывал. И говорил, что у него были какие-то волшебные камни или кристаллы, по которым он гадал и видел всё, что происходит вокруг, даже и за сто километров от дома. Мы их не искали, просто в том время было не до этого, а потом я сам туда не ездил, как-то началась другая жизнь, я повзрослел, потом погибли отец и брат, и я решил забыть о предках.
Но сегодня, не знаю почему, какая-то сила толкнула меня к вам, и я напросился в вашу компанию. И вижу, что это было не зря. Не бойтесь, я никому не скажу, что вы нашли что-то… Но мне интересно и хочется на это взглянуть. К тому же шаманские камни и ритуальные палочки могут вам навредить, если не знать, как с ними обращаться.
Кунгоро не знал, что ответить. Ему не хотелось ни рассказывать о своей находке, ни показывать её. Но слова Тэтсуо-тяна его заинтриговали. Он не верил в чудеса и гадания, но слово «шаман» или человек, который мог общаться с потусторонними силами, было ему знакомо. Ведь в Японии тысячелетиями существует вера в то, что этот мир и другой могут переплетаться, и иногда не знаешь, в каком именно мире ты находишься.
Это ощущение было ему очень близко, особенно, когда он увлеченно рисовал и мог не спать, не есть буквально по два дня, и не чувствовать усталости. Наоборот, вся его сущность была похожа на парящую птицу, так высоко он поднимался в своём необыкновенном вдохновении. И картины получались такие, что люди не могли оторвать от них глаз. Даже подходили близко и трогали бумагу или холст, чтобы убедиться, что это живопись, а не дверь в другой мир.
- Хорошо, Тэтсуо-тян, я расскажу тебе, что я нашел, но потом. Давай не будем привлекать сейчас внимание твоих друзей. Как говорится, реклама нам ни к чему.
- Вы правы, сэнсэй! Я пойду вас провожать, и тогда поговорим.
Лодка тем временем приближалась к берегу, а небо темнело. Еще немного и настанет поздний вечер, надо торопиться вернуться домой к ужину, а то хозяин не сядет без него за стол, а это не хорошо – заставлять ждать целое семейство.
На берегу уже никого не было, даже Сэтору-тян не выдержал и ушел восвояси. Так что можно будет поблагодарить любезных рыбаков, и пойти домой тем же путем, которым они пришли с мальчиком.
Старый моряк заглушил мотор, лодка мягко врезалась в песок, и они потихоньку стали выбираться. То ли камень как-то повлиял на Кунгоро, то ли он устал от долгой прогулки, но его ноги буквально налились тяжестью, и по песку он шел довольно тяжело. И настроение стало унылым. Даже не верилось, что буквально час назад он держался руками за старый кедр и ощущал полёт и легкость в ногах и руках.
Он попрощался с Акео-саном низким поклоном и тоже пригласил его к себе в гости в Токио, хотя и понимал, что это приглашение чисто символическое. Едва ли старый человек отправится в такое дальнее путешествие. Ради чего? Чтобы увидеть бешеный людской муравейник? И огромные небоскребы? Или подкрашенные и обновленные храмы, в которых снуют туда-сюда толпы безумных туристов и беспрерывно делают селфи? И еда там, хоть и свежая, но фабричная, а здесь можно хоть каждый день есть морские деликатесы и смотреть на натуральную неприкрашенную природу и радоваться спокойной, размеренной жизни.
Когда они отошли довольно далеко от берега, Кунгоро достал камень из кармана брюк и протянул его Тэтсуо-тян. Тот взял и стал внимательно рассматривать. Оказалось, что это был кристалл, но местами обугленный и оплавленный. Однако в середине камня голубым пламенем горел огонёк, он был слабым и блёклым, но даже сквозь грязь и стершиеся грани видно было, что он там как будто шевелится. Тэтсуо-тян вертел его, смотрел сквозь него на солнце, ногтем пытался соскрести черную сажу, и даже приложил к уху, но ничего при этом не говорил, только щелкал языком и прищуривал глаза.
Кунгоро наблюдал за этими манипуляциями спокойно. В конце концов, эта находка не его. Парень – правнук шамана и, наверное, камень нужен ему больше, чем художнику. А если есть в нем какое-то волшебство, даже и лучше, что Тэтсуо-тян его заберет. История с коллекцией так напугала Кунгоро, что он решил больше никогда не связываться с камнями или с чем-то необычным.
Однако парень, переложив кристалл из руки в руку и рассмотрев его внимательно, решительно сказал: «Не могу его взять, тот, кто нашел, тот и хозяин. Берите, Кунгоро-сан, этот камень принесет вам удачу, только никому его не показывайте и не рассказывайте. Даже очень близким людям, просто носите его с собой. Можете даже пришить потайной карманчик к куртке и положить камень туда. Пока внутри его есть голубой свет, вам ничего не грозит. Если свет будет тускнеть, обратите внимание на то, что вас окружает и будьте осторожны. Это он будет предупреждать вас о неприятных событиях.
Еще раз простите, что так получилось. Я не виноват, это была какая-то сила, которая заставила меня поехать с вами. Может быть, прадедушке вы понравились, ведь не случайно же вас привел к нам Сэтору-тян, и Акео-сан вдруг ни с того, ни с сего предложил вам поплыть на этот остров. Те ваши рисунки, на которых мой отец, они – самое дорогие, что есть у нас. Мама всегда смотрит на них и удивляется, как точно вы его изобразили.
Тэтсуо-тян поклонился, потом сказал негромко:
- Я не пойду вас провожать далеко, идите по этой дорожке, она приведет вас точно в ту деревню, из которой вы к нам попали. Саёнара, сэнсэй!
- Огенки де (будь здоров), сынок, - неожиданно для себя сказа Кунгоро и обнял парня.
Оба были неожиданно растроганы и расстались почти со слезами в глазах.
А еще через двадцать минут Кунгоро входил в дом Акиро-сана. Его уже ждали и страшно обрадовались, что он вернулся целым и невредимым. Мальчик, который вернулся один, напугал хозяев тем, что оставил гостя одного, да еще не отговорил его от путешествия на священный остров.
Его отругали, и он сидел в углу, красный и недовольный.
Кунгоро помыл руки и сел за стол в предвкушении вкусных закусок и выпивки, которые приготовила для него Тэкэра-сан.
продолжение: http://www.proza.ru/2018/04/18/395