Скоро будет годовщина Победы, по улицам поедут машины с надписями "спасибо деду за победу".
В память своих предков я постараюсь описать, как им было в войну, на какие жертвы они пошли, чтоб я родилась.
Степан Иванович осенью 1942 года сам взял на себя командование полком, так как командир погиб, а кто, если не он. Так как он успешно закончил операцию, то остался командиром стрелкового полка и в 1945 году привел свой полк в Берлин.
После войны он говорил о огромных бессмысленных потерях, он старался придумать операции, в которых погибнет минимум солдат.
До конца жизни не мог себя простить за успешную операцию в Польше. Военные историки считают ее максимально удачной, мой дед с ней попал в книгу, а полк получил название этого польского города. Как рассказывал дедушка, ему приказали к определенному часу освободить город. Он говорил, что атака приведет к огромным жертвам, и отказывался.
Ему сказали: либо он идет с атакой, либо идет под расстрел, а полк в атаку поведет другой.
Степан Иванович собрал конюхов, пожилых людей, дал им оружие, попрощался с ними и отправил в атаку. Все знали, что идут на верную смерть, но зато полк смог с тыла напасть и освободить город.
Мой дедушка очень ценил мою бабушку по линии мамы. Ее муж -Ананий Степанович, рядовой сапер, прошел Финскую войну. Когда началась война он приехал в свою часть в Ленинград и участвовал в конрударе под Сольцами в июле 1941 года.
В его армии было 16000 человек, осталось 100 человек. Были и танковые дивизии и ополченцы (сколько их было, никто не знал и не считал - пушечное мясо). Операция признана успешной: удалось на месяц отложить начало блокады Ленинграда.
Отцу моего мужа, можно сказать, повезло: он в июне 1941 года уехал в деревню, где прожил всю войну без оккупаций. Его мать умерла в блокаду, похоронена на Пискаревском кладбище.
Мать моего мужа вместе с семьей осталась в Ленинграде.
В сентябре 1941 г. из города вывозили только детей. Договорились и ее отправить, но так как машины, в которых ехали дети, были обстреляны, и дети погибли, то ее родители решили дочь оставить с собой.
В феврале 1942г. от голода умер ее отец. 15 дней она восьмилетняя девочка играла в комнате, где лежал мертвый отец. У них были карточки отца.
У нее были щечки, так один мужчина схватил ее, чтобы съесть. Если б девочку не отбили, не было у меня мужа.
Маме моей повезло: в войну она жила в деревне, где не было оккупации, а были дети из блокадного Ленинграда, которым они помогали.
В 1941 году мой отец с братом и матерью жили в Белгороде. Ей удалось заскочить с детьми в последний эшелон. Мой папа видел, находясь в поезде, как немцы на парашютах спускаются в город.
Как видно, мои предки постарались не испортить жизнь потомкам: в графе жил ли на оккупированной территории, все ставили прочерк.
В википендии написано: "За годы войны город Белгород был очень сильно разрушен, погибла почти вся историческая застройка города, не сохранилось ни одного целого здания. Во время оккупации десятки тысяч белгородцев были расстреляны в парке, который сейчас называется парк Памяти, сожжены на камышитовом заводе, замучены в застенках местного гестапо. Из 34 тысяч довоенного населения в городе осталось лишь 150 человек".
150 человек живых, среди которых были те, кто сотрудничал с немцами и был расстрелян.
Родилась ли я, если б бабушка Клава не попала в эшелон?
Мы, родившиеся после войны - счастливчики, живем за тех, кто не родился, а мог, если б предки не погибли в мясорубке войны.
В память героев, погибших за Родину, мы должны не допускать потерь ни в Сирии, ни на Донбасе, ни в любой точке мира.
Нашим предкам не нужна демонстрация, что мы тоже можем пожертвовать жизнью ради жизни. Они нас итак любят.