Я могу поступить в Литературный институт, чтобы научиться излагать свои мысли по всем правилам писательского искусства. Завидую некоторым литераторам белой завистью, они, не скупясь, льют на белый лист краски, смешивают, без страха наносят один за другим смелые мазки, заставляя любоваться своим словесным творением. Я же рву и мысли, и слова на клочки, перебрасываю их с места на место, теряю где-то на полпути, отчего и возникает это чувство недосказанности и незавершенности...
Я могу прыгнуть ввысь, могу и через планку. Брала же высоту за высотой, прибавляя сантиметры. Почему бы и нет? Могу и в длину, только нужно разбежаться посильнее. Руками что ли поразмахивать? Могу полететь, поднявшись над суетой. Не заметить никого и никому не помахать рукой на прощание. Стоит только оттолкнуться... и все.
Я могу влюбиться в тебя. И полюбить без памяти, навсегда. Зажмурить от страха глаза в предчувствии, что все скоро закончится. Могу полюбить и этот серый город, где совершенно нет цвета, и все зависит от радуги. Где ветер не дует привычно легко, а только пылит и пылит, и люди от этого становятся седыми. И даже весну могу полюбить, раннюю. Без солнца и тепла. С длинными сосульками по утрам. С неожиданной белой, хрустящей крупой, закрывающей дневную слякоть, словно детская присыпка.
Мне могут понравиться и эти стихи, без смысла, без рифмы и без названия, которые кто-то только что читал с воодушевлением. Потому что молод. И эти картины с «Весенней выставки», на которых почему-то нет весны. И нет света. Могу даже купить не глядя. Я могу срифмовать три строчки, назвать их хокку, и кто-то незамедлительно обязательно назовет меня лучшим «хоккуистом». Могу рискнуть и нарисовать портрет моей кошки с магическим взглядом, исполненным тайной, которую не удалось разгадать.
Я могу решить задачу с пятью неизвестными и кроссворд со странными названиями рек, морей и городов не смотря на свой «географический кретинизм». Могу устроить политические дебаты с друзьями, которые скучают по всему советскому. Пусть скучают хоть по чему-нибудь. Могу поставить диагноз нынешнему образованию, не вникая в суть «обновленки».
Все это я могу, конечно...
Но как жаль, что я могу написать только так, а не иначе, и правила литературных жанров не помогут мне чувствовать острее и ощущать живее. И прыгнуть я не могу, потому что жопа обязательно собьет планку и не даст подняться под облака. И не могу полюбить этот город и эту погоду «нараскоряку», которую почему-то все называют пробуждением. И тебя полюбить не могу, потому что нечем любить. И картину не могу купить, потому что та, что понравилась, и есть моя жизнь. И портрет не смогу нарисовать, потому что кошка ушла, не предупредив. А я только-только приготовила мольберт. А кроссворд не окажется картой, по которой следует двигаться, и я вновь заблужусь «в трех соснах». Политику опять назову «проституткой» и без причины до слез обижу друзей. И читая старый учебник, буду давать онлайн-уроки о самом ценном в жизни, о самой жизни.
Не могу я всего этого сделать к сожалению... Потому что мне никогда уже не будет сорок...
И поэтому мне не следует поступать в Литературный институт. А лучшим «хоккуистом» современности меня и так назовут. Это уж точно...