Г е р о и н
Глава 11.
Шла колонна по печальной пустынной земле, по холодной, предзимней, обиженной Богом. Восемь ветров, сшибавшихся на плато Устюрт, поочерёдно верховодили, заметая дороги, засыпая посёлки, превращая день в ночь, а ночь в преддверие ада. Вот и сейчас налетевший из Кызылкумов стремительный «афганец», поднимая в воздух тучи песка и солончаковой пыли, превратил всё окружающее пространство в беспросветное, крутое месиво.
С надсадным наждачным шуршанием песок, будто выпущенный из пескоструйного аппарата, полировал стёкла и металл машин, проникая даже в плотно закрытые кабины. Свет включённых на всякий случай фар, упираясь в эту безудержно перемешиваемую массу, увязал, застревал, расплывался в ней, совершенно не высвечивая дороги. И поэтому Мамадали, боясь сбиться с маршрута, наконец, приказал всем заглушить моторы.
-Из кабин не выходить!- объявил он по рации.- Неизвестно, как скоро кончится это безумство!
Он откинул голову на спинку сиденья, остервенело взирая на беснующуюся стихию. Ощущение было такое, словно они оказались на речном дне, взбаламученном работающим земснарядом. Правда, сам Лоик никогда ни на каком дне не был, даже во сне не удостаивался подобного. И поэтому ни за что бы ни смог объяснить, почему именно такое сравнение пришло ему в голову.
Скорее эта пыльная напасть походила на Памирские снежные бураны, о которых он действительно знал не понаслышке, и однажды чуть не погиб в одном из них. Тогда сорвавшаяся с гор лавина ниже перевала Акбайтал лишь слегка зацепила их «УАЗик», на котором они ехали из Каракуля в Муртаб. А идущие впереди «Волга» и два самосвала были сброшены в пропасть и погребены. Вспомнив об этом, Мамадали вздохнул и взглянул на часы.
Почти сорок минут они сидели в осаде, и, казалось, конца этой осаде не будет. Однако ветер вдруг стал постепенно ослабевать и вскоре утих так же внезапно, как и налетел. Небо очистилось, горизонт осветился, и дорога, изрядно засыпанная песком, проявилась уже безо всякой подсветки. Надо было спешить, чтобы до темноты добраться до станции Каракалпакия, расположенной у самой границы с Казахстаном. А уже от неё гнать колонну по просёлкам, расположенным вдоль железной дороги – единственной ниточки, пересекшей плато с северо-запада на юго-восток.
-Ничего, пробормотал Лоик.- Прорвёмся! - И вновь включил рацию.- Ну что? Все живы- здоровы? Никто не пострадал? Вагиф-джон, вы-то как?- обратился он к Махкамову, находящемуся в последней машине.
-Всё в порядке, Лоик-бек! Можно двигаться дальше,- бодренько прокричал в ответ Махкамов.
-Ну, тогда поехали! Заводи, Алим!- тронул Лоик за плечо задремавшего шофёра, положившего руки и голову на штурвал.
Грозно, могуче взревел мотор. И ему тут же откликнулись остальные. И неспешно набирая скорость, разгоняя и плюща небольшие, образовавшиеся во время бури барханы, «КамАЗы» устремились за солнцем, медленно склоняющимся за горизонт. И молчало плато, бескрайнее, безжизненное. Лишь засохшие одинокие кустики полыни изредка встречались на пути, да шары перекати-поле безбоязненно бросались под колёса машин.
Ошалевший от дороги и пустыни шофёр время от времени мотал головой, отгоняя накатывающуюся дремоту, и мычал еле слышно тоскливый мотив, нагоняющий ещё большую тоску и скуку.
-Да включи ты лучше музыку!- крикнул Лоик.
И Алим, не прекращая унылого мычания, и не отрывая глаз от дороги, протянул руку за спину и, достав портативный магнитофон «Сони», так же, не глядя, нажал на клавишу.
-Ой, Вань! Смотри, какие клоуны! Рот – хоть завязочки пришей…- заорал маг хриплым голосом Высоцкого.
И Мамадали, удовлетворённо кивнув, тут же вспомнил, как однажды с Рогачёвым и одним его приятелем с Петровки, заскочив на минутку в ресторан ВТО, прогудели там до закрытия в компании с Высоцким. Рогачевский друг (кажется, Феликс?) подвизался когда-то на съёмках фильма «Место встречи изменить нельзя» и поэтому был с актёром на короткой ноге. Естественно, что сразу же его приятели стали приятелями и Высоцкого. А поскольку там присутствовала и Марина Влади, то застолье прошло более чем восхитительно. Нет, что ни говори, а в его жизни было немало хорошего, и поэтому хаять сейчас всё подряд, значит, подло оплевать и своё прошлое.
«Как же быстро мы меняемся,- подумал Лоик.- Наши принципы не стоят и ломаного гроша. И теперь, когда вместо партбилетов мы таскаем за пазухой томики Корана, говорит ли это о нашем прозрении или просто символизирует всеобщее отступничество? А ведь я был хорошим пионером и комсомольцем, свято верящим во все преподносимые догмы. Да и в партию вступил с надеждой стать полезным и бескомпромиссным её бойцом, отрицая, вместе с отцом, родственные дедовские и прадедовские связи. Так когда же впервые наступило отрезвление, когда я наконец понял, что слова – это слова, предназначенные для таких же замороченных, как и я?»
Продолжая вслушиваться в орущий маг, Лоик энергично потёр рукой затекающий затылок и прикрыл уставшие от напряжения глаза.
«Когда?- мысленно усмехнулся он.- Да впервые после республиканской комсомольской конференции, на приёме, куда был приглашён. А потом на всевозможных закрытых пикничках, проводимых руководством на правительственных дачах, где порой приходилось стоять в охранении. Особенно, когда приезжали гости из Москвы! Тут уже по-эмирски и жрали. и пили, и со шлюхами из партийных и комсомольских органов развлекались, и бегали чуть не нагишом. О какой же морали, тем более религиозной, могла идти речь?»
Лоик поморщился. Мораль требовалось блюсти лишь низам, всему этому тупому трудящемуся быдлу. В том числе и ему, стоящему на страже ЗАКОНА, ПРАВОПОРЯДКА и ОБЩЕСТВЕННОЙ НРАВСТВЕННОСТИ.
И он стоял, стремясь честно исполнять свой долг, до тех пор, пока окончательно не убедился в бессмысленности беспорочной и честной службы. И помог этому один из прямых начальников, чаще всех напоминающий подчинённым о чести и совести. Всякий раз, когда Мамадали отправлялся в Москву, он передавал ему небольшую посылочку для своего товарища в Министерстве.
Генерал, которому предназначался презент, неизменно старался принять его без свидетелей. И ни разу в кабинете, а всегда в парке или на улице, а однажды так даже в вестибюле метро. Эта непонятная, лукавая конспирация настораживала и тревожила офицера. И однажды, не вытерпев, в туалете поезда он достал из «дипломата» аккуратный пакет. Осторожненько вскрыл его и чуть не выронил: там был упакован в тугой целлофан трёхкилограммовый пласт гашиша!
Конечно, на следующий день после прибытия, он позвонил по знакомому номеру. И, конечно же, передал груз всё тому же ответственному и влиятельному чину. Правда, предъявив его перед этим ещё более ответственным и влиятельным! А вернувшись в Душанбе уже руководителем группы, установил наблюдение за своим начальником и вскоре вышел на несколько каналов, по которым тот получал наркотики.
Операция прошла стремительно и успешно. И полковник в Душанбе, и генерал в столице Родины были взяты с поличным и арестованы. Вместе с ними захватили ещё несколько человек. Но, однако, не всех!
Один канальчик велемудрый Лоик сохранил для себя. А затем, получив очередную звёздочку, благодарность министра и направление на учёбу, он, стократно проверяясь и не доверяя никому, постепенно и осторожно расширил дело. Вскоре на него уже покорно работали несколько московских студентов – таджиков, проводник поезда «ДУШАНБЕ – МОСКВА» и стюардесса, летающая по тому же маршруту. Вся эта братия была чем-то замазана, и Лоику не составило труда, выявив это, принудить к сотрудничеству кого мытьём. кого катаньем, а кого просто угрозами.
-Да-а,- с сожалением вздохнул он.- Добрые были времена!
-Что?- не понял водитель, обратив к нему усталые слипающиеся глаза.
-Ничего. Ты рули! А устал, так я сменю…
-Нет, нет, неудобно, начальник! У вас и без этого столько забот!
-Да ладно тебе,- отмахнулся подполковник.- Давай лезь через меня, чтоб других не задерживать… Вот так…
Прижавшись грудью к баранке, он успел перехватить управление и педаль газа, и, пропустив на своё сиденье Алима. сам передвинулся на его место.
Мотор гудел ровно и выдержано. Русский парень за занавеской похрапывал во сне. Алим. уютно устроившись в углу кабины, поджал под себя ноги и вскоре задремал.
Время от времени поглядывая в боковое зеркало, Лоик видел на нечастых изгибах дороги, как могуче и целеустремлённо мчатся друг за другом «КамАЗы». Восемь бывших «дальнопёров» Совавтотранса, никогда не имевших никакого отношения к армии, ибо в армии используются другие машины. Однако сейчас они шли именно под флагом российских вооружённых сил, словно «танки, которые не боятся грязи»
Лоик подумал, что глупо было снаряжать такой караван, спрятав в сотнях тюков хлопка сотню килограммов опиума. Проще было перевезти его в рюкзаках, в чемоданах, в женских лифчиках, в детских пелёнках. Однако сколько бы для этого потребовалось людей! Хотя на Западе иные мафиозные курьеры перевозят наркотики и в собственных желудках. Заглатывают сразу по десятку пакетиков, а в каждом от десяти до пятидесяти граммов. Только не всегда и не всё проходит благополучно. Многих раскрывают, а многие гибнут. Растворится полиэтилен в желудочном соке и конец, как ни бейся, а гонца не спасти. А какие деньги уходят на это! Только всё окупается сверхмногократно. Не зря же наркобизнес во всём мире считается бизнесом номер один.
Но опасность, опасность – на каждом шагу. Все полиции мира нацелены на поиск, и борьба здесь идёт не на жизнь, а на смерть. Хотя немало правоохранителей, участвуя в деле, получают дивиденды со всех барышей.
Вот и они с Рогачёвым уже много лет звенья одной из тайных цепочек, тянущейся из предгорий Гиндукуша через тысячи километров бывшего СССР до подпольных притонов Скандинавии. Правда, лишь сейчас их обоюдная деятельность наконец-то получила настоящий размах.
А ведь начали работу с никчемной мелочи. Поначалу попробовали сбыть сто граммов анаши. Удалось. Осторожненько спустили ещё. А когда Рогачёв нашёл выходы в «зоны», где в начальниках были его друзья, вес пошёл уже на солидные килограммы. Крохотный родничок становился ручейком. А с началом войны в Афганистане, когда в дело включились военные чины, очень быстро и лихо подмявшие всех под себя, разливающиеся ручейки превратились в речушку, а затем уже и в самую настоящую реку.
Грузы шли по десяткам различных направлений, затопляя огромную страну, увязающую не только в исконном пьянстве, но и в небывалом доселе потреблении дури. Пресловутый горбачёвский антиалкогольный Указ оказался лишь на руку поставщикам зелья. И уже никакие земные силы не могли остановить этот страшный процесс.
Конечно, и тут не всё было удачно. Случались проколы, и довольно частые. И один из самых последних и крупных в Волжанске , где было потеряно многое из того, что готовилось, устраивалось и налаживалось годами. Теперь всё это следовало восстановить, не жалея усилий, любыми средствами, потому что от успеха операции зависела судьба не одного Мамадали. Сотни людей на маковых плантациях и в конопляных зарослях, в тайных лабораториях по переработке сырья, сортировщики, упаковщики, руководители синдикатов ждали конечного результата – когда наконец их совместное детище обратится в полновесную звонкую монету.
Занятый своими мыслями, Мамадали не заметил, что солнце почти ушло, и дорога просматривалась еле-еле. Вдалеке показались какие-то домики, замелькали перемигивающиеся огоньки. Скорее всего, это и была станция Каракалпакия – последний жилой форпост государства Узбекистан.
Дальше начинались казахские владения, вероятно с пограничным контролем и таможней, которые Лоик всё же решил обойти, не желая испытывать терпения Аллаха. Как говорится: «Бог-то Бог, да сам не будь плох!» И – «На Бога надейся, а сам не плошай!»
Вспомнив две эти русские пословицы, как никогда подошедшие к случаю, Мамадали вновь взглянул в боковое зеркало. Все «КамАЗы», как и его, направляющий, шли с не включёнными тёмными фарами. За дальностью расстояния и из-за быстро надвигающейся мглы их могли и не заметить из посёлка. Это давало некоторый шанс на успех перехода межреспубликанской границы. Тем более. что ориентируясь на станционные огни, можно было отойти немного в сторону и преодолеть кордон не у шлагбаумов, а по твёрдому ровному грунту плато.
Обдумав всё это, Лоик взялся за рацию.
-Внимание!- сказал он.- Уходим с дороги в сторону на пять- шесть километров!
И когда послушные его воле водители, свернув, отъехали на необходимое расстояние, он велел остановиться, и вновь заговорил:
-Отдыхаем до наступления полной темноты. Однако без огня и, увы, без горячего. Границу перейдём, когда пойдёт пассажирский поезд, если не ошибаюсь, «НУКУС – АТЫРАУ». Поэтому всем оставаться у машин и ждать предупреждающего сигнала…