Трагедия - это война между Воинами Бытия

Олег Гуцуляк
«... Для того, чтобы жить в одиночестве, нужно быть или животным, или богом, – говорит Аристотель. Есть еще и третий случай, о котором он не упоминает: это в одно и то же время быть и тем и другим, одним словом – философом» [Ницше Ф. Падение кумиров: сборник / Пер. с нем. – СПб.: ИГ «Азбука-классика», 2010. – С.9].

Философия («любомудрие»), якобы, есть возвращением человека к самому себе, к изначальному бытию (Sein, l’etre), сознательным установлением соответствия своего существования с бытием, реализацией экзистенциальной человеческой сущности.
Мышление, язык или какие-либо другие интеллектуальные акты не могут прорваться к бытию сквозь «чащи»-сущее (l’etant), они «застревают» в них. Бытие непознаваемо научными методами, вещной сознательностью вообще, оно лишь имманентно (внутренне присуще) сознанию как таковому.

Только осознавая, что все – это только сущее (и что бытие есть и есть только как бытие всего сущего), мы прислушиваемся к «голосу бытия»,  слушаем его, следуем за его зовом, превращаемся в сущее, которое понимает своё бытие (Dasein). Оно – особое сущее, которое существует способом экзистенции: «…  Только человек экзистирует. Скала существует, но она не экзистирует. Дерево существует, но оно не экзистирует. Ангел существует, но он не экзистирует. Бог существует, но он не экзистирует» [Хайдеггер М. Время и бытие / пер. с нем. – Москва: Республика, 1993. – С. 32].
 
Автор «Бытия и времени» дополняет, что ожидаемая нами открытость зрению  «… нам еще просто не встретилась», то есть «... горизонт и трансцендентность видны лишь с высоты предметов и нашего представления и определяются лишь в отношении к ним» [Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге: Избр. стт. позд. периода творч. / Перев. с нем. Под ред. А.Л. Доброхотова. – М.: Высш.шк., 1991. – С.116].

По мнению М. Хайдеггера, единственным ключом к бытию как таковому есть поэтический язык, исследуемый феноменологическим методом познания, что, по мнению В. Болюбаша, «… дает нам беспристрастный подход к познанию открытой мысли и понимания человека как существующего существа с момента к моменту. Человеческое бытие (—) это экзистенциальный процесс, который невозможно всеохватно раз и навсегда познать» [Болюбаш В. Переживання буття нації з погляду екзистенціяльної феноменології (Погляд на творчу думку укр. дисидентів) // Збірник на пошану Володимира Янева / Ред. О. Горбач. – Мюнхен: Вид-во УВУ, 1983. – С.190]. Эта бесконечность, раскрывающая смысл человека и человечества, и есть тем «телосом», в свете которого существует постоянное имманентное осмысление человеческого существования.

К. Ясперс считал, что для достижения «безусловного бытия» нужно пройти три этапа трансцендирования: 1) ориентация в мире (осознание ограниченности только вещественного его истолкования); 2) прояснение экзистенции (осознание души); 3) чтение шифров «трансценденции». Этими «шифрами» есть имеющееся бытие природы и человека. Также зашифрованными выражениями трансценденции есть искусство (от классики до авангарда, фотореализма и поп-культуры), что есть одновременно и особым типом интенциональности: оно обращено к духовному миру экзистирующей личности. Искусство, как указывает М. Дюфрен, не только возвращает человека к самому себе, но и открывает «человеческий лик» вещей, выражая этим гармоническое единство человека и природы (которые, как говорилось выше, есть шифрами трансценденции) и разрешает человеку вернутся к изначальному, непотребительскому отношению к природе.

Наиболее успешно читать «шифры» трансценденции может тот, кто стоит ближе к мифологической эпохе. «… Миф – это постоянная, стабильная и одновременно внутренне подвижная образно-сюжетная модель, выражающая, толкующая и частично проектирующая самые универсальные особенности и закономерности человеческого бытия» [Андрухович Ю. Поетичний текст як нашарування міфів (Зі спостережень над «Книгою Лева» Б.-І. Антонича) // Вісник Прикарпатського університету. Філологія. – Ів.-Франківськ: Плай, 1995. – Вип.1. – С.180].

Поэтому не удивительно, что на Западе с таким восторгом приняли такое явление как «дзэн»: «... Будучи крайним порождением буддизма махаяны, дзэн утверждает, что Божество присутствует в живом многообразии всего сущего и что блаженство заключается не в том, чтобы вырваться из потока жизни и раствориться в бессознательном состоянии нирваны, понимаемой как ничто, а в том, чтобы принять все сущее, чтобы увидеть в каждой вещи безмерность целого, чтобы проникнуться счастьем мира, который живет и изобилует событиями. Западный человек увидел в дзэнской философии призыв совершить это принятие, отказавшись от логических моделей и стремясь только к непосредственному соприкосновению с жизнью» [Эко У. Дзэн и Запад // Эко У. Открытое произведение: Форма и неопределенность в современной поэтике / Пер. с итал. – СПб: Symposium, 2006. – С. 266].

Сатори может настигнуть вас и в Париже, и вне его. И в сатори вы можете умереть.


***


В ситуации «недобывания к Бытию» определенные традиции обращаются к Небытию. Но последнее (нем. Nichtsein) понимается не как «Несуществование» (нем. Sinnlosigkeit), а является не отрицанием, но более чем утверждением,  не отрицаемым, но более чем  утверждающим и все обосновывающим,  не вынесенным за скобки, но окружающим и проницающим, организованную внутри скобок. Таким образом, оно в некотором роде даже являлось бы не Небытием, а совершенно напротив – более чем Бытием, а именно Абсолютным Существованием. Соответственно этому, Бытие является модусом вытеснения Существования, данного как присутствие в отсутствии и могущего таким образом быть понятым только через отрицание. Мы по природе своей бытийны и порог между Бытием и Небытием остается непреодолимым ни для одной из форм, фигурирующих в рамках Бытия. Само понятие Небытия подразумевает апелляцию к конструкту, создаваемому на основании данностей Бытия.

В этом смысле, конечно-же, гораздо правомернее последовательное отрицание всех бытийных аспектов и неуклонное «нет», чем ложное допущение Небытия в Бытии*.

Небытие, с которым имеет дело традиционное мировоззрение, на деле имеет лица существ Ужаса. В скандинавской мифологии из чёрного ледяного водоворота поднимается змей Нидхоггр, грызущий корни «Древа Ужаса». Его пришествие предвещает гибель «реального мира». Чудовищные, парализующие ужасом персонификации Негативного бесконечно далеки от милосердия, они не имеют понимания, направленного с их стороны к Бытию как сфере интересов, их деяния сотрясают устои миров, их появление – знак абсолютной безвыходности, сковавшей протяженности высших иерерхий, их победы – это геноцид подавляющего большинства и исчезновение любого бытийного избытка. В них нет ничего позитивного. Когда оно появляется, они уходят, оставляя после себя потомство. Сознание существа, фигурирующего в Бытии, не имеет продолжения за порогом и у нас нет никакой теории о том, что существует и не существует за ним, за исключением тех посылов, которые могут быть восприняты в акте мистической унии от высших существ (демонов и богов) через единение с их помыслом, с их взлядом, с их сознанием [Метафизика Небытия и кокетство Абсолюта // http://blud.pp.ru/nebytie.html]. Эти высшие существа (боги и демоны) в прямом смысле не являются сущностями и не являются ничем из того, что может быть им вменено: «… высшее, иное, чем сущее и несущее (sad-asat-para), говорить о котором можно только отрицательно… начало – бесконечно, выше сущего и несущего. ananta deve;a jaganniv;sa tvam ak;ara; sadasattatpara; yat – “Бесконечный, владыка божеств, вместилище мира, неисчезаемый, тот, кто выше сущего и несущего” (Бхагават Гита 11.37)» [Баярин М. Бытие сущего //
Нельзя отождествлять существование/несуществование (sattva/asattva) с бытие/небытие (bhuti/abhuti). В санскрите и русском языках произошла редукция и смешение лексем, изначально выражающих разные аспекты – бытие (bhavah) и существование (sattvah). Эта редукция в общем и целом наблюдается в любом современном или относительно современном индоевропейском языке, наиболее явным образом присутствуя в системе спряжений глагола «быть».

Можно даже говорить, что индо-европейцы разделяются вначале на «бытийствующих» и «существующих» – генетически аграриев и кочевников:

1) этимологически БЫТИЕ восходит от bhu, bheu «расти, расцветать», «являться» (отсюда греч. fysis – «природа»; санскр. wasami, греч. astu «оставаться, жить» < арх.-греч.*Fastu «место, город», латин. Vesta, vestibule, нем. war, wesen, англ. was, were, др.-рус. «весь», польск. wies, чеш. ves, vesnice, viska – «поселение, село»);

2) этимологически СУЩЕЕ – «живое, жизнь» (санскр. asus, греч. esti, нем. est). Отсюда санскр.  «ашвини» – «конь, лошадь», «асвини» – «всадник», Ашвины – божественные близнецы-всадники в «Ригведе», олицетворения третьей общественной функции – плодородия и благополучия.

Буддизм настаивает на тлённости всего существующего (бытие по природе своей «дурно», санср. duhkha), мирообразующим началом объявляется великое Ничто (Шунья, Пустота), «… ибо оно единое в мире есть неуничтожимое …: оно есть некой органической целостностью, что отзеркаливает и вместе с тем втягивает в себя все существующие и возможные смыслы. Поэтому оно осуществляется и как Сансара – непрерывный и нескончаемый поток превращений, и как Нирвана –  абсолютная сердцевина поглощения и погружение смыслов в вечное успокоение. В … буддистской философии была развита своеобразная «негативная диалектика» – метод опровержения бытия как изначальной определенности мира. Это было как бы зеркальное отражение диалектики греков (Зенон, Платон, и другие), направленной, наоборот, на опровержение истинности небытия и утверждения бытия» [Нестеренко В.Г. Вступ до філософії : Онтологія людини. – К.: Абрис, 1995. – С.106].

Но так было не всегда. Греки сначала были кочевниками. В том числе по пространствах морей (пиратами). Поэтому, по мнению Ф. Ницше, «... Гераклит останется вечно правым в том, что бытие есть пустая фикция. Только и есть один мир – это мир «кажущийся», а «истинный мир» есть только то, что прилагали к «кажущемуся»...» [Ницше Ф. Падение кумиров: сборник / Пер. с нем. – СПб.: ИГ «Азбука-классика», 2010. – С.30].
 
Собственно в борьбе с буддизмом индуистская «контр-реформация» стала на позицию, что без бытия само Небытие не могло бы быть как таковое. Поэтому есть Изначальное Бытие и мы имеем все основания говорить о его первичности («ади-ти») касательно к Небытию («а-дити») как лишь «Непроявленному Бытию» (обыденное/относительное бытие есть лишь его «проявленная» манифестация) [Литман А.Д. Философская мысль независимой Индии (Академические системы и религиозно-философские учения). – М.: Наука, 1966. – С.118-122].

В европейской философской традиции Бытие (Трансценденция, Абсолют, Бог) есть «тайна», «несубстанцированный абсолют» (Г. Марсель), «Ничто» (Ж.-П. Сартр), и отождествляется со «Свободой». Э.  Фромм конкретизирует трансценденцию как спонтанную активность цельной, интегрированной личности, а Э. Кехлер – как «жизненную силу» («продукт цельной органической конституции»). У Ф. Ницше жизнь являет собой специфическую волю к аккумуляции «силы» (Macht «сила», «власть»), и эта самая «воля к власти» есть только «пафос» – самый элементарный факт, из которого только и возникает становление, действие.

Человеческое бытие, по Г. Марселю, есть «бытием-против-смерти» (по П. Тиллиху и А. Камю – это «мужество быть»), то есть «бытие-против-небытия», отказ подчинится диктату Небытия (с его декларацией «Зачем жить, если все равно умирать!»), заявив: «Нет! По-вашему – не будет!». Нужно различать провозглашение отрицания только определенным формам Батия,  как это видим у М. Шеллера (и одной из таких форм отрицания, по А. Шопенгауэру, есть и самоубийство), и Великое «Нет» – Небытию.

Воинами Бытия (Warrior of Being), пассионариями становились как Чингисхан и Атилла, так и Богдан Хмельницький: у первого отобрали табун, у второго и третьего, соответственно, – священне могилы предков и родной хутор... В «пограничних ситуациях», «у черты» человеку с особенной силой открывается экзистенция как бытийное ядро личности, как бытийственная характеристика человеческой реальности. «Пограничная ситуация» (война, борьба, соревнование, страдание, смертельная болезнь, смерть и т.п.) в каждом человеке осуществляет неотвратимой осознание собственной конечности, вырывая его из мира обыденности, озабоченности, пристрастия и горечи и в  которой обнаруживают теперь свою «несущественность». И только действительно переживя хрупкость и конечность своей экзистенции, человек может открыть для себя «трансцендентный мир» как особый род Бытия, конкретне даже – его существование, тайным образом связанное с его собственным. Только «знаки трансцендентного», обнаруженные в этом имманентном мире, могут осветить новым смислом человеческое существование, указав, в то же время, всю глубину и значимость экзистенциального общения с другими/другим – «пред лицом трансцендентного» [Гайденко П.П. Человек и история в экзистенциальной философии Карла Ясперса // Ясперс К. Смысл и назначение истории / Пер. с  нем. – М.: Политиздат, 1991. – С.18]. Именно в «пограничной ситуации» переживание более теснее связывает человека с бытием, чем рефлексия, ибо «... эмоция, совпадающая с реальностью, не только есть выразитель познания, но и само Познание, готовое к действию, даже само действие» [Senghor L.S. On African Socialism. – London : Praeger, 1964. – P. 71], она – расовая реакция человека, когда для спасения жизни перед угрозой смерти выступает извечный инстинкт [Senghor L.S. Negritude et humanisme. – Paris : ;ditions du Seuil, 1964. – P.12].

Сущность пассионария состоит в преодолении им тех или иных явлений, стереотипов, метанарративов, претендующих на «абсолютную ценность». Воин Бытия, обнаруженный на поле битвы «мощного духа», – одержим, и только за ним, в конце концов, человечество соглашается признать (после многих неудачных попыток  урезонить) право на уклонение от «обыденного мира», на отказ от боязни потерять самоё себя, если одно из собственных действий, внезапно вырвавшегося из-под контроля, свершится и заведет субъекта дальше, чем он хотел или расчитывал [Лэне П. Ирреволюция / Пер. с фр. Предисл. Л. Зориной. – М.: Прогресс, 1975. – С.248]. Он убегает от «обыденности» в «необычные» события (андерграунд, субкультуру, «пограничне ситуации», эмиграцию или революцию), в неизвестность следующего дара судьбы, но с реальным предвидением своего определенного психологического состояния.

В этом бегстве и проступает «страх» (der Angst), охватывающий всю сущность человека (просто страшно, страшно «быть», когда у тебя отбирают табун, хутор, зарплату, депозит, жену, личность) как особое «нахождение» человеческого существования, освобождающее экзистенцию от «распада» (это удачно проиллюстрировано в украинской литературе Ю. Издрыком в повести «Воццек»).  Именно этот страх, говорит М. Хайдеггер, заставляет человека сосредоточится на своём собственном бытии и сделать неважной окружающую «вещественность», противопоставить себя ситуации, когда происходит превращение его в вещь, предметность. Иными словами, вырвавшись из «вещеподобного» недействительного существования, человеческое бытие обретает своё настоящее в качестве возможности и этим «экзистирует» в модусе будущего, названого М. Хайдеггером как «забегание вперед» (Vorwegsein). Вот здесь, обретая своё настоящее («аутентичное») существование в  качестве свободной, экзистенция становится «своим-бытием-вперед», то есть способной уяснить свои возможности и осуществить выбор [Бычко В.В. В лабиринтах свободы. – М.: Политиздат, 1976. – С.112 – 113].

Выбор человеком экзистенциального (сартровского) принципа существования – это сознательное вхождение его в жизнь «на удовольствие», в то время как эсхатологический принцип есть игрой со смертью «в бессмертие души». Но если человек разделяет идеи эволюционизма, тогда он играет с бытием «на усовершенствование» [Калинин Д. Одинокое сознание под куполом небесного цирка (Эссе) // Социальные и гуманитарные науки: Отечественная и зарубежная литература: Реферативный журнал. Серия 3. Философские науки. – 1993. –  №1. – С. 222-223].
Только настоящий выбор – это всегда трагедия, это война между Воинами Бытия. Это – война (греч. «Полемос»), которая, по Гераклиту Темному, «... есть отец всего и всего царь – одним она назначила быть богами, другими – людьми, одним – рабами, другим – свободными». «... Перед лицом трагедии воинственный дух справляет свои сатурналии в нашей душе» [Ницше Ф. Падение кумиров: сборник / Пер. с нем. – СПб.: ИГ «Азбука-классика», 2010. – С.91]. Быть человеком – значит быть вовлеченным в полемос интерпретации.

Только Воинов Бытия воспевает эпос: ахейцы и троянцы, пандавы и кауравы, бургунды и гунны, франки и мавры, русичи и половцы, племена богини Дану и фоморы... Эпос обнажает первосозданную реальность, состоящую в борьбе между силами хаоса и космоса, Сущего и Бытия. «… Принимая концепцию Гераклита, Батай воспринимал войну как первоначало бытия. Войну он неразрывно связывал с жертвоприношением, гигантской тратой, по большому счёту чуждой экономическим и национальным принципам» [Сперанская Н. Четвертая политическая практика Жоржа Батая // http://www.mesoeurasia.org/archives/1306].

Не удивительна, отсюда, и популярность современной формы эпоса – литературы жанра «фэнтези», где личность поднимается над обыденными императивами, сковывающими, сдерживающими человеческую свободу, и устремляется к «утверждению воли к власти/силе» над собой, своими проблемами, обстоятельствами, страхами, и которая окончательно реализуется в идее/архетипе «ипостазирования межиндивидуальных целей», решении со свободным выбором подчинится созданному для себя правопорядку, находящем своё символическое выражение в «личности главы державы» (по О. Вейнингеру) [Вейнингер О. Пол и характер: Принципиальное исследование / Пер. с нем. – М.: Терра, 1992. – С.339], или «Боге Света» (по Р. Желязны), он же – иудейский Магед, шиитский Махди, персидський Митра, буддистский Майтрейя, индуистский Калки, космонацистский Хельги ...

Исход Начала есть возвращение Конца.

-----------------

* Одной из попыток «облагородить» Небытие, наделив его позитивным качеством присутствия в Бытии, по-сути дела является популярная концепция Хаоса как предначальной Зияющей Бездны или предначального Пустого Пространства. Этот так называемый «позитивный» Хаос – Хаос проявляющийся «непосредственно», оминипрезентный, не разрушающий, почти милый, является шагом в сторону монотеистических учений, захлестнувших человеческие культуры в последние две-три тысячи лет и очевидным образом «с благими пожеланиями» восстанавливающих «достоинство» Хаоса как «Всеотца», «забытого Бога» или «Абсолюта», что само по себе представляет конструкт ничем не обоснованных гипотетических допущений, неотъемлемых от чувственно-эмоциональной и общественно-политической телеологии. Соответственно, свастика – это проекция Хаоса на материальный мир [Фролов В. Примордиальный Хаос в арийском оккультизме // http://yarowrath.clanteam.com/yarowrath/2007/6/248648.html].