- Да какой же тут риск! И как можно догадаться? Ну выпили мужики – обычное дело. Посидели – разошлись. А этот дурак как бы по пьяни уснул с непогашенной сигаретой. Тоже ничего необычного! Тебе и делать-то ничего особо не надо. Ну там набухаться с ним до краев и маленько подушкой его придавить, когда уснет, а потом сигарету зажженную на столе оставить.
- Не, Танька, не. Ссыкотно.
-Да не трусь! Я ж тебе хорошие деньги плачу. Считай за ерунду.
Крепко сбитая, моложавая и аппетитная Танька Трегубова подливала в стакан поношенного жизнью мужичонки, уговаривая «пособить» ей в освобождении от надоевшего и никчемного мужа. Всю замужнюю жизнь добытчицей и кормилицей была она. Двух деток родила. Кормить-поить их надо или нет – я вас спрашиваю? Слава Богу, в торговле Танька была хищной рыбой в глубокой и мутной воде. Достать, обменять, обмануть, украсть, (если для дела, для семьи) для Таньки – не вопрос.
Вот все в один голос девяностые ругают-клянут, а Танька тогда в самый разворот вошла. Потребкооперация, где она тогда трудилась, крякнула и приказала долго жить. А остатков товара там было немеряно. Умному и оборотистому человеку было чем заняться. Там списать, тут вывезти, там распродать, не дорожась, но и не продешевив. И вот они - денежки. А тут киоск продают на бойком месте, а там магазинчик закрылся. Но Танька все примечает. И вот уже ожили киоск с магазинчиком, бойко торгуют чем можно и чем нельзя. Копейка - к рублю, рубль – к тысяче, тысяча… А там и дом можно построить, обставить, коврами завесить, потом, глядишь, детей в люди вывести.
А этот «муж объелся груш» раньше только под ногами путался, ныл да пил, а теперь – как сказала ему про развод – голос подал: имущество пополам! Это значит и дом, и магазины, и машину, и газельку делить? А ты это имущество наживал? Хлопотал? Работал? Деляга нашелся!
***
Судебно-медицинская экспертиза вынесла однозначное заключение: преднамеренное убийство, поджог с целью имитировать смерть по неосторожности. Дрожащий сыкливый мужичок-подельник сдал ее со всеми потрохами, плакал, каялся, клялся, что эта ведьма его насильно опоила какой-то дрянью. Сам он дрянь трусливая!
В колонии Танька первое время жила на каком-то автопилоте: тупо ходила строем, механически строчила спецодежду, покорно засыпала после отбоя. Но постепенно жизнь брала свое, прятались в дальние уголки памяти позорные воспоминания: арест, СИЗО, суд, приговор, проклятия свекрови, слезы матери… На смену им пришли практические мысли, как бы получше устроиться. От щедрых посылок из дома не жалко было оторвать жирные куски алчным и ненасытным надзиралкам. Может, что дельное присоветуют. Ну, присоветовали… Занесли, кому следует денежку, и стала Танька работать «по профессии», в магазинчике ИТК.
Дома тоже все нормальненько. Отец за магазинами, на чужое имя оформленными, присматривает, отчетность старый друг контролирует (ну был такой у нее, а вы бросьте камень, кто сам без греха!), мать деток растит. Хорошо, что без конфискации все обошлось, но отец на всякий случай дорогие ковры и чешский хрусталь к родне отвез. Так целее будет. Доходы с магазинов тоже с умом пристроили: УДО за примерное поведение недешево стоит. И вместо восьми лет - пять. Полгода, что под следствием была – зачли. Это уже четыре с половиной. Так что скоро-скоро на свободу «с чистой совестью». Отбыла… Зато все свое сохранила, детям останется, пользу принесет.
***
В комфортабельной платной палате областного онкоцентра у ее кровати сидела дочь.
- Мамуль, ты главное – кушай, ни о чем не переживай, у нас все хорошо. Дети учатся, бизнес крутится – все дела! Ты выздоравливай!
- Риточка, что там Костик пишет? У него все нормально? Ты ему посылку отправила? А этим надо еще денег заплатить, чтоб не возмущались, что мало…
- Ма! Ну откуда я их, эти деньги, возьму? Мне что, из прибыли забирать? Нечего было ему бухим за руль лезть и людей давить. Теперь пусть сам расплачивается. Я ему не нянька! А посылку отправила.
- Вот и за вас с Колькой душа болит. Что вы надумали в конце-то концов: будете разводиться или поживете еще?
- Ну, мам… Ты голову себе не забивай. Считай, что он – ошибка моей молодости. Никчемный нытик. Столько лет жила, терпела его. А тут, как сказала про развод, так он и рот раскрыл: имущество пополам. Размечтался, деляга! Все! Я побежала. Люблю тебя. Дай поцелую…
Она нежно обняла бледную, исхудавшую мать и пошла к двери. Высокая, дородная, так похожая на нее, Таньку, в молодости…