17 июля 1941 года и наши дни.
В те годы все знали страшные цифры, что во время летнего наступления 1941 года немцы в день могли осваивать до 100 километров территории СССР. Сейчас оторопь берёт от такого беспредела. Почему так получалось, не нам судить. Однако героизм простого солдата в ту пору тоже не отменяли. И вот вам тому простое подтверждение. Расстояние между нашими позициями у Старой Руссы и белорусским Могилёвом 430 километров. Чуть восточнее его в Кричевском районе есть маленькая деревушка Сокольничи. Именно те земли взялся насмерть защищать простой русский артиллерист-герой. А если бы мы так воевали все четыреста тридцать километров хода немецкого Вермахта? При таком раскладе, вряд ли фашистская армада вообще сумела бы доползти до стен колыбели Октябрьской революции.
А теперь расскажу вам, с моей точки зрения, о безусловном и настоящем герое. О мальчишке из Орла, двадцатилетнем Николае Сиротинине. Росточка он был далеко не гигантского, всего сто шестьдесят четыре сантиметра. А весом целых пятьдесят четыре килограмма. Не богатырь, скорее паренёк тощий. По национальности был русским. Званием старший сержант. Воинской профессией артиллерист, командир орудия.
Младший начсостав истребительной противотанковой батареи значился на довольствии в 55 стрелковом полку, 6 стрелковой дивизии, где числился и сам Николай. Командовал Сиротинин пушкой УСВ калибра 76 мм, которая в боевом положении весила полторы тонны. Вес противотанкового подкалиберного снаряда был шесть килограмм. Боекомплект составлял 60 снарядов. Для личной самозащиты, дополнительно у него были ещё личный карабин и патроны к нему. Целью беспощадного боя, в который вступил артиллерист, была острая необходимость задержать противника при отходе своего полка на новые рубежи. Замечу только, что эффективная прицельная дальность стрельбы той самой противотанковой пушки составляла всего-то 600 метров. Это был «край» для продуктивной стрельбы прямой наводкой. К примеру, для среднего немецкого танка Т-3 дистанция в 600 метров по дорожному покрытию, это меньше 45 секунд быстрого хода.
17 июля 1941 года старший сержант Николай Сиротинин остался прикрывать отход своего стрелкового полка возле села Сокольничи, что в Белоруссии. Со своей 76 мм пушкой артиллерист выбрал удобную позицию на холме среди густой ржи у новенького сруба колхозной конюшни. Как раз на взгорке, с которого прекрасно просматривалась переправа и мост через речку.
Рано утром по шоссе Варшава-Москва на перехват ушедшему родному полку Сиротинина выдвигался немецкий авангард 4 танковой дивизии 2 танковой группы на то время любимца фюрера генерал-полковника Хайнца Гудериана. Он только что покорил Польшу, а тут на пути великого и непобедимого Вермахта оказалась какая-то богом забытая деревушка с избами ещё из соломенных крыш. На обочине дороги маячила не укрепленная фортификационная преграда. Делов-то было на грошик, зашли в означенный на карте населённый пункт с околицы, через три минуты с другой стороны вышли.
На протяжении более чем 3-х километров, до самого окаёма дорога была забита вражеской техникой. Не встречая преград на своём пути, гитлеровцы на кураже с удовольствием наматывали на траки своих танков неисчислимые вёрсты русской земли.
Бронетанковая колонна двигалась как на прогулке, в окружении мотоциклистов и автоматчиков. Фашисты радовались сиюминутным победам. Серьёзного сопротивления им никто не оказывал. Сломя голову бежала Красная армия. Только набойки на каблуках ботинок блестели, как драпала. Поэтому фрицы не тушевались, а пёрли по советской земле общим устрашающе - смертоносным гуртом.
В механизированной колонне двигались 59 немецких средних танков PzKpfw 3E (Т-3). Каждое страшилище имело бронебойную пушку калибра 37 мм, 3 скорострельных пулемёта MG-34. Плановый боекомплект был рассчитан на 131 орудийный и 4500 пулемётных выстрелов. Экипаж каждого танка состоял из 5 человек. 300 сильный карбюраторный двигатель «Майбах» HL 120TR позволял по шоссе развивать скорость 40 км/час, запас хода составлял 165 км по шоссе и 95 км при движении по пересечённой местности, по грунтовым дорогам.
В грузовиках находилась рота пехоты: 4 офицера, 26 унтеров, 161 солдат. На вооружении у них было 47 пистолетов «Вальтер», 16 автоматов шмайссеров, 132 карабина, 12 ручных пулемётов, 3 противотанковых ружья, 3 миномёта 50 мм.
Клубы пыли поднимали гусенично-колёсные бронемашины, мотоциклисты. Особую заботу фельдфебелей вызывала колонна хозяйственного назначения. Она была составлена из повозок, двуколок и телег. Позади всех, привязанные к облучкам шагали осыпанные дорожной пылью резервные лошади.
И вся эта махина ломились к мосту через неширокую речушку Добрость, что протекала возле Сокольничей. Путь Вермахта был направлен прямёхонько в сторону Ленинграда. Страшно было смотреть на эту армаду. Казалось, ничто не могло помешать фашистам преодолеть путепровод через водоём и всей смертоносной ордой двигаться дальше к своей намеченной цели. Но именно здесь неприятельская прорва вступила в открытое противостояние. Наконец-то, хоть кто-то, здесь и сейчас дал отпор оккупантам. Именно на этом участке фронта всю ответственность за судьбу Родины взял на себя лишь один-единственный русский солдат, красноармеец Николай Сиротинин.
- Заткнёшь мост и отходи. Только прихвати с собой замок от пушки. В вещмешок засунь. А лошадь ждать тебя будет за сарайчиком конюшни. Налегке быстрёхонько догонишь,- сказал ему при отступлении полка командир противотанковой батареи.
- Не беспокойтесь, всё сделаю,- маленький сержант смотрел на лейтенанта снизу вверх спокойно и уверенно. Офицер же, пряча глаза в сторону, ещё что-то бормотал, прощаясь со смертником. Николай сосредоточился, кто, если не он, остановит фашистов? Но и один в поле воин, если он настоящий герой, сильный духом русский человек.
Меткими одиночными выстрелами Николай поджёг головной танк и тот, что ближе к хвосту колонны. Немцы попытались стащить с дороги подбитые машины, но не удачно. На дороге образовалась пробка. Двинувшиеся вброд реки танки застряли.
Тем самым, Сиротининым задача была выполнена, и он мог уйти догонять своих однополчан. Но старший сержант остался и продолжил бой. Ведь у него ещё были снаряды. С прямой наводки Николай стрелял и стрелял, прицельно вышибал вражескую технику, танк за танком. Уничтожал бронемашины, мотоциклы, личный состав пехоты.
Красноармеец-артиллерист искусно замаскировался на холме во ржи. Поэтому немцы долго не могли никак определить артиллерийскую позицию, место расположения противотанковой пушки. Она была расположена аккурат против солнца.
За 2,5 часа боя Николай Сиротинин отбил все атаки фашистов. Он лично уничтожил 27 танков (по некоторым источникам 23), 7 бронемашин, 57 солдат и офицеров неприятеля. Когда немцы вышли на его позицию, у него оставалось всего 3 снаряда. Сдаваться он отказался и продолжил свой последний бой, отстреливаясь из карабина. Так и погиб настоящий русский герой.
На его могилу немцы согнали всех жителей села Сокольничи. Анна Фёдоровна Поклад сразу признала тело паренька. На солдатском постое она же сама отпаивала коровьим молочком тихого, маленького и щуплого солдатика, паренька тощего
- Дитё горькое,- называла с жалостью. Слишком уж, был с виду мирный, домашний, не боевой красноармеец.
В свою очередь фашисты, потрясённые храбростью русского солдата уложили его тело на расстеленную плащ-палатку. С уважением сняли каски, танкистские перчатки и отдали русскому солдату честь уважения троекратным салютом из винтовок.
На митинге оберст, полковник Хайнфелд особо подчеркнул, что если солдаты фюрера будут драться так же, как этот русский защищал Фатерланд, свою Родину, то в скором времени они завоюют весь мир. А упрямая Россия будет лежать у ног великой Германии: «Дойчланд, Гитлер, хайль (слава)!»
После похорон гитлеровцы долго ещё стояли у русской противотанковой пушки УСВ и могилы храброго воина. Оккупанты с восхищением подсчитывали выстрелы, попадания и осматривали вид на дорогу с позиции русского героя-артиллериста. Им никак не верилось, что подвиг совершил всего лишь один человек. Немцы были поражены мужеством и стойкостью русского бойца. И, скорее всего, их одолевали нехорошие мысли. Ведь война только начиналась, что с ними случится, если в дальнейшем русские будут сопротивляться с таким ожесточением и непокорностью?
Как бы то ни было, но это был единственный прощальный троекратный залп на могиле чудо-воина, смельчака и храбреца. Салют, которым почтили подвиг героя не его боевые друзья и товарищи, а заклятые враги, его убийцы, солдаты Вермахта, фашисты.
В то безысходно тяжёлое время, Отчизна так и не узнала о подвиге своего сына. Родина не оценила должным образом подвиг рыцаря без страха и упрёка, старшего сержанта, артиллериста Николая Сиротинина. Сбежавший с поля боя комдив не воздал должное по достоинству своему бойцу. У него в мыслях не укладывалось, что отставший от отступающих колонн тщедушный пацан окажется не чета ему, бессмертным соколом-героем. Командование родной воинской части Красной армии не представило славного защитника Родины к званию Героя Советского Союза.
Однако вопреки забывчивости командиров, людская молва разнесла весть о беспрецедентно смелом поступке солдата с мужественным и героическим сердцем. Его подвиг навеки остался в памяти простого народа. Это ли не настоящая честь для павшего в бою стойкого, бесстрашного солдата. Спи спокойно русский герой, на веки-вечные легенда ратного подвига. Мы, простые люди будем помнить во всех поколениях и во все времена дерзкий, отважный шаг в бессмертие русского чудо-богатыря.
Но прошли годы. Прах с поля боя перенесли в братскую могилу, в райцентр Кричев. Так было принято в те времена, чтобы и мёртвый русский герой не выделялся среди других павших. Нигде же не было написано, в архивах не задекларировано, что героем был покойничек. Все в те лета воевали. Кто хуже, кто лучше, но всем досталось с избытком, с лихвой и сверх всякой меры.
Святой для потомков островок земли у конюшни зарос чертополохом. Поле распахали. Раздавленные гусеницами немецких танков пустые снарядные ящики пошли на растопку в печку местной конюшни. Латунные гильзы мальчишки сдали во «Вторчермет». Разграбленную сельчанами и брошенную бесхозную боевую пушку колхозники оприходовали в металлолом. Правда, колёса пригодились местной кузне, для телеги. На деньги, вырученные с продажи железа, деревенские мужики купили в сельмаге водку. Беленькую же завезли давеча. Даже на закуску хватило, ириски там всякие взяли. Ну и пропили непосильным трудом заработанное счастье. Чего тут было валандаться. Все мужики довольны остались, хорошо раскумарились.
В те времена сторожем конюшни в Сокольничах был колченогий Феофаныч. Все деревенские забулдыги-землеробы собирались у него на завалинке. Так было принято в деревне посудачить у конюшни о том, о сём, соточку, другую пропустить с устатку. Уже ночью, сторож вставал деревянной ногой на холмик по соседству со стойлом и орал на бескрайние поля к востоку, где должно было взойти солнце
-На поле танки грохота-а-а-ли-и-и, солдаты шли в последний бо-о-ой, а молодо-о-го-о-о команди-и-и-ра-а-а,- потом он садился на холмик могилки, плакал, горевал за свою разбитую судьбу и далеко не героическую, а так-сяк уже давно прошедшую молодость.
Но всё равно, широкая была натура у мужика! Никак не иначе, как орлом признавал себя Феофаныч, уважаемым в колхозе человеком. Не к кому-нибудь, а к нему тянулись сельские мужики. Утром он частенько обнаруживал, что остатки малосольной закуски, сваренных вкрутую яиц, сала и варёной картошки подъедало семейство ёжиков.
По трезвянке он пытался бороться со зверьками, прятал ужин под алюминиевую кастрюльку и даже кирпичиком придавливал. Но ежикова родительница со своими шустрятами-ежатами остро чуяла, где можно было поживиться и оставляла его с носом.
Уже утром, будучи с великого похмелья, Феофаныч пил огуречный рассол и пялился на холмик, берёзовый колышек с фанеркой и надписью химическим карандашом на ней «...артиллерист старший сержант Николай...»
-Хм... Каков таков Сиротинин? Хде, хто, почему, когда?-и, какое ему было дело до этого артиллериста? Чужой человек для него был этот Сиротинин. Одно слово, мертвец ужо. И не надо впаривать тут про подвиг героя. Не это сейчас главное. Важнее всего было побыстрее первачком глотку сполоснуть, подлечиться в натуре
-Ик-ык-ык! М-м-м, похмелиться бы надобно было. С утра башка всегда трещит и раскалывается, невмоготу.
А ежиха его точно достала. Маковой росинки могла не оставить, не то, что вечерний закусон сохранить. Со своим семейством сидела на глиняном холмике и зыркала в мутное окошко конюшни. Ожидала, мамашка, когда служивый сторож заколдобится. Поджидали ёжики, чтобы улучить момент и шустрою семейкой начать столование. А там у них и пир горой. Ежиха считала себя хозяйкой ночной жизни в округе. Именно на её глазах произошёл ожесточённый бой. Да-а-а, а как вы думайте? Только она одна-единственная оставалась свидетельницей того побоища. От этих мыслей забывшему честь и совесть сторожу становилось не по себе. Короче, надоели ёжики Феофанычу. Службу свою исполнять мешали млекопитающие. Тьфу!
Закралась поганенькая мыслишка в сердце деградировавшего человека. При любом раскладе надобно было убрать отседова солдатский погостник, чтобы глаза не мозолил и не напоминал о чужом подвиге. Необходимо было навести порядок безо всяких на то рассуждений. Стук-бряк ногой топнул деревяшкой сторож
-Снести красноармейский погост и всё тут, я сказал!
Не откладывая в долгий ящик, колхозник и пьяница-мозгоблуд поднял как-то вопрос на деревенском сходе, наябедничал про несправедливость. Никто же не мог подтвердить подвиг, люди не видели воочию тот беспощадный бой. Со страху попрятались тогда в подвалы да погреба. Бабы что-то верещали, судачили. Да кто их будет слушать, трещёток окаянных. Ревнивый до чужой славы Феофаныч настоял на своём. Так вот и случилось, что переходящая из уст в уста молва, хвала о беспримерном подвиге у конюшни публично подверглась сомнению.
Спустя время, теперича сторожу стало хорошо и просторно. Никакая палка с фанеркой не мешала глядеть из окна конюшенной сторожки и охранять народное имущество. Опять же из самого хлева открывался широкий простор на шоссе Москва-Варшава, на речку и мост на ней. Панорама неописуемая приключилась. Зашибись. Красотища. Аж, заколдобиться можно. Восторжествовала «правда» народная.
Председатель всегда был на стороне тружеников колхоза. Он же понимал прекрасно, что сегодня в передовиках ходит, а завтра могут в англицкие шпиёны записать. Вот, так. От тюрьмы, да от сумы не зарекайся, говаривал народ.
У Феофаныча лепота наступила. Можно было небритой мордой в лопухи повалиться, а не макушкой в склизкий глиняный холмик. Одним словом, благолепие.
Однако в какие-то времена пришли следопыты и заявили, что у них по разнарядке из военкомата посещение могилы сержанта-артиллериста. Требовалось по тимуровскому плану цветочки там всякие посадить, бархатцы. Звезду, опять же, надобно было в обязательном порядке подправить, оградку покрасить.
Мальцы таращили глаза на дорогу, на ржаное поле. Удивились они, когда узнали, что останки воина увезли в район, в общую братскую могилу. Затем, молокососы дружно пялились на сторожа, как на чучело. Общим стадом, ребятишки никак не хотели верить в случившуюся несправедливость. В глазах у них явно наблюдалась растерянность и недоверие ему, достойному представителю колхоза, вожаку сельской забулдыжной знати.
-А я тутося не приделах буду, не моё решение. И не прессуйте меня шибко, так распорядились люди из райисполкома и лично–о–о са-а-а-ам товарищ Енукидзе.
-Расходов будет меньше. Приходиться на всём экономить,-безапеляционно сказал на сходе районный начальник.
Как-то рано утром заявился в конюшню бравый капитан с золотыми пушками в чёрных петлицах. Растолкал сторожа. Бесцеремонно, как у них в армии водится столкнул колченогого стражника с мягкого топчана на грязную, заплёванную землю сторожки. Гаркнул офицер в опухшее мордасово беспробудного пьяницы так, что лошади испугались, заржали. Феофаныч к тому времени уже слаб стал на ухо и не смог толково что-либо услышать, а тем более объяснить. Тем паче с бодуна. Едва разобрал он, но и то только короткими отрывками
-Герой... Родина... Не позволю... Честь... Совесть... Власть... Прокурор...
А через пару-тройку месяцев, Пафнутьич, бухгалтер колхозный, приволок на завалинку заначку самогона, затыренную женой. Радости-то было у мужиков. Тут же почали мутную четвертинную бутыль
-Ха–ра–шо–о–о–пш-ш–ла–а-а, ляпота-а-а-а, - закусили грибочками колхозники.
Счетовод сказывал, что в райцентре врага народа раскрыли. По случаю это был районный прокурор. Говорят, что всё какую-то правду искал, доказывал что-то в райвоенкомате и райкоме партии прокурор-фронтовик. О каком-то подвиге всем рассказывал, но так и не нашёл, видимо, истины представитель власти, НКВДшники пресекли антигосударственную пропаганду. На лесоповал горемыку отправили, семейное имущество конфисковали, егойных детей через собес в приют отправили.
В середине шестидесятых, Феофаныч совсем уж стар стал. На попутке добрались до него четыре женщины. Это были матушка и сержантовы сестрички: Кира, Таисия да Нина. Они спрашивали, всё искали позицию, где ихний Коля родненький был убит. Святое место гибели хотели застолбить, увидеть. Печальные дамы долго вглядывались в синеву неба, осматривали поле до горизонта, рассматривали дорогу, что вела от конюшни к мосту, негромко плакали в носовые платочки, сопельки свои плаксивые утирали.
И чего привязались, сторож давным-давно позабыл уже, где колышек с фанеркой стоял. Не смог даже место смерти и бывшего захоронения показать. Всё ужо запамятовал горемыка, алкаш колхозный
-Вроде там. А может здеся? Нет же. Помнится, что возле куста репейника. Или полыни? Нет, нет, точно возле чертополоха глиняный бугорок возвышался. Однако нет его. Поди разберись теперь, вспомни. Без ковшика бражки здесь точно не разберёшься. Так и уехали, женщины не попрощавшись. Смотритель не обронил им вдогонку ни слова на прощание. Тем более не выказал никакого сострадания. Чего их было потачить-то?
-А я что, жалиться им буду? Да хто они такие?- хорохорился пьяный караульщик.
В солнечный день начала мая заявились красногалстучные пионеры и горласто заявили, что им надобно отчитаться по акции «Никто не забыт и ничто не забыто».
Настырные, даже нахальные такие были малолетки школьные волонтёры. Зырк туда, зырк сюда. И, вдруг, шнырь, вылупились на охранника. Пояснений ждали, шельмецы у авторитетного человека. Чисто, как в НКВД на допросе в тридцать седьмом. Ихняя очкастая училка тоже напористо и упрямо, цепко всё вокруг высматривала
-Дети смотрите на шоссе, до него шестьсот метров. А здесь у героя располагался боекомплект. Именно за этим углом конюшни его ожидала лошадь.
Салажата притащили ржавые жестянки от укупорки военных снарядных ящиков. Вытащили железку из бревна сторожки, осколок видимо. Гильзу латунную нашли калибра 7,62 мм, вероятнее всего от карабина
-Дедушка, а, дедушка! Это что такое?- спрашивали сопляки Феофаныча.
-А я-то причём тут? Отстаньте, сгиньте от меня скореича,- испуганно вещал тот в ответ на назойливые вопросы ребятни.
Пора уже было опохмеляться, а они палочками всё рыли в округе, искали что-то, вопросы задавали каверзные и глупые. Вот и землю перекопали с угла сторожки, свидетельства героического боя всё искали, стервецы. Делать им больше нечего, пионэрам козлатым. Нет бы до «Сельпо» сбегали, чекушку беленькой сварганили, а тут своими глупыми вопросами все нерьви уже расшатали
-Фу, бестии красножопые, уехали, наконец-то. Свят, свят, свят...
Вскоре и самого Феофаныча на деревенский погост вперёд ногой унесли. Перед тем, как неотёсанную крышку гроба заколотить, культяшку отстегнул напарник егойный, конюх Пантелеймон. У него на чердаке соль, спички, мыло всегда про запас были. И нога деревянная не помешала
-Пусть лежит пока, чёрного дня ждёт-дожидается. Деревяшка есть пить, спать не просит,. Шутки-улыбки вам всё, а вдруг завтра война и спрос на неё окажется?-сказал односельчанам бывший ездовой.
В двухтысячных пришли в деревню какие-то патриоты. Сказывали, что вроде из новой московской общественной организации или очередного предвыборного патриотического движения. А может быть, даже от обязательной и постоянной да с медвежьим раскладом партии. Реально, кем на самом деле были приезжие люди деревенские жители так и не поняли. «Мутные» были какие-то великодержавники.
Местные так и не распознали, не смогли раскумекать о тонкостях политического расклада представителей московского бомонда. Но те, зато щедро расплачивались в деревенском киоске. Сорили тыщными в окошечко ларька. Когда Валька-продавщица гладенькие бумажки принимала, руки-то у неё как подрагивали, ходуном туда-сюда ходили от несусветной выручки. Да-а-а, это точно, мужики всё подметили.
В любом случае, центровые нахраписто, безапелляционно зачислили здешнего Колю в какой-то «Бессмертный полк». Дополнительно сказали, что в советах местных краеведов не нуждаются. Сами же пофигисты москали ничего не осматривали, не шарахались по полям, да по округе, как некоторые отмороженные пришлые
-В принципе, как всё здесь давным-давно случилось, нам по барабану. Вся поездка оплачена олигархами-спонсорами, поэтому нам будет только отчёт нужен,- промолвили,- главное подпишите акты на списание дензнаков для предъявления в бухгалтерию.
-Чё бы не подписать, легко. Ставь бутылку и гони бумажку на подпись. Делов-то.
Затем они в изобилии разливали водку с местными мужиками. Конечно, выпивали хорошо. Прилично закусывали. Нет конечно, никаких патриотических песен не пели, попросту слов не знали у всенародно любимых военных гимнов.
-Знамо дело не чокаться, парни. Вилки-то со стола уберите. Не чокаться, не чокаться,- опять же того самого Николая Сиротинина помянули.
Только сказали заезжие деревенским людям, что Коле героя всё равно не дадут. Потому что не имеется в архивах его фотографии. И командир дивизии, как положено за Героя не просил. Приказа о награждении комдив, оказывается, никакого не подписывал. И нечего тыкать им, представителям политической власти в лицо главнокомандующим
-Эх–х–х–ма–а-а... Не чокаться, не чокаться, друзья,- мы и так сами всё знаем,- вон их сколько уже поменялось, самых главных военачальников. Маршалы приходят и уходят, а снимок-то, карточку Колину всё равно не найти. По закону о Герое, без фотки, ну никак не прокатит. Не присвоят Коле Героя без фотокарточки. И просить даже бесполезно в самых высоких инстанциях
-Лучше выпить за его светлую память,- опять же помянули, - не чокаться, друзья. Ходатаи смачно закусили, губы ладонью вытерли, солёным огурчиком занюхали.
-Светлая память пусть будет Николаю, только не чокаться, не чокаться господа.
То ли был на белом свете герой Коля Сиротинин, то ли не было его подвига в суетной жизни. Может быть, это легенда? Ладно, уж, пусть так и будет, ведь с нею и жить как-то сразу легче становится. В народе считается, что в каждом сказании есть изначальный узел. Иначе откуда оно берёт свой исток, своё начало предание это? А может быть, мы слышим всего лишь сказочное поверье, правдивый вымысел и небылицу? В нашем случае, каково? Где она, единственная истина?
По всеобщему разумению, однозначно и без вариантов героический бой был. Но через семьдесят пять лет, кто теперича разберёт всю настоящую правду? А фотографию-то смельчака, красного святогора так и не нашли до сих пор. И Героя парню до сих пор не дали, даже посмертно. А если нет Героя, значится, и подвига никакого не было? Такие вот неприглядные дела случились в жизни. Однако в Москве всё знают, там обману нет. В Кремле за каждого русского человека стоят горой. По телеку депутаты постоянно об этом талдычат. Неужели правда? Хочешь, не хочешь, а поверишь, что пути господни неисповедимы. Поистине.
Как бы то ни было в жизни, а на востоке супротив Сокольничей, прямёхонько над мостом через речку Добрость каждый день 17 июля год за годом восходит яркое солнце. Тишина и покой кругом. Посторонних здесь не бывает. В глушь провинциальную случайная публика не доходит, разбредается по округе за грибами да ягодами. А чего тут ходить-бродить чужим людям? Колхоза-то того давно уже нет. После распада СССР разбазарили начальники знаменитое хозяйство общенародной собственности.
И только очередное поколение местных ёжиков приходит до сих пор по ночам на заброшенный пустырь вместо конюшни. По-свойски шуршат, хозяйничают зверюшки в бескрайнем море чертополоха и полыни. А как же иначе, небось здесь, как раз и находится их родимая территория. Из поколения в поколение ёжики всё помнят. В голову им не приходит оспаривать между собой наличие под лапками милой сердцу землицы. Это общая кровинка, родина-мать для семейства на веки вечные. Другой колыбели у них просто не было, нет, и не будет. Прочих раскладов они просто не приемлют, не понимают, да и знать не хотят по большому счёту. Они же не люди, а махонькие хордовые млекопитающие. Собачки колючие в отличие от людей, не могут лукавить, предавать, завидовать, врать, обманывать, бросать колыбель и сбегать туда, где легче живётся. Ёжики так и влачат своё существование в веках со своим пониманием благодатного края, родины.
Вот такая невесёлая, но героическая история про бессмертный подвиг Коли Сиротинина, лично для меня безусловного героя принявшего на себя смертный бой.
-Да вы присядьте на лавочку, не стесняйтесь. Вот и половичёк чистенький на досочку постелили, не брезгуйте. Здесь у нас словно высший суд. Все свои в наличии, о Коле скажем. Незабвенный был парень, вечная слава герою.
-Прочитайте молитву за упокой души сыночка Родины, если можете. Помянём.
-Вилки-то уберите, ложками пользуйтесь. Не чокаться стаканами, товарищи. Не чокаться, не чокаться. Обозначим всю правду. Не лжём, не обманываем. Примем на грудь.
-Пусть всем погибшим защитникам Отечества земля будет пухом, поднимем.
-Ха-а-а-а-ра-а-а-а-шо-о-о-о-пшла-а-а-а. Тс-с-с-с, хршо-о-о-о... Нетленная память!
…С послевоенных времён в музее школы № 17 города Орла хранится самодельная специально сделанная скромная металлическая табличка для дома, где жил Николай Сиротинин. Только для того, чтобы прикрепить символ отличия на четыре самореза к деревянной стене строения ни у кого не доходят руки. Дом стоит по адресу: Орёл, улица Добролюбова, 32. Простой русский парень, внучатый племянник героя Сергей Сиротинин, проживающий в этом доме, наотрез отказывается просить чего-либо у местных властей.
Но в новостройках Орла есть улица «Алроса» (?), а улицы Николая Сиротинина до сих пор нет. Коллектив школы № 17 и Совет школьного Музея боевой славы подготовили обращение о размещении памятной таблички хотя бы на Колином родном стареньком и покосившемся дощатом домике. Сказывали они, что очень сильно будут просить начальство. А тем временем со времени подвига героя уже прошло более 75 лет!
Для увековечивания перед потомками имени героя Николая Сиротинина предлагаю провести следующие памятные мероприятия:
Президенту Российской Федерации, Верховному главнокомандующему вооружёнными силами Российской Федерации. Товарищ главнокомандующий ВС РФ, обращаюсь к вам, как к правопреемнику исторического наследия Союза ССР. 17 июля 1941 года Николай Владимирович Сиротинин 7 марта 1921 года рождения в бою у реки Добрость, что возле деревни Сокольничи совершил беспримерный подвиг. Его героический поступок перед государством и советским народом не был своевременно оценён современниками. Прошу присвоить почётное высшее звание Герой Российской Федерации с вручением медали «Золотая Звезда» (посмертно).
Президету Союзного государства Беларусь. Уважаемый господин президент! Наш земляк, Николай Владимирович Сиротинин, защищая от фашистов землю вашей родины Беларуси совершил беспрецедентный в истории страны подвиг. Прошу признать его неоценимый вклад в защиту и укрепление вашего государства, проявить наивысшую форму поощрения и наградить его высшей наградой Республики Беларусь, присвоить почётное звание «Герой Беларуси» с вручением золотой медали (посмертно).
Национальному собранию Республики Беларусь. Обращение. Прошу деревню Сокольничи переименовать в Сиротинино. Установить на месте боя у дороги и моста через речку Добрость знак отличия в виде Кургана Славы герою.
В Министерство обороны Российской Федерации. Прошу назвать новейшую противотанковую реактивную установку именем «Никола», в честь героя-артиллериста противотанковой истребительной батареи 55-го стрелкового полка Николая Сиротинина.
Главе администрации города Орла, Главе Муниципального образования «Город Орёл». Уважаемые господа, ваш земляк Николай Сиротинин во время Великой Отечественной Войны совершил беспримерный подвиг. Прошу выделить в историческом центре города Орла участок земли 24 Х 24 метра для установки мемориальной стелы в память о героическом подвиге.
Председателю Орловского областного Совета народных депутатов. Прошу назвать улицу, стадион и Дом народного творчества молодёжи в городе Орле именем Николая Сиротинина. Прошу вас поддержать сбор средств от населения, для строительства мемориала народному герою Николаю Сиротинину.
В Орловский городской совет народных депутатов. Заявление. Прошу присвоить звание «Почётный гражданин города» вашему земляку Николаю Владимировичу Сиротинину, совершившему беспримерный подвиг во время Великой Отечественной войны (посмертно).
Начальнику Военного комиссариата Орловской области, Городскому Совету Ветеранов Войны и Труда в Орле, Военно-патриотическому движению молодежи Орловской области. Учитывая совершённый вашим земляком героический поступок, прошу ходатайствовать перед уполномоченными властями города и области о присвоении строению, расположенному по адресу: г. Орёл, улица Добролюбова, 32 статуса «исторический памятник» с установкой на нём памятного гранитного фриза.
Руководителю Волжского речного пароходства. В честь увековечения памяти героя рекомендовать частному судовладельцу, осуществляющему круизные перевозки в Волго-Камском бассейне именовать новейший круизный лайнер именем «Николай Сиротинин».